ВАЛЕРИЙ ГЕННАДЬЕВИЧ КЛИМОВ

Роман «БАКИНЕЦ»

(является первой частью романа-дилогии "Прощай, Баку!")

Прощай, Баку! Тебя я не увижу.
Теперь в душе печаль, теперь в душе испуг.
И сердце под рукой теперь больней и ближе,
И чувствую сильней простое слово: друг.
Прощай, Баку! Синь тюркская, прощай!
Хладеет кровь, ослабевают силы.
Но донесу, как счастье, до могилы
И волны Каспия, и Балаханский май.

Отрывок из стихотворения С.А. Есенина «Прощай, Баку!» (1925 г.)


Раздел 1. «Класс»

Глава 1. Последний день лета

Наступившее утро тридцать первого августа одна тысяча девятьсот семьдесят седьмого года в городе Баку было по-южному жарким и душным.
В такую погоду, при абсолютном безветрии и полном исчезновении остатков ночной прохлады, невозможно спать долго, и шестнадцатилетний Алексей Родионов, проснувшись от яркого солнечного света, пробившегося из-за неплотно закрытых занавесок на окне, и веселого чириканья стайки воробьев, доносившегося с улицы через открытую форточку, лишь напрасно тратил время на безуспешные попытки повторно заснуть.
Наконец, с пока еще безлюдной улицы раздались звонкие возгласы пришедшего в их двор молодого «мацонщика»: «Мацони! Кому мацони?», и полусонное состояние у расслабленно зевнувшего Алексея окончательно прошло.
Понежившись, по привычке, еще несколько минут, Родионов, все-таки, набрался решимости и, медленно разведя руки в разные стороны, попытался было напоследок сладко потянуться, но внезапно пронзившая левое плечо боль заставила его невольно вздрогнуть и болезненно поморщиться.
И тут же воспоминания о весьма непростых событиях вчерашнего дня нахлынули на него лавиной неприятных ощущений.
Надо же было вчера такому случиться, что он, едва вернувшись утром в родной Баку после неплохо проведенных летних каникул у своих родственников в далеком Арзамасе, уже к обеду успел влипнуть в столь неприятную для него историю.
Направляясь в ближайший магазин за хлебом, Алексей, сокращая путь, невольно вступил на территорию соседнего двора и, проходя там мимо мирно игравших в футбол мальчишек, рефлексивно откинул им ногой внезапно отлетевший в его сторону мяч, который, отскочив от небольшого бугорка, случайно попал одному из играющих сорванцов в место пониже спины.
Раздался громкий смех всех присутствовавших, при этом, ребятишек, и расплакавшийся из-за этого мальчуган моментально побежал жаловаться на него к себе домой.
Родионов же, не придав этому событию большого значения, спокойно продолжил свой путь и уже через минуту начисто забыл про нечаянно обиженного им пацана.
И, как оказалось – весьма напрасно! Купив в магазине круглую буханку теплого душистого хлеба и возвращаясь обратно той же дорогой, он за первым же ее поворотом – вокруг угла местного детского сада – нарвался на уже поджидавших его там трех парней довольно угрюмого вида.
С запоздалым сожалением вспомнив о нелепом инциденте с мальчишкой, Алексей сразу же понял, что зря он пошел к себе домой тем же путем.
Парни были старше его лет на пять и примерным поведением явно не отличались.
Их вожака Алексей узнал сразу.
Это был известный на всю округу «блатной» (так тогда называли людей из криминального мира) по имени «Аслан» – высокий, крепко сложенный, с тонкими чертами лица, молодой человек, уже имевший, к этому времени, на своем счету одну достаточно серьезную судимость.
Он, как оказалось, приходился старшим братом расплакавшемуся мальчугану, и этот факт ничего хорошего шедшему в его сторону Родионову не сулил.
Стоявший слегка в сторонке младший брат Аслана тут же закричал, показывая на него пальцем: «Вот он! Вот он!», и Алексей внутренне напрягся в ожидании худшего.
Не подавая вида, что ему стало немного не по себе, он все так же не спеша продолжал идти прямо на них, не сворачивая и не замедляя шаг.
Когда до парней оставалось пройти около десяти метров, Аслан сделал два небольших шага ему навстречу и, слегка нахмурившись, громко и отрывисто спросил:
– Ты зачем ударил мячом моего брата?
Родионов, продолжая идти прямо на него, миролюбиво ответил:
– Аслан, это произошло совершенно случайно.
Однако, Аслан, похоже, и не собирался его выслушивать.
Он молча выждал момент, когда расстояние между ними сократилось до полутора метров, и попытался с ходу нанести Алексею удар ногой в пах.
Родионову лишь в последний миг удалось отскочить на полшага назад, и нога нападавшего, не коснувшись его, взлетела на уровень груди, отчего сам Аслан на считанные доли секунды оказался в весьма неустойчивом положении.
И Алексей, воспользовавшись этим моментом, резким взмахом своей левой руки поддел ногу нападавшего снизу вверх и быстрым крутящим движением отвел ее в сторону.
Потеряв равновесие, Аслан камнем рухнул на асфальтированную дорожку, и тут же в начавшуюся драку вступили два его друга.
С двух сторон на Родионова обрушился настоящий град кулачных ударов, от которых он едва успевал отбиваться, стараясь правильно ставить «блоки» и невольно отходя к забору детского сада, расположенного вдоль тротуара.
Однако, упершись спиной в металлическую решетку этого забора, Алексей вдруг ясно осознал, что оказался в ловушке, и в тот же миг его неожиданно охватила слепая безудержная ярость.
Не обращая больше внимания на достигающие его тела удары высокорослого противника, нападавшего на него слева, он сам нанес целую серию мощных ударов кулаками обеих рук невысокому парню, наседавшему на него справа.
Явно не ожидая от Родионова такого бешеного отпора и пропустив от него парочку весьма болезненных ударов, тот, в конце концов, не выдержал и позорно отбежал на несколько метров в сторону.
Путь к спасению был открыт, и Алексей, в три прыжка, вновь оказался на тротуаре.
Но там к нему, наперерез, тут же бросился поднявшийся к этому времени на ноги Аслан, в руке которого сверкнула на солнце острым лезвием «финка», и Родионов, не успев развернуться к нему лицом, невольно пропустил нанесенный им этим ножом веерно-горизонтальный удар, от которого у Алексея тут же острой болью резануло левое плечо.
Не обращая внимания на возникшие болезненные ощущения, он «в горячке» отскочил на два-три шага назад и решительно принял оборонительную стойку, после чего, сделав обеими кистями своих рук приглашающее движение, запальчиво произнес вдруг осипшим голосом:
– Ну, давай! Иди сюда! Иди!
Однако, Аслан, посмотрев на его левое плечо, неожиданно спокойно сказал:
– Хватит с тебя, пожалуй.
Опустив руку с ножом вниз и оттолкнув другой рукой своих рвавшихся в драку товарищей, он вместе с ними неторопливым шагом направился в сторону своей многоэтажки.
Только после этого Алексей взглянул на свое левое плечо. Короткий рукав его летней футболки был сильно разрезан, и вдоль всего разреза проступала кровь, тонкая струйка которой, стекая вниз по руке, уже образовала несколько красных пятен на асфальте.
Родионов, расстроенно выругавшись, поднял левой рукой с асфальтированной дорожки брошенный им там, в начале драки, пакет с купленным хлебом и, прижав рану правой рукой, демонстративно медленным шагом прошел в свой двор.
Дома его встретили ожидаемо встревоженными возгласами находившиеся там мать и бабушка, и, чтобы их не огорчать, Алексею пришлось соврать им, сказав, что он, якобы, нечаянно порезался узким осколком стекла, незаметно торчащим в металлической решетке забора детского сада, при случайном соприкосновении с ним своим плечом во время разговора с встретившимися приятелями.
В эти объяснения они, конечно, мало поверили, а пришедший позже дед не поверил и вовсе. Он просто промолчал, выслушав его короткий рассказ о случайном порезе, и лишь поздним вечером, когда рядом не было никого из женщин, тихо спросил у смотревшего телевизор внука:
– Ты точно уверен, Алеш, что не надо вызывать милицию?
На что Алексей также тихо и коротко ответил:
– Да, дед, уверен!
После обработки перекисью водорода его раны, а она, к счастью, оказалась неглубокой, мать с бабушкой аккуратно забинтовали ему плечо и в один голос потребовали, чтобы в этот день он больше никуда не выходил.
Алексей не возражал, поскольку идти ему, собственно говоря, пока было некуда, и весь вечер добросовестно проторчал у телевизора.
Мысленно разобрав до мельчайших подробностей весь вчерашний инцидент, Родионов с удовлетворением пришел к выводу, что поскольку вел он себя в данном конфликте весьма достойно, то в трусости уж точно никто его упрекнуть не сможет. А вот это-то и было главным итогом прошедшей «разборки», так как что-что, а уж смелость у всех дворовых и школьных компаний, где его знают, ценилась превыше всего.
Ну, а в том, что об этой вчерашней драке, наверняка, уже знают почти все молодые парни и мальчишки как его собственного, так и близлежащих дворов, можно было не сомневаться.
Информация подобного рода, в их квартале, распространялась мгновенно. И, осознав это, Алексей теперь уже с оттенком тайной гордости посмотрел на свое перебинтованное плечо.
После этого его мысли окончательно перекинулись на другие, не менее приятные ему, темы.
Во-первых, сегодня наступил последний день августа, и, значит, завтра надо будет идти в школу – в последний десятый класс, по окончании которого уже в следующем году, наверняка, можно будет произнести заветную фразу: «Прощай, Баку, и... здравствуй, новая студенческая жизнь в другом городе!».
Во-вторых, в связи с тем, что недавно совершенный им летний выезд на каникулы к родственникам в Арзамас оказался полным новых и ярких впечатлений, ему будет теперь, что рассказать своим школьным друзьям при завтрашней первосентябрьской встрече.
И наконец, в-третьих, главное: сегодня утром должен вернуться со своих соревнований его лучший друг Виталий Горшенков, живущий в соседней одноподъездной девятиэтажке (кстати, точно такой же, как и та, в которой жил Родионов), а это означает, что скучать ныне не придется.
С Виталиком он дружил с первого дня их поступления в школу, произошедшего девять лет назад. Так получилось, что обе их девятиэтажки сдавались в эксплуатацию и заселялись жильцами в их последнее дошкольное лето, практически, одновременно, и их семьи, как и многие другие, въехали в эти дома лишь в самом конце августа.
Поэтому, в тот свой самый первый школьный день Алексей, увидев в школе мальчика из соседнего дома, сразу же с ним подружился, и, хотя их рассадили, при этом, за разные парты (причем, каждого мальчика обязательно сажали рядом с девочкой), это не помешало им тогда провести все их первые перемены вместе, что, несомненно, помогло обоим сразу же освоиться в новом для них коллективе.
С тех пор они были, что говорится «не разлей вода»: вместе ходили в школу, вместе из нее возвращались и, естественно, бедокурили всегда тоже вместе: по крайней мере, во всех школьных и дворовых историях, плохих ли или хороших, они были замешаны всегда оба.
В начальных классах Горшенков, поскольку его родители днем находились на работе, сразу после школы шел вместе с Алексеем к нему домой и находился там аж до семи часов вечера, пока его не забирала домой возвращающаяся с работы мать Виталика.
Все это время, до ее прихода, Родионов с Горшенковым проводили вместе: делали уроки, играли и обедали под бдительным присмотром бабушки Алексея.
Немного повзрослев, Виталик после школы стал оставаться в своей квартире один вплоть до прихода его родителей с работы. И теперь уже Алексей стремился под разными предлогами улизнуть из дома к Виталику – туда, где они могли беззаботно болтать на самые разные темы, придумывать очередные мелкие каверзы и бесконечно строить грандиозные планы.
Они даже кружки посещали, до поры – до времени, одни и те же: шахматный, теннисный и фотографический.
И лишь в девятом классе их личные интересы стали понемногу расходиться в разные стороны.
Горшенков вместе с их одноклассником Марком Пятницким, имевшим громкое прозвище «Доцент», по-настоящему увлеклись легкой атлетикой: Марк – стайерским, а Виталик – спринтерским бегом. И это их увлечение оказалось довольно серьезным.
Оба они довольно быстро попали в молодежную сборную Азербайджанской ССР по легкой атлетике и стали часто ездить на соревнования в различные города страны.
Конечно, это не могло не отразиться на их успеваемости, но зато сполна окупилось ростом их популярности среди одноклассников... и не только.
Одни их рассказы о посещаемых ими городах и, само собой, обычные спортивные байки всегда собирали вокруг них целые группы благодарных слушателей.
Что же касается Родионова, то его стали увлекать игра на гитаре с сочинением собственных песен и занятия в школьном оперативном отряде или, как его еще иногда называли – отряде содействия милиции.
В этом отряде, руководителем которого был завуч их школы по воспитательной работе Юрий Вячеславович или «Винни Пух», как его звали школьники за его круглое лицо и кругловатую фигуру, Алексей вместе с другими заинтересовавшимися данными занятиями старшеклассниками обучался основам рукопашного боя, криминалистики и правоведения.
Помимо этих увлечений Родионову, поскольку он хорошо учился и был одним из самых заметных школьных активистов, приходилось весьма часто принимать участие в самых различных олимпиадах по всем основным школьным предметам, шахматных соревнованиях, смотрах художественной самодеятельности и, конечно, собраниях комитета комсомола их школы, в состав которого он входил вместе с еще одним своим приятелем по классу – Сергеем Розовым или просто «Серым», как его звали близкие друзья.
Сергей относился к тому типу людей, про которых обычно говорят: «свой в доску». Это был, на редкость, открытый, спокойный, порой даже в чем-то медлительный, но способный мгновенно «взорваться», если его затронуть за живое, юноша.
Он всегда производил впечатление надежного человека, и поэтому с ним Алексею всегда было также легко, как и с Виталиком. Единственное, что мешало тогда их более частому общению, было то, что Сергей жил в диаметрально противоположной (по отношению к школе) от него стороне.
Впрочем, начиная с девятого класса, Родионов после школьных занятий проводил с ним время, пожалуй, уже не меньшее, чем с Горшенковым, так как, помимо комитета комсомола, Розов также входил в состав оперативного отряда и кружка школьной художественной самодеятельности, которые посещал и Алексей.
Что же касается шахмат и футбола, то на них были, буквально, «помешаны» не только Родионов и два его самых близких друга, но и добрая половина остальных их одноклассников.
На констатации данного факта приятные размышления Алексея прервал громкий голос его бабушки, упорно звавшей его завтракать.
«Да, пожалуй, действительно, пора вставать», – решил Родионов и, встав с дивана, натянул на ноги свои спортивные штаны.
Сделав после этого пару разминочных движений корпусом, он поспешно покинул свою спальню и бодро прошел в ванную комнату.
Наскоро умывшись и тщательно вытершись полотенцем, Алексей внимательно посмотрел на свое отражение в зеркале и, увидев у себя на подбородке несколько небольших выросших волосинок, осторожно сбрил их дедовским станком.
«А ведь совсем скоро, видимо, придется уже перейти на ежедневное бритье, – подумал Родионов. – Вот, где будет морока».
Прыснув, напоследок, на себя одеколоном, он, наконец-то, вышел из ванной комнаты и без промедления направился в кухню, где на кухонном столе его ждали готовые к употреблению бутерброды и стоял традиционный бокал с горячим чаем.
Бабушка, приготовившая ему завтрак, уже занималась чем-то своим на балконе, а дед, встававший раньше всех в их семье, видимо, как всегда, ушел на работу еще час назад.
Дед Алексея, фронтовик, человек с большим жизненным опытом, не привыкший сидеть без дела, и на пенсии нашел себе работу по силам – устроился дежурным лифтером в своей же девятиэтажке.
Мать Родионова тоже, скорее всего, была уже на работе. Она работала экономистом на каком-то военном заводе и всю жизнь разрывалась на два дома: квартиру, где жил Алексей с бабушкой и дедушкой, и квартиру в полутора часах езды от них, где жил его больной отчим, периодически ложившийся в больницу, но так и не излечившийся до конца от своего недуга.
Плотно позавтракав, Алексей встал из-за стола и, подойдя к телефонному аппарату, находившемуся в прихожей на прикрепленной к стене подставке, поспешно набрал телефонный номер Виталика.
– Да, – послышался в трубке знакомый голос. – Это ты, Лех?
– Я, – рассмеялся Родионов. – Ты что... ясновидящий?
– Ага... Давай ко мне! Я – один здесь, – сказал Горшенков. – Жду!
– Уже иду, – ответил Алексей и, громко крикнув бабушке, что уходит к Виталику, вышел из квартиры.
Зайдя в подъезд соседней девятиэтажки и поднявшись на третий этаж, Родионов позвонил в дверь квартиры номер девять.
Дверь открылась почти сразу, и на пороге показался Горшенков.
– Привет, Виталь! – радостно произнес Алексей.
– Привет, Лех! – с широкой улыбкой на лице ответил Виталик.
Друзья обменялись крепким рукопожатием.
– Проходи, – Горшенков отодвинулся в сторону, пропуская в квартиру Родионова.
Тот осторожно вошел в прихожую и сразу же стал снимать там свои легкие летние туфли. Аккуратно поставив их в уголок рядом с входной дверью и медленно направившись в зал – самую большую комнату квартиры, он случайно сдвинул лежащий посреди прихожей бежевый половик, под которым на паркетном полу предательски обнажилось большое темное пятно, и друзья, одновременно взглянув на него, разом заулыбались.
Дело в том, что несколько лет назад, когда они оба ходили в секцию настольного тенниса и играли в эту игру везде, где только им заблагорассудится, им, однажды, пришла в голову мысль «сгонять партейку» в теннис не где-нибудь, а... прямо дома у Виталика.
Недолго думая, Горшенков разложил, тогда, в зале их семейный прямоугольный стол и положил в его центральной части, вместо разграничивающей сетки, несколько плоских деревянных линеек. И игра началась...
Наигравшись вдоволь и придя, в конечном счете, к ничейному результату, они договорились, как принято в таких случаях, сыграть последнюю партию. Однако, после нескольких минут решающей игры неожиданно помялся их теннисный шарик.
Вмятина была небольшой, размером с копейку, и Виталик решил ее выправить, подержав шарик над огнем конфорки газовой плиты в кухне.
Алексей и сказать ничего не успел, как его друг уже занес руку с шариком над огнем.
Шарик вспыхнул почти мгновенно, и растерявшийся Горшенков рефлексивно отбросил его на паркетный пол в прихожей.
Теперь уже полыхнуло огнем и паркетное место под шариком.
Все происходило настолько стремительно, что от ужаса на Виталика нашло какое-то странное оцепенение. Он стоял и безмолвно смотрел на все более разгорающийся под объятым пламенем шариком паркетный пол.
Алексей тоже испугался, но, видя, что его друг, буквально, замер от ужаса, инстинктивно схватил валявшийся в стороне бежевый половик (почему тот оказался сдвинутым с его обычного места, они и сами потом не вспомнили) и, накрыв им очаг возгорания, принялся обеими ладонями нещадно бить по этому месту, стараясь как можно быстрее погасить огонь.
И, в конце концов, ему это удалось.
Подняв половик, он увидел, что огня под ним уже нет, как нет и полностью сгоревшего шарика. Зато есть большое темное пятно в самом центре паркетного пола в прихожей и квартира, полная едкого горелого запаха.
Лишь увидев, что огонь потушен, и опасность пожара миновала, понемногу вышел из своего ступора и Виталик.
Придя в себя, он сначала оперативно открыл балконную дверь и все форточки в квартире, затем обильно смочил водой и протер, после этого, насухо появившееся горелое пятно на полу, и лишь потом, в заключение своих «восстановительных» работ, вновь прикрыл его сверху спасительным половиком.
Затем он грустно попрощался с Родионовым и остался один дожидаться прихода своих «родаков» с работы. Кстати, чем тогда закончилась эта история для Горшенкова, Алексей уже и не помнил. Видимо, Виталик, все-таки, ухитрился как-то выкрутиться из этого положения, рассказав родителям свою очередную «правдоподобную» байку, на которые он, поистине, был большой мастак...
Обменявшись улыбками по поводу пятна на паркете, друзья прошли в комнату Горшенкова.
– Ну, как съездил в Москву? – спросил Родионов у своего друга.
– Нормально, – ответил Виталик. – Прикинь, заходим в забронированную для нас московскую гостиницу, а там, в гостиничном «предбаннике» – уже болтаются «Доцент» и его доблестная стайерская команда. Ну, я ему шутливо и говорю: «Марк, привет! Ты зачем все наши номера занял?». И тут он мне в ответ гремит своим басом на весь переполненный людьми вестибюль: «А где ты здесь видишь номера, Виталь? Камеры в «Матросской тишине», и те разрядом выше!». Наши обе команды, естественно, тут же падают со смеху, а гостиничная администраторша за своей стойкой, закашлявшись от охватившего ее праведного негодования, предсказуемо принимается яростно грозить нам милицией.
– Ну, вы там, хоть, выиграли что-нибудь? – поинтересовался Алексей.
– Ага, дырку от бублика! Там, как всегда, москвичи все призы забрали, – грустно заметил Горшенков. – Ну, а ты? Как съездил в этот, как его... Арзамас?
– Тоже нормально, – ответил Родионов, – даже, можно сказать, отлично. Знаешь, никогда бы не подумал, что небольшой провинциальный городок может оказаться таким классным и красивым.
Алексею, действительно, понравился Арзамас – древний русский город с четырехсотлетней историей – один из доброй сотни исторических городов России, являющихся хранителями уникальных по своей ценности реликвий прошлого и настоящего.
Расположенный в южной части Горьковской (ранее и ныне – Нижегородской) области на высоком правом берегу реки Теши (правобережного притока впадающей в Волгу Оки), на расстоянии ста с небольшим километров от еще более древнего города Горького (ранее и ныне – Нижнего Новгорода), он, несмотря на закрепившийся за ним в последнее время статус крупного промышленного центра областного юга и свое стотысячное население, был настоящим кладом для любознательных туристов и настоящих ценителей русской старины.
Основанный в 1578 году как город-крепость, который повелел заложить еще Иван Грозный в 1552 году во время его третьего похода на Казань, Арзамас сыграл важную роль в обороне юго-восточных границ русского государства от кочевников Ногайской орды.
Название его, как рассказывает одна из легенд, было образовано из мордовских имен двух проживавших там братьев Арзая и Масая, которые дарами встретили русского царя и в его присутствии первыми в здешних краях добровольно приняли православную веру.
Население города состояло, сначала, лишь из пушкарей, стрельцов, казаков и монахов, но, постепенно, в нем начали селиться как мастеровые, так и торговые люди. А чуть позднее его пополнили и высланные Иваном Грозным в здешние края из «Господина Великого Новгорода» провинившиеся перед царем некоторые новгородские дворяне, купцы и ремесленники. От всех этих лиц и происходило подавляющее большинство нынешних горожан древнего города.
С историей Арзамаса неразрывно связана и история ратной славы воинов-арзамасцев.
У города были и свои «триста спартанцев» (триста арзамасских ратников, сложивших свои головы, но не отступивших в битве против превосходящих сил польско-литовских войск Лжедмитрия под городом Зарайском), и своя «Жанна Д,Арк» (местная воительница Алена Арзамасская, командовавшая одним из крупных вооруженных отрядов повстанческой армии Степана Разина и сожженная заживо на костре после ее пленения царскими войсками).
Грозным напоминанием всем горожанам о тех суровых временах являются знаменитые «Ивановские бугры» возле местной реки Теши, в которых, по преданию, захоронено более одиннадцати тысяч здесь же казненных пленных разинцев, и сохранившееся до сих пор (хотя, и значительно переделанное за прошедшие века) старинное здание почтовой станции, возле которой несколько часов стояла клетка с находившимся в ней плененным руководителем другого народного восстания – Емельяном Пугачевым, перевозимым таким варварским способом в Москву на казнь.
Этот небольшой древний город воочию видел не только своего основателя – русского царя Ивана Грозного и двух российских императоров Екатерину Вторую и Николая Второго, но и многих других исторических знаменитостей, таких, как, например, русские полководцы Юрий Долгоруков и Александр Суворов, поэт Александр Пушкин и живописец Александр Ступин, писатели Горький и Гайдар и архитектор Коринфский, и прочие... прочие... прочие...
Одним словом, провинциальный и тихий Арзамас не мог не заворожить любителя истории Родионова своей естественной, дышащей настоящей древностью, красотой.
И восхищенный ею Алексей, временно пребывая в этом городе, целыми днями ходил по его старинным улицам и площадям, искренне любуясь изяществом Воскресенского и Преображенского соборов и чудом сохранившихся зданий Николаевского женского монастыря, духовного и реального училищ, городского магистрата и более десятка старых церквей, буквально дышащих древней историей.
Большое впечатление на него произвели также старый городской парк с дендрарием и бывшая (уже, практически, не существующая в былом виде) Верхняя Набережная на высоком берегу реки Теши, с которого открывался прекрасный вид на всю южную окрестность города.
Еще запомнились ему рыбалка на прудах, сбор орехов в орешнике и замечательный чистый воздух в одной из малых деревень Вадского района – родины его бабушки, куда он заезжал по приглашению до сих пор проживавших там дальних родственников.
Словом, еще не отошедший до конца от приятных «каникулярных» воспоминаний Родионов, буквально, заразил своим позитивным настроением «полусонного» Горшенкова, рассказывая ему об этом, так сильно впечатлившим его воображение, городе.
– Да... – произнес заметно оживившийся Виталик, – видимо, тебе, действительно, очень понравилась твоя поездка в провинцию... Ну, а с молодежью в Арзамасе как? Или там живут только одни старики, древние, как сам город?
– Естественно, с нашим братом там тоже все в полном порядке, – рассмеялся Родионов. – Между прочим, в Арзамасе имеются два собственных ВУЗа (педагогический и авиационный) и целая куча самых различных техникумов и профтехучилищ, не считая еще заводов и фабрик, на которых, понятное дело, работают далеко не пенсионеры. Словом, молодежи там – «пруд пруди». Днем те из них, кто не на работе и не на учебе, ходят в лес, на речку или стадион, а вечером все обычно идут в один из трех городских кинотеатров или на танцплощадку в парк.
– А ты там познакомился с кем-нибудь из местной молодежи? – спросил Виталик.
– Естественно, – ответил Алексей. – У меня, вообще-то, там «клевая» троюродная племянница проживает. Прикинь, по возрасту на полтора года старше меня, а по факту кровного родства – племянница… Короче, она у меня там была за экскурсовода. Один раз, вечером, даже в парк на танцы меня затащила. Там, правда, мне ее ревностные поклонники за нее чуть «морду не намылили», но, слава богу, вовремя разобрались, что я – всего лишь ее дальний родственник. Иначе, точно не сносить бы мне там своей головы. В Арзамасе ребята жесткие: сначала бьют, и лишь затем уточняют: кто ты есть на самом деле... хотя, впрочем, и потом... не всегда выясняют эти «ненужные» им подробности, тем более, что на танцы там местные парни, как правило, трезвыми и в одиночку не ходят.
– Что... заваливаются на танцы целыми компаниями?
– Да. У всех там свои компании, причем делятся они, в основном, по территориальному признаку: каждый парень кучкуется с ребятами лишь из своего района города. Кстати, я в Арзамасе, практически, с первого дня своего приезда сошелся с ребятами с Парковой улицы, что, в принципе, было немудрено, так как на ней жили мои родственники, у которых я остановился.
– И как тебе это удалось?
– Помог, знаешь что... теннис. Выхожу я как-то днем в их двор, а они там в настольный теннис играют, да еще на настоящем теннисном столе, таком, как у нас в секции был. Ну, в общем, встал я скромненько в сторонку и молча наблюдаю за их игрой. Они тоже, как бы невзначай, оценивающе на меня поглядывают. Потом, где-то примерно через час, их лучший игрок – наш ровесник – Вовка Шорохов вдруг спрашивает меня: «Умеешь играть?». «Умею немного», – отвечаю. «Сыграешь со мной?» – снова cпрашивает он. «Да, можно попробовать, – опять скромничаю я. Попробовали... ну, и... словом, разделал я его бедного «под орех» минут за пятнадцать, и то, только потому, что ему за отлетающим шариком далеко бегать приходилось.
– Представляю их реакцию.
– Да, уж... Видел бы ты, Виталь, их глаза. Они даже не знали, как на это реагировать: злиться или смеяться. И здесь, конечно, молодцом повел себя Вовка. Он после окончания проигранной им партии сразу подошел ко мне и, протянув руку, невозмутимо представился: «Володя». Я, конечно, тоже представился и, само собой, пожал протянутую им руку. После этого со мной перезнакомились и все остальные местные ребята. Узнав, кто я, и откуда, и надолго ли приехал, они пригласили меня пройти за гаражи для игры в ножички.
– И ты согласился?
– Пришлось согласиться, хотя я все еще не исключал какого-либо подвоха с их стороны. За гаражами они нарисовали мелом на деревянной стене какого-то сарая небольшой круг, достали откуда-то довольно приличный нож и предложили мне первому бросить его в этот круг метров с семи – с точки, которую они сами отметили, отчеркнув ногой по земле.
– А отказаться нельзя было?
– Отступать, как говорится, было уже поздно, и я, сам знаешь, до этого никогда данным делом не увлекавшийся, со всей силой метнул нож в сторону круга. И... Виталь... ты не поверишь, как не поверил и я своим собственным глазам: нож, как в кино, глубоко воткнулся своим острием прямо внутрь очертанного круга.
– И что дальше?
– А дальше... Дальше наступила гробовая тишина, среди которой тихим шепотом уважительно прошелестело брошенное мельком кем-то из дворовых ребят слово, мгновенно ставшее там моим прозвищем: «Бакинец!». Тут я, конечно, моментально сделал вид, что для меня такое меткое попадание – обычное дело, и спокойно отошел в сторону. С той самой минуты я для них стал своим, и не просто своим, но еще и тем, с чьим мнением необходимо считаться. Правда, после этого, когда все стали метать нож уже по второму-третьему кругу, я попробовал еще раз кинуть его в нарисованную мишень, но он, позорно ткнувшись в стенку рукояткой, камнем упал возле нее. И мне пришлось срочно состроить гримасу, означавшую, что я сделал что-то мне органически несвойственное и поэтому глубоко меня разочаровавшее. Больше я там к ножу не прикасался.
– Клево, – похвалил Виталик то ли Алексея, то ли его рассказ.
– Да... ничего особенного... – довольно махнул рукой Родионов. – Но это – все уже в прошлом. А вот вчера у меня была ситуация, так ситуация... Всем ситуациям – ситуация!
– Слушай, ты... ходячий сборщик приключений... куда еще-то ты успел «влипнуть»? – с легким оттенком «белой» зависти спросил Горшенков.
– Куда-куда... вот куда, – Алексей осторожно приподнял рукав своей новой футболки и показал другу перебинтованное плечо.
– Что это? – встревожился Виталик, понимая, что из-за пустяковой царапины его друг не стал бы даже говорить с ним о причине ее происхождения.
– «Бандитская пуля», – шутливо процитировал Родионов классическую фразу из старого советского фильма, – ну, а если серьезно, то... это меня «сотники» подрезали.
«Сотниками» в их квартале, в котором насчитывалось добрых полтора десятка многоэтажных домов, плотно расположенных в угловом жилом массиве, образованном двумя перпендикулярными друг к другу улицами Жданова и Рустамова (пересекающимися перед спуском дороги из городского микрорайона «Восьмой километр» в пригородный поселок Разино), называли молодежь, проживающую в одной из здешних пятиэтажек под запоминающимся номером сто.
Знаменит этот дом был тем, что слишком уж много его представителей мужского пола побывали в местах лишения свободы. Причем, происходило это все, как на конвейере. Не было ни одной временной паузы, чтобы там кто-нибудь не находился. Говорили, что возникла эта особенность с самого начала существования данной пятиэтажки, с того момента, когда, при ее сдаче в эксплуатацию, туда переселили сразу несколько десятков жителей с улицы Советской – знаменитой, в прежние годы, тем, что расположенный на ней, тогда, жилой массив был одним из самых криминальных районов города Баку.
Дом под номером сто и детский сад с двух сторон примыкали к тротуару, ведущему от двора с двумя девятиэтажками, в которых проживали Алексей и Виталик, к средней школе, где они учились. Поэтому, вчерашний инцидент с «сотниками» грозил для друзей, помимо всего прочего, еще и весьма большими неудобствами.
По сути, их «дорога жизни» в школу и обратно отныне становилась для них чрезвычайно опасна, так как вычислить и встретить их у своего дома для «сотников» не представляло никакого труда.
Учитывая данный фактор, все ребята с их двора (а это, помимо двух девятиэтажек, еще и три длинных пятиэтажки), включая самых бойких и задиристых, всегда старательно избегали конфликтов с «сотниками».
Можно, конечно, в обход их владений, ходить еще и по улице Рустамова с последующим поворотом с нее на старую плохо асфальтированную дорогу, ведущую прямиком до самой школы, но это будет слишком неудобно и станет занимать гораздо больше времени.
– Блин! – философское спокойствие у Горшенкова улетучилось в мгновение ока.
Он прекрасно понимал, что теперь «головная боль» друга становится и его проблемой тоже. Поскольку он всегда ходил в школу и обратно вместе с Родионовым, то рано или поздно, когда их встретят поссорившиеся с Алексеем «сотники», ему тоже придется весьма несладко, так как в этом случае он, ни при каких раскладах, не сможет остаться в стороне.
– Не переживай, прорвемся как-нибудь, – улыбаясь, постарался успокоить его Родионов, хотя легкое беспокойство все же, потихоньку, начало овладевать и им.
– Как же все это произошло? – поинтересовался у него Горшенков.
Отвечая на этот вопрос, Алексей не стал ничего скрывать от друга и подробно рассказал ему обо всех деталях произошедшего вчера конфликта, старательно избегая в своем рассказе ненужной бравады.
Выслушав его до конца, Виталик на минуту замолчал, задумавшись, и вдруг резко выдохнул:
– Ну, и... с ними!
– Кто не с нами, тот против нас! – вновь улыбнулся Родионов, довольный поддержкой друга.
И больше к данной теме в этот день друзья не возвращались.
За разговорами они и не заметили, как наступило обеденное время.
– Ух, что-то «пожрать» захотелось, – заявил Горшенков. – Есть котлеты с рисом. Будешь?
– Давай! Что-то, и вправду, поесть потянуло, – поддержал друга Алексей. – А потом – в город («городом» все бакинцы традиционно называли центр старого Баку)! Ты не против?
– Нет, конечно, – бодро донеслось из кухни, где Виталик уже вовсю орудовал в своем холодильнике.
Пообедав, друзья дождались момента, когда полуденный летний зной пошел на убыль, и, весело болтая, направились вдоль улицы Рустамова к станции метро «Нефтчиляр».
Метро для их «спального» микрорайона было настоящим спасением. Каких-то десять минут ходьбы до ближайшего входа в метро плюс двадцать минут езды на метропоезде до станции «Двадцать шесть бакинских комиссаров», и... ты уже – в самом центре старого Баку.
Впервые этот древний город был упомянут в исторических хрониках, датированных 885 годом нашей эры, хотя многие ученые небезосновательно считают, что, на самом деле, Баку гораздо старше этой даты.
Еще в пятом веке он был известен как один из наиболее значимых городов Кавказской Албании, только тогда (как и в более поздние – средние – века), как они предполагают, Баку носил свое предыдущее название – «Абаку».
В одиннадцатом веке он находился под правлением знаменитой династии Ширваншахов (сделавших его столицей своего государства), которую в двенадцатом – четырнадцатом веках на довольно-таки длительный период времени сменили дошедшие сюда монголы.
Ну, а дальше: пошло-поехало... В шестнадцатом веке Баку входил в состав государства Сефевидов (Ирана), в семнадцатом – Османской империи (Турции), а в восемнадцатом – небольшого Бакинского ханства.
В 1723 году Баку захватили войска Петра Первого, но ненадолго. Уже в 1735 году он был возвращен снова Персии (Ирану). И лишь в 1806 году его вновь на длительное время (до полного распада СССР) заняла Россия.
В исторической части Баку хорошо сохранилась старая крепость «Ичеришехер» (12 века), в которой, до сих пор, находится крупнейший памятник старины – Дворец Ширваншахов (15 века), в чей архитектурный комплекс входит сам дворец, диванхана (место встреч чужеземных послов), дворцовая мечеть с минаретом Сынык-Кала (11 века), мавзолей Сейида Яхья Бакуви, усыпальница Ширваншахов, восточный портал и баня.
Помимо дворцового комплекса в крепости расположены Караван-сарай, многочисленные мечети и бани (15 века), торговый комплекс (16 века), Дом бакинских ханов (18 века), а также множество других богатых зданий (19 века).
Все они – очень изящны и украшены весьма замысловатыми орнаментами и узорами. Ну, и венчает все это архитектурное великолепие старой крепости знаменитая «Девичья башня» (7-12 века), являющаяся одним из самых больших зороастрийских храмов мира.
Двадцативосьмиметровая восьмиярусная башенная красавица, в которой могут разом укрыться более 200 человек, возвышается в юго-восточной части «Ичеришехер».
Истинный возраст этой башни не знает никто. Точно известно лишь одно, что уже в тринадцатом веке она служила главным фортификационным сооружением города, а в 1858 году в ней зажглись первые огни маяка для морских судов, бороздящих Каспийское море.
В азербайджанском народе бытует следующая красивая легенда об этой старинной башне: «Некий местный шах влюбился в собственную дочь и решил на ней жениться. Придя в ужас от предстоящего брака с собственным отцом и желая предотвратить или хотя бы отсрочить данное греховное событие, несчастная девушка пошла на хитрость и попросила шаха сначала построить в ее честь высокую башню, тайно надеясь, при этом, на то, что за время ее строительства тот одумается. Но деспотичный шах, завершив длительную постройку, не изменил своего решения. И тогда несмирившаяся с этим его дочь, взобравшись на самый верх только что построенной башни, бросилась с нее в море и погибла».
Поэтому, название «Девичья», в данном конкретном случае, означает также еще и такие эпитеты, как: «непокоренная» и «неприступная».
В «Ичеришехер», помимо старинных построек, расположено еще и великое множество маленьких уютных магазинчиков, кафе и чайных, в которых всегда можно приобрести различные местные сувениры и даже... сотканные вручную ковры, а также, никуда не торопясь, выпить вкуснейший свежесваренный кофе и, конечно же, крепко заваренный чай.
Как и любая столица, Баку постоянно наводнен людьми, но здесь нет привычной для больших городов раздражающей суеты, ведь, недаром говорят: «Размеренность во всем – это природная скорость Востока».
При этом в его летнем воздухе широкими волнами разливается пьянящий аромат цветущих олеандров, который, наряду с невыносимым зноем, наводит сладкую истому и постоянно провоцирует гуляющих по городу туристов полакомиться чем-нибудь освежающим.
И здесь, к их услугам тут же возникает огромное множество самых различных видов мороженого, кваса, морса, соков и газировок.
Ну, а если уставшему туристу захочется перекусить, то ему не придется долго заниматься поисками соответствующего заведения. Чайные, кондитерские, закусочные, пирожковые, сосисочные и чебуречные сопровождают жителей и гостей столицы, буквально, на всех улицах и закоулках этого южного города. А в каждом его парке и даже небольшом сквере, под свои разноцветные зонтичные шляпки, их ласково манят прохладой, уютом и мягкой музыкой многочисленные летние кафе.
Баку, вообще-то – город чайный. Здесь многие жители (из числа неработающих) целыми днями сидят в уютных чайханах и пьют, вприкуску с мелкоколотым сахаром, крепкий чай из грушевидных стаканчиков небольшого размера с красивым названием «армуды».
В городе много зеленых деревьев и различных фонтанов. А по стенам многих частных домов часто вьется виноградная лоза. На парковых скамеечках здесь в большом количестве располагаются старики в широких кепках или высоких папахах, перебирающие в руках свои четки и ведущие неспешные беседы на самые различные темы. Во дворах же, как правило, установлены небольшие столики с уютными скамейками, на которых мужчины «за пятьдесят» обычно играют по вечерам в нарды или домино.
В случае свадеб или поминок в этих же дворах мгновенно устанавливают специальные большие шатры, которые способны вместить всех пришедших, и угощают зачастую там же приготовленной едой не только их, но и (разнося по домам) тех своих соседей, кто не смог по каким-либо причинам прийти к ним в шатер.
Любимым же местом отдыха бакинцев и всех гостей столицы, если не считать Площади фонтанов в самом центре Баку, во все времена оставался красивейший Приморский бульвар, который протянулся на многие километры вдоль невысокого берега морской бухты.
Уже не одно десятилетие, на всем своем протяжении, он живописно украшен растущими тут в большом количестве каштанами, платанами и пальмами. И, конечно, на нем тоже расположено огромное число современных кафе, ресторанов, кинотеатров, аттракционов и фонтанов.
Отсюда же, можно подняться на крутом фуникулере в расположенный на горе зеленый парк имени Кирова (ныне - Нагорный парк), откуда открывается захватывающая дух панорама старого города и его глубокой бухты, и возможно совершить самое настоящее морское путешествие на прогулочном катере за пределы видимости береговой линии.
Словом, на человека, впервые попадающего на Приморский бульвар, обрушивается такая масса впечатлений, что он, буквально, растворяется в живительном морском воздухе, безраздельно царствующем на данной территории.
Коренные же бакинцы, такие как, к примеру, Алексей и Виталик, попадая в старый Баку, как правило, не торопятся и стараются сначала хорошенько «нагуляться» в историческом центре и лишь затем переходят на бульвар, оставляя все существующие там «удовольствия» себе на десерт.
Вот и в этот раз друзья, как обычно, сначала побродили по любимым улочкам древней крепости, потом забрались по узкой (винтовой) каменной лестнице на самый верх Девичьей башни, откуда перед ними открылся вид сверху на весь старый Баку, и лишь затем, в вечернее время, с большим наслаждением прогулялись по залитому светом фонарей Приморскому бульвару с его главной архитектурной жемчужиной – «Венецией» – комплексом искусственно сооруженных островков (на каждом из которых также расположены самые различные летние кафе и чайханы), соединенных между собой легкими ажурными мостиками, нависающими над не очень широкими водными каналами, по которым специальные моторные лодки в постоянном режиме катают многочисленных «венецианских» посетителей.
Нагулявшись вдоволь вдоль морской бухты и перекусив в одном из местных летних кафе, Алексей и Виталик, наконец-то, почувствовали, что порядком утомились от своей столь длительной по времени нынешней прогулки, и, прокатившись напоследок на узенькой лодке по каналам «Венеции», благополучно уехали к себе на «Восьмой километр».

