У ПРАВДЫ НЕТ ДНА

/ комедия осадного режима /


Правда привязчива, и уйти от неё удаётся не многим, а если удаётся, то на срок, хотя и не предусмотренный, но конечный. Появившийся, как снег на невинную голову, злополучный КоронаВирус, в полной мере доказывает то, что никогда в полной мере не осознаётся головотяпами: надо всегда быть готовыми к концу света, даже, если они уверены, что появились на свет одновременно с ним.


Но это лишь благое пожелание, а не констатация факта. За откровенной правдой и откровенным враньём, не без удобств размещается нечто среднее, что, вроде бы, нельзя обвинить во лжи, как и принять, в полной мере, за правду. А поскольку катастрофа такого рода, как впрямую, так и косвенно, отражается на политике, то, задействованные в ней лица, не упускают возможности сыграть на опережение, в первую голову, в собственных интересах, выдавая за общие, и, соответственно, требуя народной поддержки.


Но существует и внешний мир. И это совсем не тот случай, когда можно благодушно изречь: с миру по нитке — голому рубашка. Напротив того, мир видит главную свою задачу, чтобы раздеть одетого догола. Кто-то с кем-то «дружит», пряча за спиной остро отточенные ножи, кто-то с кем-то воюет, делая всё возможное, и невозможное тож, чтобы, если не добить противника, то хотя бы унизить.


Итак, мы в осаде. Потехе — время, а угрозе жизни — комендантский час. Для многих из нас нынешних, это в новинку, зато историю не удивишь: на её памяти, словно листьев в саду, осад, пережитых, предшествующими поколениями. Но страшно не само по себе, а своей невнятностью. Никто, ничто и не зачем? Тогда почему? Предположение, что за грехи наши, только на первый взгляд выглядит достойными внимания. Конечно, осознание, что не мы одни призваны Богом к ответу, как бы снимает с нас часть бремени, но и то, что осталось, превышает человеческие возможности. КоронаВирус топает на нас своей слоновьей ногой, будто клещами /не охнуть и не вздохнуть / сжимает горло, до такой степени, что не прокричать «караул»! И ещё одна сложность, на фоне нашей инертности и расхлябанности, делающих особенно заметными, его, перед нами, преимущество. Свою вирусную заботу осуществляет «с чувством, толком, расстановкой», заложенными в нём отчасти природой, но, главным образом, людьми, наверняка приложившими руку к столь судьбоносному событию.


Так, что КоронаВирус не с неба свалился, а степенно вышел из головы какого-то интернетовского мудрёны, чтобы, даже не вытерев обувь перед входом, войти в нашу жизнь, вальяжно расположившись в ней, как в собственном доме. Не исключено, что это дело случая, но не понятно, чего в нём больше, расчёта или везения? Но, так или иначе, прежде неизвестный, в интернете вычисленный и в пробирке рождённый, притом, как утверждают, изначально для целей самого благородного свойства, вдруг сделался предметом всеобщего интереса и внимания, в связи с ужасом, им посеянном. Он на языке не только у самых крупных учёных, но и самого последнего обывателя, для которого в науке существуют только два понятия, «живой или мёртвый», притом не вообще, а исключительно в применении к собственной персоне.


А о политиках и говорить нечего. Прировняв вирус к контрреволюционеру, к тому же, незаконно перешедшего границы дозволенного, они объявляют его врагом номер раз, как своим личным, так и номером два, касательно, управляемого ими народа, под шумок хлопотливой озабоченности, усмиряя этот самый народ, якобы под предлогом его собственного счастья. Хочется, конечно, верить, поскольку в плохое верится с трудом, но и на хорошее никто особенно не рассчитывает. Что, с его стороны, это предусмотрительно, если ни сказать, умно. Речь ведь не идёт о полном уничтожении вируса, а лишь временном усмирении. Никто не знает, что ждёт нас впереди, но, что ничего хорошего, сомневаться не приходится. Впрочем, далеко вперед с учёным видом не заглянуть, поэтому поиски, если вообще ведутся, то на заднем дворе прошлого. Так сказать, «с учёным видом знатоков». Толку чуть меньше, чем даже ничего, но для представительства, сделавшегося целью жизни «говорящих голов», необходимое.


