Ури
Хм, новый фотограф... Маленький, невинный паренёк, у которого от смущения вспыхивают щёки и дрожит в руках фотоаппарат. У меня создавалось впечатление, что Мэтт никогда в жизни не видел обнажённых мужчин. Судя по его стеснению, это было действительно так. Меня ещё никогда не снимало столь неискушённое создание. Чёрт возьми, он понравился мне сразу.
Молча, мы с Мэттом шли к нужному павильону, стараясь не смотреть друг на друга. Меня очень забавлял тот факт, что я вынужден был сниматься голым у фотографа, который всё время краснеет. Да и как вообще, он сможет работать в нашем агентстве, когда практически каждая вторая фотография является эротической? Я никак не мог понять, о чём думала наш директор, когда предложила Мэтту стать моим личным фотографом. Я просто не мог себе представить, как тот парнишка мог справиться с работой, которая редко удавалась опытным мужчинам. У нас вряд ли могло получится найти общий язык, учитывая то, с каким вежливым презрением мы относились друг другу. Мэтт был первым мужчиной, с которым мне было так сложно общаться.

— Располагайся и делай всё, что посчитаешь нужным. Я пойду готовится, — проговорил я, отворачиваясь от изумлённого Мэтта. — У тебя есть какие-нибудь пожелания или требования? Не стесняйся и задавай мне любые вопросы. Нам предстоит часто работать вместе, поэтому, чем больше мы будем знать друг о друге, тем проще нам будет общаться. Ты должен знать, что мне не нравится сниматься в душном помещении, а я постараюсь не доводить тебя до обморока своим телом. По крайней мере, я очень постараюсь.

— Попроси, пожалуйста, гримёров накладывать меньше масла на твою грудь. Если ты будешь сильно блестеть, это будет заметно в кадре. А я хочу создать ощущение чего-то первобытного, но явно не искусственного. Понимаешь, я представляю тебя в экзотической обстановке, но при этом, каждый, кто посмотрит твои снимки должен будет думать о том, что на тебе нет грима. Я хочу, чтобы ВСЁ было натуральным.

При слове ВСЁ, Мэтт опустил глаза на мой пах. Интересно... По-моему, именно там, я являлся особенно натуральным. Как только Мэтт прикусил губу, я был готов взорваться от возбуждения. Чёрт возьми, я мог поклясться, что он преднамеренно провоцировал меня. Но я не собирался доставлять ему подобное удовольствие.

— Хорошо, это не займёт много времени. Я пока не представляю, КАК именно ты хочешь меня снимать, но сделаю всё, как ты скажешь. Ты просто должен чётко мне объяснить, какой стиль будут носить твои фотографии, а я постараюсь подстроиться. Судя по всему, ты не такой невинный мальчик, как кажешься со стороны, — промурлыкал я, — неужели у тебя тоже есть коготки? Мне не терпится их почувствовать на своей спине. Малыш, поверь мне, если ты захочешь, я могу показать тебе несколько очень интересных игр, которые должны тебе понравится.

Выйдя из гримёрной, я обнаружил пустой, тёмный павильон, с выключенным освещением. Горел лишь огромный проектор направленный на пустую стену. Тёмные простыни, лежащие в продуманном беспорядке, создавали эффект небрежности и лёгкой пошлости. Я часто снимался в подобных «декорациях», но этот раз, мои ощущения были немного иными. Я испытывал острое возбуждение, которое усиливалось с каждой минутой.

— Ури, разде.., — он запнулся, увидев меня в одном полотенце. — Раздевайся и проходи к стене. Выбирай позы на своё усмотрение, но мне бы хотелось, чтобы ты не закрывал грудь. Сможешь? Я бы хотел увидеть тебя максимально открытым и раскрепощённым. Это откроет новую линию и добавит эротичности. Хотя, — Мэтт сделал паузу, — ты явно не страдаешь из-за отсутствия эротики. Господи, я видел тысячу твоих фотографий и на каждой из них, ты был обнажённым.