Глава 2. Первое сентября

Утро первого сентября оказалось таким же жарким, как и все последние дни прошедшего августа, что предвещало днем настоящее пекло.
Рано проснувшийся Алексей, быстро позавтракав и наскоро созвонившись с Виталиком, встретился в этот раз с ним возле подъезда его дома гораздо раньше обычного срока и, прежде, чем отправиться в школу, оценивающе посмотрел на своего приятеля. Тот моментально ответил ему тем же. И лишь приняв друг у друга молчаливый зачет по внешнему виду, друзья неторопливо направились в школу окольным путем.
Оба они, как и полагалось тогда по строгим школьным требованиям, были в белоснежных рубашках с короткими рукавами, черных брюках и темных до блеска начищенных туфлях.
На груди у обоих красовались комсомольские значки, а в руках были лишь свернутые в трубочку тетради, так как в первый школьный день, как обычно, не имело смысла тащить с собой в школу дневник, учебники и другую «всякую всячину».
Несмотря на то, что приятели проделали весь свой путь в неспешном темпе, к школе они подошли уже где-то в половине восьмого утра.
Это был самый приятный для школьников день, когда занятий, в полном смысле этого слова, не намечалось, но зато было много шума, улыбок и радостных встреч с повзрослевшими за лето одноклассниками, по которым они успевали немного соскучиться, и нескончаемый, непрерываемый даже во время уроков, бурный обмен летними впечатлениями.
Во дворе школы, куда пришли Родионов и Горшенков, уже вовсю шумела разношерстная толпа школьников, среди которых «белыми воронами» выделялись лишь тихие, ошарашенные от всего происходящего вокруг них, первоклашки, молчаливо стоявшие в первых рядах перед лестницей центрального школьного входа.
Пряча свои маленькие личики за большие букеты цветов, они нерешительно осматривали своих будущих одноклассников и поминутно проверяли взглядом наличие стоящих рядом и волнующихся, почти также как и их дети, родителей.
Тем временем, на площадке перед входными дверями уже, понемногу, начали выстраиваться в ряд школьные преподаватели и пионервожатые, и принялись сосредоточенно копошиться возле больших колонок лица, ответственные за микрофоны, усилители и прочую незаменимую при проведении таких мероприятий технику.
Не обращая никакого внимания на шумящую детвору, Алексей и Виталик быстро состроили «ледокольные» физиономии и без особого труда протиснулись сквозь толпу младшеклассников к месту, где происходил сбор новоявленных десятых классов, ставших отныне самыми главными в школьной иерархии.
Их появление среди уже собравшихся одноклассников ожидаемо вызвало со стороны последних целую громогласную волну радостных приветствий.
Впрочем, аналогичным образом встречали, практически, всех вновь прибывающих к месту сбора «собратьев по классу».
Традиционные рукопожатия, при этом, неизменно сопровождались дружескими, зачастую весьма чувствительными, тычками в бока и спины здоровающихся одноклассников.
Слышались возгласы: «Доцент! А, Доцент! Червонец давай, а то опять, однако, без керосинки останемся» (так подкалывали Марка Пятницкого, имевшего прозвище «Доцент»), «Або, не плачь, твой «сожитель» пришел» (а это уже троллили Альберта Ахундова, который сидел в классе за одной партой с Виталиком Горшенковым), «Ой, мой Роз, мой Роз! Не морозь меня! Не морозь меня, моего коня!» (этой слегка переделанной песенной цитатой уже встречали Розова Сергея, ярого болельщика «коней» – футболистов и хоккеистов московского ЦСКА).
Все это сопровождалось жизнерадостным смехом как самих выкрикивающих, так и тех, к кому эти выкрики относились.
На фоне активно выражающих свои эмоции парней их одноклассницы, конечно, были – «само спокойствие», но и они, при каждой удачной шутке своих товарищей по классу, буквально, «заходились» громким смехом.
Когда же к месту сбора подошли уже почти все десятиклассники, и волна веселых приветствий явно «подзахлебнулась», шутливые остроты понеслись уже от одного десятого класса к другому десятому классу, и обратно.
Незримое соперничество между нынешними десятыми «А» и «Б» естественным образом развивалось с самого первого класса и, вполне логично, что к последнему учебному году в их школьной жизни оно достигло своего апогея.
Это незримое, на первый взгляд, соперничество проявлялось абсолютно во всем, начиная со спортивных мероприятий и кончая межличностными отношениями неформальных лидеров и их друзей в обоих конкурирующих между собой классах.
Однако, первого сентября даже эти традиционные «колкости» носили, как правило, мягкий и неконфронтационный характер.
После первых минут бурного общения с одноклассниками Алексей понемногу пришел в себя и, принявшись ненавязчиво осматривать окружающих, тут же заметил «новенького».
Неподалеку от него, в одиночестве, стоял какой-то незнакомый высокий парень крепкого телосложения, который с интересом смотрел на родной для Родионова десятый «А», но явно не решался вступить в их шумный разговор.
Алексей подошел к нему и доброжелательно произнес:
– Привет! Ты, что так, скромно... в сторонке ото всех?
– Привет, – улыбнулся ему незнакомец. – Я – Максим. Новенький. Буду учиться в вашем классе. Ведь, это – десятый «А»? Я правильно встал?
– Правильно, – ободряюще улыбнулся ему Родионов и, обернувшись к своим, громко сказал:
– Ребят! Нашего полка прибыло. У нас – новенький, зовут Максимом!
Из толпы одноклассников тут же к нему посыпались самые разнообразные вопросы, на которые он, мягко улыбаясь, дал краткие, но вполне исчерпывающие ответы.
Выяснилось, что его фамилия – «Северов», сам он – коренной бакинец, живет тоже на «Восьмом», только в другой части их огромного микрорайона, а переведен в их школу в связи с сокращением, с этого года, в его родном учебном заведении неожиданно ставшего «лишним» одного десятого класса.
– А где же остальные твои одноклассники? – поинтересовался Виталик.
– Да, кого – куда рассовали по всем школам нашего микрорайона, – ответил Максим. – Кстати, в вашу школу я попал не один. Со мной сюда переведена и моя одноклассница – Ленка Трофимова.
– А где она? – по инерции спросил Родионов.
– Да, вон... Ее в десятый «Б» определили, – кивнул головой Северов в сторону соседнего класса.
Алексей повернулся в сторону, указанную Максимом, и только тут заметил среди стайки щебечущих «о своем – о девичьем» одноклассниц десятого «Б» незнакомую девушку, о чем-то оживленно разговаривающую с Ольгой Ковалевой – активисткой школьной художественной самодеятельности.
Эта новенькая – Лена Трофимова – была настоящей красавицей. Немного ниже его ростом, стройная, с длинными светло-русыми волосами и сверкающими серыми глазами, она поразила воображение Родионова с первого взгляда.
– Что-то она чересчур быстро там освоилась, – не отрывая от нее своего взора, тихо констатировал Алексей.
– А она с Ольгой – лучшие подруги, живущие в одной пятиэтажке на улице Рустамова. Так что, Ленке и осваиваться-то особо не надо, – пояснил Максим.
В этот момент Трофимова, видимо, почувствовав пристальное внимание Родионова, резко обернулась в его сторону, и они на какое-то мгновение встретились взглядами.
Алексей не был ярким красавцем, но относился к тому разряду симпатичных высоких парней, которые никогда не жаловались на отсутствие внимания к себе со стороны девичьей составляющей своей школы.
В младших классах, да... и в старших тоже, только реже, девчонки довольно часто посылали ему свои безымянные любовные записки и красноречиво молчали в телефонную трубку его домашнего телефона, но безразличный к подобному проявлению девичьих чувств Алексей никогда не выяснял имена своих неизвестных поклонниц.
Родионов всегда предпочитал открытость в проявлении симпатий и антипатий. Его друзья до сих пор вспоминали смешной случай, когда он, будучи еще третьеклассником, на спор с одноклассниками, в их присутствии позвонил в квартирный звонок нравившейся ему, в то время, девочки, учившейся в четвертом классе, и громко заявил открывшей ему дверь ее маме: «Я люблю Вашу Зою!», чем вызвал у последней нервный шок, а у своих школьных приятелей – гомерический хохот, продолжавшийся не менее пятнадцати минут после того, как они всей их веселой компанией пулей вылетели из Зоиного подъезда.
Взгляды Алексея и Лены пересеклись лишь на каких-то пару секунд, после которых девушка быстро перевела свой взгляд на Максима и приветственно махнула ему ладошкой.
Северов, в ответ, тут же обрадовано замахал ей левой рукой, и Родионов нехотя отвел глаза от них обоих.
В этот момент, неожиданно для себя, Алексей увидел, что не он один так пристально рассматривал новенькую.
На нее, не сводя глаз, хищно смотрел еще и Олег Лагутин – неформальный лидер десятого «Б», довольно смазливый, даже немного холеный, чуточку нагловатый, но, при всем – при этом, достаточно эрудированный и бойкий парень, с заметным оттенком самовлюбленности и самоуверенности.
И Родионов тут же отчетливо понял, что Лена Трофимова всерьез «зацепила» не только его, но и Лагутина.
В это время мысли Алексея прервало обращение по микрофону ко всем собравшимся директора школы Алины Яковлевны. Она быстро произнесла стандартную для такого дня приветственную речь, касающуюся, прежде всего, первоклассников и их родителей, и первосентябрьское мероприятие пошло дальше по своему накатанному годами сценарию.
Родионов мало вслушивался в произносимые речи. Он поймал себя на мысли, что уже несколько раз, как бы невзначай, ловил своим взглядом в ряду десятиклассников «Б» класса Трофимову Лену. Заметил это и стоявший рядом с ним Виталик.
– Классная девочка! Да? – шепнул он Алексею. – Жаль только, что не в наш класс попала. Кстати, она на тебя, в первый раз, с таким интересом посмотрела, что меня аж завидки взяли...
– Ладно, Виталь... Отвали... – немного растерялся Родионов. – Девочка, конечно – правда, ничего... симпатичная... но, кто ее знает?! Может, она по характеру – стерва или полная дура...
– А это мы сейчас узнаем, – тихо рассмеялся Горшенков.
Он медленно попятился к стоявшему сзади них Северову и, едва слышно, спросил у него:
– Слышь, Макс! А твоя Трофимова – как – нормальная девчонка? Или...
– Да... нормальная! Все бы бабы такими были! – шепнул ему Максим.
Виталику даже не пришлось пересказывать Алексею услышанное, поскольку тот, желая услышать ответ Северова, сам наклонил корпус своего тела назад настолько, что чуть не упал, но зато уловил сказанное Максимом самостоятельно.
Как раз, в это время, торжественное мероприятие благополучно завершилось, и классы, по заведенному порядку, один за другим, наконец-то, прошли в школьное здание.
В классе все расселись строго по своим местам.
Родионов, как обычно, сел за четвертую парту в центральном ряду вместе с Томилой Валиевой, с которой он сидел с первого класса – с того момента, как их всех насильно рассадили в первый школьный день девять лет назад.
Впрочем, он и Валиева хорошо ладили друг с другом. Алексей, поскольку он был одним из лучших учеников в классе, всегда, если это было возможно, подсказывал ей на контрольных работах и давал списывать домашние задания (вообще-то, он всем давал списывать, не ставя этого себе в заслугу). Томила же тщательно старалась, чтобы на их парте всегда были все те принадлежности, которые необходимы на том или ином уроке.
Конечно, они всегда договаривались заранее о том, кто какие учебники «притащит» на следующий день, но Родионов, в старших классах, стал частенько «забывать» приносить те из них, которые не относились к основным предметам. И добросовестная Валиева тут же прилагала максимум своих усилий, чтобы нужный учебник, в начале урока, все же лежал на их парте.
Ко всему прочему, она была верным школьным товарищем: не болтала лишнего и всегда была готова прийти на помощь.
Виталик же, как всегда, сел за одну парту с Альбертом Ахундовым. Эта пара, непонятно как и когда усевшаяся вместе, всегда была под особым прицелом учителей, постоянно ловивших их обоих на невыполнении домашних заданий и «болтовне» во время урока.
Но тем, что они периодически получали далеко неочевидные «неуды», приятели были обязаны, в первую очередь, самим себе, так как жертвами их частых «приколов», как правило, становились сами доблестные «однопартийцы».
Подсказывая друг другу во время устных ответов с места, Виталик с Альбертом запросто могли в массе правильно сообщенной шепотом информации с самым серьезным видом добавить явную «дезу» – абсолютную чушь, при произнесении которой очередной педагог хватался за сердце, а класс покатывался со смеху.
Результатом для отвечавшего закономерно становились двойка в дневнике и отцовский ремень дома. После этого они, обычно, весь следующий день «дулись» друг на друга и говорили, что теперь «ни в жисть» не будут общаться между собой. Однако, уже через сутки оба прилюдно мирились, и все начиналось сначала.
Алексею же особенно запомнилась история, когда Горшенков как-то принес в школу какую-то очень ценную книгу, доставшуюся его родителям с великим-превеликим трудом, и, расхваставшись ею перед одноклассниками, всего лишь на несколько секунд оставил ее без присмотра.
В результате, тот день для него закончился незабываемо...
Чувствуя «белую» зависть одноклассников и с легким чувством превосходства над ними, Виталик после уроков, «на крыльях славы», пулей отправился домой, чтобы успеть до прихода родителей вернуть эту ценную книгу на ее законное место в книжном шкафу, и... о, ужас... обнаружил на ее титульном листе сделанную корявым «альбертовским» почерком следующую бесценную надпись: «Дорогому другу Виталику от дорогого друга Альберта на долгую-долгую память!».
Память об этом, действительно, еще очень долго не давала спокойно сидеть Горшенкову, так как очень болело его заднее место, старательно отутюженное отцовским кожаным ремнем.
Ну, а следующий, после этого, учебный день в их классе предсказуемо начался с дикого вопля Виталика: «Я убью тебя, Або!» и его захватывающей для многочисленных зрителей погони по школьным коридорам за убегающим от него рослым Альбертом, которому, в тот момент, было явно не до смеха.
Но... и это прошло... И приятели по парте, помирившись, снова взялись за старое.
Алексей медленно окинул взглядом всех своих рассевшихся по местам школьных товарищей.
Вот лениво зевает севший в самом конце их ряда Наирик Атабекян, всем своим внешним видом, от ухоженной прически и элегантного пиджака до модного тогда «дипломата» черного цвета, показывающий собственную взрослость и серьезность.
Рядом с ним – Саша Сличенко, высокий худощавый парень, не очень ладивший с учебой, но – верный товарищ, всегда готовый постоять за справедливость.
А это – «Сева» – Султанова Севиль, красивая, как все метисы (дети, родившиеся от брака людей разных национальностей). Самое интересное, что она, вопреки своим имени и фамилии, внешне выглядела типичной славянкой: русские черты лица, светлые волосы, голубые глаза…
Одно время (в младших классах) она очень нравилась Родионову, но ей самой всегда были симпатичны ребята постарше, «продвинутые» в современной музыке и танцах, да и, вообще, не из их школы. И постепенно у Алексея остались к ней только теплые приятельские чувства.
Лучшая подруга «Севы» – Таня Алиева – тоже очень симпатичная девушка во всем ее поддерживала, а, зачастую, была и инициатором каких-либо совместных с Севой действий.
С их мнением считались все ребята «А» класса. Они были «свои в доску», так как даже менталитет у них был максимально приближенный к мальчишечьему. Ни дать, ни взять – «анархисты» в юбках.
Своего рода другой «девичий полюс» в их классе составляли также весьма симпатичные, сидевшие за одной партой и носившие одинаковое имя, две подруги: Ира Гордеева – очень сильная амбициозная личность с претензией навязывания всем своего мнения, поскольку оно, как ей казалось, было единственно верным, и Ира Брошкина – с теми же чертами характера, но раза в два помягче, чем у своей подружки по парте.
К слову, Розов, имевший неосторожность влюбиться (в младших классах) в Гордееву, позднее сильно «влип» со своим безответным чувством к этой девочке. Его записка, написанная к ней, странным образом попала к учителю, и на «классном часе» ее зачитали перед всеми их одноклассниками.
Сергей и Ира молча стояли, тогда, с красными лицами и не знали, куда деваться от стыда. Естественно, эта история тут же дошла до их родителей, и симпатия Розова от всего пережитого постепенно «сошла на нет». Впрочем, у Сергея был легкий характер, и Алексей даже подозревал, что тот просто забыл об Ире, найдя какой-то новый объект для своего увлечения.
Розов, как обычно, сел с «Доцентом». Эта парочка в чем-то дублировала пару Виталика с Альбертом, но страдали они, все-таки, в основном, от своих громких голосов (их бас, даже при попытке говорить шепотом, можно было легко услышать в другом конце класса, не говоря уже о педагоге, чей стол стоял в паре метров от их парты) и коварных происков Горшенкова и Ахундова, сидевших неподалеку от них.
Двое последних, занимая явно более предпочтительную позицию, выбирали момент, когда учитель поворачивался лицом к доске, и наносили массированный коварный удар по Розову с Пятницким.
«Артподготовка» велась всеми доступными им видами вооружения: метанием, вручную, кусков ластика, выстрелами кусочков скатанной бумаги с помощью «школьной рогатки» – оттянутой назад тоненькой резинки, предварительно завязанной своими обеими концами на указательном и среднем пальцах, и даже посылкой «бумажных голубей», собранных по «спецтехнологии» и имевших большую точность попадания.
После этого «стрелки» принимали самый благочестивый вид и вдумчиво смотрели в рот поворачивающемуся лицом к классу учителю, весь гнев которого обрушивался на бедных Сергея с Марком, чья запоздалая реакция на агрессию воспринималась педагогом за акт кощунственного непослушания и пренебрежения к его уроку.
Всю эту пеструю картину разноплановых характеров, во многом, определяющих общее лицо десятого «А», существенно дополняли и обогащали своим присутствием такие личности, как: Аркисов Саша – весьма общительный и ранимый юноша, обладающий явными задатками будущего ученого в области физики и математики; Лунин Боря – очень интеллигентный и эрудированный парень – знаток русского языка и литературы, свободно владеющий, при этом, и английским языком; неисправимый авантюрист Беспалов Виктор; общий любимец «Элик» – самый маленький ростом ученик в классе, художник «от бога» – Эльчин Мирзоев; самый бойкий и темпераментный «Пончик» – круглощекий Артур Мартиросян; вечно спорящий со всеми с пеной у рта «Троцак» – Абрамян Армен; «помешанная» на литературе Гюля Саламова; умница, скромница и очень обаятельный человек – Каримова Назиля; вечно привирающий про свои подвиги (в которые никто не верил из-за весьма худощавого телосложения самого хвастающего) Запятин Андрей; закоренелый двоечник и тугодум Биняев Наиль, по прозвищу «Тормоз»; всегда держащийся особняком ото всех, обладающий сильным и упрямым характером Караев Ровшан; тихий и миролюбивый Юсупов Борис; такой же тихий, но только более волевой и агрессивный Славик Андропов; три скромных и обаятельных Ирины: Мирошникова, Авасян и Буданова, и две абсолютные тихони Балоян Стелла и Акопян Анджела. Теперь к ним добавился еще и севший рядом с Аркисовым Сашей Максим Северов.
Их класс, несмотря на всю разность составляющих его характеров, был единым живым организмом и, пожалуй, самым дружным среди всех классных коллективов школы. Это был его родной, самый лучший в мире, десятый «А».
Незаметно закончился первый урок. Классного руководителя их класса, одновременно, являющуюся их учителем по географии – Марину Александровну – замечательного и очень доброго человека, в этот раз, никто не слушал.
Все тихо перешептывались и обменивались мнениями вплоть до звонка, возвестившего об окончании урока, после которого, стремглав выскочив на перемену и перемешавшись со старшеклассниками из других классов, тут же создали в широком коридоре невообразимый шум и гам, моментально заполнивший атмосферу всей школы.
Высыпал в школьный коридор и соседний десятый «Б». Первыми из него вышли трое Саш: Гроссман, Нарышкин и Гукосян, самые безвредные и миролюбивые парни этого класса. Затем – неразлучные друзья Рома Малоян и Тофик Самедов, с которыми у Алексея (с младших классов) сложились хорошие отношения в связи с их совместным участием в школьной художественной самодеятельности.
За ними выскочила сразу целая группа девушек: Гаврошкина Люба, Кондратьева Ольга и Адиманян Марина.
Вышли Олег Лагутин и его верный «оруженосец» Михаил Приходько, очень скользкий и противный тип, который весьма комфортно чувствовал себя в тени яркого Лагутина. Он всегда поддерживал мнение Олега и даже слегка подхалимничал перед ним, за что, в принципе, и пользовался расположением последнего.
Лагутин и Приходько неспешно подошли к окну и высокомерно оглядели весело шумящую толпу, как бы подчеркивая, что они не имеют к этому никакого отношения.
– Эй, министры без портфеля, не лопните от важности, – стал цепляться к ним задиристый «Пончик», ростом меньше каждого из них на целую голову.
– Закройся, пигмей! – лениво бросил ему Олег.
Обиженный «Пончик» завелся с полуоборота. Он тут же подскочил к Лагутину и, бурно жестикулируя руками, стал вызывать того на драку. Олег, как бы не замечая его, лениво повернулся к стоявшим у другого окна «ашникам» Запятину и Абрамяну и небрежно произнес:
– Уберите своего придурка, пока я его не зашиб ненароком!
От этих слов «Пончик» взвился как ужаленный. Он попытался дать Лагутину пощечину, но тот, ранее занимавшийся какое-то время боксом, без труда сыграл с ним на опережение и резким ударом кулака со всей высоты своего роста, буквально, сбил несчастного «Пончика» с ног.
К нему тут же подскочил стоявший ближе всех к этому месту Северов и, встав между ним и еле встающим с пола и плохо соображающим, что с ним произошло, «Пончиком», сказал, обращаясь к Лагутину:
– Пользуешься тем, что вы в разных весовых категориях?
– Не твое собачье дело, – огрызнулся тот и, заметив выходящих в этот момент из их класса Трофимову и Ковалеву, неожиданно для всех дал сильный пинок по месту пониже спины нагнувшемуся к «Пончику» Максиму.
Это было сделано явно для того, чтобы обратить на себя внимание Лены, и Родионов, до этого не следивший за развитием данного инцидента, поскольку, не отводя глаз от двери «Б» класса, ждал появления в коридоре новенькой, увидел только этот завершающий пинок Олега.
Его до глубины души возмутил этот низменный поступок Лагутина, желавшего унизить Северова в глазах Трофимовой.
– Ты, что делаешь, сволочь?! – Алексей рванулся к нему и с ходу ударил Олега кулаком в челюсть.
Удар прошел, но Лагутин тоже успел ответить ему ударом на удар, и тут же в них обоих вцепились десятки рук одноклассников, сумевших быстро растащить их в разные стороны.
Последнее, что успел заметить Алексей, прежде чем со звонком на урок друзья втолкнули его в их класс, были, как ему показалось, неприязненно смотревшие на него красивые глаза Лены...
Дальнейшему развитию конфликта помешало то, что в этот день было всего два урока, после которых их всех отпустили домой.
Поэтому, выходя из школы в тесном окружении своих одноклассников, ни Алексей, ни Лагутин, не произвели никаких враждебных действий по отношению друг к другу.
Во-первых, прошедшие сорок пять минут успокоили их обоих; во-вторых, по общему мнению и «ашников», и «бэшников», поскольку в их короткой личной стычке они обменялись равным количеством ударов (по одному), то между ними, налицо – ничья, а значит, и обид у них, между собой, больше не должно быть.
Хуже обстояло дело с Максимом и «Пончиком». Они оба чувствовали себя оскорбленными. И, если «Пончик», честно говоря, был, во многом, виноват сам в том, что «нарвался и получил», то у Северова, действительно, были все основания «призвать к ответу наглеца» Лагутина. Но никому не хотелось новых драк в этот день, и «ашники» уговорили Максима отложить его разборки с Олегом «на потом».

