ГЛАВА 6



НОЧИ ВОСПОМИНАНИЙ. ЭПИЗОД 1



... Между нарядом на кухню и заступлением в караул выдались короткие часы отдыха, но сон не шёл. Оти, Орк, Ром и Рид – все четверо – тщетно пытались заснуть и, ворочаясь с боку на бок, тяжело вздыхали почти до рассвета, и лишь под утро вихрь воспоминаний подхватил их и унёс с собою в царство Морфея...

... Орк с детства помнил, что его пугающая внешность в сочетании с недюжинной силой отталкивали от него окружающих. Он рос как будто в вакууме, слыл нелюдимым и неразговорчивым, и, поскольку Орк долго не мог найти друзей среди человеческих существ, то лучшим его другом стал крысёнок, которого он отбил у кошки. Крысёнок быстро рос благодаря неустанной заботе своего юного спасителя и вскоре превратился в большую умную крысу. Странная их дружба давала выгоду обоим: Орк дарил добро и ласку крысе, а она в знак благодарности делилась с человеком украденным добром. Крыса попалась на редкость сообразительная и таскала для своего друга деньги и драгоценности: то серебряное колечко приволочёт, то перстенёк золотой, то портмоне, набитое купюрами. Естественно, что всякий удачный поход увенчивался шикарным пиршеством на две персоны.
Следует немного рассказать о том, как Орк получил своё имя.
Родился мальчик крепким и крупным. Врач, принимавший роды, увидел, что младенец, мягко говоря, не очень красив, а поскольку он терпеть не мог запивающихся родителей, то в сердцах произнёс:
– Родила орка какого-то...
Мамаша знать не знала, кто такие орки, и, поскольку ей лень было придумывать малышу имя, то она так и записала в метрику: Орк, а папаше было абсолютно всё равно, будет ли у сына вообще хоть какое-нибудь имя...
Поскольку родители Орка жили в нищете и беспробудно пили, им не было никакого дела до того, где шлындает* их чадо. В квартире царили грязь и хаос. Это стало ещё одним камнем преткновения: приводить друзей к себе в дом Орк не имел возможности, а для крысы хватало и картонной коробки под его колченогой кроватью.
Мальчик, предоставленный самому себе, оказался сильно непохож на своих родителей. Общаясь с вольными ветрами пустырей, Орк научился понимать язык зверей. Людей он тоже понимал, но крайне редко им внимал,– они ведь так неинтересны, все одинаковы и пресны... Орк отнюдь не обозлился на людей, и ему даже было жаль отца и мать: иногда, когда родители пропивали непонятно где и как раздобытые деньги, Орк тайком подбрасывал еду на заваленный бутылками стол...
Орк тянулся к знаниям, но в школу его брать опасались: боялись дурной наследственности, которая, по мнению учителей, обязательно, рано или поздно, проявит себя. Тогда Орк самостоятельно выучился читать и писать, зазубрил таблицу умножения и к семи годам довольно сносно строчил диктанты и решал простенькие арифметические задачки. Огромное спасибо за это следовало бы сказать соседскому дедушке, любезно предложившему Орку обучаться грамоте у него. К сожалению, старик вскорости умер, и уроков
_____________________________________________________________________________
* – валандается, шляется, бродит

любопытному пацану давать стало некому. Дай Бог ему здоровья на том свете...
Для дальнейшего обучения нужно было идти в школу, а туда Орка согласились взять только по рекомендации и поручительству кого-нибудь из взрослых... Орк обратился к нескольким знакомым, но, получив от ворот поворот, целый год бесцельно бродил по городским кварталам со своей крысой за пазухой. К тому времени зверёк благодаря усиленному питанию значительно прибавил в весе и всего чуть-чуть не дотягивал до килограмма. И вот однажды...

