Глава LXXXVI


Железная дивизия выступила из Молодечно в 21 час 22 июня двумя маршевыми колоннами. Правая – 7-й стрелковый и 160-й артиллерийский полки – двигалась по дороге Вишнево – Юратишки – Ивье - Лида; левая – 274-й стрелковый полк с артдивизионом гаубиц 246-го артполка – по дороге Красное – Воложин – Ивье – Лида. Приказ вести дивизию пешим порядком в Лиду генерал Галицкий получил в три часа дня. До Лиды было 160 километров. Ещё утром, в 4 часа, сразу после звонка из Воложина командира расквартированного там 168-го полка, сообщившего о бомбардировке Лиды и о многочисленных раненых, генерал Галицкий распорядился отправить туда разведку и половину состава медсанчасти полка для оказания помощи раненым. Возвратившись, разведчики сообщили о больших потерях 11-й авиадивизии от утренней бомбардировки. В связи с этим следовало считаться с преимуществом противника в воздухе. Генерал принял решение совершить марш в четыре ночных перехода. Впереди пехоты и артиллерии начальник тыла отправил в Воложин на грузовиках автобатальона боеприпасы, две заправки горючего и запас провианта на 5-6 дней. 2 артдивизиона тяжёлых гаубиц на тракторной тяге Галицкий отправил в Воложин ещё утром, ожидая с минуты на минуту приказа о выступлении в направлении Гродно, ближайшего к границе города. Генерал выехал в Воложин впереди левой колонны с разведбатальоном, успевшим получить в середине июня со складов Западного округа новенькие автоматы, 82-миллиметровые миномёты, 10 танков Т-26 и 10 бронеавтомобилей. Оставшийся в Молодечно майор получил задание обеспечить погрузку в эшелон, идущий на восток, семей комсостава. Начальник станции Молодечно получил приказ подать эшелон не позднее 23 июня.
К утру 23 июня маршевые колонны Железной дивизии вышли в леса западнее Воложина и остановились на биваках. Проверив боевое охранение и организацию ПВО, Галицкий с начальником разведки капитаном Казакевичем выехал в Лиду, чтобы согласовать с командиром авиадивизии прикрытие истребителями маршрутов выдвижения. Навстречу один за другим шли грузовики, полные раненых. В окрестностях Лиды ремонтные команды засыпали землёй метровые воронки от бомб. Над городом поднимался дым пожаров, на улицах военные патрули следили за порядком, санитарные команды ПВО подбирали раненых. Женщины и дети группами покидали горящий город. Подполковника Гордиенко, временно замещавшего погибшего накануне командира авиадивизии, Галицкий застал на аэродроме. Отмеченный следами жестоких воздушных налётов аэродром продолжал действовать, бойцы батальона аэродромного обслуживания засыпали воронки, техники чинили самолёты, высоко в небе над аэродромом кружили «Чайки» (истребители И-153), а с взлётной полосы одно за другим взлетали звенья пикирующих бомбардировщиков. Узнав от Гордиенко, что они летят бомбить немецкие танковые колонны в районе Меркине на правом берегу Немана, генерал Галицкий не поверил своим ушам: он пребывал в полной уверенности, что бои идут в полосе приграничных укреплений. Поняв, что разговор о прикрытии маршрутов выдвижения неуместен, он собрал какие мог оперативные сведения о своих и чужих войсках и поспешил возвратиться к своей дивизии.
К утру 24 июня, совершив ночной марш, дивизия сосредоточилась в лесах под Юратишками и замаскировалась. На опушках леса на севере и на западе от лагеря разместились на пригорках артиллерия и зенитчики. Батальон арьергарда из состава 168-го стрелкового полка развернул батареи противотанковых пушек на перекрёстке дорог в районе Вишнево. Разведчики на бронемашинах ещё затемно выехали в сторону Лиды и на северо-запад, к Ошмянам. Из Юратишек Галицкий позвонил в Молодечно. Оставленный там майор Ершов доложил об отправке эшелона с семьями комсостава и передал трубку командующему 13-й армией генералу Филатову. Едва успел Галицкий отправить в штаб к Филатову своего заместителя полковника Бисярина, как на пороге его штабной палатки в лесу появились начальник штаба дивизии майор Подорванов и начальник разведки капитан Казакевич. Оба воевали на Карельском перешейке вместе с Галицким, и генерал научился определять оперативную обстановку с одного взгляда на их лица. На сей раз начальник штаба был мрачен, а начальник разведки явно взволнован. Это не предвещало ничего хорошего, и генерал уже догадывался о том, что услышит от них.
- Танки? - спросил он капитана Казакевича.