Глава 3. Пляж

Прошел месяц. И хотя все это время в Баку стояла по-летнему жаркая погода, летнее «каникулярное» настроение уже давно покинуло старшеклассников.
За это время Северов, удивительным образом, настолько влился в новый для него коллектив «А» класса, что все «ашники» стали считать его «кровь от крови и плоть от плоти» своим.
Особенно близко он подружился с Родионовым, Розовым и Горшенковым, которые с удовольствием и без долгих раздумий приняли его в свою «теплую» компанию школьных активистов.
В один из последних дней сентября, выпавший на субботу, по Баку прошел слух, что очень скоро погода резко изменится, и на улице по-осеннему похолодает. Данная информация не прошла мимо старшеклассников, и вышедшая по окончании уроков из школы мужская половина «ашников» решила в полном составе съездить в воскресенье на пляж.
Их одноклассницы предсказуемо отказались от этой затеи, но, если честно, то парни на них особенно-то и не рассчитывали.
На следующий день в восемь часов утра, уже при посадке в электричку, к их веселой компании неожиданно присоединились «бэшники» Рома Малоян и Тофик Самедов и бывший «ашник», ушедший после восьмого класса в железнодорожный техникум – Игорь Башкиров.
За небольшую полноту Башкирова все, между собой, тихо обзывали «Толстым», но назвать его, подобным образом, прямо в лицо не решался никто, зная, что немедленно получит от него так, что мало не покажется...
С первого по восьмой класс Игорь был настоящим лидером среди тех мальчишек из их класса, кто не очень ладил с учебой и дисциплиной. Но, при этом, несмотря на свою, мягко говоря, не очень хорошую успеваемость, он был весьма толковым и, самое главное, очень волевым парнем, фанатично обожающим драться по поводу и без повода с любым наглецом, позволившим вести себя ненадлежащим образом в его присутствии.
Как это ни странно, но Алексей – лидер остальной части мальчишек из их класса, предпочитавших, в пику избегавшим любых школьных мероприятий «башкировцам», активно участвовать во всех происходящих в школе событиях спортивного и общественного характера и, при этом, успевать успешно учиться, с ним всегда был в хороших отношениях.
Возможно, это произошло из-за того, что в детстве, когда Игорь сломал ногу и, находясь дома, очень долго не ходил в школу, проживавший недалеко от него Алексей посещал его чаще других, а сам выздоровевший Башкиров, парой месяцев позднее, частенько навещал Родионова в весьма похожей ситуации, когда теперь уже тот болел около двух недель в своей квартире.
А может – из-за того, что, когда их мальчишечью братию в шестом классе захлестнула киношная романтика воинских баталий древних греков, римлян и руководимых Спартаком гладиаторов, и они, разделившись после уроков на две равные половины, принялись яростно «хлестаться» деревянными мечами на спортивной площадке за школой, в решающем очном поединке, в котором сошлись между собой Алексей и Игорь – два харизматичных вожака противоборствующих сторон, Родионов оказался единственным, кто сумел устоять перед бешеным напором Башкирова, до этого яростно сметавшего в персональных схватках всех своих «врагов», и даже победить его, зримо коснувшись в нужный момент мечом тела своего противника, тем самым, принеся окончательную победу своей «армии».
Как бы там не было, между ними всегда царило уважительное отношение друг к другу.
И Алексей был искренне рад их неожиданной встрече в электричке, направлявшейся на Бузовнинский пляж Каспийского моря.
Ровный стук ее колес быстро настроил «пляжников» на лирический лад, и в их вагоне, благодаря тому, что Игорь предусмотрительно захватил с собой гитару, очень скоро раздался специфический «бакинский шансон» – популярные, в то время, дворовые и молодежные песни «местного разлива».
При этом, более-менее знакомые куплеты вся веселая компания пела вместе с Башкировым, а незнакомые и те, которые поются от первого лица, исполнял лично Игорь.
Напевшись вдоволь, он неожиданно для многих протянул гитару Алексею:
– Спой, Лех, что-нибудь! Ты, ведь, насколько я знаю, тоже немного играешь...
Родионову не хотелось ни петь, ни играть, но отказать Башкирову он не смог. Приняв от него гитару, Алексей сделал несколько пробных аккордов и сначала тихо, а потом все громче и громче, запел песню своего собственного сочинения:

Давай, дружок, пожмем друг другу руки.
Ведь расстаемся и, быть может, навсегда.
Так выпьем стопку на прощание
Под наше громкое трехкратное «Ура!»
И пусть невзгоды бьют, но не сломают.
Упрямством духа вечно славились все мы.
Так выпьем стопку на прощание.
Уходят в жизнь судьбы выпускники!
Мы не жалеем ни о чем, что было,
И верим в то, что встретимся опять.
Так выпьем стопку на прощание
За то, чтоб веру в дружбу нам не потерять!

С последним аккордом парни восхищенно загудели:
– Клево! Ну, ты, Лех, даешь! А еще можешь?
Башкиров одобрительно хлопнул Родионова по плечу и, присоединившись к остальным, попросил:
– Давай, Лех, еще одну свою... какую-нибудь... лирическую!
– Ну, хорошо! Уговорили, – согласился, усмехнувшись, Алексей и, немного подумав, снова запел:
Вновь навстречу мне
Идешь ты, летишь ты, как всегда.
Как в хорошем сне
Поверю, что вдруг сбудется мечта.
Но опять пройдешь ты стороной,
Не остановишься со мной
И бросишь дерзкий гордый взгляд
Уже который день подряд...
Снова ночь теперь
Не спать мне и думать о тебе.
Как сказать: «Поверь,
Что счастье опять придет к тебе!»
Но опять пройдешь ты стороной,
Не остановишься со мной
И бросишь дерзкий гордый взгляд
Уже который день подряд...
Разлюбить тебя
Не в силах и не властен я уже.
Не прожить и дня
Без мыслей, мечтаний о тебе.
Но опять пройдешь ты стороной,
Не остановишься со мной
И бросишь дерзкий гордый взгляд
Уже который день подряд…

Допев до конца, Родионов решительно отложил гитару в сторону:
– Все, давайте в «дурака» играть!
«Пончик» моментально достал припасенную им заранее колоду карт и, перетасовав ее, стал сдавать. Играли двое надвое. Проигравшие сразу же менялись. Чаще всех, как и следовало этого ожидать, на своих местах оставалась основная пара: «Пончик» и Игорь.
Все прекрасно знали, что «Пончик» жульничает, но поймать его «за руку» было, практически, невозможно, и поэтому, раз за разом, все их соперники, освобождая места для следующей пары игроков, грустно поднимались с очередными «погонами» на плечах.
Последними встала со своих мест самая невезучая команда: Запятин с Беспаловым, и именно в тот момент, когда по вагону, мимо них, проходила большая группа незнакомых парней весьма задиристого типа и, судя по некоторым признакам, сильно обкуренных анашой.
– Эй, брат, одолжи-ка нам колоду! – поигрывая острой «финкой» в правой руке, обратился к «Пончику» самый наглый из них.
– Карты, брат, нам самим нужны, – спокойно за всех ответил Игорь и, поднявшись со своего места, также демонстративно вынул из кармана брюк небольшой охотничий нож.
С соседней скамейки одновременно поднялись Алексей и Саша Сличенко, а за ними и все остальные «ашники». Чужаки оказались в плотном кольце одноклассников Алексея.
Ситуация накалилась до предела. И ее кульминацией стал прыжок маленького разъяренного «Пончика» на скамью, где, до этого, сидели Запятин с Беспаловым. Там он мгновенно выпрямился и, нежно поглаживая левой ладонью неизвестно откуда взявшийся на его правой руке самодельный кастет, язвительно спросил у чужаков:
– Ну, что, пацаны... сыгранем партеечку?
«Пацаны», явно не ожидая такого дружного отпора от простых «пляжников», молча переглянулись и пошли «на попятную».
Их заводила убрал свою «финку» и примирительно поинтересовался:
– Откуда вы, парни?
– С «Восьмого», – ответил кто-то из «ашников».
– А... с «Восьмого»... Ну, ладно. Нет – так нет! – подвел итог разговору их вожак и, подав своим «пацанам» знак отбоя, пошел дальше по вагону.
За ним тут же потянулось все его окружение, и у парней «А» класса появилась возможность облегченно выдохнуть. Правда, произвели они это действие лишь тогда, когда последний обкуренный анашой «пацан» из вагонной шпаны покинул их вагон.
За всеми этими событиями они не успели заметить, как их электричка уже подъехала к нужной им станции «Бузовны», и вместе с ними на жаркий станционный перрон высыпали почти все доехавшие до нее пассажиры.
Легкий ветерок с моря сразу же обдал новоявленных «пляжников» неповторимым морским запахом и физически ощущаемой влажностью, отчего каждый вышедший на перрон пассажир электрички автоматически замирал на месте на две-три секунды и, вдыхая этот живительный воздух, жадно вглядывался в виднеющуюся вдалеке синеву Каспийского моря.
Докупив к взятым с собой припасам еще и фрукты с вареной кукурузой, продававшиеся прямо у станции, веселая компания старшеклассников, дружно поснимав обувь, бодро зашагала босиком по горячему белому песку, слегка обжигая на ходу подошвы своих ног и спеша побыстрее добраться до воды.
Минут через восемь они уже были на месте.
Найдя небольшой, все еще остающийся пока свободным, тенистый пятачок под навесом, компания старшеклассников со смехом, кое-как, разместилась на нем и стала быстро раскладывать на газетах принесенные с собой яства.
Поскольку все они не ели с самого утра и успели за время поездки хорошенько проголодаться, то на еду набросились, даже не попытавшись сначала окунуться в море.
Отсутствием аппетита никто не страдал, и все яства были сметены, буквально, за десять минут.
Однако, здесь тоже все прошло не без приключений.
Здоровый «бугай» Пятницкий, в своем репертуаре, с невозмутимым видом брал одно за другим вареные яйца из общей кучи, лежащей на газете, мгновенно разбивал их о свой могучий лоб и, тщательно очистив от скорлупы, также быстро закидывал к себе в большой рот, съедая их без видимого посторонним взглядам разжевывания.
Сопровождал он эти отточенные долгой практикой действия короткими выражениями типа: «Хлоп!», «Вжик, Вжик!» и «Ням-Ням!». После окончательного «проглатывания» очередного яйца им обязательно подводилась фиксирующая данный миг черта: «Готово!», после чего завораживающий нечаянных зрителей процесс поглощения «яичного продукта» повторялся снова...
Таким образом Марком было съедено уже не менее шести яиц, когда вдруг ни с того ни с сего «завелся» вечный спорщик «Троцак». «Я тоже так могу! Спорим?» – сказал он. И, хотя никто с ним не собирался спорить, «Троцак», недолго думая, тоже хватанул первое попавшееся яйцо из общей кучи и с силой «саданул» его себе в лоб.
Что произошло потом, трудно описать словами.
Почему из всех сваренных вкрутую яиц именно это оказалось сваренным всмятку, не знал никто. В общем, сцена была не хуже той, что показана в старом советском фильме, когда киногерой артиста Савелия Краморова выпил за столом, по ошибке, шампунь.
Но, если у вышеупомянутого артиста, в кадре, пузырящийся шампунь вытекал только изо рта, то у застывшего в немом изумлении «Троцака» желточно-белковая жидкая масса плавно растекалась по всему его круглому лицу.
Венцом этого эпизода было то, что абсолютно никто не был морально готов к такому результату «троцаковского» эксперимента.
Сказать, что всех присутствующих охватил истерический смех – значит, ничего не сказать... Это был «ржач» до икоты, до посинения, до валяния на спине и дрыганья, при этом, ногами в воздухе.
Прошло не менее получаса, прежде чем компания старшеклассников отошла от этого инцидента, и, наконец-то, все полезли в воду, из которой, потом уже, очень долго никто не выходил.
Море у берега оказалось достаточно прогретым, и одноклассники «засели» в нем весьма капитально. Лишь только через час они, наконец-то, собрались вновь на берегу, решив немного отдохнуть от воды. Кто-то отошел поиграть в волейбол, кто-то, упав на песок, принялся загорать, а кто-то принялся снова играть в карты.
И лишь умиротворенный покоем Алексей, сам не зная почему, вдруг взял в руки гитару и негромко запел еще одну свою песню, которая, как ему показалось, должна была наиболее подходить данному моменту:

Я стою на приморском бульваре.
Взгляд на моря безбрежного дали.
Что же ты до сих пор не приходишь?
Неужели любви ты не помнишь?
Вновь и вновь я брожу под крик чаек,
Только мне на душе не легчает.
Видя это, ласкаются волны
С тихим шумом, ленивым и сонным.
Да, я слышу твой зов, мое море,
Славный друг мой в веселье и в горе.
Ты зовешь меня в дальние страны,
Чтобы там излечить мои раны.
Но, увы, не прелестны напевы чужбины.
В них нет солнца, а в небе нет сини.
Режет душу надрывный гитары аккорд…
Ухожу... Я достаточно горд.

Закончив петь, Родионов механически оглянулся и к своему изумлению увидел, что его пение, оказывается, слушали не только друзья-одноклассники, но и посторонние отдыхающие, разместившиеся дальше них под навесом.
Какой-то мужик, лет пятидесяти, не выдержал и в общей тишине громко сказал:
– Парень, тебе бы, с таким талантом, в артисты поддаться!
Алексей благодарно улыбнулся:
– Спасибо за добрые слова, но у меня – несколько другие планы на жизнь.
К этому времени, все его одноклассники, подобравшись за время исполнения им своей песни к нему поближе, уселись рядышком и стали рассказывать друг другу смешные анекдоты.
После нескольких «заезженных серий» про Вовочку и Чапая с Петькой главные «специалисты» по данному жанру Малоян и Самедов, наконец-то, устали «молоть языком» и ушли на станцию встречать своих приезжающих чуть позже «бэшников», также решивших отметиться в последнее жаркое воскресенье сезона на Бузовнинском пляже.
После ухода признанных мастеров жанра анекдоты стали рассказывать все «кому не лень», но получалось это далеко не у каждого. И в этот момент в круг рассказчиков вдруг неожиданно вклинился Северов, громко объявивший, что у него есть для них кое-какой «свежачокс», поведанный ему вчера его отцом.
И, правда, он весьма артистично рассказал им, действительно, смешной анекдот про партийное руководство страны и их истинное отношение к народу, по окончании которого все «ашники» дружно расхохотались.
– Весело живете! – вдруг громко раздалось рядом с ними.
Одноклассники разом обернулись.
Мимо них, видимо немного разминувшись с ушедшими их встречать Малояном и Самедовым, небольшой группкой проходили парни из десятого «Б».
Ближе всех к «ашникам» шел Приходько, и, судя по всему, это именно он обратился к ним с данной короткой репликой.
– А где твой дружок Лагутин? У меня к нему давний счетик имеется, – обратился к Михаилу «Пончик», проигнорировав, как и все остальные «ашники», его фразу об их веселой жизни.
– Передай этому «козлу», что я его рано или поздно все равно по стенке размажу, – добавил Северов. – Не посмотрю, что наши отцы вместе работают.
Но Приходько, в своей обычной осторожной манере, ничего им не ответил и сделал вид, что уже удалился на расстояние, на котором не слышны их угрозы в адрес отсутствующего здесь Лагутина.
Остальные «бэшники» с непроницаемым выражением лица молча прошли вдалеке от своих извечных соперников – «ашников», и лишь Гроссман, проживавший с Родионовым в одном дворе и относившийся к той же дворовой компании, что и тот, миролюбиво улыбнулся и дружески подмигнул Алексею, который, не задумываясь, ответил ему тем же.
После того, как группа «бэшников» прошла мимо них, улегшемуся позагорать Родионову вспомнилась история двухгодичной давности, когда в рамках внутришкольной игры «Орленок» младшие и средние классы были условно поделены на «зеленых» и «синих».
«Зеленым», при этом, были выданы зеленые пилотки, а «синим» – соответственно, синие.
Класс Алексея волей школьного руководства относился к «зеленому» воинству, а класс «Б» – к «синему».
Сначала, как всегда, прошли конкурсы на лучший командный строевой шаг, потом – на маршировку с песней, а затем – на наступательно-отступательные маневры классов в поле. Последними были конкурсы по сборке-разборке автомата и, конечно же, стрельбе.
Счет по очкам, до последнего конкурсного дня, шел равный. И все школьники, зная, что оглашение окончательных результатов их «войны» должно произойти на следующие сутки, сильно волновались по этому поводу.
А в этот, предпоследний, день конкурса до конца занятий оставался тогда лишь один урок.
Перед ним-то и произошла, как ее долго потом называли сами школьники, «решающая битва» между «зелеными» и «синими».
Первыми потасовку на школьной лестнице затеяли «синие» из младших классов, вытеснив своих «зеленых» ровесников в общий коридор. Потом к этой «битве», постепенно, стали присоединяться средние классы, строго следуя своим цветовым различиям.
«Битвой», конечно, эту потасовку назвать было нельзя. Скорее, это было веселое толкание, пихание и хватание. Были все элементы жесткой спортивной борьбы. Агрессии же – не было и в помине. И тем интереснее было это состязание.
Естественно, дело дошло и до участия в «битве» тогдашних восьмых классов.
Класс «А» в своих лихо заломленных на затылок зеленых пилотках стремительным ударом вытеснил «синих» из коридора второго этажа на лестницу, ведущую на первый этаж, но преследовать их дальше не смог из-за внезапного нападения на «зеленых» тогдашнего восьмого «Б» (выступавшего под «синими знаменами»), неожиданно спустившегося с лестницы третьего этажа.
Положение для «зеленых» из угрожающего переросло в критическое.
И тут в голову Алексея пришла спасительная мысль. Вместе с Игорем Башкировым и последним оставшимся у них резервом – пятью или шестью «зелеными» разных возрастов, бесцельно болтавшимися в коридоре и до поры до времени не участвовавшими в «свалке», они пробежали по коридору до следующей лестницы, поднялись по ней на третий этаж и, добежав до «места сражения», неожиданно для «синих», напали на них с тыла.
Этот «удар» был как неожиданный, так и весьма мощный по своему напору.
«Синие», находившиеся на верхней лестнице, оказались зажатыми с двух сторон. В панике они стали перелазить через перила и спрыгивать на нижнюю лестницу, еще занятую их «союзниками по цвету».
В результате, эта паника охватила и их нижних соратников; и «синие», всей своей огромной толпой, позорно бежали вниз, спотыкаясь на ступеньках и сшибая друг друга на поворотах.
Победа «зеленых» была полная и безоговорочная. Мало того, в плен к «зеленым» попал Гроссман из «Б» класса, не успевший перепрыгнуть через перила и таким образом вырваться из окружения.
Победители, крепко держа пленного за руки и плечи, силком потащили его в свой класс, хотя, как раз в это время, уже прозвенел звонок на урок.
Бедный Саша чуть не плакал, прося отпустить его на урок и не дергать за рукава из-за риска порвать ему, при этом, рубашку.
Но «опьяненные» своей победой «зеленые», устроив вокруг него импровизированный победный «танец дикарей», и не думали его отпускать.
Вдобавок ко всем его бедам, в классное помещение «ашников» слишком долго не приходила где-то задержавшаяся учительница, и полностью растерявшийся Гроссман уже был готов разрыдаться, когда за него, наконец-то, решил вступиться Алексей.
– Так, хватит! Отвалите от него, – тоном, не терпящим возражения, приказал он своим одноклассникам и, вырвав из чьих-то рук ценный военный «трофей» – синюю пилотку Гроссмана, надел ее Саше на голову.
Растолкав одноклассников, он, буквально, вытолкнул Гроссмана из их теплых «объятий» в коридор.
– Беги, Саш, – шепнул он ему.
И тот, мгновенно сориентировавшись, вприпрыжку рванул к своему классу.
– Все, игра окончена, – обернулся Родионов к «ашникам», столпившимся за его спиной.
Те побурчали немного, но упрекать его за освобождение пленного не стали, так как отчетливо понимали, что своей победой они обязаны, в первую очередь, именно ему...
Тем временем, пока ударившийся в воспоминания Алексей, ненароком задремал на солнышке, его одноклассники, успевшие еще раз искупаться в море, принялись потихоньку собираться домой. И очнувшемуся от дремоты Родионову не оставалось ничего другого, как только поспешно к ним присоединиться.
Обратно старшеклассники доехали без приключений.
При расставании парни еще долго обменивались мнениями по «узловым» моментам их школьной жизни, периодически прыская от смеха при очередном воспоминании кем-то из них желточно-белковой жидкой массы на лице «Троцака», но, постепенно, темы для разговора закончились, и все разошлись.