... Ранним солнечным утром Орк зашёл так далеко от дома, что впервые в жизни заблудился. Он петлял по городским кварталам и никак не мог найти дорогу назад. В конце концов, мальчик забрёл в район для высокопоставленных городских жителей, где каждой семье принадлежал свой собственный дом с приличным земельным участком в придачу. Орк долго и не спеша разглядывал всё, что попадалось ему на глаза, и на какое-то время он забыл о терзающем его чувстве голода: любопытство взяло верх.
Вскоре внимание Орка привлёк шум детских голосов на одном из участков. Мальчик бесшумно перелез через невысокий штакетник, продрался сквозь густой цепкий кустарник, растущий сразу за заборчиком, и, незаметно подобравшись к обвитой плющом беседке, прислушался и пригляделся к тому, что происходит. "Наверное, девчачий день рожденья",– решил Орк, поскольку вокруг огромного торта, водружённого на середину стола, на добрую дюжину девчонок не оказалось ни одного мальчишки.
Увидев торт и щедро накрытый стол, Орк вспомнил, что не ел со вчерашнего вечера; и крыса, учуявшая соблазнительный запах съестного, нетерпеливо завошкалась и высунула из дыры на животе рубашки свой подвижный нос. Тогда Орк бережно вытащил свою подружку из-за пазухи:
– Иди, скажи писклявым плаксам, что мы проголодались и хотим есть!
Через несколько секунд дикий визг ополоумевших девчонок заполнил пространство. Непрерывно вереща, подпрыгивая и толкая друг друга, гостьи спешно выскочили из беседки, при этом едва не затоптав притаившегося в траве Орка. Когда же поднятый паникующими девчонками шум удалился, Орк быстренько подобрался к вожделенному столу и, протянув руку за тортом, замер: маленькая девочка лет семи отрезала от торта самый лакомый кусочек и спокойно предлагала его взобравшейся на стол крысе.
– На, поешь, нам обеим хватит.
Тут девочка заметила, что хвостатая гостья пришла не одна. Приветливо улыбнувшись, она сказала Орку:
– Здравствуй! Мы только позавчера приехали сюда из другого города... Я просила маму и папу, чтобы всех соседских детей пригласили. Я хочу познакомиться и завести друзей. У меня здесь пока нет никого. Хочешь быть моим другом?
Орк впервые видел, чтобы девчонка не визжала и не падала в обморок от прикосновения к живой крысе! И ещё больше его удивило то, что его крыса позволяла чужому себя гладить!! И вдруг... вдруг по сердцу Орка потекло тепло, и свет заполнил каждую его клеточку: ему впервые предложили дружить, и не кто-нибудь из пацанов-сорвиголов, а девчонка! А та, словно читая его мысли, продолжила:
– Я с пелёнок была... как сказать... оторви башку! Папа с мамой очень добрые, но всё время хотят подружить меня с девчонками. А мне больше нравится играть с мальчиками. Интересно, что они тебя пригласили.
Лицо Орка залила пунцовая краска. От охватившего его душевного волнения он совсем растерялся и не знал, что сказать... А говорить ей надо правду! Ведь она... эта девочка не такая, как все! Наконец, решившись, Орк выпалил скороговоркой:
– Я хочу с тобой дружить никто меня не приглашал познакомься это моя крыса мы с ней друзья она очень умная.
Девочка звонко, заливисто рассмеялась, и, глядя на неё, впервые за последний год рассмеялся и Орк.
– А как тебя зовут?– в паузе между приступами хохота спросила девочка.
– Орк,– давясь смехом, ответил тот.– А тебя?
– Оти!
В это время поевшая крыса, по привычке прихватив серебряную чайную ложечку, засеменила через весь стол к своему приятелю. На её пути встала ваза на тонкой высокой ножке, доверху наполненная всевозможными фруктами: виноградом, вишней, персиками и прочей дребеденью, которой Орк отродясь не видел. Тут крыса, соблазнившись ароматом неведомых плодов, выплюнула изо рта ложечку и, подпрыгнув, вцепилась в край вазы передними лапками. От тяжести зверька ваза потеряла равновесие и с грохотом повалилась на оторопевшую крысу; испуганно пискнув, крыса засучила лапками, сбрасывая с себя тяжёлую гроздь винограда. Едва освободившись от гнёта, крыса сначала стремглав бросилась к Орку, затем, спохватившись, обратно, сцапала серебряную ложечку и только потом спряталась на животе своего покровителя. Однако её пытливые чёрные глазёнки продолжали разглядывать стол сквозь дыру в рубахе в поисках, чем бы ещё поживиться.
Детей ещё пуще развеселило приключение крысы. Оти в изнеможении сползла под стол и, держась руками за живот, каталась по полу, а Орку стало так легко и свободно от присутствия этой девочки, что он смеялся до слёз... И потому никто из детей не заметил, как в беседку пришли привлечённые девичьим переполохом родители Оти.
Оти первой увидела их:
– Мама! Папа! Познакомьтесь: это мой друг Орк. И ещё у него есть крыса. Она такая смешная!– раскрасневшаяся Оти всё ещё не могла отдышаться от хохота.
– Здравствуй, дружище!– несколько удивлённый присутствием незнакомого мальчишки папа Оти протянул Орку свою крепкую руку.– Ого! Так ты настоящий мужик! Какой сильный...
Мама, почувствовав, что между её дочкой и странным мальчишкой возникло что-то доверительное, понимающе улыбнулась и, слегка коснувшись плеча мужа, посмотрела на Орка:
– Я вижу, вам друг с другом весело! Приятно было познакомиться. Не будем мешать вашему общению, тем более что ещё не все вещи после переезда разобраны... Надеюсь, что в будущем мы узнаем тебя, а ты – нас, чуточку получше. Хорошо?
Оти радостно подскочила к Орку и схватила его за руку:
– Ты согласен?!
– Согласен,– смущённо пробормотал Орк.
Мама взяла папу за руку и они, улыбаясь, ушли.
– Скажи, отчего ты грустишь?– неожиданно для Орка спросила Оти, едва они остались наедине.
– Я хочу в школу, а меня не берут. И вообще, я устал из-за всего того, что со мной происходит...
– Почему?! Я скоро пойду в первый класс. Хочешь, я попрошу папу с мамой, и ты будешь ходить со мной?
Оти с озорной нежностью заглянула Орку в глаза и вдруг, посерьёзнев, добавила:
– Всё, что происходит с тобой, происходит из-за тебя – если бы тебя не было, то как это могло бы с тобой произойти?
На глаза мальчишки невольно навернулись слёзы. В порыве благодарности и искренней симпатии Орк прижал руку Оти к своему сердцу:
– Оти! Обещаю защищать тебя всю жизнь... и после смерти!

... Рид и Ром отличились в первый же день школьный занятий. А всё потому, что не давали спуску своим обидчикам и горой стояли друг за друга. Отец мальчишек, суровый и справедливый, учил их: зло надо давить в зародыше, ибо, если этого не сделать сразу, из маленькой наглой Моськи может вырасти собака Баскервилей. И братцы-близнецы очень хорошо усвоили урок. Правда, в силу своего детского ума интерпретировали изречение отца довольно своеобразно: если кто-то давал отлуп в ответ на колкости одного из задиристых братьев, второй тут же спешил на помощь, невзирая на силу противника и его численное превосходство. А поскольку братья-забияки действовали слаженно и с каждой дракой набирались опыта, то часто три-четыре, а порой и пять человек либо спасались бегством, либо просили пощады. Однако на сей раз вышла осечка. А случилось вот что.
Как только закончился первый урок, на котором дети познакомились друг с другом и своей учительницей, сорванцы Ром и Рид сломя голову выбежали из класса и отправились по школьным коридорам в поисках приключений. Казалось бы, чего можно найти за короткие шестьсот секунд перемены?
Близнецам крупно повезло: первая же минута поиска увенчалась успехом. Едва они завернули за угол, как увидели несколько странную картину: меж двумя большими вазами с декоративными растениями сидела девочка и играла с крысой! Изумлению братьев не было предела:
– Первый раз в жизни вижу, чтобы девчонка не боялась крысы!– округлил глаза один.
– Да они от мышей верещат, как резаные!– кивнул головой другой.
Братцы переглянулись, и в головах их тут же созрел план: крысу у странной девчонки на что-нибудь выменять, а если не получится по-честному – выкрасть или отобрать.
Предмет обмена был найден довольно быстро: зазевавшийся беспризорный котёнок со школьного двора перекочевал в ранец Рида, а чтобы он не мяукал посреди урока, близнецы пожертвовали ему колбасу с бутербродов, выданных им родителями на завтрак.
Ром и Рид весь следующий урок вертелись и вошкались, словно сидели на иголках, и, с неимоверным усилием дождавшись желанной перемены, пулей вылетели в коридор и шмыгнули за угол...
Как и ожидали, братья обнаружили меж двух ваз крысу, только почему-то девочка исчезла, и теперь с ней играл довольно крупный мальчик... Ненадолго, совсем на чуть-чуть, Рид и Ром опешили, но решили от разработанного плана не отступать. В чём-то замена девочки на мальчика была им даже на руку: всё-таки драться с девчонкой, если она не согласится отдать крысу добровольно, им не хотелось.
Братья подошли к незнакомому пацану, и Рид вытащил из ранца сопротивляющегося котёнка, который по размерам явно уступал крысе.
– Слушай, давай меняться!– предложил Рид.
– И зачем тебе крыса?– продолжил Ром.– Котёнок вырастет большой и будет сильнее, чем она!
– Ну и что?– не проявляя интереса, ответил Орк.
– Как что? Кошка победит крысу!– расхваливал свой "товар" Рид.
– Вот и оставь её себе,– невозмутимо парировал Орк.
– Ты не понимаешь! Крысой можно здорово напугать всех девчонок в классе. Знаешь, как они будут визжать?!– Ром старался склонить незнакомца к обмену.– А котёнка девчонки полезут гладить, и все будут спрашивать у тебя разрешения, ведь это будет твой котёнок!
– И ты сможешь подружиться с кем-нибудь из них,– закончил переговоры Рид.
– Друзей не меняю,– отрубил Орк.
– Ты что, дурак?! Не понимаешь?!– запетушился Ром.
– Сам ты дурак.
– Ах, так!..
Швырнув ранец Орку в лицо, Рид бросился ему в ноги, Ром подлетел сбоку: вдвоём близнецы хотели повалить противника на пол, отобрать крысу и, подавив сопротивление, стать полновластными хозяевами желанного живого трофея.
И тут случилось то, на что братцы не рассчитывали: раздался громкий крик, и вскочившая на спину Рома девчонка, вцепившись в густую шевелюру врага, начала крепко таскать его за волосы...
... Тут же забылась и крыса, и котёнок; зверьки разбежались в разные стороны и забились по щелям: крыса юркнула за батарею, котёнок спрятался за дверь туалета. Дико взвыл Рид, получив хорошего пинка в пах; Ром, с большим трудом сбросив с себя разъярённую "пантеру", кинулся на обидчика брата. Оти, описав в воздухе дугу, приземлилась аккурат в вазу, и та вместе с девочкой с грохотом рухнула на пол. Орк успел развернуться, но тут подоспевший на помощь брату Ром крепко боднул Орка головой в живот, причём весьма эффективно. Орк согнулся пополам, и всё же, падая, успел заграбастать Рома за шкирку и увлечь его за собой. Ром, пролетев параллельно земле около метра, врезался головой во вторую вазу и повалился на пол вместе с ней в обнимку. Раздалось жалобное дребезжание, и ваза разлетелась на черепки, и тут же, подобно боевой тревоге, пронзительно зазвенел звонок...
Дети – все четверо – подскочили с пола одновременно, готовые продолжать бой до победы... и застыли: в наступившей вдруг гробовой тишине раздался строгий голос директора:
– Замри!!! И чтобы завтра без родителей в школу не приходили. А теперь – марш в класс!! Отомри...