Тот кивнул головой и протянул генералу записку, написанную торопливым почерком майора дивизионной разведки Щуки. Текст записки гласил: «Веду бой с танками противника западнее Ошмяны. Взял пленных 12-й танковой дивизии 57-го мотокорпуса. В районе Ошмяны встретил разведроту 50-й дивизии 21-го стрелкового корпуса, она утром сосредоточилась в районе Куренец в 10 километрах севернее Вилейки и намерена преградить танкам дорогу к Березине».
- Но ведь Ошмяны в двухстах километрах от границы! - нахмурился Галицкий.
- В том-то и дело, - мрачно усмехнулся начальник штаба. - Судя по всему, танки прорвались на стыке двух фронтов и теперь заходят в тыл 3-й армии. От Ошмян до Юратишек было километров 45 по просёлкам. Судя по расположению 50-й дивизии, на сосредоточение в Лиде 21-му корпусу немцы времени уже не оставили. Оставив дивизию в состоянии повышенной боевой готовности в лесу под Юратишками, Галицкий снова выехал в Лиду: он обещал по телефону командарму Филатову разыскать там командующего 21-м корпусом и передать ему приказы Павлова и Филатова. В связи с полученными тревожными донесениями своей разведки генерал счёл необходимым сделать это лично. В дороге он думал о том, какой смысл может иметь в сложившейся оперативной обстановке приказ командования фронтом об ударе 21-го корпуса на Гродно, и в конце концов решил, что немцы, по-видимому, наносят основной удар танками в районе Гродно, а рейд на Ошмяны носит отвлекающий характер. Другого разумного объяснения странному приказу ни генерал Галицкий, ни сидевший с ним рядом в машине замполит, как ни старались, подыскать не могли.
Командующего 21-м стрелковым корпусом генерал-майора Борисова они обнаружили в палатке у обочины дороги в окрестностях Ивье. Заметив в лесу штабную палатку, они остановили машину и решили из любопытства заглянуть в неё. «Вы как раз вовремя!» - приветствовал вошедших генерал Борисов. Он только что выгрузил свой штаб из разбитого бомбёжкой эшелона и теперь остро нуждался в оперативной информации. Обсудив положение, генералы решили, что армия Филатова развёртывается за правым флангом 3-й армии с целью прикрыть брешь между двумя фронтами. Поделившись с Борисовым своей информацией, Галицкий узнал от него, что связной офицер из 10-й армии сообщил о глубоком обходе её левого фланга крупным танковым соединением противника. Положение всего Западного фронта выглядело теперь крайне опасным, а план контрудара силами 10-й и 3-й армий на Гродно – совершенно бессмысленным или безнадёжно запоздалым. Корпус Борисова, получивший приказ перед нанесением контрудара на Гродно развернуться на рубеже Ораны, Ново-Казаковщина, Дубинцы, река Дитва, выдвинул на правый фланг к Оранам прибывшую в район Лиды по железной дороге 37-ю стрелковую дивизию полковника Чехарина. Два стрелковых полка развернулись и замаскировались в лесистой местности под прикрытием батарей 170-го артполка. Спустя всего несколько часов на позиции майора Нестеренко около деревни Товстюны в 35 километрах от Лиды наткнулся авангард 18-й немецкой мотодивизии. Угодив под удар артиллерии, немецкая колонна отступила. Однако появление на необеспеченном фланге корпуса ещё одного моторизованного соединения немцев не могло не внушать тревоги: это как-то не вязалось с предположением об отвлекающем характере танкового рейда противника к северу от Лиды. Во всяком случае, не подлежало сомнению, что продолжать выдвижение Железной дивизии в сторону Лиды было не только бессмысленно, но и крайне опасно. Гораздо логичнее было развернуть её фронтом на север, прикрывая фланг и тыл 21-го корпуса, а ещё правее, в оставленном Железной дивизией Молодечно, развернуть фронтом на север 50-ю стрелковую дивизию. Обойти такой далеко загнутый фланг силами только двух моторизованных дивизий противник вряд ли решится, а на прорыв ему не хватит сил. Об остальном должен был позаботиться штаб фронта. Остановившись на этом плане, Борисов поставил Галицкому задачу занять оборону на сильном рубеже по берегам рек Клева и Гавья. Река Гавья впадает справа в Неман в районе Ивья. В районе Субботников, приблизительно на полпути из Лиды в Ошмяны, в Гавью впадает с востока река Клева. Рубеж обороны по берегам этих двух рек представлялся идеальным для отражения прямого удара с вильнюсского направления по правому флангу корпуса генерала Борисова.
