Глава XCIX



Не зря комбриг Жмаченко, передавая дела генералу Галицкому в штабе 67-го стрелкового корпуса, не без сарказма пожелал тому наступать на Быхов более успешно. Наступление на Быхов, предпринятое генералом Галицким, успеха имело ещё меньше. Всё, чего смог добиться генерал, это удерживать в течение целой недели фронт в условиях непрерывно возрастающего давления прибывающих с запада к Днепру немецких пехотных дивизий, которым до сих пор в этой летней кампании приходилось бороться главным образом с пылью и грязью российских дорог, уводивших немецкую пехоту через бескрайние поля и леса всё дальше и дальше на восток.
9 августа немцы сосредоточили северо-восточнее Пропойска 7-ю и 78-ю пехотные дивизии, а танки и мотопехота 24-го мотокорпуса фон Швеппенбурга заняли все дороги в тылу у корпуса Магона. Корпус был окружён. В тот же день генерал-полковник Кузнецов, второй раз с начала войны не справившийся с командованием фронтом, был отозван в Москву, сдав командование генерал-лейтенанту Ефремову. Первым делом тот явился в штаб 13-й армии и устроил разнос генералу Голубеву.
- Вы, генерал, должны были быть на месте Магона. Почему штаб армии не на передовой? – грозно наседал спортивного вида командующий на и без того сломленного морально генерала Голубева. – Передаю вам из 25-го мехкорпуса 50-ю танковую дивизию полковника Бахарова. Деблокируйте немедленно группу Магона и передайте ему поздравление с присвоением звания генерал-майора и награждением его орденом Красного Знамени.
30 танков Т-34 и несколько бронемашин 50-й танковой дивизии с боем прорвались к штабу Магона. Сев в танк, Магон повёл корпус на прорыв. Двигаясь во главе отряда, танк Магона был уничтожен прямым попаданием снаряда тяжёлого немецкого орудия. Командир 6-й стрелковой дивизии полковник Попсуй-Шапко тоже был убит при прорыве кольца. Возглавивший 45-й корпус полковник Ивашечкин вывел часть войск из окружения и отвёл на юг, за линию Мглин – Сураж (в 60 километрах южнее шоссе Кричев-Рославль). 132-я и 137-я стрелковые дивзии остались в окружении. Будучи отброшенной далеко на юго-восток, 13-я армия открыла противнику дорогу во фланг и тыл 21-й армии, своей левой соседки. С другого фланга и с фронта 21-ю армию теснила 2-я немецкая армия.
На рассвете 13 августа возглавивший вместо генерала Ефремова 21-ю армию генерал-майор Гордов вызвал к себе в штаб, расположенный под Чечерском, на берегу реки Сож южнее Довска, генерала Галицкого и командира 63-го корпуса генерал-лейтенанта Петровского (тот был повышен в чине 31 июля). Ещё не располагая данными войсковой разведки о численности противостоящих им немецких войск и о судьбе 13-й армии, командиры корпусов заверили командарма, что удержатся. Гордов поручил Петровскому начать отвод 63-го корпуса за Днепр, а Галицкому прикрывать с севера этот отход, удерживая шоссе Могилёв-Довск и Пропойск-Довск, для чего Галицкому передавалась и 167-я стрелковая дивизия 63-го корпуса, уже отведённая для доукомплектования на восточный берег Днепра.
В 8 часов утра 13 августа генерал Галицкий уже встречал в Довске мотоколонну 167-й дивизии, прибывшую из Рогачёва. Генерал Раковский привёл с собой стрелковый полк, посаженный на грузовики, и механизированный артполк. Остальная артиллерия на конной тяге следовала из Рогачёва вместе с маршевой колонной стрелков. Галицкий поручил Раковскому сосредоточить дивизию в лесу северо-восточнее Довска под прикрытием 187-й дивизии, а затем, следуя за 187-й дивизией уступом вправо, контратаковать в направлении Свенск, Пропойск. Расставшись с Раковским, Галицкий сел в машину, чтобы ехать в штаб корпуса, когда начался ураганный немецкий артналёт на Довск. Один из первых же снарядов разорвался в непосредственной близости от машины Галицкого. Осколок, пробив дверцу, угодил генералу в голень. Находившийся рядом адъютант помог генералу выбраться из машины, уложил его на землю под прикрытием прочной кирпичной стены, разрезал переполненный кровью сапог и начал делать перевязку, чтобы остановить кровотечение, когда на мостовой разорвался ещё один снаряд. Убитый адъютант упал на генерала, прикрыв его своим телом, а Галицкий получил ещё один осколок в ту же ногу. Доставленный на грузовике 167-й дивизии в гомельский госпиталь, Галицкий в тот же день был прооперирован. Утром 14 августа госпиталь был разрушен прямым попаданием авиабомбы. Генерал Галицкий в числе немногих уцелевших был извлечён из-под развалин и отправлен самолётом в Москву. К вечеру 13 августа правый фланг 21-й армии был прорван и вскоре бронемашины и мотоциклисты немецкого разведбатальона нагрянули прямо в Чечерск, в штаб армии. Защищая штаб с ротой охраны, генерал Гордов был ранен. Немцы заняли Довск и Рогачёв. Над 63-м стрелковым корпусом, ещё находящимся на западном берегу Днепра, нависла угроза полного окружения. Командующий фронтом генерал Ефремов отправил на самолёте У-2 офицера связи к Петровскому с приказом немедленно вылететь в Гомель и возглавить штаб 21-й армии. Самолёт вернулся с тяжелораненым красноармейцем и запиской генерала Петровского: «Считаю оставление корпуса в создавшейся обстановке равносильным бегству». 14 августа корпус Петровского начал переходить Днепр в Жлобине, подвергаясь непрерывным бомбёжкам и артналётам. Перейдя на восточный берег, корпус оказался прижатым к реке: немцы уже продвинулись по шоссе Довск – Гомель южнее Жлобина. Сконцентрировав за три дня в лесу на восточном берегу достаточные силы пехоты и артиллерии, 17 августа Петровский атаковал позиции 134-й немецкой пехотной дивизии, отбросил её, разгромил штаб и после часового боя полностью смял. Корпус прорвался к Гомелю, а генерал-лейтенант Петровский погиб в арьергардном бою под Старой Рудней. Левый фланг 21-й армии, кавкорпус Городовикова и 3-я армия генерал-лейтенанта Кузнецова успели отойти за Днепр южнее. 19 августа 2-я немецкая армия, преодолев за 10 дней кровопролитных боёв 105 километров на юг с рубежа Пропойск, Новый Быхов, заняла Гомель.