После окончания занятий на тенистой школьной аллее Рид и Ром встретили поджидающих их там Оти и Орка. Близнецы намерились было ввязаться в драку и довести начатое дело до конца, но выступившая вперёд Оти охладила их пыл:
– Вы подлые трусливые негодяи! За вас, конечно, заступятся родители, а за него никто не заступится, потому что некому! Если Орка выгонят из школы, тогда вы... тогда я...
Оти от волнения раскраснелась и крепко сжала кулачки. Она прожигала взглядом драчунов-забияк и не могла придумать, какого возмездия они достойны.
– Вы просто не знаете,– продолжала Оти,– сколько мой друг просил, чтобы его взяли в школу! Целый год! А теперь из-за вас его могут выгнать...
Пока Оти отчитывала близнецов, Орк исподлобья наблюдал за братьями, в любую секунду готовый заслонить Оти от нападения. Однако Ром и Рид и не думали нападать: им стало стыдно, что случалось с ними крайне редко; и что ещё более странно, в их сердцах зародилась симпатия к этой необычной парочке. От смущения оба брата зарделись, но ничего не ответили, а просто молча, не сговариваясь, развернулись и ушли: драться расхотелось напрочь, а как-то сразу предлагать свою дружбу Рид и Ром постеснялись, и, к тому же, им было неудобно за всё произошедшее...

На следующий день четверо взрослых – родители Оти и близнецов – пришли в кабинет директора школы, куда вскорости вызвали и давешних нарушителей спокойствия. Дети, очутившись в директорском кабинете, робко стояли у стены и понуро опустили головы в ожидании приговора. После длинной нудной нотации о нормах приличия директор обратился к первоклашкам:
– Как вас наказывать? Что, вы думаете, заслужили?
После секундной паузы Ром и Рид выступили вперёд:
– Товарищ директор, это мы начали драку,– сказал Рид, потупив глаза.
– Пожалуйста, не выгоняйте Орка из школы, мы сами виноваты,– шмыгнул носом Ром.
Директор сменил тон:
– Что ж... Чистосердечное признание смягчает вину. И всё же за разбитую вазу и погубленные растения придётся заплатить, товарищи родители. Дети, вы можете быть свободны, идите на урок. А вас, уважаемые взрослые, попрошу остаться...

... На следующий день ни Рид, ни Ром не смогли сидеть за партой, и все уроки они прозанимались стоя. А ещё на первой перемене Орк подошёл к близнецам и в знак благодарности дал им подержать крысу.
В конце третьего дня занятий ребятишки вновь встретились на школьной аллее.
– Вы классные ребята!– сказал Ром.
– Давайте дружить,– продолжил Рид.
– И вы замечательные!– искренне улыбнулась Оти.– Я согласна.
– Давайте поклянёмся,– Орк достал из кармана перочинный ножик.– Поклянёмся кровью защищать друг друга всю жизнь, и после смерти... Клянусь!
– Клянусь!– и Оти передала нож близнецам.
– Клянусь!– отозвался Рид.
– Клянусь!– повторил Ром.
И все четверо крепко пожали друг другу окровавленные ладони.

