Смотря осенью на море, ты не чувствуешь ни радости, ни восторга, возникает только чувство отчуждения. Летом, шумные и радостные волны, разбиваясь, о камни уже не дарят ощущения полноты и счастья, ты получаешь только холод и ничего лишнего. Ты стоишь на берегу и, тем не менее, смотришь, тебя пронизывает холодный ветер, ты чувствуешь каждую свою кость, но голова становится ясной, ты можешь трезво смотреть на море, без сумасшедшего чувства наслаждения, ты видишь каждую каплю, каждый приходящий и уходящий поток воды, и все встает на свои места. Истинную красоту моря ты можешь понять только осенью. Той осенью, когда деревья желтые, когда солнце еще все-таки греет, а летняя духота на улице сменяется на позднесентябрьскую свежесть. Позже уже не то, позже уже просто стучат зубы. Спроси меня, зачем я это пишу, и я не отвечу, спроси меня, что такое счастье, что такое жизнь, я также не отвечу, так как это все нелепо, задавать такие вопросы. Сейчас я стою на берегу моря, и ты рядом, не физически, конечно. Но ты рядом, ты никуда не пропадал и оставался всегда со мной. Мои кожаные перчатки совсем не греют, но я не хочу отсюда уходить. Ты, наверно, счастлив. Теперь я спрошу у тебя, что такое счастье, и ты не ответишь. Я спрошу «почему», и снова в ответ тишина. Кто-то идет по берегу, странно, я думала, что одна. Человек медленно бредет по песку, босиком. На улице холодно, а он босиком, чудак. Человек ушел. Теперь я снова смотрю на воду и вдыхаю соленый воздух, теперь мои мысли снова встают на свои места, хотя, может, я ошибаюсь. Я говорила с тобой о море. Тебе оно всегда нравилось, ты любил море, заставил меня полюбить его и смотреть по-другому на воду. Ты говорил, что в ней есть энергия, а я говорила, что это просто вода. Сегодня это действительно энергия.
Два года назад был сегодняшний свежий осенний день, иногда светило солнце, иногда дул ветер, периодически легкие волны отлива пытались броситься на песок. Я делала фотографии, так как мой шеф попросил придумать рекламу освежителя воздуха, ему нужно было именно море на картинке, что-то типа морской свежести, приходящей в ваш дом. Поэтому мне пришлось в ужасную погоду ехать на берег Белого моря. Я думала об этом освежителе и ненавидела его всей душой, почему не цветочки, я бы купила букетик роз, любовалась на них, попивая кофе в теплом кресле под пледом, периодически направляя объектив на цветы. Но я тут, психую и фотографирую, фотографирую и психую, одновременно мечтаю о том, как доберусь домой. Твой голос раздался где-то далеко и близко: «Не так, Вы должны почувствовать море». И наступило спокойствие. «Посмотрите, как оно живет, как оно движется. Оно чудесно, представьте, что Вы это море, у Вас бывают бури, спокойствие, иногда Вы бесполезно бьетесь о камни, как волны, такова наша жизнь, загляните в свои глаза, и Вы увидите там море». Человек, лет тридцати, обычный человек, кареглазый, темно-русый, с приятным непрокуренным голосом, и вроде еще что-то, вроде. Сейчас я не могу вспомнить четко твоего лица, какое-то глухое очертание, прости. Ты бы сказал, что это даже хорошо, а я думаю, что плохо. Я заглянула в себя, и увидела там море, не веря до конца в то, что оно там. И у меня получилось. И надо бы ехать домой, но что-то задержало, не ты, волны. А ты просто стоял рядом, и ощущение кого-то рядом было приятно, даже естественно. Полное отключение реальности на час или два, ощущение четкости и легкого ветра. Наши отношения не были чем-то обязательным, они просто были. Ты просто пришел в мою жизнь и навел в ней свой порядок, как будто так надо. Я никогда не задумывалась о своих чувствах к тебе, когда ты объяснял мне простые и ясные вещи, клея со мной светло-зеленые обои, идя со мной по улице, танцуя в парке, ругаясь по телефону. Наша жизнь была обычна, как у всех людей. Романтика только в романах, сказка только в детстве, а мы здесь, на Земле. Ни капли ревности, ни капли беллетристики, иногда битая посуда, иногда ужин при свечах. Мы – люди. Известие о твоей реанимации как цунами. А потом… Белые коридоры больницы, и ожидание… Ты, наверно, был весь в трубках, как показывают в фильмах. Ты, может, боролся, ты же больше всего на свете любил жизнь, а я верила до конца, что все будет хорошо. Как странно звучит слово «труп». Врач спросил, кем тебе прихожусь. Я не знала, что ответить. Ни жена, ни любовница, тебе - тридцать, мне – восемнадцать, просто были мы, а теперь осталась я. Мне было больно опознавать твое тело. Твое тело, без тех 120 грамм души. Кто придумал эти граммы, ведь души так много, ее хватает на всю жизнь. На похоронах я не могла ни плакать, ни истерить, просто наблюдала за тем, как твой гроб опускают в холодную землю. И ощущение того, что ты рядом куда-то ушло. Молча, шагая по улице, я не видела людей, не чувствовала, не слышала. Дома смотрела на светло-зеленые обои, пытаясь осознать, что тебя нет. Мобильник периодически дребезжал, наверно кто-то хотел сказать мне банальные слова, как всегда в таких случаях, слова, которые тебя никогда не вернут.
Смотря осенью на море ты не чувствуешь ни радости, ни восторга, возникает только чувство отчуждения. Моему шефу в этот раз понадобилась реклама геля для бритья с океанской свежестью, что-то типа, невероятной свежести, которая продлится весь день, и я поехала фотографировать море. Спроси меня, зачем я это пишу, и я не отвечу, спроси меня, что такое счастье, что такое жизнь, я также не отвечу, так как это все нелепо, задавать такие вопросы. Сейчас я стою на берегу моря, и ты рядом, не физически, конечно. Но ты рядом, ты никуда не пропадал и оставался всегда со мной. Мои кожаные перчатки совсем не греют, но я не хочу отсюда уходить.
26.09.2008.