Глава 4. Происшествие с подтекстом

Следующий день начался для учеников, как обычно, с общего построения перед школой.
И у Алексея с Виталиком, ныне пришедших минут за пять до того, как всех, по-классно, стали пропускать в школьное помещение, было время неспешно оглядеться.
Само собой, что, первым делом, Родионов обратил свое внимание на то, как Северов о чем-то непринужденно разговаривает с Трофимовой и Ковалевой и, видимо, рассказывает им что-то очень смешное, поскольку последние, то и дело, начинали смеяться.
Обе девушки, одетые, как собственно, и все другие школьницы, в черные форменные платья с белоснежными фартуками, нижние края которых, согласно моде того времени, были сантиметров на двадцать выше их колен, обладали, на редкость, стройными ножками, что делало их, и так несомненно очаровательных, главными мишенями жгучих взглядов значительного числа десятиклассников мужского пола.
Немного погодя, а точнее, за несколько секунд до захода десятиклассников в школу, на месте их сбора появился Лагутин.
Алексей еще издали увидел его испепеляющий взгляд на болтающего с Леной Максима.
«Похоже, что он, на полном «серьезе», ревнует ее к Северову и, поэтому, с первого дня появления обоих новеньких в их школе так негативно реагирует на него», – подумал про Олега Родионов.
Ему самому тоже очень нравилась эта девушка, но он, в отличие от Лагутина, не испытывал, из-за этого, к Максиму каких-либо неприязненных чувств.
В этот момент Олег, проходя за спиной не увидевшего его Северова, как бы невзначай, сильно задел последнего своим плечом. Тот оглянулся и, увидев Лагутина, «вспыхнул как спичка»:
– Слушай, ты, «козел надутый», жду тебя сегодня за школой после шестого урока, или лучше сразу повесься, чтобы не позориться!
– Между прочим, Олежка, у Максима за спиной три года в секции каратэ, – язвительно добавила Ковалева, которой и самой, видимо, не очень-то нравился Лагутин.
В ответ Олег, не удосужив их даже взглядом, презрительно процедил сквозь зубы:
– Не сегодня, а завтра... после шестого урока... жду тебя за школой, «каратист долбанный»!
Алексей, конечно, знал, что Лагутин занимался, одно время, в секции бокса, но не имел ни малейшего представления о северовском увлечении каратэ.
«Что же, завтра будет, видимо, неплохая «мясорубка» между ними», – механически подумал он, обратив, при этом, свое основное внимание непосредственно на то, с каким неподдельным интересом посмотрела на Олега Лена.
«Все-таки, этот самовлюбленный позер сумел произвести на нее впечатление, – недовольно мелькнуло у него в голове. – Господи, до чего же все бабы падки на дешевые «понты» подобных франтов... А если, вдруг, у этих позеров есть еще и приличный автомобиль «под пятой точкой», да большая пачка денег в их внутреннем кармане, то, порой, даже у неглупых, в принципе, баб «крыша» начисто съезжает – на раз».
Тем временем, все, наконец-то, разошлись по своим классам, и в школьных коридорах наступило долгожданное затишье.
Первым уроком в десятом «А» была математика.
Это занятие у старшеклассников-«ашников» всегда сопровождалось идеальной тишиной, так как педагог по этому предмету – Инна Павловна – была очень строгой учительницей, и все нарушения дисциплины жестко пресекались ею «на самом корню». Но преподавала она великолепно... по крайней мере, для тех, кто внимательно слушал и искренне хотел понять ее математические премудрости.
Вторым уроком у Родионова с его школьными товарищами был азербайджанский язык. Его вела замечательная женщина – Зульфия Аббасовна. Она давала всем ученикам возможность, в меру, пошептаться и также, в меру, наказывала слишком шумных из них, но, при этом, очень редко ставила кому-нибудь двойки. На ее уроках можно было все: дописать неоконченное домашнее задание к другому предмету, сыграть в «крестики-нулики», обменяться мнением с близсидящими, но... главное, при этом, было «не перегнуть палку», то есть – не наглеть и не создавать излишнего шума.
До нее азербайджанский язык в их классе вел Аликпер Аскерович. Это был старый и сильно глуховатый «склеротик», над которым издевались многие школьники. Алексею же всегда было жалко этого доброго старика, прошедшего войну и имевшего множество боевых наград, и он постоянно одергивал своих излишне ретивых одноклассников, любивших безнаказанно «хохмить» над этим преподавателем.
Помимо «стандартных» розыгрышей, типа выкладывания кнопок на его стуле, некоторые «хохмачи» придумывали и другие «приколы». Один раз, например, они мелом нарисовали на его стуле круги в виде мишени, и бедный старик целый урок ходил с этой «задней» мишенью на своих брюках.
Но любимыми розыгрышами данных «любителей острых ощущений» были: исчезновение классного журнала со стола преподавателя и звонок заранее принесенного будильника минут через двадцать после начала урока, благодаря которому занятие по азербайджанскому языку заканчивалось гораздо раньше установленного времени, поскольку глуховатый Аликпер Аскерович, не отличая раздающегося звука от традиционного, искренне полагал в этом случае, что все отведенные на его предмет сорок пять учебных минут уже прошли.
Третьим уроком у десятиклассников была физика. Здесь тоже испытывался «напряг», не меньший, чем на математике.
Данный предмет вела Снежана Арсеновна – также чрезвычайно строгий преподаватель, на занятии у которой, порой, можно было расслышать даже муху, жужжащую у окна.
При этом, особенно большую порцию адреналина в крови школьники получали в тот момент, когда Снежана Арсеновна, желая кого-то из них вызвать к доске, начинала медленно, сверху вниз, проводить своей авторучкой по списку фамилий учеников в классном журнале. Поразительно, но острота ситуации, по мере опускания ее авторучки вниз, нисколько не снижалась, поскольку у данной учительницы была неприятная для школьников привычка неоднократно повторять такую процедуру заново, прежде чем, наконец-то, назначенный ею «ответчик» вызывался к доске.
Для Алексея этот предмет являлся самым дискомфортным, так как Снежана Арсеновна, почему-то, сразу невзлюбила его и придиралась к его ответам, почем зря.
При равном качестве ответов отдельным ученикам она ставила пятерки, а ему – обязательно, на бал ниже. Это давно заметили не только он и его друзья, но и многие другие одноклассники, которые стали частенько подшучивать над ним по этому поводу.
Однако, начиная с девятого класса, отношение строгой «физички» к нему постепенно нормализовалось; по крайней мере, ушла явная предвзятость с ее стороны в оценке уровня его знаний данной учебной дисциплины, и Родионову стало немного полегче.
Четвертый урок – биологию – у десятого «А» вела Людмила Рубеновна, добрейший человек и полнейшая противоположность, по характеру, Снежане Арсеновне – ее ближайшей подруге.
Людмила Рубеновна, наоборот, максимально хорошо относилась к Алексею, и он, не без основания, предполагал, что именно ее мнение, в конце концов, и растопило «лед недоверия» к нему со стороны Снежаны Арсеновны.
Последние же два урока, в этот день, были отданы «на откуп» их школьному физруку, которого все ученики за глаза называли странным прозвищем «Тли-Тли», придуманное ему кем-то из предшествующих поколений старшеклассников за невыговаривание им буквы «р» и соответствующую спортивно-военную считалку, звучащую в его исполнении следующим образом: «Лаз, два, тли! Лаз, два, тли!».
«Тли-Тли», как и всегда, не стал слишком долго размышлять над тем, какое же занятие им придумать, и, выдав девушкам волейбольный мяч, оставил их одних играть в школьном спортзале, а парней, чтобы они не мешали последним, предусмотрительно вывел на открытую спортивную площадку за школой, после чего торопливо бросил им футбольный мяч и спешно удалился в свою маленькую «физруковую» каморку.
Давние клубные пристрастия позволили парням из десятого «А» почти мгновенно разделиться на две футбольные команды болельщиков «Спартака» и «ЦСКА», моментально разошедшихся в разные стороны.
Костяк «армейцев», при этом, составили Горшенков, Розов, Пятницкий, Ахундов и Аркисов, традиционно болевшие за хоккейный «ЦСКА» и футбольное киевское «Динамо».
Основу же их извечных соперников, фанатично «топивших» за хоккейный и футбольный «Спартак» представляли Родионов, Атабекян, Сличенко, Андропов и Караев.
Остальные их одноклассники, не имевшие столь явных клубных пристрастий, разделились с помощью проведенной, на скорую руку, жеребьевки и примкнули к той или иной команде лишь в соответствии с результатом выпавшего им жребия.
Сама же игра, как и всегда, при таких составах, получилась жесткой и принципиальной. Старшеклассники не щадили ни себя, ни ног соперника, что в условиях, когда спортивная площадка представляет собой сплошную каменистую почву, огражденную металлической решеткой, прогнозируемо приводило к многочисленным ссадинам и синякам периодически падавших футболистов.
После очередного падения кого-то из «спартаковцев» Караев, не на шутку, сцепился с Розовым, но их, хотя и с большим трудом, все-таки, удалось разнять. Потом разругались между собой Горшенков с Ахундовым из-за неудачного паса последнего. Затем захромал и ушел с поля «подкованный» противником Андропов...
Казалось бы, еще немного, и игра, грозящая перейти из разряда жесткой в разряд жестокой, вот-вот прекратится, но она лишь набирала свои спортивные обороты.
Параллельно с ней из школьного спортзала доносились не менее страстные крики и визги родионовских одноклассниц. Было полное впечатление, что хрупкие девушки, там, играли не в обычный «девчачий» волейбол, а, как минимум, в крутое «мужское» регби, причем, без всяких спортивных правил...
Наконец, к концу второго «физкультурного» урока на футбольное поле вышел бесстрастный «Тли-Тли» и резким свистком объявил об окончании матча. Свисток констатировал факт того, что в данной игре со счетом 5:3 победили «спартаковцы», которые тут же довольно побрели в раздевалку. И лишь спустя минуту, вслед за ними, потянулись раздосадованные проигрышем «армейцы», возбужденно обсуждающие причины своего поражения.
Однако, в раздевалке, когда футбольные страсти, наконец-то, улеглись, «спартаковцы» с «армейцами» очень быстро успокоились и дружно принялись дурачиться.
«Доцент», как пушинку, высоко поднял обеими руками маленького Мирзоева и, перевернув последнего ногами вверх, поднес его к потолочному перекрытию. И Элик, предварительно напяливший на свои ноги тридцать седьмого размера огромные туфли Пятницкого, весело зашагал по недавно побеленному потолку, оставляя на нем грязные следы сорок шестого размера.
Данный процесс тут же вызвал громкий хохот у переодевающихся старшеклассников, убежденных в том, что эта петляющая цепочка следов, протянувшаяся по всему потолочному перекрытию от одного края раздевалки до другого, несомненно станет настоящей загадкой как для физруков, так и для всего руководства их школы.
После этого дурачества в руках у Пятницкого и Мирзоева незамедлительно появилась неизвестно кем сюда принесенная настоящая пара боксерских перчаток, и в мальчишечьей раздевалке, естественно, тут же начался импровизированный бокс.
Одну перчатку – на правую руку себе надел Марк, другую – на левую – себе надел Элик, и боксерский поединок начался...
Это комичное состязание было похоже на драку «Моськи» со «Слоном», если бы такая случилась на самом деле.
Мирзоев налетал на Пятницкого, как жужжащий шмель, но, поскольку его голова была на уровне живота «Доцента», то все его удары попадали тому только в корпус.
Сам Марк лишь отмахивался от Элика, как от назойливой мухи. Наконец, ему это надоело, и он слегка ткнул своей правой рукой в перчатке в лицо наседавшему Мирзоеву.
Однако, эффект от этого тычка оказался просто потрясающим.
Элик отлетел на пять метров в сторону дальнего угла раздевалки (причем, последние три метра он уже, собственно говоря, не летел, а ехал на пузе) и уткнулся там, в завершении этого столь короткого путешествия, своим носом в длинную деревянную скамейку.
Не на шутку перепугавшийся за него Марк, в два прыжка, подскочил к товарищу и, как ребенка, поднял его на руки. Их тут же обступила взволнованная толпа одноклассников.
– Элик, как ты? Элик, как ты? – несколько раз подряд встревожено спросил Пятницкий у Мирзоева.
– Нормально, – с трудом вымолвил еле пришедший в себя Элик. – Хорошо, хоть, не убил, «Кинг-Конг» доморощенный!
К счастью для них обоих, все обошлось без последствий: у Мирзоева не было ни синяка, ни царапины, ни выбитых зубов.
На этом их поединок и закончился.
Продолжать боксировать после данного инцидента тоже больше никто не захотел, и десятиклассники мирно разошлись по домам.
Горшенков, вышедший из школы вместе с Родионовым, почему-то выбрал новый маршрут и повел Алексея мимо маленького тупичка, образованного двумя гаражами и котельной, около которой он неожиданно остановился и, загадочно подмигнув приятелю, вошел в этот крошечный закуток.
Тот, заинтригованный столь необычным поведением друга, естественно тут же последовал за ним, но... ничего интересного там не обнаружил.
Просто, в этот день Виталик умудрился «схватить» двойку за поведение на уроке физики и решил от нее избавиться довольно оригинальным способом.
Предварительно вырвав из дневника первый лист со своей фамилией, он с напутственными словами: «Пущай, полетает!» решительно отправил его в полет на крышу котельной, после чего, хладнокровно порвав на мелкие кусочки ранее вырванную бумагу, разбросал их в разные от себя стороны.
– Если ты так будешь расправляться с дневниками после каждой своей двойки, то для тебя никаких дневниковых запасов страны не хватит, – иронично заметил Алексей.
– Хм... – довольно хмыкнул Виталик. – Недельки через две мне уже опять нужно будет уезжать на соревнования. Так что, Леха, хватит для меня дневниковых запасов!
Рассмеявшись, друзья вышли из закутка и уже без остановок пошли в сторону своего двора.
На следующий день с утра неожиданно заморосил дождь, и утреннее построение перед школой ожидаемо отменили, в связи с чем подходившие к ней ученики сразу заскакивали в широкий школьный вестибюль и быстро разбредались, там, по своим классам.
Первые два урока у родионовского десятого «А», в этот день, вела Наталья Ивановна – самый опытный педагог русского языка и литературы в их школе – учительница, которая отличалась от многих своих коллег тем, что не ограничивалась в процессе обучения одной лишь школьной программой и, регулярно доводя до учеников информацию в большем, чем изложено в учебнике, масштабе, настойчиво требовала от них чтения, на постоянной основе, дополнительных книг из специально составленного ею списка.
Бывало даже, что Наталья Ивановна лично организовывала так называемые тематические походы с классом в ближайший от школы кинотеатр на новые фильмы, наиболее способные, по ее мнению, воздействовать на подрастающее поколение в положительном направлении и даже вносить в его чистую душу что-то чрезвычайно «светлое и возвышенное».
Со всеми школьниками она обычно разговаривала как с взрослыми, способными отвечать за свои слова и поступки, людьми, но, при этом, ей всегда удавалось держать между собой и ними абсолютно незримую, но очень четкую дистанцию, которая позволяла ей поддерживать дисциплину на своих уроках на надлежащем уровне.
В этот раз Наталья Ивановна предложила десятому «А» написать сочинение по уже пройденному материалу, и неплохо изучивший его за прошедший месяц Алексей без особых проблем написал два положенных листа на заданную тему.
Он даже успел еще быстро пробежать глазами текст сочинения, написанного его соседкой Томилой, и наскоро исправить в нем замеченные им ошибки до сдачи их тетрадок педагогу.
Тем не менее, на перемену, после этих двух уроков натужного сочинительства, Родионов, как и все остальные его одноклассники, выходил с ощущением выполненной им тяжелейшей умственной работы.
И, хотя медленно шедшие за ним «двоечники» и «троечники» еще продолжали тихо бурчать между собой о превратностях судьбы, в очередной раз не позволивших им успеть вовремя закончить их сочинения, остальные десятиклассники уже вовсю обменивались собственным мнением на другие темы.
Почти тут же в школьном коридоре появились и десятиклассники «Б» класса, среди которых Алексей своим зорким взглядом моментально разглядел похоже не расстававшихся друг с другом ни на минуту Трофимову и Ковалеву.
Вслед за ними из их классного помещения бодро выскочили куда-то спешащие Гроссман и Нарышкин. Затем, немного погодя, оттуда, лениво препираясь между собой, медленно вышли Малоян с Самедовым. Проследовали другие парни. Но среди всех вышедших почему-то не оказалось главного «бэшника»... Лагутина.
«Неужели, не пришел, – подумал Родионов. – Не может быть... Он же – не дурак и должен понимать, что его отсутствие после уроков на «разборке» с Северовым поставит крест на его репутации среди старшеклассников их школы».
Алексей посмотрел на Максима, беззаботно болтавшего с Пятницким об астрономии, на которой тот был давно «помешан».
«У этого парня или стальные нервы, или он, действительно, абсолютно уверен в своих силах, – подумал Родионов. – Разборка с Лагутиным – нелегкое испытание для любого. Что-что, а драться-то он умеет».
Очередной звонок возвестил об окончании перемены, и все нехотя потянулись в свои классы.
На очереди у «ашников» был урок истории. Вела его одна из любимых учительниц десятого «А» – Анна Алексеевна. Она всегда с таким увлечением рассказывала о любых исторических событиях, что ее внимательно и заинтересованно слушали, как «круглые пятерочники», так и «закоренелые двоечники».
Историю Алексей любил, но, к его сожалению, он очень плохо запоминал знаковые даты, и поэтому наиболее важные из них ему приходилось вызубривать наизусть. Зато в самих исторических событиях и всех их хитросплетениях Родионов разбирался, на редкость, легко и непринужденно.
Анна Алексеевна хорошо относилась к Алексею, потому что он всегда «чувствовал тему» и мог по двум-трем фразам, подсмотренным в учебнике в последний момент перед вызовом к доске, построить довольно складный и верный ответ, стоящий целой книжной страницы. Конечно, этому таланту Родионова помогала его достаточно большая эрудированность, но, все же, и определенная доля везения в успешных ответах Алексея несомненно тоже была.
На этом уроке неожиданно для самого себя «залетел» на двойку Ахундов. Он чересчур увлекся перешептыванием с Горшенковым и прослушал последнюю историческую выкладку Анны Алексеевны, которая, заметив это, направилась к их парте, не прерывая своей речи.
Увидевший это Виталик предупредительно надавил своей ногой на ногу не замечающего подходящую сзади учительницу Альберта. Но тот, вместо того, чтобы экстренно замолчать, дал ему подзатыльник и прошипел: «Ты что делаешь, дурак?».
В тот же миг уже подошедшая к ним Анна Алексеевна ласково–принудительно объявила:
– А сейчас Ахундов повторит нам то, о чем я вам только что рассказала. Вставай... вставай! Оторви свои ясные очи от учебника. Перед «смертью» не надышишься, тем более то, о чем я рассказывала, там не написано.
Альберт с видом приговоренного к казни медленно поднялся со своего места. В его глазах, обращенных к Виталику, ясно читалась страстная мольба о помощи.
И... Виталик «не подвел». Он с участливым видом стал подсказывать ему абсолютнейшую чепуху, которую Альберт, растерявшись, принялся повторять самым добросовестным образом.
В классе грянул оглушительный хохот. Смеялась даже Анна Алексеевна. Так, смеясь, она и поставила злосчастную двойку в журнал и дневник мгновенно погрустневшего Ахундова.
Если исключить обычную после таких инцидентов разборку Альберта с Виталиком, то следующая перемена прошла спокойно. И на четвертый урок все пошли без каких-либо особых эмоций, учитывая тот факт, что это был английский язык, который вела еще одна замечательная учительница, опекающая своих учеников как собственных детей – Лариса Рагимовна – женщина, чей теплый материнский образ великолепно дополнял большой пуховый платок, который она, практически, постоянно носила на своих плечах.
Лариса Рагимовна обожала рассказывать ученикам поучительные истории из своей жизни, жизни своих многочисленных знакомых и, само собой, жизни книжных и киношных героев.
И хитрые школьники, хорошо изучившие ее характер, пользовались этой слабостью доброй женщины на все «сто процентов».
Стоило ей только взяться за журнал, чтобы начать опрос, как обязательно находился кто-нибудь из невыучивших ее урок, кто поднимал руку и задавал Ларисе Рагимовне отвлекающий вопрос про «жизнь». И... сердобольная учительница, не догадываясь об обмане, «заводила» свою очередную поучительную историю...
Однако, в этот раз вместо Ларисы Рагимовны в класс вошла незнакомая и очень симпатичная молодая девушка со жгучими черными волосами и сверкающими темнокарими глазами, одетая в черную мини-юбку и белую полупрозрачную блузку.
– Здравствуйте! Меня зовут – Виктория Гургеновна, – спокойно представилась она. – Лариса Рагимовна заболела и будет отсутствовать около полутора недель. На это время ее буду замещать я – студентка бакинского пединститута, проходящая практику в вашей школе. А теперь... давайте познакомимся... с вами.
– Давайте, – раздался чей-то голос с «камчатки», и по классу сразу пробежал легкий смешок.
– Вика, Вика, Виктория... Печальная история, – тихо пропел кто-то из парней, сидящих сзади.
Смех в классе усилился.
– Прошу всех успокоиться, – приняв строгий вид, громко сказала практикантка и, открыв классный журнал, принялась называть фамилии старшеклассников по алфавиту.
В целом, данный ознакомительный процесс начался довольно спокойно, и пока перекличка касалась девушек, никаких проблем не возникало. Они невозмутимо вставали, отзываясь на свою фамилию, и также невозмутимо садились после этого. Но с парнями практикантке пришлось нелегко.
Первым ее проверил на прочность Виталик. Когда она произнесла фамилию «Горшенков», он, величаво встав, по-джентельменски кивнул ей головой и с непроницаемым выражением лица спросил:
– Я извиняюсь... а мы с Вами случайно нигде раньше не встречались?
Класс тут же отреагировал смехом.
– Нет! В детском саду я не преподавала, – находчиво ответила практикантка.
Класс вновь отреагировал смехом, но теперь относящимся уже к Виталику.
Следующим сострил Розов:
– Виктория Гургеновна, а что Вы делаете сегодня вечером?
Класс, посмеиваясь, затих в ожидании ответа практикантки.
– Буду обзванивать родителей отдельных говорливых десятиклассников и сообщать им о чрезвычайном «остроумии» их чад, неожиданно проявившемся на моем уроке, – мгновенно нашдась Виктория.
И тут же класс доброжелательно ответил ей дружным хохотом. Причем, смеялись, ни грамма не обидевшись, даже сами неудачливые остряки.
Наконец, очередь дошла и до Алексея.
– Родионов, – назвала Виктория его фамилию.
Алексей молча встал и твердым уверенным взглядом посмотрел ей прямо в глаза.
– Спасибо, садитесь, – сказала она стандартную фразу, задержавшись своим взглядом на Родионове несколько дольше обычного.
Алексей медленно опустился на свое место и продолжил визуально изучать практикантку. «Сколько ей, интересно, лет? – подумал он. – Точно и не определишь... Скорее всего – не более двадцати, так как она, судя по всему, учится на четвертом курсе. Однако... держится молодцом! «Съесть» себя не позволила. Без обручального кольца – значит, незамужем. Но взгляд на парней у нее подсознательно изучающий – значит, жениха, пожалуй, тоже еще нет».
Завершив свое весьма недолгое аналитическое наблюдение за практиканткой, Родионов непроизвольно перевел взор на одноклассников и был приятно поражен их неожиданно изменившимся обликом.
«Хм... как же они вдруг все приосанились... особенно, Наирик и Ровшан, уже с девятого класса старательно поддерживающие свой имидж взрослых мужчин, – невольно заметил он про себя. – Даже те, у кого еще «детство играет в одном месте», и то... постарались принять весьма несвойственный для них серьезный вид. И лишь один «Пончик», то и дело ронявший свою шариковую ручку на пол и раз за разом с видимым удовольствием лазивший за ней под стол, судя по всему, не обращал на красивую практикантку абсолютно никакого внимания».
После окончания знакомства со старшеклассниками Виктория, позитивно воспринятая «А» классом, провела свой урок уже без всяких проблем с их стороны. .
Со звонком на перемену она тепло попрощалась с «ашниками» и, выходя из класса, как-то по-особенному посмотрела на поднявшегося со своего места Алексея, хотя во время урока не взглянула на него ни разу.
«Померещилось, наверное», – подумал он, почувствовав этот выразительный взгляд.
Виктория не прошла по коридору и десяти шагов по направлению к учительской комнате, как к ней, слащаво улыбаясь, подскочил, видимо, специально карауливший ее за углом, «Тли-Тли».
Парни из «А» класса, увидев этот стремительный забег физрука, весело рассмеялись.
– Как он за нашей Викторией-то поскакал, – живо изобразил его «Пончик» и тут же восхищенно добавил, – Между прочим, пацаны, у нее... великолепные белые трусики!
– Ах, вот почему, ты из-под стола не вылазил, – смеясь, сказал Алексей.
«Ашники» дружно захохотали.
– Ну, а ты, Макс, готов к бою с Лагутиным? – меняя тему, спросил Родионов у Северова.
– Всегда готов! – дурашливо отчеканил Максим, изобразив правой рукой пионерское приветствие.
– Только, вот, я что-то сегодня самого Лагутина нигде не видел, – отметил Сличенко.
– И я не видел, – сказал Наирик.
– И я... И я... – посыпалось со всех сторон.
– Тем хуже для него, – подвел итог Алексей.
Раздался звонок, и все пошли на урок военного дела, проводимого бывшим кадровым офицером советской армии – Матвеем Алексеевичем – бравым мужчиной пятидесяти лет, который своей военной формой, офицерской выправкой и большими черными усами пленил сердца сразу нескольких одиноких женщин из учительской среды их школы.
По отрывистым слухам, ходившим среди учеников, некоторые из них даже серьезно переругались из-за него между собой и уже долгое время упорно не разговаривали друг с другом.
Сам же Матвей Алексеевич, как всегда, был жизнерадостен, полон оптимизма и, по-прежнему, беззаботно раздавал комплименты всем понравившимся ему представительницам женского пола.
– Здравствуйте, ребятки! Как жизнь? – по-отечески поприветствовал он десятый «А».
– Отлично, Матвей Алексеевич! – дружно гаркнули в ответ десятиклассники.
Школьники очень хорошо относились к нему, так как он не был «занудой», умел удачно пошутить и, вообще, в принципе, был хорошим мужиком.
В этот раз не успел он непосредственно перейти к теме урока, как вдруг открылась дверь, и в класс вошла директор школы Алина Яковлевна вместе с каким-то незнакомым мужчиной плотного телосложения.
Попросив извинения у Матвея Алексеевича за прерывание урока, она окинула взглядом десятый «А» и, найдя визуально Северова, подчеркнуто суровым тоном велела ему выйти из класса «вместе со своими пожитками».
Максим тихо встал, растерянно посмотрел на одноклассников и, собрав свои учебные принадлежности, медленно пошел к выходу. Уже в дверях он нашел взглядом Алексея и недоуменным пожатием плеч показал тому, что не знает причину своего вызова из класса.
После его выхода вместе с директором и крепким молчаливым мужчиной одноклассники начали бурно перешептываться.
– Тише, тише, – прикрикнул на них Матвей Алексеевич, и школьники слегка приумолкли.
– Матвей Алексеевич, можно выйти? – громко спросил у учителя Алексей, изобразивший приступ неожиданно начавшегося кашля.
– Давай, Родионов, – разрешил военрук.
Выйдя из класса, Алексей быстро прошел к кабинету директора и осторожно прислушался. Но из-за закрытой двери доносился лишь угрожающий голос того мужчины, который, перед этим, заходил к ним в класс.
К сожалению, его слов нельзя было разобрать, и Родионов, отойдя от двери, встал за углом в коридоре.
Минут через пятнадцать из кабинета директора вышли тот самый незнакомый мужчина и бледный, с потерянным взором, Северов.
Пока незнакомец прощался с Алиной Яковлевной, Максим поймал на себе взгляд Алексея, жестом показавшего ему на мужской туалет, в который он быстро заскочил сразу же после переданного сигнала.
Северов, спросив у сопровождающего его мужчины разрешения зайти в туалетное помещение, тотчас тоже прошел туда.
Едва увидев его, там, Алексей с нетерпением спросил:
– Что случилось, Макс?
– Большие проблемы у меня, Лех... – прошептал Максим. – Какая-то сука из своих донесла на меня в КГБ. Помнишь анекдот на пляже, который я рассказал вам позавчера?
– Помню, конечно, – непонимающе посмотрел на него Алексей.
– Так вот, из-за него сейчас вся «заварушка» и началась. «Политику» шьют. А рассказал я этот анекдот только вам. Так что, сам думай... На мой домашний телефон не звони. Сейчас, наверное, целое наблюдение за мной устроят, – быстро проговорил Северов.
– Постой, а ты что... завтра в школу не придешь? – недоуменно спросил Родионов.
– Алина Яковлевна вместе с этим кэгэбэшником сказали, что сюда я больше не вернусь, и, в лучшем случае, мне разрешат перевестись в другую школу, если только каких-либо других моих грехов не раскопают, – грустно ответил Максим.
– Дурдом! – только и смог вымолвить Алексей.
– Да, Лех, – уже у самого выхода добавил Северов, – если захочешь еще со мной увидеться, подходи к дальнему выходу станции метро «Аврора»... это недалеко от моего дома... скажем, третьего октября в пятнадцать часов. Если смогу, то я подойду.
– Обязательно приду, Макс. Ты, давай, держись! Где наша не пропадала... – вдогонку выходящему Северову ободряюще шепнул Родионов.
Когда за Максимом закрылась дверь, Алексей опустошенно оперся на кафельную стену туалета. Все произошедшее казалось ему нереальным. За анекдот выгнать из школы?! Такое, раньше, даже во сне не могло ему присниться. На дворе, ведь, не сталинские времена. «Может, все еще образуется? Может, Макс просто «со страху» краски сгустил?» – подумал Родионов и, стряхнув оцепенение, вышел из туалета.
– Родионов, ты домой, что ли, бегал? – встретил его вопросом военрук, когда Алексей вошел в класс.
– Извините, Матвей Алексеевич, никак кашель не проходил, – виновато ответил Родионов и тихонько прошел к своему месту.
На перемене его окружили одноклассники. Все прекрасно поняли, зачем он выходил во время урока.
– Ну, говори! Узнал чего-нибудь? – с нетерпением спрашивали они его.
Алексей отрешенно посмотрел на всех и, на миг задумавшись, сказал:
– Значит – так. У Макса большие проблемы, и руку к этому приложил кто-то из своих. Больше, пока, ничего говорить не буду.
После этого Родионов резко вышел из плотного кольца одноклассников и решительно пошел по коридору искать десятый «Б».
Его он нашел на третьем этаже в кабинете истории.
Все «бэшники» с недоумением посмотрели на стремительно вошедшего к ним Алексея. Перемена заканчивалась, и большая их часть находилась уже в классе.
Родионов поискал взглядом Лагутина и, не найдя того в помещении, подошел к Приходько, поздоровавшись, по пути, с Малояном и Самедовым.
– Где Олег? – спросил он у Михаила.
– А его сегодня нет. Он заболел, – ответил тот спокойным бесцветным голосом, почувствовав, что Алексей сейчас «на взводе», и его легко можно вывести из себя любой неверной интонацией.
– Так вот, во избежание кривотолков, довожу до всех, что у Макса Северова сейчас серьезные проблемы, и его «разборка» с вашим Лагутиным не может состояться ни сегодня, ни в последующие дни. Если у Олега или еще у кого-нибудь будут вопросы по этому поводу, я готов «разобраться» за Северова с любым. Если вопросов не будет, то и трепа, связанного с его именем, не должно быть, – громко чеканным голосом объявил Родионов и добавил, обращаясь к Приходько, – не забудь в точности передать мои слова своему другу!
Высказавшись, Алексей развернулся и направился к выходу из их класса. Из собравшихся парней десятого «Б» никто не проронил ни слова. Видимо, по лицу Родионова было видно, что с Северовым произошло что-то из ряда вон выходящее, и сейчас – не место приколам и насмешкам.
В дверях Алексей, погруженный в свои мысли, чуть не столкнулся «лоб в лоб» с входящей Трофимовой.
– Извини, – чуть растерявшись от неожиданности, тихо произнес он и, немного смутившись, представился, – Алексей. Я – из «А» класса.
– Лена, – негромко назвалась девушка и, сверкнув взглядом, прошла в класс, слегка соприкоснувшись с ним своим плечом.
От этого легкого касания на Родионова накатила целая волна ранее незнакомых ему чувств. Ему внезапно захотелось обнять эту девушку и, прижав к себе, никому не отдавать. От ее яркого искристого взгляда у него словно все перевернулось в голове, и он на несколько секунд впал в легкий ступор.
Из этого состояния его вывела шедшая вслед за Трофимовой Ковалева, в которую, по инерции, чуть не врезался «потерявший голову» Алексей.
– Леш! Что с тобой сегодня? Людей сшибаешь на ровном месте. Влюбился, что ли? – подтрунивая, спросила его Ольга.
– Извини, Оль, задумался, – смущенно буркнул Родионов и поспешно устремился в свой класс.