Не до жирования, нам бы выживание. Но это о тех, у кого есть шанс и надежда. Тогда, как простой народ, в полном смысле слова предоставлен самому себе: выживет, значит, молодец, такие нам нужны. Помрёт, так ведь неизбежного не избежать, разница лишь во времени, но, занятые выживание люди, часов не наблюдают. А пока, ошалевши от неожиданного нападения, /ждали кого угодно, но не вирус / население, само себя замыкает в осаде, в нелепой / но только не для него / надежде, что сквозь её непрочные стены, сотканный из масок и перчаток, враг не прорвётся, разве, что просочится. И означенный карантин берёт на себя функцию спасителя в надежде, что спасатели найдутся.


Неужели карантин единственная возможность спасения? Оставшиеся в живых узнают, но пока, для связки между желаемым и действительным, выведем не общую для этого явления формулу, а частный случай нашего в ней присутствия. Карантин - одна из форм заключения в закрытом пространстве, с той лишь разницей, что в тюрьму попадаешь за нарушение общественного порядка отдельной личностью, тогда, как в карантин, по вине властей, не сумевших защитить своих граждан, от происков непредсказуемой природы, или зловещих сил, желающих навязать и утвердить любыми способами и средствами, своё превосходство.


Так и живём, как можем. А могут, однако, не все. Но, главный вывод, доступный каждому, что, в одинаковой беде, существуют неодинаковые возможности спасения. Всех нас судьба застала на пути к какой-то цели, и то, что для одних оказалось благом, для иных оборачивается неудобством, замешательством и даже трагедией. Ибо добровольно принудительное заключение самих себя в положении «ни охнуть, ни вздохнуть», лишает перспективы, что для многих, хуже, чем тюрьма, с которой смиряешься потому, что для неё существуют сроки и обоснования, не всегда справедливые, но к этому мы привычные. У карантина ни того, ни другого: пришёл, когда не ждали, уйдёт, когда выдохнемся окончательно, и не будем представлять для него никакой ценности.

Но повторюсь, не правил без исключений. Несчастью одних противостоят радости других. Дети рады тому, на что не надеялись, неожиданному освобождению от учительской опёки. У молодожёнов, пока не проголодались, нет причин для разочарования и жалоб, ибо они не вылезают из постелей, даже едят в ней. Но те, кто не дети, и не молодые сексисты, в отчаянии, притом, что у каждого свои причины, считать «замок», повешенный властями на их дверях, прочнее, чем на других.




Зависть делает своё чёрное дело, собирая в кулак причинно-следственные связи, в собственном её понимании, не для того, чтобы осмыслить и, при необходимости, переосмыслить происходящее, а для того, чтобы, зарывшись поглубже в рукотворное дерьмо, а искать не виновников, а возможности приспособиться к тому, без чего не знать душе покоя.


Заключённые в строгие рамки карантина, отогрев отчаяние и воспламенив воображение, стараемся уравновесить безысходность с возможностью сохранить своё человеческое достоинство, всяким, доступным именно ему способом. Одни уходят в забывчивость, другие в забытьё, третьи ищут себя там, где, до сей поры их не было, и пускаются в рассуждения, прежде недоступные их пониманию. Например, отчего не опубликовать таблицу сравнения смертности от вируса с другими болезнями? Но общемировая озабоченность свидетельствует, если не о сговоре, то, по крайней мере, ощущения у правящих элит воспроизведения именно такой ситуации, какая нужна, хотя неизвестно кому, и зачем? Значит, низ-зя… Но, «если очень хочется, то можно». Только, доживём ли?

Борис Иоселевич