Глава LXXXII



1 сентября 1936 года Военная академия имени Фрунзе, возглавляемая командармом Корком, перешла с четырёхлетнего на трёхлетний курс обучения. Одним из слушателей, зачисленных на первый курс в этом году, стал капитан Иванов. Начав службу в Красной Армии в 1929 году в должности командира взвода пулемётной роты 16-й Краснознамённой Ульяновской стрелковой дивизии, он за семь лет дослужился до командира полка. В первый год учёбы в академии капитан успел послушать лекции маршала Тухачевского. Иванов и прежде не раз слышал выступления маршала на разборе результатов войсковых учений Ленинградского военного округа, который возглавлял Тухачевский в 1928-1931 годах до перехода на службу в Наркомат обороны. Осенью 1930 года Тухачевский руководил корпусными учениями под Псковом. Учения завершились стремительным рейдом танков на флангах наступающего стрелкового корпуса и высадкой воздушного десанта в тылу противника, после чего Тухачевский принял парад войск и выступил с докладом перед комсоставом. В 1934 году, уже будучи заместителем Ворошилова, Тухачевский присутствовал на учениях, в ходе которых батальон Иванова высадился в тылу «противника» на аэродроме под Ленинградом из ТБ-3, взлетевших в Новгороде, захватил один из КП «противника», а затем несколько часов отражал со всех сторон яростные контратаки, пока гул нескольких сотен танковых моторов и многоголосая канонада не возвестили победоносное прибытие на поле боя «своей» танковой бригады. Разбирая результаты учений, Тухачевский одобрительно отозвался о взаимодействии танков, штурмовой авиации и воздушного десанта, впервые применённого тогда в столь массовом масштабе. Маршал говорил о тысячах парашютистов, которых будут сбрасывать в тылу противника во взаимодействии с глубокими танковыми охватами в предстоящих войнах, где благодаря широкому применению крупных бронетанковых соединений будет преодолён «окопный тупик» Первой мировой войны.
На последней четырёхчасовой лекции Тухачевского в академии речь шла о взаимодействии крупных бронетанковых соединений на стыках двух фронтов. Заканчивая лекцию, маршал, между прочим, заметил, что современный командир не может быть невеждой в политике, истории, философии, искусстве. Сам Тухачевский, часто и охотно декламировавший по памяти Блока и Маяковского, играл на скрипке сонаты Бетховена и Мендельсона. Кроме того, он своими руками изготовил на досуге несколько скрипок, пытаясь проникнуть в секреты мастерства Страдивари и Амати. При всём том это был человек большой физической силы. В его кабинете всегда имелась шторка, за которой ждали свободной минуты спортивные снаряды.
Когда Тухачевский, Корк и ещё около тысячи высших и старших офицеров и политработников Красной Армии из общего числа 1300 были арестованы в 1937-1938 годах, обвинены в предательстве и репрессированы, Иванов ни секунды не верил в официальную версию. Будучи родом из смоленской деревни, офицер хорошо знал о перегибах коллективизации, знал, что в армии, как и в партии, по этому поводу высказывались разные точки зрения, высказывались порой весьма эмоционально, и в случившемся видел эпизод внутрипартийной борьбы за власть. Воинские звания были введены в Красной армии в 1935 году. Из пяти маршалов в следующие четыре года репрессированы были трое: Тухачевский, Блюхер, Егоров. Расправы избежали Будённый и Ворошилов. Из пятнадцати командармов репрессиям подверглись все четырнадцать (пятнадцатый умер в 1936 году); из 67 командиров корпусов – 60; из 186 командиров дивизий – 154, из 397 командиров бригад – 221, из 456 полковников – 401. Высших и старших офицеров почти не осталось. Дивизиями командовали капитаны. Сибирским военным округом несколько месяцев руководил капитан. В результате к началу кампании 1941года только 7 процентов высших командиров Красной Армии имели высшее военное образование. Маршал Тимошенко, сменивший на посту наркома обороны Ворошилова в 1940-м году, был не лишён полководческих способностей, но его нельзя было поставить даже близко рядом с тремя репрессированными маршалами. Гальдер по этому поводу записал в своём дневнике за месяц до начала войны: «Русский офицерский корпус исключительно плох, гораздо хуже, чем был в 1933 году. Российской армии понадобится лет двадцать, чтобы восстановить прежний высокий уровень профессионализма».