Глава 5. Треугольник: Виктория – Алексей – Лена

Третьего октября ровно в пятнадцать часов Алексей, как и договаривались, ждал Максима у дальнего выхода станции метро «Аврора».
Северов появился вовремя.
Однако, на всякий случай, он не подошел к Родионову, а, незаметно подмигнув ему, купил в киоске первую попавшуюся на глаза газету и направился тем же путем, каким и пришел, обратно к себе домой.
Выждав для верности несколько секунд, в том же направлении за ним последовал и Алексей, старавшийся все это время держаться от своего друга на некотором расстоянии.
Заметив издалека в какой подъезд вошел Максим, он сначала, для пущей надежности, сделал лишний круг вокруг соседней пятиэтажки и только лишь потом зашел туда же, куда тремя минутами ранее проследовал его школьный товарищ.
Как и ожидал Родионов, Северов терпеливо ждал его там.
– Привет! – друзья обменялись рукопожатием.
– Ну, как ты? – не сразу спросил Алексей, чувствуя, без слов, подавленное состояние своего одноклассника.
– Если честно, Лех, то хреново, – также не сразу ответил ему Максим. – В общем, моего батю за этот злосчастный анекдот исключили из партии и сняли с должности.
– А на какой должности он был? – спросил Родионов.
– На должности главного инженера в одном здешнем секретном КБ, – ответил Северов.
– Так это там на него «настучали»?
– Да, нет, Лех! «Настучали» у нас, да еще со всеми подробностями про то, как я сам на пляже проболтался о том, что этот анекдот мне рассказал мой отец. Кэгэбэшник, которого ты уже видел, нам даже очную ставку устроил. Я, конечно, до последнего отказывался, что услышал этот анекдот от него, но отец, чтобы вывести меня полностью из-под удара, сразу же в этом признался. Ну, и понеслось... Отца чуть до инфаркта не довели. Короче, положил он свой партбилет и заявление об уходе с работы им на стол одновременно... В результате всего этого мы уже завтра уезжаем всей нашей семьей на Урал, на малую родину моей матери. Отец говорит, что здесь они нам уже житья не дадут.
– Значит, Макс, это наша последняя встреча? В том смысле, что мы больше уже не увидимся? – от сочувствия к товарищу у Алексея аж запершило в горле.
– Да. Видимо, не увидимся... – обреченно вздохнул Максим.
– А ваш кэгэбэшник не проговорился случайно про имя нашего «стукача»? Или, может, ты сам на кого-то думаешь?
– Отец сказал, что кэгэбэшник обмолвился лишь о том, что о моей «болтовне» ему сообщил по телефону некий молодой «патриот». Но имя его, при этом, не назвал. Так что, кто эта сволочь – я не знаю... А узнаю – убью!
– Я бы тоже, наверное, убил... Но, вот, только смотрю, Макс, на всех наших, кто был тогда с нами на пляже, и оторопь берет: неужели и, вправду, среди них есть... «иуда»?
– Рано или поздно узнаем, Лех. Как говорится «все тайное когда-то становится явным»... Ну, ладно, давай прощаться! Да, слушай... хорошо, что вспомнил... знаешь, ты, по-моему, Ленке Трофимовой понравился. Она меня про тебя, как бы невзначай, расспрашивала. Так что, давай, не теряйся!
Приятели, напоследок, вновь крепко пожали друг другу руки, и Родионов с тяжелым сердцем вышел из северовского подъезда.
На следующий день, в школе, Алексей сразу же отозвал в сторонку Виталика и Сергея.
– Пацаны, у нас серьезные проблемы, – начал он без обиняков. – Во-первых, мы больше не увидим Макса Северова. Он сегодня вместе со своей семьей насовсем уезжает из Баку. Во-вторых, это все произошло из-за нас. Кто-то из наших – тех, при ком Макс рассказал на пляже свой политический анекдот – является «стукачом», сдавшим его кэгэбэшникам. И, в-третьих, не исключено, что этот «стукач» стучит не только им по «политике», но и руководству школы по всем нашим школьным «шалостям».
– Я думаю, что это – Беспалов, – с горячностью произнес Виталик.
– Почему ты так думаешь? – спросил Алексей.
– Ты еще спрашиваешь?! – продолжил горячиться Горшенков. – Забыл, как все мы перед ним тогда извинялись?!
Родионов, конечно, хорошо помнил историю, случившуюся в шестом классе, когда после их урока у учительницы математики исчезла со стола редкая книга с математическими задачами и их подробными решениями.
Тогда Алексей, Виталик и Сергей, начитавшись книг о Шерлоке Холмсе и докторе Ватсоне, провели собственное расследование и неопровержимо доказали всем мальчишкам их класса, что данную книгу мог украсть только один человек – Беспалов Витя; причем, эти доказательства были признаны неоспоримыми всеми их одноклассниками без исключения.
После этого данное тяжелое обвинение было высказано ими прямо в лицо Беспалову, отчего последний моментально смутился и, промямлив: «Нет!», быстро убежал к себе домой.
А, буквально, на следующий день «кто-то» подбросил эту злосчастную книгу учительнице математики, и в их школу тут же пришла разъяренная мама Беспалова, которая «подняла шум» и потребовала, чтобы все мальчишки его класса немедленно извинились перед ее сыном.
Ее поддержала в этом их классный руководитель, и всем ребятам пришлось пройти через неприятную процедуру персонального извинения перед Витей, который все это время стоял, потупив свой взгляд в пол и не решаясь взглянуть своим одноклассникам прямо в глаза.
Из той истории Алексеем и его друзьями был сделан правильный вывод – «жуликов» надо ловить за руку! И когда, через год, Беспалов попался «с поличным» (после пропажи у одного из их одноклассников принесенной им из дома, для показа друзьям, ценной статуэтки Алексей, Виталик и Сергей устроили неожиданную для всех остальных мальчишек проверку карманов при их выходе из школьной раздевалки после уроков, в результате которой в кармане пальто Виктора было обнаружено похищенное), его просто отвели за школу и дружно «набили ему морду».
Кстати, после этого Беспалов не только никому не пожаловался, но и крепко-накрепко «завязал» со своим криминальным «увлечением», а Алексея, Виталика и Сергея восхищенные одноклассники тут же прозвали «знатоками» по аналогии с главными героями популярного «милицейского» телефильма «Следствие ведут знатоки».
– Это было давно, и Витек после этого исправился. К тому же, воровство со «стукачеством» не очень стыкуется, – не согласился с другом Алексей.
– Подожди, Лех, а я согласен с Виталиком, – неожиданно поддержал Горшенкова Розов. – Может, Витек, где-то, «залетел» на воровстве и «подсел на крючок» кэгэбэшникам...
– Он бы, тогда, ментам «стучал», а не им, – стоял на своем Алексей.
– А, может, это – Боря Юсупов? Он у нас всего год отучился. Все время – сам себе на уме. Да, и мы его, до сих пор, плохо знаем, – высказал свое новое подозрение Сергей.
– Здрасьте, я ваша тетя! То, что этому человеку мы пока не доверяем, не означает, что он – «иуда», – сказал, как отрезал, Родионов.
– Ну, хорошо, а ты сам, что про все это думаешь? – начал горячиться Розов.
– Я думаю, что надо всем нашим пацанам устроить тотальную проверку, причем такую, чтобы «стукач» на ней обязательно «прокололся», – сказал Алексей.
– И, что это будет за проверка? – спросил Виталик.
– Ну, например, каждому, по-очереди, мы будем говорить, что Макс просил нас припрятать, на время, какие-то бумаги, и непосредственно при «проверяемом» будем закапывать в землю или прятать в каком-нибудь подходящем для этого месте тщательно перевязанный «пакет». Причем, после ухода «проверяемого», станем в каждом тайнике оставлять свою «контрольку». Ну, а через три-четыре недели после этого проверим наличие в тайниках данных «пакетов» и «контролек». И, кстати, заодно, проверим наших пацанов на излишнюю болтливость, – довел до друзей свою задумку Родионов.
– Ну, Лех, ты – голова! – восхищенно сказал Виталик.
– Да, клево придумано, – охотно согласился с ним Сергей.
– Ну, и отлично. Значит, с завтрашнего дня и начнем нашу тотальную проверку. И начнем – с Беспалова и Юсупова, – подвел итог разговору Алексей.
– А вместо «секретных бумаг» что в пакеты будем класть? – спросил, напоследок, Розов.
– Да, хоть... чистые двенадцатилистовые тетради с нарисованной фигой на первом листе, – сказал Родионов и прошел в классное помещение.
В этот день у них должен был состояться последний урок английского языка с участием красавицы Виктории, так как уже в начале следующей недели ожидался плановый выход с «больничного» Ларисы Рагимовны.
Практикантка вошла в их класс одновременно с раздавшимся звонком. Она, как обычно, была в мини-юбке, по максимуму открывающей ее стройные ноги, и одной из своих светлых полупрозрачных блузок.
«Обворожительна, как всегда», – саркастически-завистливо прокомментировал ее быстрое появление кто-то из девушек десятого «А», немного обиженных, в последнее время, слишком большим, по их мнению, вниманием к Виктории со стороны мужской половины их класса.
По этой же причине среди небольшой группы наиболее уязвленных этим десятиклассниц, судя по их участившимся, на неделе, перешептываниям, готовился какой-то «суперкрутой» заговор против «подло изменивших» им парней.
Отчасти девушки, конечно, были правы: неожиданно для них, в течение всего лишь нескольких суток, на подавляющее большинство их одноклассников нашло какое-то тихое помешательство. И имя ему было «Виктория».
Своей красотой и манерой общения она в один миг покорила их всех: и «тихонь», и «баламутов», и даже тех, про кого, обычно, презрительно говорили: «ни рыба, ни мясо».
К ее последнему уроку в «А» классе не осталось, наверное, ни одного парня, который бы за это время не слазил под свой учебный стол за, якобы, упавшей у него ручкой.
Дурной пример «Пончика», подсмотревшего, еще в первый день появления Виктории в классе, цвет ее нижнего белья под мини-юбкой, не спасавшей от любопытных глаз при сидячем положении ее владелицы, оказался заразительным для всех.
Не удержался от неприличного соблазна и Родионов.
Во время ее предыдущего урока он тоже «нечаянно» уронил свою ручку на пол и, наклонившись за ней, бросил быстрый взгляд под учительский стол.
Его взору мгновенно представился великолепный вид нижней половины тела красивой практикантки.
С тех четырех или пяти метров, которые разделяли его и Викторию, Алексей моментально разглядел, практически, неприкрытый передней кромкой черной мини-юбки белоснежный треугольник трусиков между ее ногами, взволновавший, к этому дню, уже не одного целомудренного «ашника».
Слегка смутившись от увиденной картины, он очень резко выпрямился и, демонстративно положив поднятую им ручку перед собой на стол, осторожно поднял глаза на практикантку.
И тут же его охватило глубокое смятение. Оказывается, Виктория все это время пристально смотрела в его сторону.
Лицо ее, при этом, не выражало абсолютно никаких эмоций, и лишь, по прошествии пары секунд после встречи их взглядов, уголки ее тонких губ слегка дрогнули, обозначив некое подобие ироничной улыбки.
От нахлынувшего стыда лицо Алексея моментально «залилось краской», и он первым отвел свои глаза от пронзительного взгляда Виктории.
Сидящая рядом с ним Томила безусловно тоже догадалась о причине падения его ручки и, брезгливо поморщившись, невольно совершила короткое движение телом в противоположную от него сторону, но, при этом, так ничего ему и не высказала. «Чувство локтя», отработанное между ними с первого класса, оказалось сильнее ее неприязни к подобным действиям парней, в целом, и Алексея, в частности, тем более, что наблюдательные девушки десятого «А» давно уже «раскусили» истинную причину «ручкопада» у своих неловких одноклассников.
На своем последнем уроке Виктория, как, впрочем, и ранее, была на недосягаемой высоте. Остроумные реплики сыпались ею без перерыва, а нежный аромат ее духов коснулся даже тех, кто уже давным-давно прочно окопался на кабинетной «камчатке».
– Виктория Гургеновна, мы будем очень-очень по Вам скучать! – делая страстные глаза, томно высказался Розов в самом конце ее урока, когда уже пронзительно зазвенел звонок.
– Виктория Гургеновна, а где мы Вас потом сможем увидеть? – с плохо завуалированным подтекстом спросил ее Пятницкий.
– Виктория Гургеновна, мы – Ваши навеки! – немедленно подключился к нему Горшенков.
– До свидания, мои дорогие «мальчики и девочки»! Мир тесен, и где-нибудь, когда-нибудь, мы все еще обязательно встретимся, – тепло и искренне попрощалась с ними Виктория.
И невольно примолкнувший, после ее слов, класс стал тихо выходить на перемену.
Потянулся к выходу и молчавший все это время Алексей.
– Родионов, будьте добры, задержитесь, пожалуйста, на минутку на выходе, – вдруг неожиданно произнесла Виктория, укладывая со стола в сумку учительские принадлежности.
Алексей, слегка растерявшись от данной просьбы практикантки, медленно вышел из дверного проема и, отойдя на пару метров в сторону, нерешительно остановился.
Через несколько секунд из кабинета английского языка вышла и явно чем-то взволнованная Виктория.
– Проводи меня немного, Алеш, – тихо сказала она ожидавшему ее Родионову.
Тот немного опешил от того, что она назвала его по имени, но молча последовал за ней.
Пройдя по двум коридорам и выбрав место, где никто не мог помешать их разговору, Виктория решительно остановилась и, резко повернувшись к послушно шедшему за ней Алексею, спросила его, что называется, «прямо в лоб»:
– Я тебе нравлюсь, Алеш?
Родионов от неожиданности смущенно замер на месте. Он никогда не задумывался об этом. И, честно говоря, о существовании красивой практикантки вспоминал лишь тогда, когда видел ее на уроке, чего не скажешь о Лене Трофимовой, о которой он все чаще думал все последние дни.
Виктория ему нравилась. Она не могла не нравиться. Но в ее присутствии у него не было того «короткого замыкания», которое он физически ощущал при виде Лены.
– Виктория Гургеновна, Вы не можете не нравиться, – тактично ответил он.
– Брось, Алеш! Для тебя я – Вика, просто Вика. Я видела твою дату рождения и точно знаю, что ты родился в начале января. Ну, а я появилась на свет в самом конце августа. Так что, ты младше меня всего на три года и, примерно, четыре месяца. Это – сущие пустяки. Ты сам поймешь это, когда закончишь школу. Извини, но я сейчас сильно волнуюсь и поэтому говорю крайне сбивчиво... Одним словом, ты мне очень нравишься, Алеш! А сегодня – мой последний день практики в вашей школе... – быстро-быстро проговорила Виктория и нервно оглянулась по сторонам, явно опасаясь «лишних» разговоров про себя и Алексея.
– Виктория Гург... Вика! Вы... Ты... очень мне нравишься, но я... не готов еще к серьезным отношениям, – промямлил окончательно растерявшийся Родионов, не зная, что сказать «по уши» влюбившейся в него девушке в этой непростой для него ситуации.
– А ты не торопись, Алеш... Я подожду... немного... Вот тебе номер моего домашнего телефона. Когда надумаешь, позвони! – сказала практикантка и, глядя Алексею прямо в глаза, быстро вложила ему в руку небольшой листочек бумаги с номером своего телефона.
Потом она, взяв Родионова за руку, потянула его на пустой лестничный пролет, где в этот момент никого не было, и, обхватив руками за шею, горячо и страстно поцеловала Алексея прямо в губы.
Пытаясь от нее отстраниться, Родионов невольно взял руками Викторию за талию, однако, осторожничая, она уже и сама одним легким движением выскользнула из его рук и, послав ему прощальный «воздушный поцелуй», стала быстро спускаться по лестнице.
И в тот же момент Алексей увидел на верхней лестничной площадке молча стоящую Лену.
Она, не отрываясь, смотрела на взъерошенного Родионова, и в ее полном внутренней обиды взгляде ясно читался лишь один вопрос: «Как ты мог?».
Алексей оцепенел. Кровь волной ударила ему в голову и на некоторое время полностью лишила его какой-либо способности здраво рассуждать и действовать.
Первой из аналогичного шокового состояния вышла Трофимова.
Она вдруг резко повернулась и стала очень быстро подниматься обратно на верхний этаж, отчего на миг пришедший в себя Родионов в отчаянии прислонился спиной и затылком к прохладной стене и обреченно подумал: «Все! Лена для меня потеряна навсегда!».
Немного погодя, когда расстроенному Алексею, все-таки, удалось выйти из состояния глубокого оцепенения, он неспешно развернул бумажку с номером телефона Виктории и, даже не взглянув на него, принялся озлобленно рвать ее на мелкие-мелкие кусочки, которые затем, один за другим, столь же безжалостно стал швырять на чистый пол лестничной площадки.
Потом он спешно направился к себе в класс, поскольку перемена уже заканчивалась, и молча сел рядом с Томилой за их общий учебный стол.
Этот урок для пребывавшего в задумчивости Алексея пролетел как в тумане, чего не скажешь об его верных друзьях-одноклассниках.
Оказывается, на прошедшей перемене, пока его не было, девушки десятого «А», все-таки, привели в исполнение свой коварный план мести в отношении «изменивших им» одноклассников.
Они «с избытком» отомстили парням своего класса за чрезмерное увлечение Викторией, угостив их испеченными на уроке труда пирожками, в которых в значительном количестве было размещено сильное слабительное средство – пурген.
При этом случайно их «радушным» угощением полакомились еще и ни в чем не виноватые перед ними «бэшники» Малоян с Самедовым, на свою беду, невовремя забежавшие в «А» класс по какому-то личному делу к их давнему приятелю Ровшану Караеву.
Результат такого «перекуса» не заставил себя долго ждать.
Схватившиеся за живот «пирожкоеды», еле успевая отпроситься у педагога, один за другим, пулей выбегали из своих классов, полностью оккупировав мужской туалет до конца занятий.
Данный инцидент, естественно, моментально стал известен руководству школы.
Всех парней, попробовавших роковые пирожки, немедленно отпустили домой, а девушек-зачинщиц (коими оказались Гордеева и Брошкина) ожидаемо вызвали в кабинет директора школы.
Эта неприятная во всех смыслах история на некоторое время рассорила часть девушек и парней десятого «А» между собой, но постепенно их взаимоотношения нормализовались, и, в дальнейшем, ее вспоминали лишь с легкой улыбкой на улице.
А в самом конце октября, когда Алексей и его друзья стали претворять в жизнь свой план по проверке одноклассников на причастность к «стукачеству», случилось происшествие, насторожившее его своей кажущейся, на первый взгляд, беспричинностью.
Родионов после его летнего конфликта с «сотниками» все чаще использовал для своего возвращения домой «обходной маршрут», особенно тогда, когда возвращаться приходилось одному.
Так было и в тот последний октябрьский день, когда Виталик, отпросившись на соревнование, ушел из школы на два урока раньше, и Алексей после уроков направился домой в одиночку.
Проходя мимо пустыря, на котором, обычно, размещались проезжие зооцирки во время своих здешних гастролей, он неожиданно увидел, как два его агрессивно настроенных одноклассника (коими были Андропов и Беспалов) остановили третьего – Аркисова и, осыпая его оскорблениями, стали наносить ему многочисленные удары как руками, так и ногами.
Алексей, не раздумывая, подбежал к дерущимся и силой оттащил, одного за другим, обоих Сашиных обидчиков.
– Вы что, с ума посходили? Зачем пристали к нему? – стал спрашивать у Андропова и Беспалова встревоженный Родионов, расположившись между ними и Аркисовым.
Но они не слушали его и, пытаясь проскочить мимо него к ничего не понимающему Саше, лишь разгорячено кричали Алексею:
– Отойди, Лех! Не мешай нам разобраться с ним!
– Не отойду! Это нечестно – двое на одного. Предупреждаю – полезете на него – будете драться и со мной! – крикнул им Родионов, встав рядом с Аркисовым.
– Зря ты его защищаешь, Лех, – все еще горячились Андропов с Беспаловым. – Мы его все равно достанем. Не сегодня, так завтра.
Однако, убедившись, что Алексей не оставит Сашу одного, они, продолжая периодически выкрикивать свои угрозы в адрес растерянного Аркисова, все же ушли.
– Спасибо тебе, Леш! – поблагодарил Алексея Саша.
– Да, не за что. Ты лучше скажи, чего это они к тебе пристали?
– Не знаю, Леш... Честное слово, не знаю!
– Просто так – между своими не бывает... Где-то вы друг другу дорогу перешли.
– Да, нет... Правда! Я сам в полной растерянности!
– Ну, ладно, как знаешь. Мне, в принципе, все равно. Тебя до метро проводить?
– Нет, спасибо, не надо. Сейчас они уже далеко и даже, если захотят, до метро раньше меня не дойдут.
– Ну, тогда, пока! До завтра!
– До завтра, – тихо ответил Саша и задумчиво побрел в сторону метро.
Родионов, пожав плечами в унисон своим размышлениям, тоже вернулся на свою дорогу.
«Интересно, все-таки, чем Аркисов им не угодил, – думал Алексей по дороге домой. – И Беспалов, и Андропов уже находятся в процессе их контрольной проверки. Недели через две можно будет осторожно посмотреть: тронуты или нет «контрольки» (тонкие человеческие волоски под бечевками, связывающими «подставные» пакеты с якобы документами Макса) в показанных им тайниках. Вот тогда, может быть, все и встанет на свои места. Хотя, нет... Во избежание случайных совпадений, все равно надо будет проверить всех до конца, в том числе, и Аркисова».
Задумавшись, Родионов не заметил, как дошел до улицы Рустамова и свернул на ее тротуар, не ожидая больше никаких сюрпризов от текущего дня. И, как выяснилось, напрасно...
Прямо на него, из ближайшего двора, вышла проживающая в одной из «рустамовских» пятиэтажек Трофимова.
Она, видимо, тоже растерялась от этой неожиданной встречи, но, поскольку, сворачивать в сторону было уже поздно, то Лена, приняв независимый вид, направилась по дорожке в его сторону.
Алексей, несмотря на бушевавшую в его душе бурю чувств, тоже мгновенно постарался изобразить безразличие на своем лице, и, судя по всему, ему это с блеском удалось.
В результате этой успешной демонстрации обоюдного безразличия они, поравнявшись друг с другом, лишь сухо поздоровались и с гордым видом молча продолжили свой путь.
Домой Родионов пришел в крайне расстроенных чувствах.
Быстро переодевшись, он тихо прилег на диван и, прикрыв глаза, попытался поскорее заснуть, чтобы избавиться от охватившего его дурного настроения. Но сон никак не шел, и Алексей, повернувшись на спину, стал, почти не моргая, смотреть на белый потолок.
В таком положении он пролежал не менее двух часов, пока не хлопнула входная дверь и в квартиру не вошли дедушка с бабушкой, вернувшиеся из гостей в Сабунчах, где проживали их хорошие знакомые.
– Алеша, ты почему до сих пор не обедал? – раздался через минуту вопрос бабушки.
– Не хочу, я ел в школе, – зачем-то соврал Алексей.
– Не грусти, казак, атаманом будешь, – по-своему интерпретировал народную присказку вошедший в его комнату дед. – Ты что приуныл, тезка?
Дедушку тоже звали Алексеем, вернее, конечно, Алексеем Петровичем, и Алексею, кстати, это чрезвычайно нравилось, так как он очень гордился своим боевым дедом.
– Да, все нормально, дед. Просто после школы что-то спать захотелось... но, едва лег – весь сон тут же и ушел, – ответил ему Алексей. – Вот, и лежу просто так...
– Ну-ну... – недоверчиво протянул дедушка и, больше ничего не сказав, вышел из комнаты.
Вскоре, приехала с работы мать, и Родионов приготовился к ее традиционным расспросам.
– Алеша, ты когда, наконец, подготовишь и отправишь в Харьков контрольное задание? Смотри, сроки подходят... – поинтересовалась она, устало снимая туфли в прихожей.
– Да, готово уже все, мам. На днях отправлю, – крикнул ей, не сходя с дивана, Алексей.
Летом он оформил заявку на заочное обучение на подготовительных курсах в Харьковском авиационном институте и теперь должен был выслать туда свою первую контрольную работу по предоставленному ХАИ плановому заданию.
Работа, действительно, была уже полностью готова, и со дня на день Родионов должен был отправить ее по почте. Вопрос был в другом: а нужно-ли это делать?
Побывав в августе в Арзамасе, где имелся местный филиал Московского авиационного института, Алексей стал, невольно, мучиться сомнениями: какой же город, все-таки, выбрать для своего дальнейшего обучения: бывшую украинскую столицу или «столицу арзамасского края»...
И чем чаще он думал на эту тему, тем больше «чаша весов», в его сознании, стала склоняться в пользу провинциального Арзамаса.
Выйдя, наконец-то, из своей комнаты и пройдя в наполненную вкусными запахами кухню, Родионов вместе со всеми сел за кухонный стол и, нехотя, пообедал, а точнее... поужинал, так как на настенных часах было уже около семи вечера.
После ужина уставшая мать, быстро переговорив с ним и своими родителями на насущные темы, засобиралась к мужу – больному отчиму Алексея – терпеливо ждавшему ее у себя дома.
– Как он? – осторожно спросил у матери Родионов.
– По-прежнему. Доктор сказал же тогда, что полностью излечиться он уже не сможет... – обреченно вздохнула мать.
– Все будет хорошо, мам! Береги себя! – сочувственно приобнял ее Алексей.
Мать всхлипнула, но тут же быстро взяла себя в руки и, вытерев платочком слезы, благодарно поцеловала его в лоб, для чего ей потребовалось встать на носочки перед давно перегнавшим ее в росте сыном и как можно ниже наклонить к себе его голову.
Когда она вышла из квартиры, Родионов подошел к телефонному аппарату и решительно набрал номер Горшенкова.
Пообщавшись с последним немного по телефону и, главное, рассказав тому о непонятной драке Беспалова и Андропова с Аркисовым, он вышел на широкий балкон их квартиры, решетка которого была полностью обвита виноградной лозой, защищающей от постороннего взгляда, и глубоко вдохнул свежий воздух.
Внизу, возле угла их девятиэтажного дома, как обычно, сидели на корточках местные дворовые ребята и негромко пели под гитару блатные песни.
Выходить к ним не хотелось, и Алексей, послушав немного их незатейливый репертуар, ушел к себе в комнату готовить на завтра домашние уроки.