Через два-три дня, едва Ром и Рид смогли садиться и не морщиться при этом от боли, братья в знак признательности и дружбы пригласили Оти и Орка к себе в гости.
– Папа с мамой уходят в театр, мы будем одни,– сказал первый.
– Приходите, пошалим. Будет весело!– подхватил второй.
– А что мы будем делать?– поинтересовалась Оти.
– Сюрприз... С собой брать ничего не надо.
– Приходите так. Вы не пожалеете!
– Хорошо,– принял приглашение Орк.– Мы придём.
Вечером, выполнив домашние задания, дети собрались на квартире близнецов. Орк и Оти сразу поняли, что за веселье им предстоит: Рид и Ром разложили на столе водяные пистолеты, ружьё, автомат и даже ранцевый водомёт – где только взяли?!
– Ух, ты!– у Орка загорелись глаза, ведь ему впервые в жизни предлагали такую интересную игру.– Можно, я возьму это?
– Хорошо, бери водомёт,– согласился Рид.
– Тогда нам – автомат и ружьё!– сказал Ром.– Чтобы было по-честному.
– А мне – пистолеты!– захлопала в ладоши Оти.
Ребятишки заполнили резервуары водой, и началось сражение. Поначалу битва не предвещала ничего... ну, или почти ничего дурного: папа с мамой обещали, что воротятся затемно, и поэтому перевёрнутые стулья, баррикады из столов и кресел и мокрый пол по всей квартире в счёт не шли... Потом заискрилась и взорвалась политая водой лампочка в коридоре, и сражение частично вышло за пределы квартиры: прихватив с собой полное ведро воды, Орк и Оти передислоцировались в подъезд и оттуда совершали дерзкие налёты на резиденцию Рида и Рома в ванной комнате. Вскоре братцы начали жалеть, что так безоглядно уступили Орку водомёт. И тут их мозговитые котелки сварили очередной гениальный план разгрома противника, как казалось братьям, просто блестящий!
Пока Ром сдерживал натиск Оти и Орка, отстреливаясь от них с двух рук, Рид вытащил из школьного набора красок алую гуашь, вылил всю баночку в ведро с водой и хорошенько размешал:
– Ром, отступаем!– крикнул Рид, когда "оружие массового поражения" было готово.
Ром, для приманки уронив у входной двери ружьё, заскочил в квартиру и захлопнул за собой дверь. Рид тут как тут: подтащил "ядрёну бомбу" к двери, и оба брата, навострив ушки на макушке, превратились в слух. По их плану, противник просто обязан был клюнуть на уловку! И, едва за дверью раздался звук поднимаемого ружья, Рид резко распахнул дверь, а Ром с размаху плеснул окрашенную воду из ведра...
– Не стреляй!!!– вскрикнула Оти.
Но… поздно! На пороге, держа в руке ружьё, стоял папа, а чуть позади него – мама близнецов. Спектакль им не понравился...
По новому смокингу и шикарному вечернему платью разливались алые разводы, и наливались кровью глаза отца...
... После этого случая Ром и Рид долго не могли сидеть, и как впоследствии нередко случалось, занимались в школе стоя под тихие смешки одноклассников...

... Много позже, здесь, на войне, Ром и Рид однажды набрались смелости и после очередной особо нудной и продолжительной лекции полковника Евдокова о военно-патриотическом воспитании подрастающего поколения подошли к капитану Ли.
– Скажите нам, товарищ капитан, что Вы думаете о необходимости военно-патриотического воспитания молодёжи?– спросил Рид.– А то наше Бо'Пе так объясняет, что ничего понять невозможно.
Ли саркастически хмыкнул:
– Так называемое военно-патриотическое воспитание в том виде, как оно есть сейчас, взращивает уродов.
– Но почему?– допытывался Ром.
– Как модно называть патриотом человека, стремящегося к войне. Войны выгодны политикам, которых обуревает жажда власти и денег. И жажда эта настолько велика, что многие из них готовы поставить на кон свою жизнь, лишь бы сохранить, а ещё лучше – увеличить свои власть и благосостояние. И если даже свою жизнь политик оценивает некоторым количеством бумажек с водяными знаками, что ему молодёжь? Молодые парни и девчата и их жизни ничего, абсолютно ничего не стоят для политика, орущего о необходимости военно-патриотического воспитания. Войны развязывают люди, не имеющие мудрости, и вне войны такие люди – НИКТО. Настоящий патриот станет заботиться о МИРЕ – мире для своей Родины и для всех людей земли... Жить в мире гораздо труднее, чем воевать. На войне всё предельно просто: не убьёшь ты – убьют тебя, и есть чёткая граница, разделяющая людей на друзей и врагов. А ведь на самом деле во Вселенной нет чёткой дифференциации на Добро и Зло, потому что всё относительно... Вы поймите: Воином называют не того, кто стремится убивать; желание немедленно ввязаться в драку – удел труса. Воин тот, кто старается сохранить мир, даже если ради этого придётся отдать свою жизнь... Я всё сказал.
Рид и Ром, коротко поклонившись, развернулись и пошли прочь, и вдруг с удивлением услышали звучащие в их головах слова:
– Мне жаль небосвод этот синий,
жаль землю и жизни осколки;
мне страшно, что сытые свиньи
страшней, чем голодные волки*.