Мэтт так сильно нервничал, что проглатывал половину слов.

Сбросив это чёртово полотенце, которое преследовало меня на протяжении всего дня, я встал к стене, как и велел мне мой стеснительный фотограф. Вспышки от фотоаппарата сыпались на моё тело градом, обжигая ярким светом. Я поворачивался то боком, то спиной, но даже на расстоянии более метра, я ощущал молчаливое смущение Мэтта. Стараясь сохранить спокойное выражение лица, я думал только о том, что это может быть последний его рабочий день. Я был бы счастлив, если бы он поняла свою ошибку и уволился. Но, к сожалению, я не был настолько удачливым.

— Ури, нагнись немного ко мне, — мягко попросил он, — мне бы хотелось сделать акцент на твоих плечах и руках. Знаешь, я немного удивлён тем, что твой прошлый фотограф, не пытался поработать в графическом стиле. Но мы обязательно это исправим. К сожалению, директор выделила очень мало времени для того, чтобы мы могли немного поэкспериментировать. Но если ты будешь делать всё, что я скажу, твои фотографии будут лучшими. Поверь мне, моё мнение о тебе, как о человеке, не отразится на снимках. Я умею работать...

Я бы конечно хотел, чтобы он сделал акцент на другой части моего тела. Не для журнала, только для себя. Отложив цифровую камеру на студийный столик, Мэтт подошёл проверить освещение. Он действительно очень серьёзно относился к своей работе и этот факт сильно меня забавлял. Я бы очень хотел поменяться с ним местами. Я сам бы с удовольствием поиграл светом на обнажённом теле этого красавца. Подойдя ко мне и осторожно поправляя мои волосы, Мэтт снова опустил глаза. Я не понимал подобное смущение. Чёрт возьми, это же просто волосы! Мысль о том, что Мэтт может поправлять мне не только их, заставила мышцы моего живота напрячься. Ну почему, каждый раз, когда он оказывалась рядом, моё тело так остро на него реагировало? Это просто немыслимо. Мы даже ни разу не целовались.

Мэтт
По окончании съёмки накинув полотенце нам плечи, Ури грубо поцеловал меня в губы, оставляя на моей коже горячий след от поцелуя. Господи, его губы действительно обжигали.
Я настолько растерялся, что не смог из себя выдавить даже этого идиотского ПОКА... Что, чёрт возьми, он со мной сделал? Проявляя негативы и делая раскадровку, я не мог спокойно смотреть на предмет своей съемки. Какой же он всё-таки наглец! Да, это слово лучше всего подходило для описания Ури. Его красота помогла ему заполучить многих девушек и мальчиков в свою постель, но со мной этот номер не пройдёт. Ну почему Ури был таким красивым и обворожительным? И где моя гордость, которая должна была заставить меня дать ему звонкую пощёчину?

Вывесив коллаж с фотографиями Ури, я попытался найти хотя бы один бракованный кадр. Либо я был слишком пристрастен, либо все кадры получились идеальными. Он действительно был превосходной моделью, точно зная, какая поза принесёт ему успех, а какая, заставит фанатов изнывать от желания.
Меня вернул в реальность лёгкий шорох. За дверью послышался глубокий вздох, а затем тихая мольба:

— Мэтт, можно войти?

Глубоко вздохнув, точно так же, как и Ури минуту назад, я поднялся с кресла и прошёл к двери. Легко нажав на ручку, я её толкнул, и моему взору представился Ури. Облокотившись на косяк и сложив руки на груди, я вопросительно на него посмотрел:

— Что. Тебе. Надо? — отчеканил я, и не только заметил, но и почувствовал, как он поёжился от тона моего голоса. Я смягчился. — Что, Ури?

— Я... — начал он, но затем его пробила дрожь, и он тяжело вздохнул. — Можно мне... эээ... войти?