Глава 6. Треугольник: Алексей – Лена – Олег

Первый зимний месяц – декабрь – в Баку ничем не отличался от прошедшего ноября.
Все также часто шли холодные дожди, дул сильный ветер, и в отсутствии снега стояла противная промозглая стужа.
В Баку, вообще, снег выпадал не более двух-трех раз за зиму; и держался он, при этом, как правило, не более двух суток, тут же превращавшихся в праздничные дни для детворы.
Во всех дворах моментально начиналось настоящее детское столпотворение. В массовом масштабе лепились снеговики, и доставались находящиеся на годичном хранении санки.
Игра же в снежки приобретала у детворы поистине тотальный характер. От удовольствия кинуть в приятеля или приятельницу слепленный белый шарик или «намылить» снегом лицо «неприятелю» порой не могли отказаться и молодые люди явно совершеннолетнего возраста.
Но, к большому сожалению для Родионова и его школьных товарищей, в этот раз, ничего не предвещало скорого появления снега.
Впрочем, их головы занимали сейчас совсем другие мысли...
Выйдя из школы после уроков, Алексей, Виталик и Сергей с очень серьезным видом зашли за угол школьного здания и, резко остановившись, завели разговор об окончательных итогах только что закончившейся проверки их одноклассников на причастность к «стукачеству».
Итоговый результат оказался одновременно и плохим, и хорошим. Хорошо, что все их школьные товарищи, при всей разности своих характеров, оказались порядочными людьми (во всех тайниках «контрольки» были не тронуты) и не болтунами (ни один из них не проболтался о поведанном ему «секрете» даже самым близким своим приятелям), но плохо, что они по прошествии двух месяцев оказались снова в начале пути, не сдвинувшись «ни на йоту» вперед в расследовании «Дела Северова» (так между собой окрестили друзья факт предательства неизвестным лицом их одноклассника).
– Итак, наше следствие зашло в тупик, – грустно вздохнув, констатировал Родионов.
– Да, уж, что верно, то верно, – в один голос согласились с ним друзья.
– Надеюсь, что друг друга никто из нас не подозревает в «двурушничестве», – спросил у них Алексей.
– Не говори ерунду, Лех, – вновь в один голос проговорили Виталик и Сергей.
– В любом случае, я не знаю, что делать дальше, чтобы, все-таки, найти нашего «иуду», – еще раз грустно вздохнул Алексей.
– Лех, не бери в голову! Время все расставит по своим местам, и, как говорится, «все тайное рано или поздно становится явным»! – предложил закрыть эту тему Розов.
– Да, Лех, давай немного «тормознемся» с нашим расследованием «Дела Северова», а то я «заколебался» сначала создавать тайники, затем водить к ним наших пацанов, чтобы им их показывать, а потом, чуть позже, вскрывать их и уничтожать, – поддержал его Виталик. – Вот увидишь! Еще до окончания нами школы все тайное станет явным! Правильно, «Серый» сказал. Я тоже чувствую это.
– Ну ладно, уговорили, – нехотя согласился с ними Родионов и, меняя тему разговора, продолжил, – у нас пару дней до КВНа с «бэшниками» осталось, а мы, и тут, на месте топчемся. Девчонки, вон, уже давно свой номер не только придумали, но и отрепетировали, а у нас, пока, только одни «ля-ля»...
– Лех, у меня есть мысль... – дергая Родионова за рукав, радостно завопил Розов.
– И ты ее думаешь! – саркастически закончил за него фразу Алексей.
– Да, нет же, послушай! Открывается занавес, и мы в костюмах «а ля, балерины» танцуем «танец маленьких лебедей»! – возбужденно размахивая руками, договорил Сергей.
Виталик хихикнул и, заражаясь настроением Розова, восторженно поддержал его идею:
– А что, Лех, мне кажется, классно получится!
– Может, и классно, но этого мало. Надо целую сценку со смыслом разыграть, иначе «пролетим, как фанера над Парижем» перед всей школой, – думая о чем-то своем, ответил им Родионов. – А кого вы возьмете в свою четверку «лебедей»? На меня не рассчитывайте. Предупреждаю сразу!
Но Виталика с Сергеем уже понесло. Буйная фантазия закружила их в своем вихре, и они, постоянно перебивая друг друга, принялись, вовсю, обсуждать детали своего будущего выступления.
Виталик сказал, что притащит свой проигрыватель, а Сергей обещался достать пластинку с соответствующей мелодией.
Четверку нужных для этого дела артистов они определили сразу. Как и предполагал Алексей, в ее состав, по их плану, вошли они сами и их соседи по партам Марк и Альберт.
«Да, хороши будут лебедушки... по метр восемьдесят ростом каждый», – усмехнувшись, подумал Родионов.
– Ладно, – сказал он. – Ваше предложение принимается, но я все же подумаю сегодня вечером о том, что еще можно придумать для нашего командного выступления.
На этом и порешили...
День КВН-овской игры между «А» и «Б» классами выдался, на редкость, нервным для Алексея и его друзей. С уроков их не отпустили, и «предматчевая» подготовка прошла, поэтому, в жесточайшем цейтноте. Хорошо хоть, что в предыдущий день им все же удалось немного порепетировать.
Первыми выступали «бэшники». Их выступление в конкурсе «домашних заданий» было основано на новейшем переосмыслении гоголевских «Мертвых душ». Достаточно тонко, умно, но не очень смешно.
Под стать им оказалось и выступление девушек из «А» класса, в котором было больше лирики и пафоса, чем юмористического начала.
Учителя в жюри откровенно зевали, а школьники, согнанные, по-классно, в актовый зал, тихо болтали о чем-то своем, создавая в помещении безразличный к происходящему на сцене монотонный гул.
Над КВНовским состязанием постепенно стала нависать незримая угроза полного провала.
Вторым в игре был конкурс «художников», ставший для обеих команд настоящим сюрпризом.
От «Б» класса на него был выдвинут Приходько, который и, вправду, неплохо рисовал.
«Ашники» же вытолкнули (причем, в прямом смысле) на сцену активно упиравшегося из-за своей природной стеснительности Мирзоева.
Задание для обоих оказалось весьма непростым: за одну минуту надо было нарисовать мелом на доске ни больше ни меньше, а... эскимоса в Африке.
Приходько так и не сумел придумать чего-нибудь смешное.
Элику же было «не в первой» рисовать шаржи и юморески для своих друзей, и он всего лишь несколькими взмахами руки с мелом нарисовал берег океана, солнце, пальмы и обычный холодильник, из-за приоткрытой дверцы которого выглядывало довольное лицо эскимоса в его национальной шапке.
Смех, как в жюри, так и в зале раздался одновременно, и по очкам «ашники», наконец-то, вырвались вперед.
Однако, уже после следующего тура состязаний – «конкурса капитанов» – счет снова сравнялся, так как выдвинутая классным руководителем «А» класса в качестве капитана «ашников» умница Гюля Саламова все вопросы ведущего воспринимала чересчур всерьез и столь же серьезно на них отвечала.
Естественно, что капитан «бэшников» Ольга Ковалева, выдав в своем ответе пару смешных ответов, вполне ожидаемо одержала над ней безоговорочную победу.
Теперь все решал «музыкальный» конкурс.
По жребию первыми в нем выступали опять «бэшники». Они разыграли неплохую сценку с разбойниками и пленным королем под мелодию из мультфильма «Бременские музыканты», над которой дружно смеялся весь зал, и все члены жюри, кроме военрука Матвея Алексеевича, выставили им высший бал.
На каверзный вопрос ведущего: «почему он так поскромничал?» Матвей Алексеевич честно ответил, что оставил шанс для «А» класса опередить своих соперников.
Его ответ встретили с нескрываемой иронией не только «бэшники», уже чувствовавшие себя победителями, но и большинство остальных членов жюри.
Совсем загрустила и Марина Александровна – классный руководитель десятого «А», не успевшая даже толком узнать у своих подопечных, что же за номер готовят ее парни.
Но, как оказалось, по-настоящему на «смертный» бой «ашники» пришли лишь в самый последний момент.
По стратегическому плану Алексея, придумавшего масштабную сценку с самоуверенным конферансье и его бестолковыми, все перепутавшими, артистами, его одноклассники должны были выступать с абсолютно серьезными лицами, не допуская даже подобие улыбки.
И друзья его не подвели. Выступление группы парней из «А» класса прошло, буквально, на одном дыхании.
С ролью «конферансье» отлично справился Лунин.
На должной высоте оказались и все его «непослушные артисты».
Маленькие «Троцак» и «Пончик», изображая в объявленном Борей «концертном шоу» пару дрессированных обезьянок, по его четкой команде залезли на «пальму», которую представлял собой здоровенный Пятницкий, и, наплевав на требования «дрессировщика», стали вытворять на «ней» все, что пришло им, в тот момент, в их буйные головушки.
Бедные уши и нос несчастного Марка подверглись столь массированному воздействию «обезьяньих лап», что запланированное спасение «пальмы» пришлось осуществлять гораздо раньше намеченного срока.
Однако, буйные «обезьянки» так разошлись, что подошедшему спасать от них «пальму» Лунину пришлось самому активно отбиваться от их вездесущих «лап».
В общем, этот номер закончился лишь тогда, когда рассвирепевшая не на шутку «пальма» схватила своими двумя мощными «ветками» обеих «обезьянок» за «шкирку» и в таком явно непритязательном виде в считанные секунды вынесла их за кулисы.
Зал смеялся до упада.
Потом был «незадачливый жонглер» Запятин, уронивший жонглерский мячик на сидевшего в первом ряду «Тли-Тли» и обливший водой из вращаемых им на веревках ведерков «Винни Пуха».
Смех в зале нарастал.
Дошла очередь и до Алексея, выступившего в роли пафосного докладчика-самозванца. Для этого номера Родионов выбрал себе комбинированный имидж одного из героев сатирика Аркадия Райкина – «простого малограмотного человека из народа» и «злоупотребившего алкоголь» профессора-астронома из советского кинофильма «Карнавальная ночь».
Встав за кафедру, он с деловито-глупым видом лихо начал свой «незабываемый» доклад:
– Здравствуйте, мои дорогие товарищи! Мы живем в эпоху покорения космического пространства, атома и счетно-электронных машин. Но вопрос о том, сколько будет дважды два, остается одним из самых острых, самых жгучих, самых волнующих вопросов нашего времени. Вот, недавно, я спросил одного знакомого академика (при этом, Алексей движением своей руки указал на сидящего неподалеку «Тормоза» – Биняева Наиля – ученика, реально «тормозящего» как в учебе, так и в жизни; и в зале начался истерический смех): «Сколько будет дважды два?», и он тут же дал мне точный, ясный, абсолютно недвусмысленный ответ: «Не знаю».
Сделав глубокомысленную паузу, Родионов с важным видом продолжил:
– Или взять, хотя бы, нашу замечательную молодежь (еще одним движением своей руки Алексей указал на сидящую сбоку группку хулиганистых школьников; отчего истерический смех стал охватывать уже и первые ряды зала, где сидело много учителей), вернее, худших ее представителей (его рука плавно и, как бы невзначай, показала на расположившееся перед сценой жюри; и тут уже захохотал абсолютно весь зал). Все они чего-то делят, умножают, извлекают корни. А зачем? Мне лично все ясно, все понятно... как дважды два.
Произнося последнюю фразу, Родионов изобразил, что наливает в стакан водку и залпом ее выпивает. После этого он занюхал «выпитое» рукавом и, состроив «окосевшее» лицо, углубился в аналитические изыскания:
– Волга впадает в Каспийское море, лошади едят овес, Земля имеет форму шара. Куда не пойдешь, всюду счастье найдешь! Слышите... всюду! Так зачем же искать? Чего-то мыслить, дергаться, мельтешиться? Когда все прекрасно, все готово, и назубок знаешь таблицу умножения, с которой не страшны никакие трудности (заканчивая свое выступление, Алексей произносил последние фразы, намеренно заикаясь и делая вид, что засыпает под действием «ранее выпитого стакана водки»; с последним своим словом он резко склонил голову на свою руку, лежавшую на краю кафедры, и импровизированно захрапел).
Актовый зал потонул в смехе и аплодисментах.
Не дожидаясь, пока он полностью успокоится, «конферансье» Лунин объявил последний номер «своего концерта» – выступление женской балетной группы «Симпомпончики». Тут же полилась мелодия из знаменитого балета, и на сцену «выплыли», старательно перебирая ногами, «маленькие лебеди» десятого «А»: Виталик, Сергей, Альберт и Марк, закатавшие брюки выше колен (обнажив, тем самым, свои волосатые ноги) и напялившие себе на пояс что-то вроде балетных пачек из кусков старого поролона.
Зал загрохотал от общего хохота. До слез смеялись не только члены жюри, но и соперники «ашников» – десятиклассники «Б» класса.
Победа десятого «А» в состоявшейся КВНовской игре была оглушительной и неоспоримой, и военрук Матвей Алексеевич (как, впрочем, и все остальные члены жюри), выставляя «ашникам» высший бал, довольно улыбаясь, сказал ведущему: «Вот и пригодилась моя высшая оценка для определения настоящего победителя».
Тому же осталось только виновато развести руки, признавая свою прежнюю неправоту.
Тем временем, основная масса зрителей стала быстро расходиться, и вскоре в актовом зале и прилегающих к нему коридорах и помещениях остались лишь небольшие группки КВНщиков и их самых верных поклонников.
Несмотря на это, эхо заслуженной победы десятого «А», как и отдельные цитаты из выступления его парней, еще очень долго гуляло по коридорам притихшей школы...
Ну, а спустя несколько недель после памятной КВНовской игры для учеников старших классов наступило долгожданное двадцать шестое декабря.
В этот день в родионовской школе должен был состояться традиционный Новогодний бал для старшеклассников.
Актовый зал, загодя подготовленный к этому знаменательному событию, еще со вчерашних суток притягивал к себе последних как магнит. Ведь, несмотря на то, что до наступления Нового Года оставалось еще пять дней, у всех школьников и учителей уже давно царило новогоднее настроение.
Ровно в восемнадцать часов двери в актовый зал были открыты, и старшеклассники стали гурьбой заходить внутрь.
Небольшую праздничную программу этого вечера, с предсказуемым участием в нем двух обязательных персонажей – Деда Мороза и Снегурочки, как и ожидалось, подготовили и вели самые молодые учителя и такие же по возрасту пионервожатые.
Они своей неподдельной активностью, искрящимися шутками–прибаутками и энергичными конкурсами, довольно быстро «завели» заметно стеснявшуюся, поначалу, толпу шестнадцатилетних парней и девушек, и школьный бал плавно «закружил» своих участников в ярком новогоднем веселье.
Когда началась дискотека, Алексей со своими близкими друзьями стоял в глубине зала, освобожденного от стульев, и весело болтал с ними на самые различные темы.
Несколько «быстрых» танцев окончательно раскрепостили школьников, и участие в бале его взрослых организаторов приняло номинальный характер.
Учителя и пионервожатые, освободившись от обязанностей ведущих, постепенно и сами стали принимать самое активное участие в общих танцах, создавая, тем самым, еще более непринужденную обстановку в актовом зале.
Наконец, дошло дело до первой «медленной» мелодии, и Алексей, набравшись духа, медленно направился в сторону скромно стоявших у окна Ковалевой и Трофимовой с твердым намерением пригласить Лену на танец.
Однако, в это же время и с этим же намерением, ему наперерез, бросился раскрасневшийся от волнения Лагутин, который явно не хотел уступать Родионову в соперничестве за внимание нравящейся им обоим девушки.
В результате к Лене они подошли, практически, одномоментно и также одновременно пригласили ее на «медленный» танец.
Однако, Трофимова, заранее окинув подходившего к ней Алексея безразличным взглядом, не дала ему ни малейшего шанса к ней обратиться и с легкой улыбкой моментально приняла официальное приглашение Олега.
Продолжая широко улыбаться и демонстрируя полное свое к нему расположение, Лена первая положила ему обе руки на плечи, и сияющий Лагутин, осторожно взяв Трофимову за талию, с места повел ее в мелодично звучащем из динамиков танцевальном ритме.
И Родионову ничего не оставалось, как только пригласить на танец ее подругу – Ольгу. Ковалева приняла его приглашение, как должное, и без лишних раздумий на него согласилась.
Танцуя с Алексеем, Ольга всячески пыталась его разговорить, но, случайно поймав его взгляд на танцующих Лену и Олега, сразу все поняла.
– Леш! – бесцеремонно обратилась она к нему. – Если тебе нравится какая-нибудь девушка – к примеру... Лена, то надо понастойчивей за нее бороться, а не смотреть молча, как ее уводят другие.
– А я не привык, Оль, навязываться кому бы то ни было и уж, тем более, понравившейся девушке, которая явно предпочитает мне самовлюбленного пижона, – ответил ей Алексей, абсолютно уверенный в том, что Ковалева обязательно передаст его слова Трофимовой.
После окончания «медляка» Родионов, проводив Ольгу до того места, откуда он ее вывел танцевать, вернулся вновь к своим друзьям.
– Лех, тебе, что... своих девчонок не хватает? Чего ты в чужой класс лезешь? – не выдержал Розов.
– Да, у него там «любовь-морковь», – ответил за промолчавшего Алексея Виталик.
– Это кто? Ковалева, что ли? – стал допытываться Сергей.
– Да, нет... Это – новенькая – Ленка Трофимова, – продолжил отвечать за Родионова Горшенков.
– Не понял... А зачем тогда Леха с Ольгой сейчас танцевал? – недоуменно спросил Розов.
– А это у него тактический маневр такой, – вошел в раж Виталик.
– Ну, хватит... А то вы сейчас «меня без меня жените»... да еще на двоих сразу, – обрезал их болтовню Алексей.
В это время Дед Мороз и Снегурочка, по традиции, объявили «белый» танец, позволявший девушкам «на законных основаниях» приглашать симпатичных им кавалеров, и Родионов тут же подсознательно вновь посмотрел на стоявших у окна Трофимову и Ковалеву.
Они, практически, одномоментно тронулись со своего места. Но, если Ольга вывела на танец скромного Сашу Нарышкина, то Лена, так ни разу и не взглянув в сторону Алексея, вновь пригласила «блистательного» Лагутина.
Олег был просто в восторге. Это было заметно даже невооруженным взглядом.
Родионову же, в этот миг, стало еще «муторней» на душе, чем несколькими минутами ранее, когда Трофимова в первый раз открыто предпочла ему Лагутина.
Но, именно, в этот момент Алексея неожиданно пригласила на танец его бывшая «пассия» Севиль Султанова, и Родионов, чтобы не обидеть девушку, к которой он когда-то в детстве был неравнодушен, вышел с ней танцевать в самый центр актового зала.
Однако, разговаривая с «Севой», он случайно поймал на себе пронзительный взгляд танцующей с Олегом Лены, в котором и близко уже не было того безразличия, что она нарочито демонстрировала перед ним в начале этого бала.
«Видимо, Ольга уже передала ей мои слова, – подумал Алексей. – И, похоже, она, все-таки, не совсем ко мне равнодушна, раз способна на такой внимательный и острый взгляд».
Настроение у него сразу заметно улучшилось, и он, по окончании танца, галантно довел «Севу» до ее подружек.
Вернувшись к своим друзьям, Родионов застал их взбудораженными каким-то событием, произошедшим в то время, пока он танцевал.
– Что случилось? – сразу спросил он у них.
– Большие проблемы, Лех! Сашка Сличенко с Наириком не пустили в школу рвущуюся на бал местную шпану во главе с каким-то Вагифом, и те пригрозили им убийством, – залпом выпалил Виталик.
– Хреново дело! – мрачно заметил Алексей и вместе с друзьями вышел из зала в вестибюль, где вокруг Наирика и Сличенко уже толпились их встревоженные одноклассники.
Переговорив, накоротке, между собой, «ашники» сообща решили, что сейчас они все вместе проводят обоих «влипших в историю» парней до метро, а утром завтрашнего дня, там же и в том же составе, встретят и проведут их до школы.
То, что угрозы шпаны – не пустой звук, сомнений ни у кого не вызывало. Все они родились и выросли в Баку и прекрасно знали нюансы здешней жизни по местным понятиям.
Не откладывая дело «в долгий ящик», одноклассники экстренно проводили получивших «черную метку» парней до ближайшего к ним входа в метро и, убедившись в благополучном проходе последних через турникеты, всей толпой повернули обратно.
– Пацаны, бал, все равно, уже скоро закончится, а у меня что-то нет настроения туда возвращаться. Так что, я, пожалуй – как говорится, «до дома, до хаты»... – сказал Алексей своим одноклассникам и, попрощавшись, повернул в другую сторону.
– Я с тобой! – крикнул ему Виталик и, выйдя из общей группы «ашников», поспешно к нему присоединился.
Домой они шли крайне медленно, по сути, прогулочным шагом, и негромко обсуждали все события, произошедшие с ними за эти сутки.
Так, за разговором, незаметно для самих себя, Родионов и Горшенков вышли на улицу Рустамова и пошли по ее тротуару.
Дойдя до общего для их и соседнего дворов прохода между домами, они автоматически завернули в него и тут же наткнулись на возвращающихся с бала к себе домой Трофимову и Ковалеву, сопровождаемых Лагутиным и Приходько.
– Что-то вы рановато оттуда «слиняли»? – не удержался от любопытства Виталик.
– А что там сейчас делать, когда все уже стали расходиться?! Кстати, и вы, чуть-ли не всем классом, куда-то разом исчезли... Случилось что-то? – на ходу поинтересовался Михаил.
Алексей, не сводя глаз с Лены, незаметно ткнул локтем в бок Горшенкова, и тот, осекшись, сказал неопределенно:
– Да, так... Ерунда...
В тот же момент Трофимова, проходя мимо Родионова, бросила украдкой на него взгляд, в котором уже, «и в помине», не было былой холодности, и Алексей тотчас почувствовал, как у него за спиной стали «вырастать крылья».
Заметил этот взгляд и Лагутин.
Лицо Олега, в одночасье, приняло озлобленный вид, и, проходя мимо Родионова, он умышленно выставил, в противоход движению последнего, правое плечо.
Алексей, моментально на это отреагировал и, в отместку, весьма чувствительно сам ткнул в него своим плечом.
Это легкое «бодание» обозначило тот факт, что теперь они стали противниками не только из-за классовых (в школьном понимании этого слова) противоречий, но и из-за соперничества в любви к одной и той же девушке, и, следовательно, никакого примирения между ними в этом жестком противоборстве уже не будет.
Однако, внешне все это выглядело вполне прилично. Оба сделали вид, что столкнулись совершенно случайно, и, поэтому, каждый из них прошел дальше, не проронив ни слова.
На следующий день Родионов с Горшенковым, как и другие «ашники», встали пораньше и встретили своих школьных приятелей Сличенко и Наирика, как и договаривались, у выхода из метро «Нефтчиляр».
Дойдя вместе с ними до школы, но, так и не встретив на своем пути Вагифа и его компанию, они вошли в школьное помещение.
– А может, ничего и не будет?! Просто покуражились они, да, и все?! – задал риторический вопрос «Пончик».
– Не надейся! – оборвал его Славка Андропов. – У этих ребят слова не расходятся с делом.
«Ты прав!» – мысленно согласился с ним Алексей.
История их противостояния во время драки Андропова и Беспалова с Аркисовым, на пустыре, пару месяцев назад давно «сошла на нет», и о ней уже никто не вспоминал.
Причина того конфликта, как оказалось потом, была проста до банальности.
Саша, из принципа, перестал им давать списывать свои домашние задания, справедливо считая, что делает это из благих побуждений, вынуждающих их хоть немного поработать собственными мозгами. В свою очередь, Витька и Славка искренне восприняли этот отказ за проявление супержадности и предательства традиционной школьной солидарности.
В общем, этот конфликт также стар, как и спор «отцов и детей». Примирить их, тогда, между собой Родионову удалось уже на следующий же день после той драки.
«Этот же конфликт – посерьезней будет», – подумал Родионов. И не ошибся. Буквально, перед самым началом первого урока в их класс забежал какой-то «второклашка» и сообщил, что сегодня, после занятий, Вагиф со своей компанией будет ждать за школой на «разборку» ребят, не пустивших их вчера на бал.
Уроки после такого сообщения, тем более, в предпоследний учебный день второй четверти, пролетели как одна минута.
Сразу же после последнего в этот день звонка парни из десятого «А» дружной толпой направились за угол родной школы. Туда же, со всех сторон, стали сбегаться многочисленные «зрители», так как слух о предстоящей драке давно уже облетел всю школу.
Зайдя за угол, одноклассники встали как вкопанные. Там их ждала внушительная группа обкуренных анашой парней с вышедшим немного вперед Вагифом.
В руках у последних были цепи, кастеты и ножи.
«Ашники» замерли. Такой «разборки» они, все-таки, не ожидали, тем более что у них самих в руках, кроме наплечных сумок и портфелей, ничего не было.
Тем временем, Сличенко храбро выдвинулся навстречу Вагифу, и тот сразу же стал грязно оскорблять его и стоящего за ним Наирика, «заводя», тем самым, себя и своих друзей.
Саша же на всю его довольно длинную тираду ответил коротко и просто:
– Да, пошел ты... Козел!
Разъяренный Вагиф тут же с силой толкнул его руками в грудь. В ответ Сличенко, недолго думая, одним ударом кулака в челюсть сбил напавшего хулигана с ног, и тот, в буквальном смысле, упал на руки еле успевших его подхватить приятелей.
Как и следовало ожидать, сразу после этого началась массовая драка.
От ударов цепей «ашники» защищались портфелями и сумками. Хуже всего пришлось тем, кто оказался один на один с противником, вооруженным ножом или кастетом.
В таком незавидном положении очутился и Алексей. Его противник, ровесник по возрасту, держа в руке нож, постоянно делал им резкие размахивающие движения и, видимо, никак не решался нанести ему прямой проникающий удар.
Поняв это, Родионов немного осмелел и, выбрав момент, резким ударом ноги (как учили их в оперотряде) выбил холодное оружие из руки нерешительного «шпанчука».
Парень обомлел от неожиданности, но без ножа вся его смелость сразу улетучилась, и он поспешно отбежал подальше от «поля битвы».
Алексей оглянулся: везде шла «возня» вцепившихся друг в друга противников, а некоторые из пар дерущихся уже вовсю «катались» на грязной, так и не припорошенной снегом, земле.
Но, вот, из общей кучи драчунов «вывалились» двое: Сличенко и Вагиф, в руках которого виднелся нож с длинным узким лезвием.
И драка всех остальных, в тот же момент, моментально прекратилась. Парни замерли, наблюдая за этой парой, понимая, что в поединке «зачинщиков» сейчас решается судьба всего конфликта, в целом.
В какой-то миг все участники драки и ее зрители одновременно увидели короткий колющий выпад Вагифа и с небольшим запозданием заслоняющийся от него взмах руки Сличенко.
Острый нож, как в масло, вошел в Сашину кисть, и из раны моментально хлынула кровь.
Сличенко автоматически схватился здоровой рукой за раненую, зажимая рану, и в тот же момент Вагиф вторым взмахом своей руки приставил острие своего ножа к Сашиной груди.
Однако, встретившись с бесстрашным взглядом Сличенко, он так и не решился нанести тому решающий смертельный удар.
Почти тут же раздались многочисленные крики бегущих со стороны главного школьного входа учителей и пионервожатых, которых возглавляла директор школы Алина Яковлевна, и Вагиф, отойдя от Саши, дал команду своим приятелям немедленно ретироваться с места драки.
Не прошло и минуты, как он вместе с ними быстро скрылся в ближайшем дворе.
Также поспешно, только в противоположную от места происшествия сторону, удалились и десятиклассники «А» класса, благоразумно не ставшие дожидаться приближения к ним на близкое расстояние встревоженных педагогов.
Немного успокоившись, «ашники» проводили Сашу аж до самого его дома и только после этого разошлись в разных направлениях.
Ну, а следующий день для десятого «А» стал еще большим потрясением, чем предыдущий.
С раннего утра в их школу приехали сотрудники милиции, расследующие причины ранения Сличенко. О нем они узнали от работников «скорой помощи», которых, накануне, вызвала домой мать Саши, увидевшая после работы своего раненого сына.
Однако, сам Сличенко категорически отказался называть имя человека, нанесшего ему ножевое ранение, и писать заявление о расследовании данного события. Одноклассники Саши тоже отказались давать показания против Вагифа и его компании, считая такой поступок, унижающим их мужское достоинство.
Не помогли здесь и долгие увещевания директора с учителями.
Десятиклассники «А» класса стояли «насмерть».
В конце концов, сотрудники милиции, получившие результаты медобследования Сличенко, в которых указывалось на легкий характер ущерба его здоровью, уехали ни с чем. Как потом они «отписались» по сообщению «скорой помощи» о факте Сашиного ранения история умалчивает.
Тем не менее, эффект от такого дружного поведения парней из десятого «А» оказался весьма неожиданным даже для них самих.
Выходя после последнего, в этот день, урока на школьное крыльцо, они, буквально, обомлели от увиденного.
Прямо перед крыльцом стояли в полном составе... их вчерашние противники.
Не зная, чего от них сейчас ждать, «ашники» невольно стали готовиться к худшему, незаметно высвобождая свои руки из карманов курток и пальто.
Однако, вышедший из толпы «шпанчуков» Вагиф не стал проявлять к ним никакой агрессии и, медленно подойдя к Сличенко, громко извинился за вчерашнее.
Он сказал, что им уже известно о сегодняшнем поведении десятиклассников «А» класса при их опросе милиционерами, и они, в знак благодарности, предлагают мир в отношениях между собой в будущем.
С этими словами Вагиф протянул руку Саше.
Сличенко, в ответ, тоже протянул ему свою здоровую руку, и они обменялись крепким дружеским рукопожатием. После этого дружелюбно заулыбались и «шпанчуки», и «ашники».
Конфликт был разрешен, и Вагиф с компанией, отправившись в свой двор, напоследок еще раз дружески махнув им издалека своей рукой.