* * *










_____________________________________________________________________________
*– стихотворение И. Губермана

ГЛАВА 7



ПОГРУЖЕНИЕ В ГЛУБИНЫ ПОДСОЗНАНИЯ



... Завод. Работа. Миска бесплатной баланды. Как говаривала бабушка Тора по материнской линии: "Работать нужно для того, чтобы нормально есть..." Её послушать, так выходит, что в жратве заключается смысл жизни... Ха-ха... Набивать брюхо, доставляя питание клеткам, чтобы они росли и строили тело, которое в конечном итоге сойдёт в землю на прокорм могильным червям.
– Но я же не червяк, чтобы только жрать!– протестовал Тор.
– Тем не менее, мы счастливы, у нас всегда есть еда и мудрое руководство Партии,– неустанно повторяла бабушка.– Слава Вождю!!
"Что ж, СерГриг ей судья, коль она видит в этом счастье,– думал Тор.– Стоять полдня в километровой очереди, чтобы получить два рулона туалетной бумаги в одни руки. И потом полученным счастьем люди вытирают свой зад. Что говорить о том, если какой-то БОЛЬШОЙ человек вытрет свою жирную задницу маленьким человечишкой?! Ладно, если при этом насмерть не раздавит – вот и счастье..."
Кончина старухи была жуткой: она выжила из ума (мозг не вынес переполнявшей её чёрное сердце ненависти к миру), начала кидаться на людей, проклиная при этом всю родню, соседей, знакомых якобы за то, что мешали ей поклоняться Старшему Брату как Богу. За ересь её и забрали – Партийцы не могли допустить, чтобы Вождя низвели до уровня какого-то пресловутого бесплотного Духа. Ведь у прогрессивного человечества мог быть лишь один Отец, и имя ему – СерГриг!!! Полоумная бабка плевалась, кусалась и царапалась, пока полицейские волокли её в воронок, и осыпала всех проклятиями... С тех пор о ней не было ни слуху, ни духу...
Когда началась война, семейство Тора обитало в одном из немногих сохранившихся старых домов на окраине обнесённого десятью рядами колючей проволоки города-колонии для неблагонадёжных лиц и их семей. Иногда с вышек раздавалась пулемётная трескотня, возвещавшая о смерти "врага народа", посмевшего влезть на запретку. Трупы никто не хоронил, их пожирали крысы и вороны.
В отличие от расположенных в центре города новостроек-ночлежек, у древних построек предшествующей Вождю эпохи ещё оставались оконные проёмы, кое-как забитые досками и кусками фанеры. Редко в какой раме можно было найти целое стекло. Вошедшие в привычку бомбёжки давно доказали бесспорное преимущество цельнолитых железобетонных домов без окон: во-первых, такой дом намного крепче безнадёжно устаревших панельных сооружений. Во-вторых, живущие в нём люди не отвлекались на бесполезную чепуху вроде созерцания заката или рассвета, а, приходя с работы, разогревали выданную на день пищу (кормили, следует заметить, сытно), и затем, прослушав ежевечернюю часовую агитационную радиопередачу, ложились спать и набираться сил для грядущего трудового дня. А что ещё оставалось делать после отключения электричества, когда всё погружалось во тьму? Разве что детей – Империи нужны рабочие руки! И, в-третьих, в панельных домах зимой было очень холодно – пол и потолки покрывались плесенью из-за постоянной сырости, и зачастую наружные стены обрастали льдом, который не спешили скалывать: так теплее. Однако даже тех немногих крупиц тепла, что поступали в вечно худые батареи, хватало лишь на то, чтобы чуть-чуть согреться и окончательно не превратиться в сосульку. Львиная доля энергии уходила на заводы.
Объявляя врагу священную войну во имя мирового Равенства и Справедливости, Великий Отец рассчитывал на скорую победу, да не тут-то было! Первые крупные успехи скоро захлебнулись в крови, и армии Вождя, по непонятным для него причинам, начали терпеть сокрушительные поражения, одно за другим. И случилось невероятное: из городов-колоний, откуда никто из рабов никуда и никогда не имел права уйти – разве что на тайные заводы, которые имели зловещую репутацию фабрик смерти и откуда не возвращались – стали набирать ополченцев. Мало того, всем, кто останется в живых по окончании боевых действий, от имени Вождя пообещали свободу, с разрешением выбора места жительства на освобождённых от врагов прогресса территориях. К тому же, победителям позволялось выписать к себе всех родственников! Видно, совсем дела стали плохи, если ГПУ* решилось на такой шаг. И у Тора появилась возможность вырваться из ненавистного города... И вырвался бы, да, на свою беду, уснул на рабочем месте – засмотрелся накануне на ночное небо почти до утра – и не выполнил дневную норму выработки...
Потом была тюрьма и скорый суд. Судья, добрая женщина, дала ему всего три года лагерей и возможность вернуться домой по отбытии срока заключения. И получилось так, что вместо Тора на войну забрали его младшего брата – в тот день, когда Тору вынесли приговор, мать через конвоира передала ему коротенькую записочку, а в ней всего три слова: "Брат уходит воевать!" Как Тор был рад за него! Тор надеялся, что брата не тронут вражеские пули и осколки, и что если не Тор, то хотя бы брат станет свободным человеком. Тору так хотелось верить в чудо, и вера хранила его, помогая выжить в нечеловеческих условиях исправительных лагерей. Тор тогда совсем не представлял себе, что окопы на фронте зачастую превращались в кровавое месиво из земли и сырого мяса, что раненые заживо гнили и умирали в вагонах-скотовозах, так и не дождавшись помощи военных хирургов...
Осуждённые валили лес для нужд Империи. Там, на таёжных просеках у границы вечного холода, Тору часто приходилось видеть, как человек с отмороженными руками и ногами обрекался надсмотрщиками на медленную мучительную смерть: кому нужна жизнь зэка, если на фронте гибнут доблестные сыны Отчизны?!
Холодными ночами, когда в заиндевевшем бараке Тор долго не мог заснуть, к сердцу подступала щемящая тоска по дому и жившим в нём людям: матери, брату... Отца Тор не помнил, а когда попытался расспросить о нём мать, та только испуганно шикнула в ответ...
Тор одновременно ненавидел и любил свой дом (странное чувство, правда?) и, несмотря на все гадости, которые творились вокруг него, безумно по нему тосковал...
Тору повезло. Он уцелел и через три года вернулся назад, в опостылевший город-колонию. Правда, Тор застудил правую руку, и теперь, стоило ей немного замёрзнуть, она начинала нещадно ныть. А, ерунда, главное, жив остался... только вера умерла в нём.
Вскоре пришла весна, а вместе с ней и долгожданные радостные вести с фронта: европейский материк сдался на милость победителя, а в Африке боевые действия приняли вид локальных стычек войсковых частей с непокорными племенами чернокожих. Во многом ошеломительный успех военной кампании стал возможным благодаря остервенелому натиску бойцов, призванных из городов-колоний. Им было за что сражаться: медленная скучная смерть на заводах или геройская в бою – с одной стороны, а с другой – Свобода для себя и своих близких... Люди искренне радовались победе, особенно те, кому разрешили уехать на новое место жительства восстанавливать разрушенное войной хозяйство. Но часто за улыбками женщин Тор видел с трудом скрываемые слёзы, ведь из трёх-четырёх ушедших на фронт мужчин в живых оставались один-два... И брату Тора не довелось выбирать новый город и встречать в нём рассветы и закаты. Нет, никто не сообщал, что он погиб, утешали: "Пропал без вести". Только Тор чувствовал смерть: его стали преследовать кошмары, и весенними ночами он видел один и тот же сон, хоть три года уже
_____________________________________________________________________________
*– Главное Партийное Управление
прошло...
– Что ты там бормочешь?– словно сквозь толстый слой ваты до Тора донёсся скрипучий голос лесного человека.
– Что?!– встрепенулся Тор и глубоко, жадно вдохнул, как будто вынырнул из пучины после долгого погружения.
Старику пришлось повторить вопрос, потому что Тор не сразу понял, что к нему обращаются:
– Что ты там бубнишь себе под нос, говорю?
И, неведомо почему, из Тора вдруг полезли слова. И не просто слова: они сами собой складывались в рифмы, рифмы – в образы... Тор высказывал старику всё, что наболело у него на душе – он спешил выговориться весь, без остатка, нисколько не смущаясь перед совсем незнакомым человеком:

– Младший брат за меня
Уходил на войну…
Там, где в море огня,
Разорвав тишину
И ощерив оскал,
Быль и небыль слились –
Там дождём из свинца
Зацелована жизнь…
Стал бояться я снов:
Всюду тычут в меня
Злые пальцы крестов
Уходящего дня;
И потом, когда ночь
Наигралась со мной
И, насытивши плоть,
Отпустила зимой,
Я, не веря, молил,
Чтоб старуха с косой,
Что из тени могил
Наблюдает за мной,
Пощадила его,
Стороной обошла…
Только поздно:
Уже постаралась карга,
И застывшая кровь
Той весной поплыла
Тихой песней снегов –
Вас земля приняла.
Не вини меня, брат,
Что с тобою не смог:
Плиты серые нар
Да подлюка глазок
Не пускали меня
За тобою пойти,
И решёткой заря
Обрубила пути…
Не кори меня брат,
Безымянной звездой
За погибших ребят,
Что осталась с тобой,
За седых матерей
И за девственных вдов…
Человек лагерей
И таёжных костров –
Это я… А где ты?
Где в далёкой стране
Ты убит и забыт
На замёрзшей земле?..
…Наказал себя сам,–
Я остался живой,
Чтоб его по ночам
Видеть каждой весной:
Он появится вдруг
Из немой темноты,
А за ним – сотни рук
И кричащие рты,
А за ним – сотни глаз
И пробитых сердец,
И сулят голоса
Мне ужасный конец…
И, очнувшись от сна,
Я в холодном поту
Жду рассвет у окна
И прощения жду.
Улыбается брат
И уходит как дым,
И бредёт наугад
По могилам чужим,–
Видно, ищет свою,
Да никак не найдёт:
Там в далёком краю,
Ему ветер поёт
О родной стороне
И зовёт его в бой…
Потому-то ко мне
Он приходит весной.
Некоторое время путники шли, не проронив ни звука. Наконец, старик прервал молчание:
– Ты когда-нибудь задумывался о своём предназначении?
Тор не откликнулся. Лишь потрескивали веточки и шуршали хвоинки под ногами. Однако старик настаивал:
– Скажи, ты не заметил случайно ничего необычного в том, как ты здесь появился?! Отвечай же...
Тор нехотя разлепил ссохшиеся вдруг губы:
– Пожалуй, да...
– Вот мы и пришли,– старик и Тор стояли на краю лесной опушки рядом с невысоким травяным холмиком, при ближайшем рассмотрении которого выяснилось, что это – искусно замаскированный вход в подземное жилище лесного человека.– Ты проделал немалый путь, но твоё паломничество ещё далеко до завершения.
В глазах Тора застыл немой вопрос. Старик прочёл его и ответил вслух:
– Тебе пора вспомнить, кто ты есть и зачем пришёл. Только тогда у тебя появится шанс дойти...
– Ты поможешь мне?
– Садись, как я,– старик сел в дза-дзен*.– Слушай и делай, что я говорю. Закрой глаза и открой своё внутреннее видение. Доверься и иди. Если ты будешь упорным в своём желании и тебе повезёт, Вселенная впустит тебя на Колесо Времени...
... Тор следовал за своим поводырём, вцепившись сознанием за нить его голоса, и ему казалось, что где-то он уже слышал прежде этот оглушающий звон в голове и видел яркие вспышки, ослепляющие закрытые глаза... Так прошло несколько часов (или целая вечность?), и в какой-то миг мозг не вынес напряжения и расплавился... Последним, что Тор осознал в исчезающем мире, была промелькнувшая падающей звездой мысль:
– А ведь я даже не спросил его имени…
... Потом была шипящая тишина и заливающий всю Вселенную белый свет, и дурманящее чувство радости, и хотелось плакать и смеяться одновременно... Он сказал:
– Здравствуй, Я! А кто я? И где я...
И он не услышал, не понял, а каким-то надчувственным восприятием уловил:
– Я – тот, кто не имеет имени...
Он был всегда, и он был – СВЕТ!
Затем он почувствовал, что возвращается, и осознал необходимость возвращения, потому что чего-то недоставало...

... Светящееся облако Нигде и Ничто рассеялось, и Тор увидел себя в окружении недоброжелательно настроенных людей, и лица некоторых из них перекосились от злобы. Тор узнал их и узнал место, и одним из кричащих людей был механик...

... – Скажи мне, Тор,– попросил Алексей,– а я тоже могу увидеть прошлое?
Тор едва заметно улыбнулся уголками губ:
– Не каждого при жизни пускают на Колесо Времени. А вот научиться медитации может любой человек.
– Зачем этому учиться? По-моему, достаточно овладеть наукой психологии, чтобы хорошо разбираться в людях... и в себе,– неуверенно сказал Алексей.– Разве я неправ?
– Прав. Зная законы психологии, можно манипулировать людьми, и в глазах окружающих быть успешным человеком, иметь авторитет среди себе подобных и даже стать влиятельным политиком навроде Наполеона, Сталина или СерГрига... Только зачем тебе всё это, если ты не имеешь корней, если ты оторван от своего существа?! Нас учат носить свои и различать чужие маски, но придёт Смерть и безжалостно сорвёт их с каждого, и встреча с самим собой для подавляющего большинства людей окажется настолько шокирующей, что они от страха и боли потеряют сознание и умрут бессознательными... Знаешь, чем человек отличается от животного? Тем, что он осознаёт себя, животные – бессознательные существа. Так кем же ты хочешь умереть?
Тор вцепился взглядом в зрачки Алексея, и тот вдруг почувствовал леденящий душу озноб и ломящую боль в позвоночнике, будто его нанизали на ледяной вертел. И Алексей понял, что пожелай сейчас Тор уйти, он не сможет ему помешать, потому что даже язык и тот примёрз к нёбу... Однако Тор не спешил воспользоваться беспомощностью Алексея, и после небольшой паузы продолжил:
– Слова "медитация" и "медицина" происходят от одного корня; первое лечит дух, второе исцеляет тело. Меня удивляет, почему большинство людей считают смертную плоть важнее бессмертной души? Есть единственная возможность познать себя, и имя ей – медитация: статическая или динамическая, каноническая или спонтанная... Можно в течение жизни пользоваться многими техниками, можно бесконечно совершенствовать
____________________________________________________________________________
* – положение для медитации

одну. Неважно, какой из этих путей ты изберёшь, важно, что в конце пути ты встретишься с собой...
Тор сделал паузу, чтобы перевести дыхание, и тут к Алексею вернулся дар речи:
– Тор, а что было после? Ну, когда ты попал из странного облака в разъярённую толпу?
– Ах, да... Итак, на чём мы остановились, мой друг?