Досрочно закончив третий курс, Иванов в числе десяти однокурсников отплыл в декабре 1938 года на теплоходе «Смольный» из Ленинграда в Гавр.
На теплоходе он познакомился с двумя десятками испанских офицеров-республиканцев, прошедших курс в академии и теперь плывших, как и он, на гражданскую войну, начавшуюся в Испании в 1936 году, когда генерал Франко поднял мятеж против правительства Народного фронта. На эту войну доброволец Иванов не успел. В Гавре сотрудник консульства предупредил прибывших, что граница в Пиренеях контролируется войсками Франко. Испанцы тем не менее отправились на юг, чтобы на свой страх и риск попытаться перейти границу поодиночке, а русские отплыли в Лондон. Возвращаться на своём теплоходе было небезопасно: за советскими судами, тайно перевозившими добровольцев, развернули охоту немецкие подводные лодки. В отличие от СССР Германия не скрывала своего участия в конфликте, и немецкие подводники ничем не рисковали. Вернувшись через Лондон в Москву, подполковник Иванов получил назначение в Оперотдел штаба Уральского военного округа и переехал с семьёй в Свердловск. В Свердловске, а также в Челябинске, Уфе, Перьми, Ижевске, Тюмени и других городах, где подполковник успел побывать в командировках, велось большое строительство, всюду поднимались леса новостроек будущих индустриальных гигантов, обеспечивших победу в годы войны, до начала которой оставалась менее двух лет.
На Урале Иванов пробыл недолго: в декабре 1939 года его отправили на войну с Финляндией начальником Оперотдела штаба 1-го стрелкового корпуса. Прибыв в Петрозаводск, он узнал, что командир корпуса и начальник штаба отбыли в дивизии, связь с которыми была нарушена: дивизии корпуса в это время оказались в критическом положении, отступая под натиском финских лыжников. Вооружённые автоматами и ручными пулемётами, финские лыжники в белых маскировочных халатах внезапно появлялись из лесной чащи, ведя беглый огонь по советской пехоте, не имевшей ручного автоматического оружия. Распространившаяся в советских стрелковых частях «автоматобоязнь» стала тогда одной из главных причин отступления. Подполковнику пришлось временно возглавить командование корпусом в составе четырёх стрелковых дивизий и одной кавалерийской дивизии, личный состав которой был поставлен на лыжи. Подполковник с этой задачей справился и успешно командовал вплоть до прибытия новых командира корпуса и начальника штаба. Наконец его сменил на посту комкора генерал Козлов, совсем недавно принимавший у него экзамен по тактике в академии. В феврале 1940 года маршал Тимошенко начал решающее наступление на Карельском перешейке. 1-й стрелковый корпус наносил удар на правом фланге под Лоймолой. В первый день в ходе артподготовки были применены дымовые снаряды. Ветра в этот день не было, и разглядеть что-либо в густом дыму, окутавшем лесные чащи, было невозможно до самого вечера. Атаку пришлось отложить. На следующий день артподготовку повторили, уже без дымовой завесы. В тот же день линия Маннергейма была прорвана, вскоре был заключён мир с Финляндией, и генерал Козлов, сдав командование корпусом другому генералу, отправился на должность заместителя командующего Одесским военным округом, затем возглавил Главное управление ПВО и наконец возглавил Закавказский военный округ – всё это в течение одного года, так что большая часть времени была потрачена гененералом на переезды с места на место. Тем временем подполковник Иванов вместе с личным составом штабов частей 1-го стрелкового корпуса переехал в Белосток: из офицеров штаба корпуса был сформирован штаб 10-й армии. Три дивизии 10-й армии прикрывали участок новой советской границы от Августова через Осовец и Ломжу до Замбрува. Старинная Осовецкая крепость прикрывала кратчайшую дорогу из Восточной Пруссии в Брест-Литовск. В первые дни летней кампании 1941 года 2-я стрелковая дивизия полковника Гришина, оборонявшая Осовецкую крепость, несколько дней будет сдерживать немецкое наступление, что позволит всей армии в порядке отступить в юго-восточном направлении. Отправляясь 15 июня в Могилёв на должность начальника Оперотдела штаба вновь формируемой 13-й армии, подполковник Иванов тепло попрощался с командармом Голубевым, с которым успел сработаться за три месяца службы в его штабе. Спустя всего месяц с небольшим их вновь сведёт судьба на Центральном фронте.