Глава 7. Раскрытая правда о происшествии с подтекстом

Начавшаяся после новогодних зимних каникул самая длинная третья четверть оказалась и самой спокойной для десятиклассников «А» класса.
Ушли куда-то в сторону все внутренние и внешние конфликты, стерлись противоречия, и все, целиком и полностью, погрузились в учебный процесс.
Кто-то из старшеклассников, желающих поступать в высшие учебные заведения, нанял репетиторов, кто-то стал усиленно посещать факультативы, а кто-то, как Родионов, принялся самостоятельно «грызть гранит науки» на заочных подготовительных курсах.
Свободного времени у взявших курс на поступление в ВУЗы почти не оставалось.
Алексей забросил даже свои любимые занятия в оперативном отряде.
Исключение он делал только для проводимых, там, занятий по рукопашному бою, да, для заседаний школьного комитета комсомола, от которых никак нельзя было отвертеться, и на которых он с Розовым, тайком от комсомольского руководства, играл в «морской бой» или в «крестики-нолики».
Эту размеренную школьную жизнь лишь однажды встряхнуло плановое общешкольное мероприятие – командные соревнования по шахматам среди старшеклассников девятых и десятых классов.
На них от десятого «А» были отряжены трое самых лучших шахматистов класса: Лунин, Родионов и Аркисов, играющих, соответственно, на первой, второй и третьей досках.
Обыграв, по очереди, все девятые классы, эта троица без особых трудов вышла в школьный финал, где их вполне ожидаемо встретила соответствующая троица из десятого «Б»: Гроссман, Лагутин и Нарышкин.
В прошлом году аналогичный финал прошел без их противостояния, поскольку в него, тогда, вышли прошлогодние десятиклассники.
Теперь же это был единственный шанс для обеих команд завоевать, напоследок, титул школьных чемпионов по шахматам.
Игра началась одновременно на всех трех досках и проходила в большом нервном напряжении, так как в актовом зале, где шел этот турнир, собрались многочисленные болельщики обеих команд.
Как вскоре выяснилось, подавляющее число зрителей открыто симпатизировало «ашникам» больше, чем их соперникам. Видимо, это было подсознательно связано с тем, что до сих пор у многих школьников оставалось в памяти их «звездное» выступление в декабрьском КВНе.
Но, увы. Допустив детскую ошибку в дебюте, их лучший шахматист Лунин неожиданно быстро проиграл явно уступавшему ему в шахматном таланте Гроссману.
В двух других партиях игра также шла до ошибки.
Первым не выдержал напряжения Нарышкин. Он зевнул ладью, и Аркисов без труда довел партию до победы.
Теперь исход всей игры решался в поединке Родионова с Лагутиным.
В этот момент в зал вошли поболеть за своих одноклассников Трофимова с Ковалевой, и на секунду отвлекшийся на них Алексей тут же «зевнул» на ровном месте проходную пешку.
Его друзья, при этом, дружно издали горестный вздох.
Зато явно приободрились Лагутин и его болельщики.
Родионов мельком взглянул на шахматные часы. У него на раздумья оставалось на две минуты больше, чем у Олега. «Надо сосредоточиться!» – мысленно приказал он сам себе и постарался, насколько это было возможным, отключиться от внешнего мира.
Теперь Алексей старался максимально экономить время и играть как можно проще, чтобы не допустить еще одной ошибки. Лагутину же не терпелось побыстрее его «добить» и сделать это максимально эффектно – на глазах у Лены.
Однако, именно эта спешка его и сгубила.
Чем чаще он рисковал, тем больше ему приходилось затрачивать время на обдумывание своих последующих ходов. И, наконец, настал тот миг, когда Олегу пришлось принимать быстрые решения в жесточайшем цейтноте.
Родионов же, по-прежнему, играл в «свою игру» и просто ждал, когда ошибется его противник.
В таких условиях ошибка Лагутина не заставила себя долго ждать. Забыв, что он оставил под перекрестным огнем двух родионовских слонов свою неприкрытую королевскую пешку, Олег «купился» на специально подставленную Алексеем «жертвенную фигуру».
В результате, в защите его королевского фланга была пробита решающая брешь, и Родионов, направив в прорыв все свои шахматные резервы, методично, за пять-шесть ходов, не оставил от обороны Лагутина «камня на камне».
Единственное, что сейчас хотел Олег, так это незаметно протянуть время, чтобы проиграть своему сопернику более почетно – «по времени».
Но Алексей не оставил ему и этого шанса. Сделав отвлекающее движение ферзем в сторону, он уже следующим своим ходом поставил Лагутину эффектный мат «выскочившим из засады» конем.
Деморализованный таким окончанием, казалось бы, выигрышной для него партии, Олег так и остался сидеть на своем месте, не понимая, как он смог ее проиграть.
Болельщики же «А» класса взревели от восторга и от полноты переполнявших их эмоций стали так тискать и толкать вставшего со своего стула и скромно улыбавшегося им в ответ Родионова, что тому пришлось приложить немалые усилия, чтобы вырваться целым из этого ликующего окружения.
Выбравшись из объятий друзей, он быстро обвел глазами всех присутствующих и по случайно перехваченному им взгляду Лены отчетливо понял, что его нынешний личный успех был для нее гораздо важней, чем любая победа ее класса.
От осознания этого факта Алексей засиял, как отраженное в оконном стекле солнце, и тут же принялся сам шутливо пихать и толкать своих болельщиков.
В таком восторженном состоянии «ашники» дружно покинули зал, в котором проходили шахматные соревнования, и огласили длинные школьные коридоры победными речевками в честь своего класса.
Эта яркая победа, несомненно, скрасила на несколько дней монотонную учебу десятого «А».
Единственным сомнением, которое омрачало хорошее настроение одноклассников, было их усилившееся в последнее время подозрение о том, что кто-то из школьников старших классов «сдает» директору учеников, совершивших любые не поощряемые школьным руководством проступки.
Причем, страдали от этого, практически, все старшие классы.
То «залетели» за курение в туалете три девятиклассника, то попались на употреблении пива за углом школы двое десятиклассников из «Б» класса, то «за ушко и на солнышко» был вытащен в кабинет директора знаменитый «Тормоз» из десятого «А» за прогул урока или, вернее, за то, что он (как это называлось у них в школе) «пошел на шаталу».
То, что среди старшеклассников действует «стукач», теперь уже не сомневался никто, и ученики все чаще стали вспоминать «сдачу» Макса кэгэбэшникам; причем, постепенно об этой истории с предательством Северова неизвестным «доносчиком» стало известно всем старшеклассникам их школы.
Но «неуловимый Джо», как они стали, заочно, называть таинственного «иуду», так и оставался непойманным для всех, кто только ни пытался его выявить.
Примерно через три недели после шахматных соревнований учительница истории Анна Алексеевна организовала для десятого «А» выезд на экскурсию по историческим местам в окрестностях Баку. Многие из старшеклассников, включая Алексея и его ближайших друзей, никогда не бывали там и, поэтому, с большим удовольствием согласились на эту автобусную поездку.
Первым делом они посетили находящееся в семидесяти километрах южнее Баку местечко Гобустан – крупнейшее скопление наскальных рисунков, в составе которого насчитывается более четырех тысяч уникальных скальных участков, пещер, скальных крепостей и могильников, раскинувшихся на площади более ста квадратных километров.
Испещренные петроглифами, многие из которых имеют возраст более десяти тысяч лет, эти памятники истории объединены в единый историко-культурный заповедник.
По охвату исторического периода петроглифам Гобустана нет равных в мире.
Начиная описывать реальность с десятого тысячелетия до нашей эры, эти древние «шедевры» (в количестве более шести тысяч изображений) доводят свои повествования, аж, до средних веков.
Здесь же, у подножия горы Беюк-даш, обнаружена знаменитая латинская надпись (1 века н.э.), свидетельствующая о пребывании в этих местах, как минимум, одного римского легиона.
Десятиклассники целый час лазили по той небольшой части Гобустана, к которой их подвез автобус, и довольная этим Анна Алексеевна, насколько могла, удовлетворяла их любопытство, рассказывая все, что сама знала о данных древних местах.
Следующим пунктом их экскурсионной поездки стал уникальный храмовый комплекс огнепоклонников Атешгях (первоначальные сооружения которого датируются вторым веком до нашей эры), расположенный в тридцати километрах северо-восточнее Баку в селении Сураханы и являющийся местом «священных огней» – горящих выходов природного газа.
Будучи центром поклонения «любителей огня», Атешгях тысячелетиями использовался торговцами Великого Шелкового Пути, либо в качестве Караван-Сарая, либо в качестве одного из важных мест для посещения.
В храме огнепоклонников десятиклассники откровенно «расшалились». Они, пока их не видели работники комплекса, стали принимать различные дурашливые позы на фоне горящего сзади них огня и свисающего над ним огромного «страшного» крюка, предназначенного для подвешивания... чего именно, так никто из них, тогда, и не узнал, но воображение само дорисовало за них страшную картину жертвоприношения.
Первой же «жертвой», которую схватили за руки-за ноги и стали раскачивать для, якобы, финального броска в огонь, оказался, конечно, маленький тихий Элик.
Огнепоклонники же, в роли которых выступили остальные парни десятого «А», усиленно изображали совершение ими какого-то дикого древнего обряда.
В общем, стояла обычная «жизнерадостная» атмосфера: «жертва» орала благим матом, боясь, как бы вошедшие в раж «огнепоклонники» и, вправду, не закинули ее на крючок в пылающее пламя, а их одноклассницы, покатываясь со смеху от увиденного, судорожно фотографировали все это «историческое действо» себе и другим на память.
«Огнепоклонническую идиллию» прервала лишь прибежавшая на шум Анна Алексеевна, до этого отошедшая от любимого класса всего «на одну минуточку».
Она сразу привела в чувство разбушевавшихся десятиклассников и постаралась поскорее завершить их пребывание в этом историческом месте.
Тем не менее, в Баку, после такой насыщенной экскурсии, десятый «А» вернулся только к шести часам вечера.
Уставшие, но очень довольные, Алексей и Виталик еле добрели до своего двора.
Там они, по устоявшейся привычке, постояли немного с парнями из их дворовой компании, пообщались с проходившими мимо них молодыми соседками, учившимися в их же школе, но только на два класса младше, и, лишь окончательно проголодавшись, разошлись по домам...
В марте, вслед за Международным женским днем 8 Марта, быстро подошел один из самых любимых праздников азербайджанского народа – Новруз Байрам (или праздник Нового дня) – праздник весны, радости, веселья и обновления природы.
Этот народный праздник, по существу, не носит религиозного характера. В древнейшем литературном памятнике огнепоклонников «Авесте» (6 века до н.э.) описывается пробуждение природы в день 21 марта григорианского календаря, что соответствует первому фарвардина в летоисчислении «хиджра». Отсюда и его персидское название «Праздник фарвардина» в ираноязычных источниках.
Азербайджанцы перед празднованием Новруза Байрама обычно отмечают целый ряд предыдущих дней, являющихся, как бы, подготовкой перед проведением больших торжеств по случаю окончания старого и наступления нового года.
Последний день старого года (соответствует двадцатому числу марта) также считается у азербайджанцев праздником и называется «День накануне праздника» (или «праздник накануне» нового года).
К самому же Новрузу Байраму все, «от мала до велика», готовятся очень тщательно и, в том числе, стараются заранее приобрести новую одежду.
В первый день нового года принято рано вставать. Там, где это возможно, люди стремятся пойти к реке или роднику: умыться и побрызгать водой друг на друга; ведь, вода – это символ чистоты и свежести.
Тем самым, все желают друг другу хорошего и счастливого нового года. После этого, прям там же, люди начинают угощать друг друга сладостями.
В этот день утром нужно обязательно съесть что-нибудь сладкое: к примеру, мед или (если его нет) сахар, после чего также обязательно следует понюхать ароматный дым, что является символом освобождения от «злых духов».
Много внимания азербайджанцы уделяют и подготовке праздничного стола. Как правило, каждая семья, накрывая праздничный стол, помнит о том, что на столе должна стоять пища, состоящая из семи блюд, название которых начинается с буквы «с».
На столе должны быть: сумах, скэд (молоко), сирке (уксус), семени (специальная каша из пшеницы), сабзи (зелень) и т.д.. Кроме того, на стол ставятся зеркало, свеча и крашеное яйцо (причем, яйцо ставится на зеркало).
Все перечисленное имеет глубоко символическое значение.
Как только яйцо качнется, значит, наступил новый год. Все сидящие, в это время, за столом, увидев символическое раскачивание яйца на зеркале, поздравляют друг друга, целуются, обнимаются и желают друг другу счастья, здоровья и всяческих успехов.
Все женщины, в этот день, красят волосы хной и делают маникюр.
Как правило, в праздничные дни наружные входные двери не запираются. Этим дают понять, что семья дома и рада встретить гостей. Что касается детей, то они, посещая знакомых и родственников, оставляют на пороге шапки или мешочки для праздничных подарков.
В первый день нового года в каждой семье всю ночь должен гореть свет. Это – знак благополучия. Тушить огонь, ни в коем случае, нельзя, так как его отсутствие является признаком несчастья.
Празднование нового года завершается на тринадцатый день Новруза Байрама.
В этот день все должны выйти из дома или выехать за город и провести дневное время на лоне природы, тем самым освободившись от невзгод числа «13», которое азербайджанцы считают «невезучим».
Люди, как бы, стараются оставить в поле всевозможные невзгоды, которые могут случиться за год, и к вечеру возвращаются домой.
Последний (тринадцатый) день праздника завершается как старинными состязаниями, так и различными молодежными (и даже детскими) играми и соревнованиями, в которых, наравне с мужчинами, участвуют женщины и девушки.
Древний праздник весны – Новруз Байрам – является общенародным и самым красивым праздником азербайджанцев.
В один из таких праздничных дней Новруз Байрама Алексей, по просьбе родных, пошел за продуктами на ближайший базар.
Бакинские базары – это центры двух-трех оживленных районов большого города. Жизнь «кипит» здесь семь дней в неделю, от восхода до заката солнца. Издавна существовавшие под открытым небом, они и сейчас не терпят замкнутого пространства, «выплескиваясь» бесконечными многоцветными рядами за стены типового рыночного здания и наполняя окрестные улочки шумом и гвалтом.
Беспорядочный и хаотичный, на первый взгляд, восточный базар подчиняется своим специфическим законам. К предполагаемой покупке здесь принято долго присматриваться, прицениваться и обязательно торговаться. Случается, что после покупки приходится еще ни один раз совершить обход по рынку; и тогда, при повторном проходе мимо уже «знакомого» продавца, принято обменяться с ним традиционными словами благодарности за совершенную, к обоюдному удовольствию, сделку.
Бакинские базары – это еще и универсальный способ общения.
Здесь любые свежие новости (городские, республиканские или зарубежные) моментально обрастают подробностями «свидетелей» и «участников», а также комментариями местных острословов, и быстро расползаются по рынку от продавца к покупателю и обратно.
Для любого бакинца каждый поход на базар – это своеобразный выход в свет, а потому, за покупками, сюда, часто приходят всей семьей: себя показать и на других посмотреть.
Родионов довольно долго ходил по «восьмовскому» базару, прежде чем, в строгом соответствии с написанным бабушкой списком, купил все необходимые ей продукты.
Сверившись с «официальным перечнем», выданным ему главной поварихой их семьи, в последний раз и твердо убедившись в его полном соответствии с приобретенным «товаром», он с легким сердцем направился к ближайшему от него выходу с территория рынка и тут же наткнулся на... Викторию.
В этот раз (из-за опасения назойливых приставаний молодых продавцов, значительная часть которых приехала из провинции и еще «не въехала» в городскую жизнь) она была одета более «закрыто», чем раньше (по крайней мере, мини-юбкой и полупрозрачной блузкой в ее наряде «и близко не пахло»).
– Привет! – обменялись они оба обычным приветствием.
– Ты что же, Алеш, так и не позвонил мне тогда? – первой начала разговор Виктория. – А я ждала... надеялась...
– Вика! – решительно начал Алексей. – Ты извини меня, но я люблю другую девушку!
– Ну что же, спасибо за честность, – уже без тени игривости медленно произнесла бывшая практикантка. – Тогда... все понятно... и все становится на свои места.
– Как ты живешь? Как дела? – из приличия спросил ее Родионов.
– Хорошо! Можно даже сказать – замечательно! Кстати, мои родители уже и богатого жениха мне подыскали, – продолжая пристально смотреть ему прямо в глаза, ответила Виктория.
– Значит, скоро свадьба? Ну, что же, поздравляю и, как говорится, желаю вам обоим долгой счастливой жизни! – искренне и даже с каким-то внутренним облегчением вымолвил Алексей.
– Спасибо, конечно! Только... не люблю я его, Алеш. Мне ты нравишься! Но... видимо, судьбу не перехитришь, – грустно вздохнула девушка.
– Не грусти! У нас с тобой, все равно, ничего бы не вышло. Я через несколько месяцев уеду из Баку в другой город – поступать в институт, и если меня зачислят – буду учиться, там, не менее пяти лет. Ну, а... жениться во время учебы я, по-любому, не собираюсь, – успокаивающе сказал Родионов.
– Да, ты прав, конечно! Я и сама это прекрасно понимаю, но ведь, как говорится, «сердцу не прикажешь». Хотя... – Виктория неожиданно положила ему на руку свою горячую ладонь и с придыханием продолжила, – может быть, мы, все-таки, можем с тобой встретиться где-нибудь наедине?
– Нет, Вика! Я же сказал тебе, что люблю другую! Так что, извини... и прощай! – Алексей решительно снял ее ладонь со своей руки и, не оборачиваясь, стремительно вышел из рынка.
Это была их последняя встреча. Много лет спустя Родионов совершенно случайно узнал, что в период распада СССР Виктория вместе со своим мужем навсегда уехала в США...
Так незаметно, день за днем, проскочили третья четверть и короткие весенние каникулы, и десятиклассники оказались в своей самой последней школьной четверти.
К слову, прошла она, на взгляд старшеклассников, довольно обыденно и скучно, если не считать одного происшествия, случившегося незадолго до окончания учебы.
Накануне этого события было разбито оконное стекло в мужском туалете, и уже в тот же день виновные (а ими оказались Федор Скворцов из десятого «Б» и Андрей Запятин из десятого «А»), разбившие это злосчастное стекло по нелепой случайности, были вызваны в кабинет директора.
Неизвестный «стукач», сдавший их руководству школы, действовал уже довольно давно и обычно «не прокалывался», но, в этот раз, он допустил небольшой промах.
Видимо, в нужный момент директора в школе не оказалось, а подходить к директорскому кабинету лишний раз ему не захотелось, и он, написав свой донос-записку про Скворцова и Запятина, попросту затолкал ее в замочную скважину двери этого служебного помещения.
На его беду, школьная уборщица тетя Фируза, увидев издалека нагибавшегося к замочной скважине школьника, подошла, после его ухода, к директорской двери и вынула заветную бумажку из скважины дверного замка. Но, так как она плохо знала русский язык, а читать по-русски, вообще, не умела, то попросила прочитать ей содержимое данной короткой записки проходивших мимо «Пончика» и «Троцака».
Те, пробежав глазами ее текст и сказав, что там неразборчиво написано, попытались, под благовидным предлогом, экспроприировать эту записку из рук старой уборщицы, но тетя Фируза, почувствовав явный подвох с их стороны, уперлась и прогнала десятиклассников прочь, оставив их с пустыми руками, а записку, впоследствии, отдала лично директору.
Однако, «Пончик» и «Троцак» на этом не успокоились. Придя на следующий день в школу пораньше и придумав для упрямой уборщицы какую-то весьма правдоподобную историю, они, все-таки, упросили ее показать им тайком того, кто засунул эту записку в замочную скважину.
И тетя Фируза, поверив рассказанной ими чепухе, уверенно указала им среди заходивших утром в школьное здание учеников того, кого она видела, тогда, у двери директорского кабинета.
Изумлению «Пончика» и «Троцака» не было предела... «Стукачом» оказался никто иной, как... Михаил Приходько.
Это известие для парней десятого «А» имело эффект разорвавшейся бомбы. На какое-то время «ашники» даже забыли о занятиях, но потом, общими усилиями, приняли решение отложить разборку с разоблаченным «стукачом» до их окончания.
А, чтобы парни из десятого «Б» не разошлись раньше этого времени, им сказали, что они хотят срочно обсудить с ними их будущий совместный выпускной вечер.
Едва дождавшись планово-благополучного окончания последнего урока, мужской состав десятого «А» вышел на улицу и вместе с несколькими парнями из десятого «Б» (к сожалению для «ашников», большая часть «бэшников» во главе с Малояном и Самедовым, все-таки, успела уже уйти) завернул за угол школы.
Ничего не подозревавший Приходько весело балагурил с Лагутиным и Гукасяном, и «ашники», первым делом, незаметно взяли в круг эту троицу.
– Внимание! Просьба ко всем – замолчать на минуточку! Важное сообщение! – официальным тоном громко обратился к присутствующим десятиклассникам Алексей и выдвинул вперед «Пончика».
Артур, как всегда, чересчур горячась и излишне жестикулируя руками, подробно рассказал всю историю выявления «иуды» в сплоченных «пацанских» рядах старших классов их школы.
По мере его выступления все больше бледнел и ежился Приходько. Под конец артуровской речи у него даже начался нервный тик. Когда же «Пончик» прямо назвал его имя, и взоры всех присутствующих обратились на него, Михаила очень сильно затрясло, и эта дрожь стала видна абсолютно всем.
Доводы «Пончика» и «Троцака» были очень убедительны, но Приходько, все равно, дрожащим голосом стал говорить, что это не он.
И тогда стоящий ближе всех к нему Розов, которому надоело долго слушать выявленного доносчика, с размаху ударил его кулаком «под дых».
Приходько согнулся от боли и жалобно заскулил, но жалости ни у кого не вызвал.
К нему незамедлительно подошел его одноклассник Скворцов и со словами: «Сдал меня, сука?!», одним ударом кулака в челюсть, сбил Михаила с ног.
– Зачем ты это делал? – спросил его, брезгливо морщась, Алексей.
– Не знаю... – промямлил Приходько.
– Да, он, наверное, аттестат с более высокими оценками хотел получить... Весь год только об аттестате и «трендел», – сказал кто-то из «Б» класса.
– Весело живем... – произнес Саша Гроссман.
– Стоп! «Весело живете»... Помните это выражение? Ну... помните? На пляже... в конце сентября... когда Северов свой анекдот рассказывал... вот, эта гнида – Мишка Приходько – проходил, тогда, рядом и обратился к нам с этой фразой. Помните? Ну? – возбужденно выпалил Виталик.
– Точно! Это он! Он сдал Северова кэгэбэшникам! – разъярился Розов. – Прибью гада!
– Нет! Нет! Неправда! Каким кэгэбэшникам? Какая мне от этого была бы польза? Ну... сами подумайте... – испуганно встрепенулся Приходько.
– Тут он, пожалуй, не врет... Зачем это ему? – задумчиво проговорил Алексей. – Хорошо... Тогда скажи нам, Михаил, может быть, ты кому-то пересказывал этот анекдот в тот день? Вспомнишь, и мы, может быть, поверим тебе...
Приходько, полулежа-полусидя на грязном асфальте, судорожно напряг все свои умственные способности и, похоже, правда, попытался вспомнить тот день.
Вдруг его лицо разом обмякло, и он нерешительно и медленно повернул голову в сторону... Лагутина.
– Олег, я, ведь, рассказывал тебе, тогда, этот анекдот... Правда? Ну... скажи им... ведь, правда? – умоляюще глядел он на Лагутина.
– Может быть... Я что... помню что ли? Ну, даже, если и рассказывал... дальше что? – обвел всех наглым взглядом Олег.
– А дальше – вот что, – неожиданно вступил в разговор Горшенков. – Вы знаете, кто стал главным инженером в том КБ, где работал папа Северова, после его увольнения? Отец Лагутина – Евгений Николаевич! Об этом мне моя мать рассказывала. Она месяц назад сама ушла оттуда.
– И... что? Мой отец был его заместителем. Все – логично, – абсолютно спокойно отреагировал Олег.
– А то, что только тебе, а точнее – твоему отцу, было выгодно, чтобы кое-кто кое-где узнал о том, какие именно анекдоты рассказывает Главный инженер секретного КБ, – нахмурившись, произнес Алексей.
– Полный бред! – издевательски хмыкнул Лагутин.
Родионов не выдержал и, сжав кулаки, пошел на него.
– Леха, не надо! – Розов вместе с Горшенковым встали на его пути. – Прямых доказательств совершения им этой мерзости, ведь, действительно нет. А значит, ты еще и виновным перед ним окажешься. Пойдем отсюда. Правда все равно, рано или поздно, станет известной!
Алексей, скрепя зубы, поддался на уговоры друзей и, плюнув в сторону Олега, вместе с ними пошел в направлении своего дома.
Вслед за ними стали молча расходиться и остальные десятиклассники.
В результате, не прошло и минуты, как за углом школы остались только невозмутимо стоявший на своем месте Лагутин и все еще не решавшийся встать на ноги Приходько...
Прошло несколько дней.
На улице уже вовсю звенела и пела весна, и у взрослеющих, прямо на глазах, парней и девушек выпускных классов опять перестала «лежать душа» к учебе.
Месяц май, наступивший также неожиданно, как и предыдущий апрель, вообще, промелькнул как одна минута.
И вот уже десятиклассники стоят на последней школьной «линейке» в своей жизни, где для них с секунды на секунду должен раздаться звон маленького колокольчика – «последний школьный звонок».
Директор школы начинает планово произносить заготовленный ею спич о новой жизни, ожидающей нынешних выпускников после экзаменов, и именно в этот момент всеобщее внимание привлекает конфликт, неожиданно вспыхнувший между случайно оказавшимися рядом Родионовым и Лагутиным.
Ссора началась с тихо заданного Алексеем вопроса Олегу о том, как тому живется после той гадости, которую он совершил в отношении Северова.
В ответ Лагутин, нагло ухмыляясь, также тихо шепнул Родионову, что вообще-то он сначала «ничего такого» не хотел и просто пересказал дома этот злосчастный анекдот своему отцу, заметив, при этом, что он «пошел в жизнь» не от кого-нибудь, а от самого Северова-старшего. А уж тот, немного поразмыслив, дал ему номер телефона дежурной части местного Управления КГБ, по которому настоятельно посоветовал ему немедленно позвонить и все рассказать...
Рассказав об этом, Олег, все с той же наглой улыбкой, прошептал Алексею, что не испытывает по этому поводу никаких угрызений совести и не советует последнему говорить кому-либо об этом, так как все равно никто ему не поверит.
После этих слов Родионов схватил Лагутина за грудки, что собственно и заметили все присутствующие, и в первую очередь – их директор, которая громко отдала соответствующую команду, и их немедленно растащили.
Неприятный инцидент моментально забылся, и пламенные речи со стихотворными признаниями в любви своим учителям начали веером рассыпаться со школьного крыльца в сторону скромно стоящих школьных педагогов, некоторые из которых, наряду со многими десятиклассницами, тут же расчувствовались и принялись украдкой вытирать слезы.
В общем, на школьном «плацу» воцарился настоящий «грустный праздник».
Правда, длился он не очень долго, и скоро все ученики разошлись по классам.
Ну, а сразу после единственного в этот день символическо-торжественного урока, радостные десятиклассники вместе со своими классными руководителями, по старой традиции, выехали развлечься на городской бульвар.
Там они сначала вышли на прогулочном катере в открытое море, затем посидели в летних кафе и поели мороженого, потом поплавали на лодках в «Венеции» и вдоволь накатались на различных аттракционах.
И, наконец, после целой серии подобных развлечений десятиклассники стали просто гулять по набережной, глядя на чаек, мартынов и виднеющиеся вдали корабли.
Все это время «А» и «Б» классы находились в пределах прямой видимости друг от друга, так как их классные руководители постоянно были вместе. Видимо, так они себя чувствовали гораздо комфортней и уверенней.
Лагутин ни на шаг не отходил от Трофимовой. Он, беспрерывно болтая, сумел даже, как-то, оттеснить от нее ее подругу Ковалеву, и, слегка обиженная этим, Ольга шла, немного отстав от них, в компании Адиманян Марины и Гукасяна Саши.
Это все, не напрягая глаз, прекрасно видел Родионов, периодически посматривавший в сторону десятого «Б».
– Леша, голову свернешь! – не выдержав, «подкололи» его две Ирины: Гордеева и Брошкина.
Но Алексей молча проигнорировал их замечание и, медленно прогуливаясь в окружении Виталика и Сергея, продолжил свое периодическое наблюдение за Леной и Олегом.
Бросив свой очередной взгляд в сторону десятого «Б», он вдруг заметил, что непонятно откуда взявшаяся группа незнакомых развязных парней, «как по маслу» пройдя весь «Б» класс, взяла в тесный круг Лагутина и Трофимову и, куражась над ними, стремительно оттеснила их от остальных десятиклассников.
Десятый «Б», остолбеневший от такой неприкрытой наглости этих задиристых парней, совершавших свои хулиганские действия в дневное время и при массовом скоплении народа, впал в минутное замешательство и, растерявшись, замер в нерешительности.
– Жених, отвали! Оставь нам свою красотку! – «борзея» от безнаказанности все больше и больше, куражились они над Лагутиным.
Тот резко побелел «как полотно» и слегка отодвинулся от Лены.
Воспользовавшись этим, улюлюкающие хулиганы в тот же миг вытолкнули его из своего круга, и испуганная Трофимова осталась одна в окружении тянущих к ней свои руки подонков.
Алексей, разом забыв обо всем на свете, в считанные секунды преодолел отделяющие его от нее тридцать или сорок метров и, буквально, врезался в толпу окружавших ее парней.
Разорвав их двойной круг, он успел проскочить к Лене раньше, чем они сомкнули свои ряды, и, крепко схватив левой рукой ее холодную от страха ладошку, приготовился к последнему бою в своей жизни.
Он даже не заметил, что за ним, после его прорыва «блокады» Трофимовой, к окружавшим их хулиганам бросились его друзья и те «ашники», которые, рассредоточившись в толпе гуляющих по бульвару людей, успели разглядеть произошедшее.
Наконец-то, вышли из оцепенения и наиболее бойкие парни «Б» класса, которых, в какой-то степени, деморализовало поведение их лидера, не сделавшего даже попытку сопротивления негодяям, и тоже подбежали к напавшим на их одноклассников парней.
Однако, распоясавшиеся хулиганы, став в круг и закрыв собой зачинщиков конфликта, пытавшихся, в это время, силой оторвать Алексея от Лены, и не думали отступать.
Как раз в этот момент один из нападавших подонков, куражась, дотронулся своей рукой до плеча Трофимовой, и Родионов, без раздумий, ударил его своим правым кулаком прямо в нос.
Трудно представить, что последовало бы за этим его решительным действием, но, именно в эту секунду, когда его удар достиг цели, раздался резкий и, одновременно, крайне жесткий голос со стороны:
– Всем стоять, я сказал! И пасти свои закрыть!
На этот громкий голос оглянулись все: и десятиклассники, и хулиганы.
Последним обернулся Алексей.
Рядом с кругом «шпанчуков» стоял никто другой, как... Аслан с группой своих «сотников».
«Ну, вот, и встретились»... – обреченно подумал Родионов, но тут же, неожиданно для себя, вдруг услышал нечто другое.
– Ты зачем моего друга обижаешь, брат? – бесцеремонно и слегка презрительно спросил Аслан кого-то из «шпанчуков», унизительно ткнув того в грудь своим указательным пальцем.
Среди обидевшихся хулиганов стал подниматься недовольный ропот, но он тут же стих после явно нешуточной фразы одного из «сотников»:
– Аслан, чего ты разговариваешь с этими шакалами? Только скажи, и мы их сейчас на куски порежем!
– Э-э... зачем торопишься, Махмуд? Ребята просто ошиблись... Они же не знали, что это «восьмовские» гуляют. Не знали, ведь, брат? – угрожающе обратился лидер «сотников» опять к тому же из «шпанчуков», кого, видимо, считал за главного.
– Нет, не знали, брат! Ошибка вышла... Прости, брат! – дрогнул «старший» из хулиганов.
– Ну, я так и подумал, брат! – спокойно констатировал Аслан и вдруг, неожиданно для всех, злобно заорал на «шпанчуков», – С....лись быстро отсюда, суки!
И группа хулиганов, растерявшись, поспешно и молча ретировалась с этого места.
А главный «сотник», повернувшись в сторону Родионова, уже своим обычным спокойным голосом сказал:
– Ну, а ты, брат, чего? Опять «влип»? Твое счастье, что я узнал тебя и понял, что здесь на «восьмовских» какое-то шакалье «наезжает»... А ты, брат, ничего... Смелый... Люблю таких! Ну, ладно... проблемы будут – обращайся!
После этого он лениво отошел от все еще крепко державшихся за руки Алексея и Лены и вместе с остальными «сотниками» неспешной походкой направился в противоположную сторону бульвара.
Проходя мимо одиноко стоящего в стороне Лагутина и посмотрев на него презрительным взглядом, Аслан вдруг обернулся и, напоследок, дал Трофимовой недвусмысленный совет:
– Друзей надо лучше выбирать, девочка!
Видимо, он видел все происходившее здесь с самого начала...
Сразу после этого – то есть тогда, когда все, практически, закончилось – к Лене и Алексею подбежали испуганные классные руководители десятых «А» и «Б» классов, «проспавшие» в стороне весь этот опасный конфликт.
Первым делом, они, обняв за плечи еще не совсем отошедшую от пережитого Трофимову, отвели ее в направлении стоявших невдалеке девушек десятого «Б», и лишь затем стали активно собирать в общую кучу всех разошедшихся по округе десятиклассников.
Настроение у большинства старшеклассников было уже безвозвратно испорчено, и, видимо, поэтому, на предложение их руководителей отправиться домой, никто особо не возражал.
В метро классы потеряли друг друга из вида, и Алексей больше уже не увидел Лену в этот день.
Через несколько суток после «последнего звонка» у десятиклассников начались выпускные экзамены, которые проходили спокойно, без излишней нервотрепки, в результате чего самым запоминающимся из них оказался экзамен по английскому языку.
Пришедший на него Лунин «ошарашил» экзаменационную комиссию тем, что еще при входе свободно заговорил с ее членами на чистейшем английском языке. Они, конечно, слышали от Ларисы Рагимовны о способностях Бори, но, как говорится: «одно дело – слышать об этом, а другое – видеть это все своими глазами»...
Взяв со стола билет и показывая всем своим видом, что забежал сюда только из-за уважения к комиссии, Лунин сразу же стал отвечать на указанные в нем вопросы. Его разговорный английский был настолько хорош, что экзаменаторы не останавливали его только для того, чтобы продлить себе удовольствие. Борю заслушались даже те, кто, сидя за партами, только еще готовились отвечать по своим билетам.
Наконец, «концерт по заявкам зрителей» в исполнении Лунина закончился, и председатель комиссии, уважительно пожав ему руку, поблагодарил его за прекрасное владение английским языком. «Конечно, пять», – уважительно добавил он, при этом.
Боря, в ответ, тоже поблагодарил комиссию за положительную оценку и, «сделав ручкой» сидящим в классе одноклассникам, с элегантным достоинством вышел из помещения.
Так, в атмосфере всеобщей доброжелательности выпускные экзамены и подошли к своему логическому завершению.
Как и следовало ожидать, несдавших экзаменационных испытаний школьников не было, и даже закоренелые двоечники получили свои заветные «тройки».
Что же касается отличников и хорошистов, то они тоже вполне ожидаемо заслужили свои отличные и хорошие оценки.
Словом, все были довольны.

Глава 8. Выпускной бал

В день, когда должен был состояться выпускной вечер, Родионов не вытерпел и с утра стал «дежурить» во дворе, в одном из домов которого проживала Трофимова.
Ему вдруг очень захотелось встретиться и переговорить с ней еще до празднества.
Алексей чувствовал, что его влечет к ней какая-то, поистине, непреодолимая сила, но в то же время он ясно понимал, что скоро уедет учиться в другой город, и, вряд-ли, их отношения, если их сейчас установить, будут иметь реальное будущее.
К тому же, Родионов абсолютно не исключал того, что он просто сам нафантазировал себе ее симпатию к нему. Дружила же она с этим Лагутиным...
Эти мысли терзали его все дни после последнего звонка.
И с этими же сомнениями Алексей пришел в ее двор; и, чем дольше он ждал, тем больше их у него становилось.
Вдруг Родионов увидел, как на балкон первого этажа, возле наблюдаемого им подъезда, вышла Трофимова.
Сердце у него мгновенно затрепетало, и он медленно направился в ее сторону.
В этот момент из ее подъезда выскочил «шебутной» двенадцатилетний мальчишка с сеткой-авоськой в руках, который за какие-то две-три секунды умудрился произвести сразу несколько действий: пнуть ногой камешек у подъезда, запустить чем-то в стоявший неподалеку столб, погладить выбежавшего из-за балкона котенка и свистом вспугнуть стайку воробьев.
– Сережа, – крикнула с балкона этому мальчугану Лена. – Мама сказала, чтобы ты, помимо хлеба, еще и сахар купил! Слышишь?
– Слышу, слышу, – отмахнулся мальчишка.
Его внимание уже было приковано к огромной овчарке, выведенной погулять жильцом соседнего подъезда, и он явно хотел попробовать подразнить эту собаку.
Но в это время вновь раздался голос Лены:
– Сережа! Давай быстрее! Мы ждем!
И мальчик, нехотя отвернувшись от собаки, состроил шутливую гримасу своей сестре (а Алексей сразу понял, что это младший брат Лены) и быстрым шагом направился в сторону ближайшего магазина.
Дождавшись его ухода, Родионов решительно подошел к трофимовскому балкону и, сделав вид, что оказался тут случайно, приветливо поздоровался с явно не ожидавшей его появления Леной.
Растерявшись, она торопливо произнесла ему в ответ: «Здравствуй» и невольно сделала полуоборот в сторону балконной двери, чтобы зайти обратно в комнату, но в этот момент из подъезда вышел высокий подтянутый мужчина сурового вида, который кинув, на ходу, взгляд на Трофимову, по-домашнему буднично спросил у нее:
– Сережка, уже убежал?
– Да, пап! – ответила Лена.
«Значит, это – ее отец, – подумал Родионов. – Пора сматываться».
Он, на прощание, махнул Трофимовой рукой и, отходя в сторону, на всякий случай, поздоровался с поравнявшимся с ним ее отцом.
Тот ответил Алексею тем же и, с любопытством на него взглянув, бросил быстрый взгляд на свою дочь.
Лена, смутившись, отвела глаза и стремительно зашла в комнату.
Родионов тоже поспешил удалиться, чтобы не привлекать к себе излишнего внимания ее родителей.
Дома у него все было уже готово к выпускному вечеру. Костюм, рубашка, галстук и туфли, купленные для него его родными специально к этому дню, терпеливо ждали своего хозяина.
Созвонившись с друзьями, Алексей договорился с ними о месте и времени их встречи перед сегодняшним выпускным вечером и, не зная, чем заняться, включил магнитофон с записями песен Владимира Высоцкого.
Затем он лег на диван и постарался изо всех сил отвлечься от мыслей о Лене и предстоящем празднестве.
Когда же наступило время собираться, Родионов быстро встал, прошел в ванную комнату, сполоснулся под душем и, выйдя оттуда, надел приготовленную одежду.
Дорога до места встречи с друзьями заняла не более десяти минут, и, лишь встретившись с ними, он, наконец-то, впервые за этот день, почувствовал себя «в своей тарелке».
Вечер начался весело и непринужденно.
Парни и девушки, впервые увидев друг друга нарядно и по-взрослому одетыми, по-новому смотрели на своих одноклассников.
Выпускники сидели за одним длинным общим столом, но, при этом, каждый класс – отдельно друг от друга.
Все заметили, что ни Лагутин, ни Приходько, на вечер не пришли, но никто из уже бывших десятиклассников, их здесь особо-то и не ждал.
Поздравления и чествования вчерашних школьников со стороны педагогов, и ответные слова благодарности учителям от уже бывших учеников с калейдоскопической быстротой сменяли друг друга.
Яства на столе заметно уменьшались, а степень оживленности выпускников все более увеличивалась.
И вот, наконец, наступило время дискотеки.
Несколько быстрых танцев «завели» всех присутствующих.
Особенно, раззадорила всех знаменитая мелодия «Семь сорок». Во время этого танца вновь, теперь уже напоследок, посоперничали бывшие «ашники» и «бэшники».
Как потом признали не принимавшие участия в этом танце девушки из обоих классов: победили «танцоры» из бывшего «А» класса. Но танцевавшие парни, в это время, уже мирно «братались» между собой, окончательно стирая грани существовавшего ранее между ними соперничества.
Дошла очередь и до медленных дискотечных мелодий.
Первым был объявлен «белый танец».
Середина зала моментально освободилась, но выпускницы, в присутствии «посторонних» (большого количества учителей и некоторого числа пришедших на вечер родителей отдельных выпускников) не очень-то спешили приглашать на него «своих» кавалеров.
И тут, неожиданно для многих, из группы девушек бывшего «Б» класса вышла Лена и спокойным уверенным шагом направилась через пустующую середину «танц-пола» в сторону парней бывшего «А» класса.
На нее сразу же невольно обратились взгляды всех присутствующих на вечере.
Потрясающе красивая, одетая в подобранное, со вкусом, элегантное платье, она, в одночасье, поразила воображение большей части мужской половины зала.
Все замерли в любопытном ожидании: к кому подойдет эта красавица...
И только Алексей понял сразу: она идет к нему!
Расступились, уступая ей дорогу, его верные друзья Виталик и Сергей, подвинул в сторону непонимающего в чем дело Наирика Аркисов, и вот... они вдвоем стоят друг перед другом.
Родионов бережно взял протянутую ему руку в свою ладонь и повел Трофимову в самый центр зала. При этом ему казалось, что всем слышен стук его сердца, готового от волнения выскочить из груди.
Он нежно взял Лену за талию и... моментально забыл обо всем на свете, кроме нее.
Танцуя, они ни на секунду не отводили глаз друг от друга, и окружающий их мир, на это время, явно перестал для них существовать.
Из этого отрешенного состояния их вывело только окончание мелодии и то, что все вышедшие за ними танцевать пары уже стали расходиться.
Алексей вежливо поблагодарил Лену за приглашение на танец, а девушка, в ответ, сказала ему слова благодарности за то, что он встал на ее защиту во время прогулки по бульвару.
После этого, по всем правилам этикета, он должен был отвести ее обратно к ее подругам и вернуться к своим друзьям. Но... Родионова «прорвало», и он, уже никого не стесняясь, взял Трофимову опять за руку и предложил ей выйти с ним из зала в пустое фойе школы.
К его удивлению и радости Лена, доверчиво держа свою ладонь в его руке, без колебаний пошла за ним.
В фойе, действительно, никого не было – даже сторожа – так как в эту ночь охрану школы осуществляли сотрудники милиции, которых прислал сюда, по просьбе родительского комитета, отец Каримовой Назили – начальник местного районного отдела внутренних дел.
Милицейский УАЗик, охраняя их покой, грозно стоял перед входом в школу, но он, никоим образом, не мешал влюбленным.
Стоило им начать говорить, и они уже никак не могли остановиться; ведь, как выяснилось, Алексей и Лена, практически, ничего не знали друг о друге.
Однако, не прошло и пяти минут, как Родионов отчетливо понял, что без этой девушки он уже не сможет дальше жить.
Закончилась короткая летняя ночь, и стало светать.
И тут же в фойе выскочили их одноклассники.
– Выходим на улицу! Все – на улицу! Всем – встречать утреннюю зарю! – кричали они, сразу наполнив школьный вестибюль громким шумом и весельем.
Двери широко распахнулись, и толпа бывших школьников высыпала на школьный двор, где тишина теплого летнего утра и первые лучи восходящего солнца мгновенно сразили их наповал.
Выпускники, держась за руки, заворожено и молча смотрели на величественную красоту начала нового дня.
Печать раздумий, на миг, легла на их юные головы: что ждет их в будущем, и что они сами привнесут в этот открывающийся сегодня перед ними новый мир?!
И только стоявшие в стороне ото всех Алексей и доверчиво прижавшаяся к его плечу Лена точно знали: какое бы оно ни было, это будущее – для них оно, теперь, будет одно на двоих...