... Толпа с каждой минутой бесновалась всё больше.
– Это ты, ты виноват!– седовласый старец, выпучив глаза, яростно тыкал крючковатой клюкой в сторону того, кем был тогда Тор.
– Из-за тебя обрушилось Небо!– рыдала жена одного из погибших Хранителей.
– Кто вернёт мне моего брата?!– в голос выла другая женщина и рвала на себе волосы.
– И моего отца?!– вторила третья, царапая до крови кожу на груди.
Тор пытался объяснить, что идея разрезать табличку, после чего, собственно, всё и случилось, принадлежит другому человеку... Только толпа его не слушала. Тору показалось это весьма странным, ведь среди серой массы находились не только простолюдины – и старейшины тоже... И вдруг Тор всё понял. Он услышал тихий вкрадчивый голос внутри себя: "Убейте... Убейте его!" Змеиным ядом голос вползал в сознание людей... И как только Тор осознал происходящее, он прекратил говорить и из молчания пустил мощную энергетическую волну от своего центра в центр шипящего голоса. В тот же миг скрывавшийся среди людей механик вскрикнул и скорчился от боли – ему пришлось бросить сеть управления толпой и целиком сконцентрироваться на Торе. Толпа, вышедшая из-под суггестивного воздействия механика, распалась на отдельных индивидуумов, и каждый человек, постепенно приходя в себя, с удивлением спрашивал у окружающих: "Зачем мы хотели убить Тора?!" Простолюдины никогда не вмешивались в дела Хранителей.
– Наследники Атлантиды не простят нам,– прошипел механик.– Если мы не вернём того, что взяли, они начнут мстить, и ты будешь первым.
– Ты ошибаешься,– не открывая рта, ответил Тор.– Вчера мне встретился Дарк. Он уже отправился на тот берег реки с головой под мышкой. Похоже, что до меня Дарк повидался кое с кем, и этот кто-то – мастер своего дела, ведь Дарк был далеко не последним воином...
Механик злобно прищурился:
– Отдай ключ!..
– Попробуй, отбери! За те несколько месяцев, что мы вернулись из похода, никто не нашёл способа, как избавиться от ключа. Видать, за решение головоломки Дарк расплатился головой! Я хочу задать тебе вопрос: не ты ли подсказал ему ответ и подослал убийцу?!
Тор говорил, целиком опираясь на своё ощущение окружающего пространства, и попал в точку: злобно зашипев, механик ссутулился и съёжился, стараясь спрятаться за спины людей.
– Что ж,– на уголках рта механика выступила жёлтая пена,– я всё равно соберу все ключи и обрету...
– Бессмертие?!– Тор рассмеялся механику в лицо и плюнул ему под ноги.– Дурак! Ты преступаешь Закон, а ведь ты – Хранитель! Ты можешь дурачить людей, но себя не обманешь, и ответ за твои деяния – тебе нести! Я ухожу. Прощай...
Тор развернулся и, не оборачиваясь, пошёл прочь от громадного беломраморного храма-обсерватории, издалека напоминающего снежную вершину горного пика.
На землю опускался вечер, и бесподобный солнца свет окрасил в розоватый цвет облако, одиноко плывущее над лучом-аллеей; всего таких аллей было триста шестьдесят, и они подобно стрелам разлетались от центра храма по сторонам света. Тор выбрал ту, что вела на Север.
Теперь он точно знал, что смерть одного из немногих вернувшихся Хранителей – осуществлённая часть замысла механика... Но как ему удалось?! Тор знал одно: ночь перед смертью Дарк провёл с женщиной – она же его и убила...
Над аллеей сгущались тяжёлые сумерки,– пространство становилось вязким и липким; Тор чувствовал каждой клеточкой своего тела усиливающееся дыхание смерти. Со спины словно содрали кожу, и надчувственное восприятие говорило ему, что убийца идёт по пятам и настигнет цель до наступления темноты...

...– И что же,– прервал рассказ Тора Алексей,– неужели механик не понимал, что в конце концов наёмники Атлантиды обратят свой взор на него?
– Лишь после того, как расправятся с остальными, не раньше. Скорее всего, механик условился, что имя следующей жертвы убийца получит взамен на ключ, но что-то не сработало в его расчётах...
– Что?– нетерпеливо перебил Алексей.
– Слушай, и услышишь... Позволь, я закончу.
– Да, конечно!– Алексей с интересом придвинулся поближе и затаил дыхание.
Тор прикрыл глаза... По нему было заметно, что он заново переживает всё то, что случилось с ним многие тысячи лет назад:
– ... и вот я иду по вечерней аллее, и солнце заходит, и ночь уже зреет,– продолжил Тор.– И вдруг впереди я увидел, как из всколыхнувшегося пространства вынырнула мрачная фигура в чёрном плаще с капюшоном, скрывающим лицо... И я почувствовал, что холодные липкие волны тьмы расходятся от приближающегося существа. Это была Смерть, и я понял, что она идёт за мной... и шёл ей навстречу. Терять мне было нечего, и я решил попробовать: лучшего экзаменатора невозможно и представить! Я выполнил замыкания по технике "невидимки"... Нос к носу со Смертью сложно удержать маятник от раскачивания, но я держал!.. Два ряда деревьев, перемежающихся густыми кустами, росли посреди аллеи, и, выполнив замыкания, я перешёл на другую сторону... И Смерть перестала меня видеть! Она прошла мимо, заметив кого-то за моей спиной.
То оказалась девушка, посланная убить меня – очень хорошенькая и со вкусом одетая: короткая, до колен, коричневая кожаная юбка и кожаный жакет-безрукавка тёмно-фиолетового, ближе к синему цвета с фиолетовыми же, но уже ближе к красному, тиснёными узорами (преимущественно круги и прямые линии). На вид лет двадцать пять, строение тела атлетическое – всё в меру, нигде никаких мышечных бугров: вся её сила таилась в сухожилиях. Тёмный каштановый волос чуть ниже плеч, правильный овал лица и отражающий голубое небо пронзительный незабываемый взгляд...
Едва девушка и Смерть поравнялись друг с другом, в тот же миг в сумерках вспыхнули четыре серебристые молнии, и несколько секунд среди теней аллеи раздавался приглушённый наступающей темнотой мелодичный звон мечей, похожий на трели колокольчиков... И вдруг случилось то, чего я не ожидал: девушка выбила один меч из руки Смерти и одновременно с этим рассекла пространство между плечами и головой своего противника.
– Хороший удар,– сказала Смерть, сращивая шейные позвонки и наблюдая за медленно падающим с её головы капюшоном.– Надо запомнить... Вот тебе подарок,– что-то серебристое скользнуло к ногам девушки, и Смерть продолжила одной Ей известный путь.
Девушка уважительно поклонилась, вложила свои мечи в перекрещенные за спиной ножны, и, подхватив клинки Смерти, устремилась за мной вдогонку:
– Стой! Смерть тебя не видит, а я вижу!!
Быстро спускался сумрак. Девушка по-кошачьи грациозно подбежала ко мне и швырнула в пыль у моих ног два меча:
– Сражайся и умри!
Начался поединок. Сначала девушка как бы нехотя рубилась одним мечом, а я с трудом уворачивался и отбивал удары, не помышляя об атаке, и всё же получил несколько лёгких надрезов кожи на руках и груди... Постепенно, защищаясь, я вспомнил, кто я есть!– и вот уже тонкая алая струйка потекла по левому плечу девушки.
– Сражайся двумя мечами!– сказал я ей.
Сеча продолжалась с утроенной силой и учетверённым рвением; мы кружились в вихре, упоённые убийственной красотой смертельного танца... Я настолько разошёлся, что сумел выбить меч из девичьей руки. Правда, при этом мой клинок хрустнул и обломился у самой рукояти и тут же, в долю секунды, всё повторилось в зеркальном отображении... Мы стояли друг против друга с зажатыми в руках бесполезными обломками...
Затем мы бились в рукопашке, и никто не мог одолеть другого... И вдруг в пылу сражения мы случайно обнялись, наши четвёртые чакры* соприкоснулись и взгляды встретились... Раздался оглушительный взрыв безмолвия, и разряд огромной силы проскочил между нами... И мы поняли, что искали друг друга всю жизнь!..
А потом на землю упали наши одежды, и мы сплели свои тела и судьбы... И в момент наивысшего пика сладострастия, за мгновение перед оргазмическим взрывом, я почувствовал, что мой ключ соединяется с похищенным Ею у Дарка ключом!!
Она успела прошептать:
– Нет! Пожалуйста, оставь его себе!
И тут же раздался многоголосый крик:
– Умрите!!!
И полтора десятка арбалетных стрел пронзили нас... Но мы не умерли! Я видел, как на глазах изумлённых воинов наши тела растворились в пространстве, и впившиеся в нас стрелы упали в орошённую кровью пыль.
Облако неотвратимо потянуло меня к себе, и там, наверху, я осознал, что люблю Её – девушку, хотевшую меня убить! И я пообещал себе, что обязательно Её дождусь!

