Аляска.
- Ха! Молодец парень. Здоровый получился малыш. Постарался ты – это факт!
- Спасибо, я знаю.
В роддоме было оживлённо. Даже больничная серость, присущая всем медицинским учреждениям, не убивала того позитива, что излучала компания, столпившаяся возле молодого отца. Правда, тяжело было сказать на первый взгляд, что он молодой. Лицо его приобрело тонкую паутину морщин, глаза, казалось, выцвели. Кожа, задубевшая и обветренная, покрывала лицо и кисти. Волосы, что пепельной шапкой украшали голову отца, уже были слегка схвачены сединой. Но отец был действительно молодым. Ему всего было двадцать восемь лет, но ряд событий скрутил его молодое красивое тело в почти старческое.
Малец лежал на руках отца и осматривал мир своими большими глазами. Невозможно было определить, от чего его глаза казались так велики – от рождения или от удивления. Никто не может сказать, что твориться у человека в голове в первые деньки его жизни. Отец осматривал своего сына, дивясь совершенству своего дитя. За всю свою жизнь он никогда бы не смог представить, что у рудокопа может родиться столь изящное и совершенное существо. Отец осматривал пухлые ручки, сжатые кулачки, он пытался осмотреть пальцы, но малыш не желал этого и излагал протест одергиванием руки. В глазах его проявлялась твёрдая решимость стоять до последнего. Но отец разжал один кулачок. Он был поражён. Каждый пальчик был настолько мал и хрупок, что, казалось, малейшее неловкое движение, и они сломаются. Папаша положил свой палец на ладошку малыша, чтобы сравнить, и маленький человечек сжал кулачок, заключив огромный тёплый палец в своих объятьях.
- У этого парня крепкая хватка, ребята, - сказал отец, высвобождая свой палец…

Снег был настолько чист, что глаза слезились и болели. Артём полз по крутому склону, ноги скользили, выбивая из белоснежного полотна комья снега и льда. Было до жути холодно, Артём отдал основную куртку другу и остался в одной подстёжке. Надежда найти станцию пропадала. Теперь не было такого рвения идти, как три дня назад, когда они попали в катастрофу. Теперь они в горах, ищут радиостанцию для передачи сигнала о помощи. Они потеряли пятерых, Артём единственный, кто мог идти дальше. Остальных он оставил где-то внизу, где уже метёт снег и ничего не видно. Он оставил почти всё снаряжение, горячительную выпивку, топливо, ракеты, он даже куртку отдал коченеющему товарищу. Теперь, если он замёрзнет, то всё полетит в никуда, все три дня лазанья по горам по колено в снегу. И тот парень, что обрезал свой трос, чтобы спасти остальных, тоже умер зазря.
Ноги почти не слушались, кругом тьма и вьюга. Вой в ушах, снег лепит глаза, забивает нос. Когда ты выдыхаешь, твоё лицо покрывается коркой льда, в носу растут сосульки, рот смерзается. Артём полз вверх. Он точно знал, что где-то есть спасательная база, есть радиорубка для подачи сигнала, только надо найти. Найти и побыстрее. Там внизу, где темно, и вьюга заносит колючим снегом его товарищей, все лежат и надеются на него, дышат за счет этой надежды, живут ею. Молятся на него, просто молятся. Они ждут, даже не зная, жив он ещё или нет. «И ты бросишь там их умирать!? Ты, спасший корабль от разрушения в воздухе!? Ты будешь лежать здесь и сопли в снег пускать!? Ноги у него болят! Плюй на ноги, ползи на руках! Откинуться руки, цепляйся зубами за лёд! Но не лежи, сукин ты сын, двигайся вперёд, не останавливайся. Пока ты жив, пока ты борешься, они тоже живы», - кричал он сам себе, когда силы покидали его.
Он вставал и брёл вперёд, на сплошную стену мрака и снега, полз по отвесным стенам льда, раздирая руки в кровь. Там где он полз, оставался кровавый след. Но он шёл. Он не мог остановиться. Он знал, он чувствовал, что рубка рядом, что вот ещё склон, ещё откос, и она покажется, встретит его теплом.
Последний склон дался ему совсем тяжело. Пальцы отмороженных рук превратились в застывшие куски мяса. Он цеплялся ими за ледяные камни, кричал от боли, чуть ли не теряя сознания, но карабкался вверх. Вот он лежит, а в шагах десяти сквозь мутную стену метели видны очертания рубки. И снова страх одолел им. «А вдруг это новый склон, как это было десятки раз? И всё по новой», - вот что крутилось в его мозгу.
Последние метры Артем прополз. Дверь рубки отварилась и впустила человека внутрь. Внутри было тускло, но тепло. Артем встал и дошёл до радио. Это оказался старый передатчик. Сколько времени ушло на включение знает лишь небо. Радио захрипело и ожило.
- Главная база, я рубка - номер семь, группа пассажиров и лётчики терпят бедствие в квадрате N, срочно помогите.
Динамик не давал ответа. Артём кричал снова и снова, но в ответ слышал лишь тишину. Убийственную глухую тишину. Артём застонал и сполз на пол, прислонившись спиной к столу. Он больше не мог держаться, ему хотелось уснуть, забыться. Он уже не заметил, как прекратилась метель, как небо обнажило небосклон, как на горизонте забрезжил рассвет. Он сидел на полу с прикрытыми глазами и ждал конца. Но вместо него пришло радио.
« Седьмая рубка, вас слышу отлично, приём. Мы видели вашу катастрофу на радаре. На помощь идут пятьдесят вертолётов. Мы вас всех найдем и спасём. Держитесь парни, держитесь за жизнь всеми руками. Мы вас вытащим хоть из могилы, слышите!!! Я вас вижу, всех вижу у камина с горячим какао. Мы вас видим, всю группу. Мы идём!!!», - кричало радио.
Солнце ласкало щёка Артёма, поднимаясь над горизонтом и освещая кучку людей на склоне горы. Артём лежал и улыбался, слыша рокот вертолётов. Он плакал, смеялся. Он выжил, его друзья выжили, солнце встало, нас нашли. Всё хорошо, всё отлично.