Босая Ангелина вбегала в комнату к Переделкину. Волосы её были светлы и распущены. Переделкин как всегда занимался важным и неотложным делом. Он открывал новые законы мироздания. Привычная работа, отнимающая максимум сил и энергии, но приятная, ибо вечность звала за собой. Разгадка Вселенной уже, казалось, была на ладони, но всякий раз ускользала из рук, чем вызывала ещё больший азарт у мастера.

Тем временем Ангелина продолжала вбегать в комнату. Красота её неописуемых ног могла свести с ума любого, руки в лучах утренней зари казались прозрачными и невесомыми, как и тот материал, который так безнадежно прикрывал её великолепную грудь. Казалось, что всё вокруг шептало «остановись мгновенье!», и только Переделкин сидел, как ни в чём не бывало, над своим нелёгким занятием, пытаясь вникнуть в глубину немыслимых спинов и ничтожно малых орбит. Что-то с чем-то не сходилось, очень трудно было что-то с чем-то связать, от этого приходилось нервничать и чрезмерно тереть затёкшие виски. Ангелина на тонких пуантах вспорхнула на стол, прошлась по книгам, исполненным смысла, и взглянула творцу прямо в глаза:
- Получается?
Переделкин ещё не вполне понимал, что и отчего должно у него было получиться, поэтому не придал вопросу особенного значения, пытаясь отмахнуться от него привычным жестом руки, после чего Ангелина снова вспорхнула на стол, мягко подкралась с другой стороны и пощекотала Переделкину мизинец:
- Всё работаешь?
Второй вопрос показался мастеру более осмысленным, и он наконец-то заметил Ангелину боковым зрением.
- Покой нам только снится! Отслеживаю эволюционную цепь мироздания. Чувствуется, что мир испытывает какую-то тревогу, но не могу пока понять, какую.
- Как романтично, - и Ангелина закатила глаза. – А стоит ли выяснять? Посмотри, как сегодня светло и празднично!
- Конечно, стоит. Без этого невозможно постичь Вселенную! – Переделкин почесал себя за ухом, не совсем поверив в собственные слова, но внутренним оком почувствовав, что от истины он не отклонился.
- Прямо-таки Вселенную? – улыбнулась Ангелина и поставила ножку на чернильницу, заголив её по самое ничего. Перо выпало из чернильницы, расплескав по бумаге всевозможные кляксы. – Ой! Я там важные слова не забрызгала? Боюсь, что потомки мне этого не простят!
Переделкин терпеливо отложил испачканный лист, вздохнул и взял новый из толстой пачки. Глаза его засветились торжеством, и он на мгновение забыл об Ангелине.
- Большое заключено в малом! – изрёк Переделкин. – Какая же простая мысль, а сколько в ней величественного! Вот так и женщина, не понимая того, наталкивает нас, мужчин, на великие свершения. Добиваясь своих локальных целей, она служит детонатором к более значимым и вселенским победам. Казалось бы, на первый взгляд она уводит в сторону, заставляет думать о вещах далёких от истинного познания, но впоследствии понимаешь, что, благодаря именно этому, начинаешь ценить каждый час, каждую свободную минуту! Это делает жизнь более насыщенной и целеустремлённой.

- Ты меня изучаешь? – не выдержала Ангелина.
Переделкин спохватился и вспомнил об Ангелине, которая уже добрых пять минут маялась у чернильницы.
- Конечно, изучаю. А как же иначе? Вижу на тебе новый наряд. Не холодно? Всё-таки весна на дворе!
- Не весна, а восьмое марта! Мог бы в этот день оторваться от своих книг.
- Что ты говоришь? Как быстро летит время, – Переделкин почесал затылок.
- За своей работой ты не замечаешь жизни, не чувствуешь её бурлящего потока.
Переделкин в очередной раз ощутил чувство вины. Что ж, так устроена природа. Женщина всегда права, а мужчина во всём виноват. Было обидно терять целый день, который можно было бы посвятить Вселенной только из-за того, что он не приготовил никакого подарка. Мысль мучительно искала выход. Взять её за руку и пойти в сад? Слушать трескотню стрекоз, мечты о далёких странствиях на золотых кораблях, о звёздах, похожих на светляков, о всепобеждающей любви, о счастье, которого всё нет, о будущем, в котором всё будет намного лучше и правильней. И тут он вспомнил, что в кармане у него завалялась одна вещица. А что? Это мысль! Бог вытащил из кармана Солнце и протянул его Ангелине:
- Держи, теперь оно твоё!