Выдвижение на новый рубеж из лесов под Юратишками Железная дивизия осуществила скрытно, под покровом ночи. На рассвете 25 июня 19-я танковая дивизия немцев, двигаясь в маршевом строю, наткнулась южнее рубежа Субботники, Трабы на замаскированные позиции артиллерии Железной дивизии. Это стоило 19-й дивизии трёх десятков танков, полусотни сгоревших грузовиков, нескольких десятков мотоциклов и сотни пленных, в числе которых оказалось и два офицера в пилотках танкистов. Из их допроса выяснилось, что главные силы дивизии совершали рейд по шоссе Ошмяны – Гольшаны – Вишнево – Воложин – Минск. Немецкое командование, полагаясь на данные авиаразведки, было уверено в отсутствии в этом районе каких-либо войск, способных оказать организованное сопротивление рейду 19-й танковой дивизии, чем и объяснялась дорогостоящая беспечность танкистов. 40 трофейных мотоциклов «БМВ» и «Цюндапп» с колясками и ручными пулемётами были распределены капитаном Казакевичем между разведвзводами стрелковых полков. С подошедшего в район Юратишек эшелона в этот день сгрузили восемь новеньких КВ с экипажами, полтора десятка Т-34 и столько же Т-26: эти силы были собраны из частей, отходивших по дороге Вильнюс-Молодечно-Минск и отправлены Филатовым в район Юратишек, где имелись склады боеприпасов и горючего, а проходившие через Молодечно танки остро нуждались в том и другом. Так в составе Железной дивизии появился сильный танковый батальон, что делало дивизию мобильным соединением, способным решать самостоятельные оперативные задачи.
Однако подарок генерала Филатова не был бескорыстным: вместе с танками поступил приказ, подтверждающий генералу Борисову прежнюю задачу - сосредоточить корпус в Лиде, а 17-й дивизией оказать содействие группе Болдина под Гродно. Одновременно Железная дивизия должна была перейти в наступление в северном направлении и перерезать дорогу Меркине – Ораны – Вороново - Ошмяны – Гольшаны – Вишнево - Воложин, владение которой фактически открывало противнику ворота Минска. Учитывая, что на правом фланге Западного фронта действовало уже как минимум три моторизованных соединения немцев, это был по меньшей мере рискованный план. К тому же Галицкому не хотелось покидать только что занятую сильную оборонительную позицию. Но присланные танки обязывали к активным действиям, и генералу не оставалось ничего другого как подчиниться: в случае успеха вся оперативная обстановка на северном крыле Западного фронта существенно улучшалась и у командования фронтом появлялся столь необходимый глоток кислорода для подтягивания резервов из глубокого тыла и развёртывания второго эшелона обороны на подступах к Минску. О том, что по существу ему приказывают наступать одной стрелковой дивизией, усиленной танковым батальоном, против как минимум танкового корпуса, поддержанного господствующей в небе бомбардировочной авиацией, генерал Галицкий предпочитал в этот вечер не думать. Предстоящие трудности оперативно-тактического характера надлежало преодолеть высоким боевым духом войск.
С точки зрения тактики сложность задачи заключалась в том, что нужно было оперативно перестроиться к предстоящему на следующий день наступлению, не оставляя в то же время сильной оборонительной позиции, занятой дивизией на 18-километровом фронте. На первый взгляд эта задача представлялась неразрешимой, однако генерал довольно быстро с нею справился. Он просто передвинул часть войск позади линии обороны на свой правый фланг, ближе всего расположенный к шоссе, ведущему на север, к Ошмянам, по которому и предстояло вести наступление. Здесь Галицкий сформировал ударную группу из двух стрелковых и двух артполков, оставив в центре и на левом фланге прежнего оборонительного рубежа минимум сил: стрелковый полк с дивизионом тяжёлых гаубиц, усиленный сапёрным и разведбатальоном. Танковый батальон и противотанковый артдивизион на гусеничной тяге оставались в качестве мобильного резерва во втором эшелоне и могли в случае необходимости появиться на любом угрожаемом участке, прикрывая одновременно фланги и тыл дивизии.
Наступило утро 26 июня. Генерал Галицкий и начальник артиллерии полковник Добронравов поднялись на наблюдательную вышку КП на правом фланге дивизии и, поднеся к глазам бинокли, окинули взглядом открывающуюся панораму. До начала наступления оставались считанные минуты. Солнце ещё не взошло и роса не сошла с полей, но было уже достаточно светло. Из-за гребня невысоких холмов по ту сторону речки Клевы ветерок донес далёкий гул множества танковых моторов. Ровно в пять утра на гребне холмов замаячили на фоне синего неба и тёмной зелени рощ маленькие чёрные силуэты немецких танков, двигавшихся на юг в развёрнутом строю. Одновременно с запада послышался быстро нарастающий гул: в небе появились несколько эскадрилий «Юнкерсов», они явно заходили на позиции Железной дивизии. Генерал и полковник едва успели спуститься с вышки и укрыться в отрытой рядом щели, как гул в небе перерос в устрашающий вой и земля задрожала от разрывов бомб, посыпавшихся на окопы стрелков и вкопанные в землю орудия. Сидя в щели, осыпанный землёй от близкого разрыва комдив подумал о том, что стало бы с его дивизией на марше, поторопись он с выступлением хотя бы на час.