Ничего не ответив, я лишь отступил от двери, пропуская его. Переминаясь с ноги на ногу, Ури прошествовал в комнату. Я же так и остался у двери, предварительно которую закрыл. Он обернулся и посмотрел на меня каким-то странным взглядом. Неужели сожалеет? По всему его виду было понятно, что да. Ещё как. Наконец-то он умерил свою гордыню... первый этап воспитания завершён успешно. Приступаем ко второму — будем учиться говорить.

— Зачем ты пришёл, Ури? — начал я, но, почему-то, не смог удержать нотки яда в голосе, не смотря на то, что я его люблю. Причём всем сердцем. — Постоять и помолчать? Мне можно тебя дальше игнорировать, раз ты молчишь?

Он вёл себя весьма сдержанно, и тут он жадно набросился на меня с поцелуем. Но на сей раз я был слишком опьянён гневом и злостью, захватившей меня с ног до головы. Я почувствовал себя... властным. Оттолкнув его от себя и посмотрев на него злобным взглядом, я дал ему пощечину. Он опешил. Я хотел сказать. Но он опять мне не дал и слова вымолвить, снова набрасываясь на мои губы. И опять глухой звон. Ещё одна пощёчина. Ури поджал губы и посмотрел на меня помутневшими глазами. Я смотрел на него с неприкрытой злобой. Он снова потянулся к моим губам, но как только я замахнулся, он перехватил мою руку, и дал мне пощёчину сам. Его глаза расширились, и в них отразился неподдельный ужас.

— Мэтт... — извинительно прошептал он, но договорить уже не дал я. Обняв его за шею, я обхватил его талию ногами, страстно впиваясь в него поцелуем. Ури тут же среагировал и схватил меня за ягодицы, прижимая к стенке.
Его язык дерзко исследовал мой рот, он будто предъявлял свои права на меня. И он был чертовски прав — я был полностью его. Я с самого начала готов была переспать с ним, а теперь понял, что этого не нужно. Ведь я на самом деле шлюха. Его шлюха. Все люди проститутки — только одни отдаются за деньги, а другие — за ласку и любовь. И тем не менее это факт...

Только сейчас я заметил, что я начинаю задыхаться от недостатка кислорода, а что самое главное — от страсти. Со стоном оторвавшись от его губ, я принялся мягко покусывать его шею, но потом... я откровенно впивался в него зубами, слушая его приглушённые стоны.
Сжав одной рукой мою ягодицу ещё сильнее и принося мне неописуемое удовольствие, другой он одновременно жёстко и мягко шлёпнул меня по второй ягодице, отчего я глухо прорычал. Мне понравилось...
Огонь разгорался по всему моему телу, и я понял, насколько сильно оно истосковалось по ласкам. Его прикосновения обжигающими языками пламени прожигало мою кожу невероятно приятной болью. Я почувствовал, как его губы дерзко прикусили артерию на моей шее, заставляя сложится в животе что-то тугое, но очень приятное, просящееся освободиться. Мне захотелось добавить огоньку...

— Хочешь... меня? — простонал я, ему в ушко, в то время как он, продолжая держать меня одной рукой, ловко стянул второй рубашку и джинсы.

