ПОСЛЕДНИЙ ДОНЖУАН

/ ЕЩЁ ОДНА ЛЕГЕНДА/


Ночь. Улица в Севилье или в очень похожем
на неё месте. В виду энергетического кризиса,
спровоцированного кризисом экономическим,
освещение, что называется, на последнем издыхании,
так что контуры домов, из-за игры теней, пугают своей преувеличенной громоздкостью. Неожиданно в одном из них дверь распахивается
и чьи-то сильные руки выбрасывают на мостовую мужское тело.
Понадобилось некоторое время, чтобы тело стало подавать признаки жизни, поднявшись на четвереньки. Но, не имея сил на передвижение,
прислонилось к стене. Это дон Жуан последнего разлива.


ДОН ЖУАН /размышляя /


Недурно. Вы не находите, господа? Я, дон Жуан, прихожу к женщине, клянусь ей в любви, унижаюсь, обещая жениться, а вместо того, чтобы на меня обратился весь пыл её страсти, обрушиваются злоба и ненависть озверевшей семейки. Меня бьют палкой, мне угрожают полицией, как будто я не лучший в мире любовник, а медвежатник, покушавшийся на семейный сейф. /Оборачивается в сторону дверей, угрожающе/. Дура! Дура! Дура! Ты ещё обо мне пожалеешь. Нашла время вспоминать, что мой далёкий предок обманул твою пра... пра... пра... чёрт знает кого. Да она, коли на то пошло, не достойна была лучшей участи. Наверное, такая же, как и ты, выдра: глазищи — фа! Зубы — фи! Грудь — фу! И всё остальное этому подстать. В лучшие свои дни я бы от таких нос воротил, но лучшее — это хорошо забытое худшее, а потому приходиться брать то, что само идёт в руки, но даже это случается со мной так редко, что, можно считать, не бывает совсем.


/Замечает проходящую женщину /


Ишь ты, прошла не поглядев. Гордячка! Наверное, муж получил повышение по службе. Иначе, с чего бы ей... Какие они все меркантильные, уму непостижимо. В былые времена мужчина сам по себе притягивал их, как магнит, а нынче ничего, кроме денег, их в нас не привлекает. А ведь я всё ещё могу совратить любую, пусть только бы подвернулась мне под руку.


/Завязывает разговор с воображаемой собеседницей/


Простите, уважаемая, вы не меня ищите? / в сторону/. А ведь она прехорошенькая, хотя в темноте по-настоящему не разберёшь. Приударю за ней. Конечно, риск, что и говорить! /Держится за побитые места/. Но, кто не рискует, тот спит один. Слава Богу, полиции не видно. Похоже, её не очень-то привлекают тёмные переулки. Кроме того, в этих домах полнёхонько проходных дворов, известных мне не хуже, чем собственная душа, каким-то удивительным образом откликающаяся на присутствие женщин, как барометр на изменение погоды.


/Неуверенно приближается к воображаемой женщине/


Куда вы, красавица, спешите? Может статься, нам с вами по пути. Ах, вот как, не спешите. Рад слышать, потому как не спешу тоже. Давайте не спешить вместе. Кстати, как ваше имя? Превосходно! / в сторону/. В моей коллекции такого ещё не было. А меня зовут... Узнали? Лестно. Откровенно говоря, я бы удивился, будь это не так. Кому-кому, а женщинам я известен. Даже совсем молоденьким. Даже совсем не женщинам. Те же, кого знают они, известны всему миру. Поверьте, я никогда не был так счастлив, как в эти немногие минуты. А причина тому и вина — ваша красота.


/Задыхается от восторга/


Вы удивительны! Прекрасны! Обольстительны! Обворожительны! Бесподобны! Исключительны! Единственны! Неповторимы! И голова у вас кружится вовсе не от моих комплиментов, ибо то, что произносят мои уста, не комплименты, а констатация факта. Со мной согласится любой, у кого глаза не на затылке. Как сказано у поэта: «Если я тебя придумал, стань такой, как я хочу»... Вы не любите поэзию? А поэтов? Приятно было узнать. Для меня это означает, что на одного соперника станет меньше.


Но позвольте вернуться к интересующей меня теме. Вы не участвовали в последнем конкурсе красоты? Жаль. Зато в следующем будете не только участвовать, но и победите. Я, во всяком случае, сделаю для этого всё, от меня зависящее. Но и вы, моя радость, не должны забывать, что многое зависит от вас. Не верите, что от вас может хоть что-то зависеть? О, святая невинность! И наивность, конечно, тоже. Просите подсказать? Ладно, исполню ваше желание.


Вот моя первая подсказка: только от вас зависит, чтобы я любил вас ещё больше, хотя, если вдуматься, вряд ли такое возможно. Впрочем, ничего невозможного в любви нет. Главное, доверьтесь мне. Это не сложно, а выгода прямая. Ибо настоящий мужчина не может не испытывать чувства ответственности, когда имеет дело с настоящей женщиной. Итак, слушайте и повинуйтесь. Сначала снимите шаль. Чёрный цвет вам к лицу, но только тогда, когда открывает взору прелести, а не скрывает их.


Сейчас очередь за платьем. Платье, скажу я вам, замечательное. Одни кружева чего стоят. Теперь, прошу прощения, лифчик. Оценил ли я его? Ещё спрашиваете! А то, что работа ручная, видно на ощупь. Это не лифчик? Простите, видимо я волнуюсь. Но такая грудь не может не вызвать желания к ней прикоснуться. О, да вы сами, как я вижу, не промах! Выходит, есть вещи, которые познаются без общения с мудрецами.


А сейчас подойдите ко мне... Ближе! Ещё ближе! Совсем близко! Не превращайте меня в стрелка, выпускающего свой лук прежде, чем увидит цель. О, моя радость! О, моя богоносица! Никогда прежде я не испытывал ничего подобного, и ничто подобное не походит на то, что испытывал прежде. Надеюсь, и вы разделяете мои чувства, хотя, глядя на вас, этого не скажешь. Сужу по вашему печальному личику. Только что из больницы? Какая на вас напала хворь: грипп, коклюш, ломота в костях, понос, не приведи Господи... Спали? Кто спит, тот доброе дело творит. Повторите, иначе я подумаю, что ослышался. СПИД? Кажется, до меня дошло... А ты хоть знаешь, кто ты после этого? Чума на твою голову, вот что! И на мужа твоего, и на любовника, и на детишек, виноватых уже в том, что у них такая мать. Да как ты посмела приближаться ко мне, не расставшись прежде со СПИДом? / кричит / Полиция! Полиция! /безнадежно/ Ищи-свищи. Вот она, наша донжуанская судьба, которой все завидуют. На самом деле, ничего достойного зависти: то гонят тебя взашей, то наградят такой гадостью, что вовек не расплеваться.


Поневоле начинаешь завидовать самому себе, дожившему до того времени, когда превратишься в импотента. Вот тогда только и отведёшь душу: выкаблучивайся, соблазняй, совращай, растлевай — без всякой угрозы своему здоровью. А пока не остаётся другого выхода, как анонимно обследоваться, хотя анонимный донжуан такой же абсурд, как живой мертвец.


/Глядит на часы/


Время не виновато, что часы остановились. А кто виноват, что нынешние времена не благоприятствуют донжуанству? Сами донжуаны? Ерунда! Женщины? Не исключено. Станет ли когда-нибудь лучше? Не станет. Кто это сказал: вы или я? Вы сказали, что у меня странная логика, потому что мужская... Но что поделать, если других мужских признаков у меня не осталось?

Борис Иоселевич