... Тор почувствовал, как Колесо Времени скребёт позвонки его несуществующего тела. И вот каким-то невидимым крючочком зацепив его за макушку, Колесо скинуло Тора в темноту Бессознательного...
... Очнулся Тор лишь на вторые сутки. Его тошнило и выворачивало наизнанку, в голове стоял гул, перед глазами плавали круги и мельтешили мошки... Понадобилось несколько дней, чтобы Тор окончательно пришёл в себя и встал на ноги.
Это случилось рано утром: Тор вылез из землянки и увидел перед собой старика, залитого лучами восходящего солнца, и вспомнил, кто есть человек, стоящий перед ним!
– Здравствуй, Орсул!
– Здравствуй, дорогой... Ты узнал меня, а кто есть ты?
И в душе Тора зазвучал льющийся из сердца Орсула свет:
–О, если б всё так было просто!
Когда я не хочу заснуть –
Не спать, а – как желаю – бодрство-
вать, и – надо – спину гнуть,
В поту трудясь – не измождаясь!
Затем, слегка передохнув,
И будто бы перерождаясь,
Взять – точно, как едва вздохнув,–
В стремительном своём полете
Подняться выше от земли…
_____________________________________________________________________________
*– область сердца

Скажите, как вы там живёте –
Те, что давно от нас ушли?!
Скажите, вас там вкусно кормят?
А как с пробежкой по утрам?
Наверное, вас ТАМ хоронят
Во чревах наших ЗДЕШНИХ мам?…
Вы возвращаетесь обратно,
Едва коснувшись облаков;
Вам, может, не всегда приятно
Рождаться в стаде дураков,
Где наживают состоянья
На жадной глупости людской,
Где бесконечны расстоянья
Меж той и меж другой душой…
Как сблизиться? Ломая рёбра,
В народ несут своё добро
Любители Любви до гроба –
По сути, все они одно
И то же тыщи лет кричали:
Мол, правда в нашенских руках!…
О, Боже, как мы обнищали,
Себя оставив в дураках!
А я… Зачем, скажите, кто я?!
Ведь, если паспорт отобрать:
– Кто ты такой и что ты такое?–
Брезгливо может мне сказать
Раздувшийся слуга народа,
С трудом вползая в лимузин.
Нам хорошо, когда нас много,
А каково, коль ты один?!
Один! Ты сможешь ли, не прячась,
Сказать, что ты есть ЧЕЛОВЕК –
Не в понарошку, не дурачась,
А – НАВСЕГДА, НА ЖИЗНЬ, ВОВЕК!
И, если надо, в смерти тоже
Ты будешь это повторять:
– Меня никто не уничтожит,
Я снова стану вам сиять!
Сквозь прутья клеток, залпы пушек,
Сквозь лес петель и сабель звон,
Через молчание опушек,
В котором слышен страшный стон
Всех тех, кто заживо схоронен
В кошмарах разных лагерей…
Я – ЧЕЛОВЕК! И Я ОГРОМЕН
В СИЯНИИ ДУШИ МОЕЙ!!!
В наступившей на несколько секунд тишине было слышно, как на противоположном краю поляны зудит в траве комар.
– Вижу, ты близок к отгадке, Тор. В чём-то я облегчу твою задачу и подскажу: ключ можно передать только добровольно, причём должно быть согласие и отдающего, и принимающего. В конечном итоге все формулы-ключи соберутся в Целое в теле одного человека. Как ты, надеюсь, понял, пока в тебе есть ключ, ты не умрёшь в обычном смысле этого слова. Кроме того, каждый ключ имеет универсальную общую основу – связь со всеми другими ключами, а так же некоторые отличительные от других индивидуальные свойства...
– Зачем ты говоришь всё это мне, Орсул?
– Затем, что я передал свой ключ...
– Зачем!?– Тора словно током дёрнуло.
– Затем, что ключ мешает... Он не позволит совершить самый главный в жизни человека переход – Переход НАВСЕГДА... Я готов к нему, и ждал лишь тебя, чтобы помочь...
– Ты был и есть первый из Хранителей, Орсул,– Тор подошёл к старику и коснулся его стоп.– А что будет с последним, который соберёт все ключи?
– Не беспокойся за него. Когда Целое соберёт все свои части – не всё ли равно, в чьём теле Оно будет находиться, в мужском или женском? Тогда Целое можно будет либо вернуть пространству Земли, снова сделав его четырёхмерным, либо оставить себе и пользоваться некоторыми свойствами Целого в узких личных целях. На всё воля человека – свободная воля без принужденья!
– Но, Орсул... Если Целое окажется в руках... то есть, внутри человека с чёрным сердцем?! Что будет тогда с Мирозданием?!
– Перестань беспокоиться, Тор. Сила ума одного человека не может превзойти Мудрости всей Вселенной. Когда-нибудь даже такой человек осознает, что зашёл в тупик, выйти из которого возможно, лишь всё оставив – ВСЁ, АБСОЛЮТНО ВСЁ!.. Готовься в путь. Я вижу, ты окреп, и дорога, какой бы тяжёлой она ни была, тебе по силам.
– Хорошо. Когда выступаем?
– Завтра на рассвете. И ты пойдёшь один.
– Но почему, Орсул?!
– Потому, что мой путь завершён, а твой завершишь только ты.

* * *