— Очень... — прорычал он, отодвигая полоску моих трусиков, отчего я простонал ему прямо в ухо. Вся кровь прилила к моему возбуждённому центру, как только я почувствовал там требующее прикосновение его рук.
Его активные движения, требовательные поцелуи — всё побуждало во мне страсть и возбуждение. Я не знал, куда мне деваться от этой боли, так мучительно сковавшей низ моего живота.
Когда я услышал, как расстёгивается ширинка, меня всего передёрнуло от предвкушения, а сладкая боль стала просто невыносимой. Но... неужели мы прямо... так? В такой... хм... позе?
Все мысли ушли на задний план, когда я услышал, как падают штаны Ури. Через секунду я был спасён. Ури, резко опустил мои бёдра, и я почувствовал его в себе. И... мне понравилась эта резкость...
Прижав меня к стенке, он начал всё резче и резче входить в меня, доставляя мне небывалое удовольствие, от которого хотелось просто взлететь, парить над облаками. С каждым толчком он опускал меня всё ниже, и тогда я почувствовал боль. Будоражащую, необыкновенно-приятную боль. Он вошёл в меня на всю длину и продолжал движения, всё быстрее и быстрее. Если раньше с моих уст срывались тихие стоны, то сейчас я почти кричал, и поэтому Ури закрыл мой рот поцелуем, не на секунду не сбавляя темп. Мои руки скользили по его шее, плечам, спине — я не знал, за что ухватиться. Всё было не так, как с другими. Мы были злые, резкие, агрессивные, и мне до жути это понравилось.
Я был не в состоянии сдерживать звуки, вырывавшиеся из моего рта, и поэтому стонал прямо в губы Ури. Я чувствовал приятную негу, подкатывающую ко мне всё ближе и ближе. Я стал извиваться в руках Ури, как дикое животное, когда в моём теле вспыхнуло то самое удовольствие, заполняющее каждую клеточку моего существа. Я обмяк в его руках, и он... остановился?!
Выпустив меня из своих объятий, он легко провёл кончиками пальцев по моему члену, будто восхищаясь, но я видел, что его глаза всё ещё чёрные от возбуждения. Хитро ухмыльнувшись, я толкнул его рукой вперёд, и он, не ведая куда падает, доверяясь лишь мне, приземлился на стол. Медленно залезая на него, словно дикий тигр подступающий к своей добыче, я сверлил его похотливым взглядом.

— Плохой мальчик, — прохрипел он, когда я кончиком пальца дотронулся до его... уплотнений. — А плохих мальчиков надо наказывать...
Его глаза расширились, когда я неожиданно сел на «него», но в то же время Ури протяжно простонал. Двигая бёдрами и создавая приятные ощущения, я откинул голову назад, когда почувствовал, как он положил свои горячие ладони мне на бёдра и стал мне ими помогать. Темп всё увеличивался, и я почувствовал, как пульсация посылается по всему моему телу, беря своё начало в месте нашего объединения. Когда Ури глухо рыкнул, его вулкан взорвался, и обжигающая лава заполнила всё моё существо. Ещё пару толчков — и я последовал за ним...

— У нас ещё будет много фотосессий? — приходя в себя протянул Ури.

— Впереди вечность для нас двоих... Я теперь на панели твоей страсти. — спокойно сказал я.

— Ты только моя шлюха. Крепче держи, не отпускай меня... — не успев досказать мы слились в неистовом желании любить.

Изощрённая бровь, напускной макияж,
На руках — от кого? — Кандалы-браслеты.
Всё по схеме: курить-алкоголь-эпатаж.
Сумасшедшее чудо с приветом.

Или смерчем отдастся. И в сердце. Внутрь.
Или просто. Кивнёт сухо.
Ты не понял ещё? Я убойная дурь,
Обожаемый мальчик-шлюха.

Напоить, напугать. За углом в телефон
Хохотать, догола обнажая шею.
До секунды стоять, а потом — на разгон.
Мальчик-бедствие, мальчик-хуею.

Нарисуй мне от выстрелов парочку дыр,
Нарисуй мне улыбку от уха до уха.
Я потерянный мальчик. Я мальчик-вампир.
Изнывающий нежностью мальчик-шлюха.

И не надо жалеть, и не надо просить.
Захочу и приду. Разыграю спасенье.
Мальчик-тайна. Открытка. Молчать и курить.
Мальчик-пошлость-истерика-лёд-невезение.

Недопитый глоток и не съеденный тост.
Надоевшая до смерти чёртова кукла.
Потрясающий мальчик — дерьмо во весь рост.
Мальчик-ненависть, мальчик-сука.

Мальчик-дрянь. Неприкаянный мальчик-ничья.
Безотказный, несносный, злой. По слухам.
Мальчик-гордости-нет. Мальчик-жертва-маньяк.
Околдованный мальчик-шлюха.

А на утро — от зеркала. Прочь. Не могу.
Сам себе. До предела. Глухо.
Все хотят. А потом — ни себе, ни врагу.
Не согретый. Беспомощный. Мальчик. Шлюха.