В тот же день в просторную землянку Оперативного отдела 13-й армии под Стародубом вошёл генерал-лейтенант Ерёменко. Узнав подполковника Иванова, с которым познакомился в штабе Крейзера под Борисовом, он пожал ему руку, приказал позвать командира и начальника штаба, и пока за ними ходил штабной офицер, сел с Ивановым за стол и сделал карандашом несколько исправлений на большой штабной карте: за три дня командования Брянским фронтом генерал успел объехать войска и овладеть оперативной обстановкой, и теперь охотно делился информацией с подполковником Ивановым, хорошо владевшим искусством слушать начальство, располагать его к себе, а затем становиться незаменимым и весьма дельным помощником, постепенно прибирающим к рукам все текущие дела. Когда Голубев и Петрушевский заняли места за столом, Ерёменко прервал беседу с Ивановым, строго взглянул на командарма и начальника штаба, и тон его из доброжелательного стал откровенно резким.
- Побывал в ваших войсках. Они дерутся храбро, но взаимодействие между отдельными частями и соединениями крайне слабое. Артиллерийская поддержка недостаточна. Штаб армии удалён от передовой на несколько десятков километров – и это в обстановке, которая крайне сложна и каждую минуту меняется!
Командарм пытался оправдываться. Он сослался на то, что задачи оперативного руководства в непосредственной близости от передовой прекрасно решает командование 45-го корпуса во главе с полковником Ивашечкиным. Этим Голубев лишь подлил масла в огонь: одним из первых приказов генерал Ерёменко упразднил на Брянском фронте корпусное звено управления войсками, заменив эту структуру управления аппаратом заместителей при командарме. Реплику Голубева Ерёменко воспринял как прямую критику в свой адрес. Не ограничившись учинённым на месте разносом, командующий сделал представление в Москву. Генерал Голубев был отозван и на два месяца отстранён от командования войсками (лишь в октябре ему доверят командование 43-й армией). Прибывший на его место 45-летний генерал-майор Городнянский, будучи ровесником Голубева, был не столь склонен к полноте, благодаря чему выглядел значительно моложе. Прежде чем возглавить 13-ю армию, он успешно командовал 129-й дивизией в июльских боях под Смоленском, где создал в каждом батальоне специальные команды истребителей танков, широко применённые зимой Жуковым в сражении под Москвой. Рослый седоволосый генерал почти всё время проводил на передовой, где ходил под огнём не сгибаясь, и его узнавали издалека по его трости, на которую он опирался после давнего ранения. Новому командующему армией легче было объективно оценить боеспособность войск и оперативную обстановку на фронте, и он уже в первые дни понял, что 13-я армия, развёрнутая на левом фланге Брянского фронта, в том состоянии и с теми силами, с какими он её получил, способна решать лишь одну задачу: прикрывать левый фланг 50-й армии. Для решения каких-либо задач сверх этого армия была в тогдашнем состоянии совершенно непригодна. Между тем день ото дня ему, как и подполковнику Иванову, становилось всё более ясно: главный удар Гудериан наносит не на брянском направлении, а на юг, в направлении Унеча-Стародуб, наваливаясь всей мощью 24-го мотокорпуса, к которому затем подключился и 47-й мотокорпус, на измотанную и обескровленную 13-ю армию. 17 августа противник, прорвав фронт 13-й армии, занял Унечу и перерезал железнодорожную ветку Гомель-Брянск. Сухая погода и хорошее состояние дорог благоприятствовали танкистам и мотопехоте Гудериана, и они, не задержавшись в Унече, развивали успех в направлениях Унеча-Почеп и Унеча-Стародуб.