Раздел 2. «Шаг навстречу»

Глава 1. Возвращение

В самолете, только что совершившем посадку в аэропорту города Баку. утомленные долгим перелетом пассажиры начали спешно и дружно отстегивать свои ремни.
И лишь один из них - сидевший дальше всех от выхода солдат-срочник с боевым орденом на груди - продолжал крепко спать в своем кресле.
– Внимание! Наш самолет совершил посадку в аэропорту «Бина» города Баку - столицы Азербайджанской Советской Социалистической Республики. Баку – крупнейший промышленный, экономический и научно-технический центр Закавказья, а также самый крупный порт на Каспийском море и самый большой город на Кавказе. Площадь территории, которая входит в Бакинскую конгломерацию, составляет 2150 квадратных километров. На данной территории проживает два миллиона жителей. Баку или «город ветров и огней», как его называли раньше, расположен на южном берегу Апшеронского полуострова и находится в субтропическом климатическом поясе. Город был основан в пятом веке нашей эры и по своей древности, величине территории и численности населения является одним из старейших и крупнейших городов Востока, – раздался в салоне приятный голос стюардессы.
– Знаем... знаем! – бодро прокомментировал ее объявление кто-то из пассажиров.
– Внимание! К самолету подан трап. Прошу всех пассажиров покинуть самолет! – вновь раздался четкий и вежливый голос стюардессы.
Все пассажиры, кроме спавшего солдата, послушно, один за другим, в течение нескольких минут вышли из салона и спустились с трапа на летное поле, где их уже ждал автобус, курсирующий между прибывающими самолетами и зданием аэропорта.
– Товарищ военный! Эй, солдатик, просыпайся! Самолет уже приземлился! Мы – в Баку. Надо освобождать салон самолета! – с легкой улыбкой на лице обратилась к солдату наконец-то заметившая его стюардесса.
– Да-да... Встаю... Я – сейчас! – сонным голосом ответил он ей, потирая рукой глаза.
– Ты, случайно, не из Афганистана?
– Да, с Афгана... Дембель у меня!
– Звать-то тебя как, герой?
– Алексей... Алексей Родионов!
– Ну, тогда, со счастливым возвращением тебя, Алексей! Может быть, подсказать – как добраться в городе туда, куда тебе нужно?
– Нет, спасибо! Я – уже дома! Я – бакинец...
Спустя два месяца после возвращения Родионова в Баку в бакинской квартире двадцатичетырехлетней Лены Трофимовой, спешно накрывавшей стол перед приходом гостей – своих бывших одноклассников, неожиданно раздался телефонный звонок.
Хозяйка молниеносно отреагировала на него и, подбежав к телефону, торопливо сняла трубку, но... к ее сожалению, на том конце провода царило полное молчание.
Произнеся несколько раз слово: «Алло!», но, так и не услышав никакого ответа, она раздраженно положила трубку и вернулась в кухню.
В этот день Лена была вся на нервах с самого утра, вернее, ровно с того момента, когда на торжественном собрании в школе, проводившемся в честь встречи бывших выпускников, она впервые узнала про то, что, отслужив срочную службу в Афганистане, из армии вернулся Алексей Родионов – парень из параллельного класса, в которого Трофимова была влюблена в их последний школьный учебный год.
То чувство было обоюдным, и, казалось, что впереди их ждет свадьба и долгая счастливая совместная жизнь, но... Родионов, не посоветовавшись с ней, уехал по окончании школы из Баку и поступил в ВУЗ, расположенный за две тысячи километров от родного дома.
Серьезно рассорившись по этому поводу, они оба проявили, тогда, чрезмерную горячность, которая и привела их, в конечном счете, к неожиданному для всех их знакомых расставанию.
После этого, даже приезжая, дважды в год (на летние и зимние каникулы), к себе домой, Алексей никогда не искал с ней никаких встреч. Впрочем, и Лена, в те временные периоды, отвечала ему тем же самым.
Затем последовали завершение его учебы в ВУЗе и последующий за этим призыв в армию с добровольным желанием Родионова участвовать в боевых действиях в Афганистане, и их так и не сформировавшиеся отношения окончательно «канули в лету»...
А тут еще, после окончания Трофимовой бакинского политеха, стал проявлять завидную активность в «подбивании к ней клиньев» ее бывший одноклассник и, «по совместительству», основной соперник Алексея в любви к Лене – Олег Лагутин, парень из обеспеченной семьи, которого явно ожидало блестящее будущее – и... сердце девушки дрогнуло. В него змеей пролезло сомнение в искренности Родионова, со школьных пор обвинявшего Лагутина в непорядочности.
Нет, она пока еще никак не ответила на ухаживания Олега, но, поскольку их с Алексеем, к этому моменту, уже давно ничего не связывало, ситуация складывалась таким образом, что, казалось, вряд-ли что-то может удержать ее в самое ближайшее время от капитуляции перед этим настойчивым молодым человеком.
Но, ведь, надо же – стоило только ей узнать, что Родионов вернулся в Баку и может прийти вместе с другими их одноклассниками на празднование встречи школьных выпускников 1978 года к ней домой, как ее сердце заколотилось с неимоверной частотой, и она поняла, что все еще любит его и ждет...
В это время, открыв незапертую дверь, в ее квартиру осторожно вошли два молодых парня и одна девушка.
Увидев стоящий посередине большой комнаты стол с закусками и спиртными напитками и услышав громко звучащую зажигательную мелодию, доносящуюся из стоящего на журнальном столике магнитофона, они облегченно выдохнули.
– Фух! Кажется, нам сюда, – тихо вымолвила девушка.
Парни, тут же осмелев, начали шутливо пританцовывать под раздающуюся мелодию, и почти тут же, навстречу им, из кухни вышла Лена.
– Марина, Тофик, Рома! А, где остальные? Я всего на час раньше вас ушла из школы, успела накрыть стол, а, вас – все нет и нет! Кстати, а, где наш дембель – Леша Родионов? Пришел-таки на встречу школьных выпускников? Или нет? – нетерпеливо обратилась она к Адиманян Марине, Самедову Тофику и Малояну Роме (а это были именно они – ее бывшие одноклассники по «Б» классу).
– Пришел, но попозже. Просто, он с Томилой отстал немного. Сейчас подойдут, – добродушно ответили ей вошедшие в танцевальный раж Тофик и Рома.
Практически, тут же вновь открылась входная дверь, и в квартиру неторопливо вошли отставшие от своих товарищей Алексей Родионов и его бывшая одноклассница по «А» классу Томила Валиева.
– Ну, наконец-то! – немного раздраженно промолвила Лена.
Тофик, Рома, Марина и Томила подошли к накрытому столу и, громко обсуждая, что на нем имеется в наличии, а чего нет, но надо бы купить, начали перекладывать с места на место стоящие на столе тарелки и бокалы.
– Здравствуй, Лена! Как поживаешь? – вплотную подойдя к Трофимовой, ровным голосом спросил Алексей.
– Здравствуй, Леша! Нормально поживаю... как все! – немного отстраняясь от него, таким же ровным голосом ответила Лена. – Как отслужил? Ты, говорят, в Афгане воевал?
– Воевал...
– Как же тебя в армию призвали? Ты же, после школы, авиационный институт в России заканчивал?
– Да, но в нашем филиале военную кафедру отменили в год моего поступления. Так что – ушел в армию рядовым, как и все... А там, после учебки, вместе с сослуживцами написали рапорта – и в Афган!
– Ну, Леха, ты даешь! Настоящий мужик! Не то, что мы с Тофиком – окончили здесь политехнический институт с военной кафедрой, и... в ус не дуем. Да, Тофик?! – подойдя к ним, громко и с искренним восхищением сказал Рома.
– Ага! Не дуем! – не отходя от стола и жуя уже второй бутерброд, еле вымолвил с набитым ртом Тофик.
– Слышь, ты, обжора, потерпи хотя бы немного! – обернулся к нему Малоян.
– Не могу! Есть хочу! С утра во рту маковой росинки не было. Одни разговоры кругом – сначала в школе, теперь здесь. Ах, выпускники, ах выпускники! Ах, ностальжи, ах ностальжи! Нет... бутербродом угостить выпускников семилетней закваски! – жуя бутерброд под смех находящихся за столом девушек, на этот раз более четко выговорил Тофик.
– Леша! Рома! Лена! Ну, правда, хватит болтать! Давайте к столу! – громко потребовала Томила, которой надоело ждать остальных.
– Тофик! Прервись! Разлей вино по бокалам! – одновременно с ней обратилась к все еще жующему Самедову Марина.
Алексей, Лена и шутливо потирающий руки Рома не стали заставлять себя долго ждать и поспешили к столу. Тофик разлил вино по бокалам, и все, улыбаясь, встали у своих стульев.
– Ну, со встречей! – торжественно произнес взявший в правую руку свой бокал Самедов и тут же потянулся левой рукой за очередным бутербродом.
– Слушай, Тофик! Имей совесть! Скажи что-нибудь еще, раз первым начал! – отводя своей рукой руку Самедова от стола, сказал Малоян.
– Ребята! Я вас всех обожаю! Давайте выпьем за нас, за наш дружный выпуск, за «ашников» и «бэшников», за нашу родную школу и за наш замечательный город! – задумавшись на пару секунд и широко улыбнувшись, затем, всем присутствующим, громко произнес свой тост Тофик.
– За Баку! – поддержал его Рома.
– За нас! За настоящих бакинцев! – улыбаясь, сказал Алексей.
– Ура-а-а! – восторженно и громко одновременно выкрикнули девушки.
– Ура-а-а! – с удовольствием подхватили парни.
Все медленно выпили налитое вино и, аккуратно поставив бокалы на стол, начали с ностальгией вспоминать свою школьную юность, периодически закусывая выпитое заготовленными Трофимовой бутербродами.
– Ребята, семь лет прошло, как мы окончили школу, а кажется – как будто вчера... – задумчиво сказала Лена.
– Да... Даже не верится... – также задумчиво поддержали ее остальные девушки.
– Леша, а где твой лучший школьный друг Виталик Горшенков и другие ребята из вашей «теплой» компании: Сергей Розов, Саша Аркисов, Марк Пятницкий и Альберт Ахундов? – спросила у Алексея Марина.
– Виталик недавно женился и переехал с женой в Ставропольский край, Сергей уже давно, вместе со своей женой, живет и работает в подмосковном Чехове, Саша, женившись, остался навсегда в Горьком, Марк и Альберт – тоже перебрались жить в центральную Россию, – коротко ответил ей Родионов.
– Томила, а где ваши девочки: Сева, Таня, неразлучные Ирки и остальные «ашницы» вашего звездного «А» класса? – пристала теперь к Томиле Марина.
– Сева вышла замуж и вместе с мужем уехала жить куда-то в Россию, Таня переехала на постоянное место жительства в Ярославскую область, Ирки – где-то отдыхают по путёвкам, а остальные – не смогли прийти по самым различным причинам, – беспечно ответила ей Томила и тут же сама перешла к аналогичным расспросам, – а где ваши звездные «бэшницы» и «бэшники»: Ольга Ковалева, Люба Гаврошкина, Саша Нарышкин, Олег Лагутин, остальные мальчишки и девчонки?
– Ольга вышла замуж и, находясь сейчас в отпуске, вместе с мужем уехала куда-то отдыхать, Люба – в гостях у родственников, Саша – в командировке. Про остальных – точно ничего не знаю, но... некоторые из них еще могут сюда подойти, так как Ленкин адрес знают многие из нашего класса, – ответила Марина.
– Ребята, а кто из вас видел нашу бывшую директрису – Алину Яковлевну? Вот это была директор, так директор! Не то что – новая, которую мы видели сегодня! – обратился к присутствующим Алексей.
– Вот! Хорошо, что про нее вспомнили! Я с собой кое-какую аудиокассету прихватил... – напряженно ища названный предмет по своим карманам, сказал Рома. – Я ее после нашего последнего звонка спер у пионервожатых... Подумал еще, тогда – на фига она им, сотрут же через месяц... А нам – интересно будет вспомнить. А... вот она! Сейчас по-слу-ша-ем!
Малоян, торжественно достав из внутреннего кармана упомянутую им аудиокассету, пулей выскочил из-за стола и, подлетев к магнитофону, быстро вставил ее в него.
– Дорогие выпускники! Сегодня вы покидаете колыбель своего счастливого детства и вступаете во взрослую, полную неожиданностей, жизнь... – громко раздался торжественный голос директора их школы Алины Яковлевны, который вдруг дрогнул и неожиданно перешёл в испуганный крик, – Родионов, Лагутин! Что вы делаете? Немедленно прекратите драку! Ой, ну, кто-нибудь! Да, разнимите же их, наконец? Трофимова, ты что стоишь? Скажи же им что-нибудь! Наверняка, ведь, они опять из-за тебя дерутся...
Запись оборвалась, и все, кроме Алексея и Лены, дружно засмеялись.
– А-я-яй! Такое торжественное мероприятие загубили товарищи Родионов и Лагутин. Хотелось бы знать – что послужило причиной этого нетоварищеского отношения друг к другу этих, в принципе, неплохих и порой даже незаменимых в нашем кругу членов школьного коллектива? – талантливо подражая голосу Сталина, с юмором прокомментировал магнитофонную запись Рома.
– Как что? Как сказал великий Лопе де Вега в своей бессмертной комедии «Собака на сене»: «Любовь! Зачем ты мучаешь меня?» – дурашливо поддержал друга Тофик.
Все, кроме Алексея и Лены, опять дружно засмеялись.
– Ну, все! Хватит! – одновременно не выдержали Родионов и Трофимова.
– Дурачье! – добавила, при этом, Лена в адрес Самедова и Малояна.
– Сколько раз вам говорить – та драка была из-за подставы Олегом Макса! – спокойным голосом попытался объяснить услышанное Алексей.
– О-хо-хо! Вы еще скажите нам, что между вами, тогда, ничего не было, – глядя на Родионова и Трофимову смеющимися глазами, иронично высказался Рома.
– Бросьте, ребята! Вся же школа знала, что у вас – любовный треугольник, и что Леша и Олег борются за внимание нашей Лены, – добавила смеющаяся Томила.
– Тем не менее, этот треугольник сразу после школы распался... Почему – не скажете? – полюбопытствовала Марина.
– Не скажем, потому что не было никакого треугольника! Вы сами выдумали его. Конфликт у меня с Олегом, действительно, был, но вовсе не из-за Лены! И все... Хватит об этом! – бесстрастно ответил Алексей.
– Ребята! Действительно! Вам что поговорить больше не о чем и вспомнить нечего? – слегка раздраженно добавила Лена.
– И, вправду, ребята. Чего мы к Лехе с Ленкой привязались. Я, например, вот что вспомнил! Помните, как вдруг в мальчишечьей раздевалке физкультурного зала, на только что побеленном потолке, от одной стены до другой, появилась цепочка таинственных следов! – поспешил сменить тему Тофик.
– А это, как оказалось, мы так на уроке физкультуры дурачились... Тогда наш здоровенный Пятницкий поднял, как пушинку, своего неразлучного друга – маленького Мирзоева и, перевернув его ногами вверх, поднес к самому потолку раздевалки, и Элик, предварительно напяливший на свои ноги тридцать седьмого размера огромные туфли Марка, зашагал по недавно побеленному потолку, оставляя на нем грязнущие следы сорок шестого размера... – с удовольствием подхватил новую тему школьных воспоминаний Алексей.
– И эта «красочная» цепочка следов, протянувшаяся, тогда, по всему потолку, стала главной загадкой своего происхождения для всех наших физруков и школьных руководителей! – воодушевленно закончил рассказ своих товарищей Рома.
Все присутствующие дружно засмеялись и почти в полном составе, встав из-за стола, с явным желанием потанцевать подошли к Тофику, уже стоявшему, в этот момент, у столика с магнитофоном.
– Так... а куда это, вы? Ну-ка, давайте, все – к столу! Я предлагаю тост за наших любимых учителей! – на правах хозяйки громко скомандовала Лена.
– А за нелюбимых? – шутливо проворчал Рома.
– А за нелюбимых – сам пей! – недолго думая, посоветовал ему Тофик.
Алексей, дождавшись, когда присутствующие снова соберутся за столом, подлил вино в бокалы, стоявшие на столе, и предложил всем взять их в руки.
– Ребята! Давайте, правда, посвятим этот тост нашим учителям! Все-таки, если бы не они – мы, возможно, не стали бы теми, кем сейчас являемся! – серьезным тоном предложила Лена.
– Ну, все... Понеслось... Сейчас всплакну. Тофик, дай свой носовой платок! – ворчливо-дурашливо отреагировал на сказанное Малоян.
– На, дорогой! Ничего, что я в него пару раз сегодня высморкался? – заботливо-дурашливо протянул ему свой носовой платок Самедов.
– Фу, ребята! Перестаньте! Это уже не смешно, – брезгливо махнула на них рукой Марина.
– Смешно... смешно, – засмеялась Томила.
– В Ленке вечное девчачье преклонение перед учителями заговорило, а я – виноват... – все также ворчливо-дурашливо продолжил гнуть свое Рома.
– Ребята! Завязываем! Учителя у нас, действительно, были классные! А, если, иногда и ставили нам не те оценки, которые бы мы хотели, то, честно говоря, мы сами были виноваты в этом: и балбесничали, и дурачились... как сейчас... и дрались, и даже на «шаталу» с уроков убегали... Зато из нашего класса, из двадцати восьми учеников, двадцать пять поступили в ВУЗы. Это, ведь, о чем-то говорит?! Так что, за наших учителей! – высказался в поддержку тоста Лены Алексей.
И все присутствующие, устав смеяться, наконец-то, прислушались к словам Родионова и, приняв серьезный вид, стали старательно чокаться бокалами и кричать вразнобой: «Ура!», после чего, вновь усевшись за стол, продолжили свои школьные воспоминания.
– Мальчишки, а помните – как мы вас после урока труда испеченными пирогами с пургеновой начинкой накормили? – жуя бутерброд, хихикнула Томила.
– Еще бы... Мы тогда все, кроме Лехи, по пирогу съели, а некоторые обжоры даже по два слопали! – выразительно глядя на Тофика, ответил ей Малоян.
– Да уж... Воистину – сказочное коварство! – тяжело вздохнул Самедов и с укоризной посмотрел на присутствующих девушек.
Все вновь засмеялись, причем насколько громко и заразительно это делали девушки и Алексей, настолько же тихо и смущенно поддерживали их Рома и Тофик.
– Бойся данайцев, дары приносящих! Классику надо было лучше учить, и не пришлось бы на весь день школьный туалет оккупировать! – смеясь, сказал Родионов.
– Так кто же знал, что наши девочки – это настоящая шпана в юбках... – растерянно вздохнул Самедов.
За столом вновь раздался дружный смех.
Общее веселье прервал неожиданно раздавшийся дверной звонок.
Лена встала и на правах хозяйки пошла открывать дверь.
Вернулась она не одна, а... вместе с Олегом Лагутиным, который при всех вручил ей красивый букет цветов и, демонстративно вежливо проведя ее к столу, сел возле нее на свободный стул.
– Марина, Томила – привет! Рад вас видеть! – вежливо произнес Олег в сторону девушек и тут же обыденным тоном небрежно бросил в сторону бывших одноклассников, – Парни, привет!
– Привет! – вразнобой ответили ему Рома, Тофик и девушки.
Алексей демонстративно промолчал.
– Извиняюсь, забыл вымыть руки! Все-таки в нашем метро кто только за поручни не берется... Я – сейчас, – встав, обратился к Трофимовой Лагутин.
Он вышел из-за стола и направился в ванную комнату.
Лена также встала и принялась молча устанавливать цветы в стоявшую на столе цветочную вазу.
– А этот-то – что здесь забыл? – угрюмо спросил всех присутствующих Родионов.
– А... это... я его пригласила. Случайно встретила на улице и пригасила. Что – нельзя?! – с вызовом ответила ему Марина.
В наступившей тишине Томила, встав из-за стола, попросила Марину помочь ей принести из кухни добавочную закуску.
Марина послушно встала и молча последовала за ней из зала.
– Маринка! Ты что творишь? Ты же знаешь про сложные взаимоотношения Леши и Олега из-за их обоюдной симпатии к Лене! Да, и та странная история с отчислением в первой четверти из нашего выпускного класса Максима Северова... Леша говорит, что это Олег «стуканул» комитетчикам про политические анекдоты Макса, слышанные им от своего отца, из-за чего потом Северова в течение суток отчислили из школы, а его отца лишили партбилета и сняли с руководящей должности на его предприятии, в результате чего они тогда, вообще, срочно переехали в другой город, - едва выйдя из зала, набросилась на подругу Томила.
– Это все – со слов Леши. Никто не слышал такого обвинения от самого Макса. Олег же говорит, что все это – Лешкина «подстава», и он, здесь, совсем не причем! – не поверила ей Марина.
– А я верю Леше. Все-таки, я с ним за одной партой с первого по последний класс просидела и знаю его получше многих. Леша – порядочный парень! И никогда не будет клеветать на человека. Да, и факт того, что должность папы Северова после его увольнения занял именно отец Лагутина тоже о многом говорит! – уверенно продолжила Томила.
– Это совпадение. Я верю Олегу! – упрямо стояла на своем Марина.
– А может это потому, что ты влюблена в него? – иронично спросила ее Томила.
– А хотя бы, и так! Ты-то сама, видимо, к Леше неровно дышишь, раз так веришь ему?! – вспыхнула Марина.
– Дуреха ты, Маринка! Мне из нашего класса никто из парней никогда не нравился, ну, я имею в виду, по-серьезному... Видимо, я все еще жду своего неизвестного принца. А Леша... Так, ведь, все знают, что он со школы влюблен в Ленку. Это она, до сих пор, не может выбрать между ним и «твоим» Олегом, который тоже еще со школьных пор к ней неравнодушен, – миролюбиво обняла ее Томила.
Девушки захватили тарелки с закуской и вернулись обратно в зал. Одновременно с ними к столу вернулся и Лагутин, который в тягостной тишине по-хозяйски разлил вино по бокалам и, взяв в руки один из них, вознамерился произнести тост.
Однако, в этот момент неожиданно резко встала Томила и, жестом руки усадив Олега на место, сделала важное объявление для всех присутствующих.
– Ребята! Пока не забыла... я хочу вам кое-что сказать. Дело в том, что моего отца недавно назначили заместителем руководителя одного из самых крутых опытно-конструкторских бюро в Баку. С его указания там сейчас открывается новый отдел. Зарплата – в полтора раза больше, чем вы сейчас имеете. Плюс много различных дополнительных плюсов. Работа – не пыльная и интересная. Там как раз требуются семь новых сотрудников. Остальные места в отделе уже заняты. Ну, что? Пойдете вместе со мной на эту работу? Блат – обеспечен! – громко и, практически, на одном дыхании выпалила она.
Все от неожиданности притихли и стали молча переглядываться между собой.
– Томилка, а знаешь, я – согласна! – решительно заявила Лена.
– Я – тоже! – тут же сказал Алексей.
– И я! – сразу после него произнес Олег.
– И я! И я! И я! – громко поддержали их все остальные.
– Тогда – за новую работу! – поднимая бокал с вином, обратилась к ним сияющая Томила, довольная тем, что помогла отцу быстро укомплектовать новый отдел достойными кадрами и, при этом, свела всю их веселую компанию в одно место, где они будут видеться каждый день, как когда-то в их любимой школе.
Все присутствующие тут же весело закричали: «За новую работу!» и принялись азартно чокаться своими бокалами. При этом Родионов и Лагутин предсказуемо проигнорировали друг друга. Но на них уже никто, кроме Трофимовой, не обращал прежнего внимания, и праздничное веселье вновь вернулось за стол одноклассников.

Глава 2. Первый день в ОКБ

Прошло две недели. Одноклассники (или, по крайней мере, те из них, кто до этого трудился в других организациях) отработали положенный срок на прежней работе и всей своей дружной компанией одномоментно прибыли в опытно-конструкторское бюро, в которое так блестяще их сосватала неугомонная Томила.
Пройдя все необходимые процедуры оформления в отделе кадров, они, наконец-то, вошли в помещение, где теперь должна была продолжиться их трудовая деятельность.
Сразу у входа их встретил начальник, который отныне должен был командовать ими и руководить всей работой их здешнего конструкторского отдела, и две незнакомые им девушки – видимо, будущие их коллеги по работе, принятые в ОКБ раньше пришедших.
– Здравствуйте! – вразнобой поздоровались при входе одноклассники.
– Здравствуйте... здравствуйте... Как я понимаю, вы – наше долгожданное пополнение? – приветливо ответил им их новый руководитель, которому на вид было не более сорока дет.
– Да, – всё также вразнобой ответили ему пришедшие.
– Ну, тогда, давайте знакомиться! Я – начальник этого вновь созданного конструкторского отдела нашего ОКБ. Зовут меня – Александр Рихардович. А рядом со мной – принятые вчера сюда на работу ваши новые коллеги – Лариса Коваленко и Рахель Гиршбейн.
– Можно, просто – Эля, – немного смущаясь, уточнила одна из девушек.
– Ну, а теперь, можем мы полюбопытствовать, как зовут вас? Мне сказали, что вы все – бывшие одноклассники?! – обратился к вошедшим Александр Рихардович.
– Совершенно верно. Мы все – одноклассники из двух параллельных классов одной школы. Меня зовут Алексей Родионов. Можно, просто – Леша, – вежливо ответил ему Алексей.
– Елена Трофимова... Лена, – представилась Лена.
– Олег Лагутин, – коротко бросил Олег.
– Маринэ Адиманян. Можно, просто – Марина, – уточнила Марина.
– Томила Валиева, – сделала книксен Томила.
– Ромео Малоян. Можно, просто – Рома, – расплылся в улыбке Рома.
– Тофик Самедов, – вытянулся в струнку Тофик.
– Ну, вот, и познакомились. А теперь, о работе. Она у нас – специфическая – не только конструкторская, но и научно-исследовательская. Причем с множеством нюансов. График – пятидневка, с 8-00 до 17-00. Отпуск – как у всех. Обед с 12-00 до 13-00, – по-деловому, кратко, довел до них распорядок начальник отдела.
– Александр Рихардович! Я, конечно, извиняюсь, но сейчас – уже 12-05... – тут же заметил проголодавшийся Тофик.
– И, правда – уже обед! Ну, что же, продолжим после его окончания! Внизу есть неплохая столовая. Так что, если кто проголодался – можете её посетить. Цены – вполне сносные. И меню – приличное, – взглянув на часы, согласился с ним Александр Рихардович и поспешно покинул помещение отдела.
Тут же девушки-одноклассницы с возгласами: «Привет!», «Ну, и... как здесь обстановка?», «А начальник-то наш - милашка!» подошли поближе к Ларисе и Эле.
– Привет, девчонки! Здесь – всё классно: и начальник... и вообще... Да, и наш рабочий зал – очень комфортен! – приветливо ответили им те, показывая руками в сторону второй комнаты, откуда они вышли встречать пришедших.
Между девушками, оставшимися стоять у стола начальника, тут же завязалась оживленная беседа про цветы на подоконниках отдела и столовскую кулинарию.
В это время Олег и Рома, едва осмотревшись, сели за скромно стоящий у окна столик с шахматами и принялись азартно играть в блиц-шахматы, делая, по очереди, быстрые ходы и громко стуча пальцами рук по шахматным часам после каждого своего движения шахматной фигурой.
Что касается не завтракавших в этот день Алексея и Тофика, то они, не став зря терять отпущенное им время, быстро спустились в местную столовую.
Плотно пообедав и положительно оценив качество столовской еды, они не спеша вышли из-за стола и медленным шагом направились обратно.
– Как считаешь, Леш? Не прогадали мы с новой работой? – спросил Тофик.
– Да, вроде – нет! Все – вполне цивильно. И начальник – вроде, нормальный мужик... Без «закидонов», – ответил ему Алексей.
Разговаривая, они незаметно для самих себя подошли к своему отделу, где, бросив через открытую дверь взгляд на живо общающихся между собой девушек, резко остановились.
– Вон та – Лариса, по-моему – очень даже ничего! Можно будет попробовать «подкатить» к ней на досуге! – восторженно проговорил Самедов.
– Да, они обе, по-моему – неплохие девчонки! И с нашими, видишь, уже сошлись... Все – к лучшему! Послушай, Тофик, а чего ты до сих пор не женишься? Вроде, в армию не ходил... Свою квартиру имеешь, благо твои родители – не из бедных и с хорошими связями. Да, и сам – парень, хоть куда... – спросил его Родионов.
– А куда торопиться? Родители мне уже раз пять различные варианты предлагали: типа «красавица, спортсменка, комсомолка и, что самое главное, из состоятельной семьи». Но я пока держусь. Кандалы всегда успею надеть. Мне и так неплохо! – беззаботно ответил Тофик.
В это время проигравший Рома встал из-за шахматного столика и удрученно развёл руками. Увидевший это Самедов мгновенно переключился и молниеносно устремился к Лагутину, на ходу предупреждая того, что тоже хочет сразиться с ним в шахматы.
Огорченный проигрышем Малоян безмолвно уступил ему место и тихо подошел к Родионову, изредка посматривающему на стоявшую с девушками Лену, которая, время от времени, тоже бросала на него свои деланно равнодушные взгляды.
– Здорово играет Олег! Никаких шансов мне не оставил за десять минут! – удрученно заметил Рома.
– Да, уж прям! Сейчас Тофик надерет ему уши – вот... увидишь! Тофик – серьезный соперник – не чета тебе – уж, извини... – скептически отреагировал Алексей.
– Посмотрим... посмотрим...
– А чего смотреть – я с Тофиком в детстве в один шахматный кружок ходил. Знаю – как он играет!
– Стоп! А я почему, тогда, с вами туда не записался?
– Да, потому, что ты, Рома – сачок и лентяй! Ведь, ты ни в один кружок, ни в одну секцию никогда не ходил. Все свое свободное время на пустую болтовню с твоими многочисленными родственниками тратил. А, едва окончил школу – сразу женился на девушке из хорошей семьи, которую тебе, опять-таки, твои родственники и подыскали. Вон, уже и дочке твоей пять лет скоро будет. Верно?
– Верно. Да. Но – не очень... Эх, Леша... Что ты, вообще, знаешь обо мне... У меня сейчас на руках, как я обычно говорю, пять женщин: больная бабушка, мама, сестра и моя жена с нашей малолетней дочерью. И все их обеспечение – на мне! Даже нелегально таксовать приходится по вечерам на моей машине, которую, кстати, мои родственники и помогли мне купить. А ты – сачок... лентяй... Хотя в школе, может, и вправду, я такой был.
– Ну, извини, Ром! Я все понимаю! Это же я так – балагурю...
– Да, ладно... Мы же – друзья-одноклассники!
В это время громко прозвучал торжествующий возглас Тофика: «Мат!» и через секунду: «Следующий!».
Проигравший Олег невозмутимо встал и молча ушел к девушкам. Предложив последним, наконец-то, осмотреть рабочий зал, он вместе с ними плавно переместился во вторую комнату отдела.
Проводивший их взглядом Алексей, недолго думая, тут же сел играть в шахматы с делающим победные жесты Тофиком.
Рома из скуки присел рядом с ними.
– Ну, что, товарищи! Когда же мне, теперь, кричать ключевую киношную фразу: «лошадью ходи, век воли не видать»? – дождавшись, когда играющие сделают по одному ходу, «голосом Сталина» спросил Малоян.
– А когда «рак на горе свистнет», товарищ Рома! – также подражая голосу Сталина, ответил ему Самедов.
– Вы бы поменьше прикалывались с этим голосом, товарищи Тофик и Рома. Вам мало того, что случилось с Максом Северовым? – серьезно сказал Родионов.
– Да, брось ты, Леха! Все вокруг травят анекдоты про Сталина, Брежнева и нынешнего... нового генсека – Горбачева – и ничего, – недоуменно отреагировал на его слова Рома.
– Макс, в свое время, тоже так думал, но кое-кто умело воспользовался его болтовней и подставил его отца. Ну, у тебя, Рома, влиятельных родителей нет. Сам ты – ничего собой не представляешь. Так что, пожалуй, шути дальше. А вот, если кто-то захочет подставить твоих родителей, Тофик, то ты для этого – самый ценный кадр. Как говорится – «болтун – находка для шпионов». Правда, никто из твоих родственников не работает с отцом Олега. Так что – тоже можешь шутить дальше, – спокойно аргументировал свою позицию Алексей.
– Брось, Леха! Неужели ты, и вправду, думаешь, что Олег причастен ко всем бедам нашего Макса, в частности, и бедам семьи Северовых, в общем? – подключился к разговору Тофик.
– Не думаю. Я уверен в этом. Отец Олега не чаял дождаться ухода отца Северова с важного руководящего поста, на который давно имел свои виды. Поэтому, когда его сын довел ему дома анекдот про правящую роль КПСС, рассказанный на пляже Максом (имевшим глупость сказать, при этом, о том, что он услышал его от своего отца) и пересказанный позже Олегу свидетелем северовского рассказа Михаилом Приходько – Лагутин-старший заставил его позвонить, а затем и написать соответствующую бумагу в КГБ, – невозмутимо ответил Родионов.
– На что же, по-твоему, рассчитывал Олежкин папаша? – спросил Самедов.
– Он все правильно рассчитал – отец Макса, выгораживая сына, признался в пересказе антисоветского анекдота, за что и поплатился должностью и партбилетом. Слава Богу, еще, что у нас на тот момент, на дворе был 1977, а не 1937 год... – продолжил гнуть свою линию Алексей.
– Почему ты так уверен в этой своей версии произошедшего? – спросил у него Малоян.
– Да, потому что, Олег мне сам об этом издевательски шепнул на нашем последнем звонке, отчего я схватил, тогда, его за грудки и получил нагоняй от директрисы. Кстати, он, как в воду глядел, сказав, что даже если я расскажу об этом кому-нибудь – мне никто поверит... – ответил ему Родионов.
– Да, ну тебя, Леха, с твоими рассказами... Мне все равно кажется, что вся эта история с Максом Северовым и его отцом – просто какое-то недоразумение или случайное совпадение! – не поверил ему Рома.
– Хотя наш Олег – откровенный пижон и карьерист, но все же в рассказанное тобой, Леха, если честно, мне тоже не очень верится. Соглашусь с Ромой – скорее всего, здесь кроется какое-то недоразумение, – поддержал его Тофик.
– Воля ваша. Можете не верить! А тебе, Тофик, кстати, шах и мат! – безразлично отреагировал на их недоверие Алексей.
– Как мат? Блин... – изумленно уставился Самедов на шахматную доску.
– Так тебе, Тофик, и надо! Не только мне проигрывать! – позлорадствовал Малоян и, глядя на Родионова, спросил его, – Леш! Слушай, а что ты никогда не рассказываешь нам про свою семью? Про нас с Тофиком ты все знаешь, а мы про тебя – нет. Непорядок!
– Да, Леш, это как то не по-товарищески... – поддержал его Тофик.
– Да, я ничего и не скрываю! Вы сами первый раз меня об этом спросили. Живу я с мамой и ее родителями – моими дедушкой и бабушкой. Отец с нами не живет. У него – другая семья. Контакты с ним и его новой семьей я поддерживаю. У меня был отчим, но он долго болел и недавно умер. Как говорится в известном кинофильме «связей, порочащих меня и мою семью – не имею». Вот, и все, пожалуй... – пожав плечами, коротко рассказал им о своих близких Алексей.
– Ладно, Леш! Что-то нас не туда занесло. Ты, извини... если что, – смутился Рома.
– Да, Лех, извини... Как на допросе получилось! Никто не обязан рассказывать больше того, что он сам пожелает... – смущенно поддержал друга Самедов.
– Да, все нормально, ребята. Не заморачивайтесь! – невозмутимо заметил Родионов.
Из рабочего зала, обмениваясь на ходу впечатлениями о своих новых рабочих местах, наконец-то, вновь вышли девушки и Лагутин.
– Ребята, может, и мы сходим – оценим комфортность нашего нового «рабочего гнезда»? – спросил Тофика и Рому Алексей.
– Пошли! – оживившись, согласились они с ним.
Родионов с друзьями, встав из-за шахматного столика, неспешно направились в рабочий зал.
Их место около шахмат тут же заняли Олег и девушки. При этом Лагутин вежливо и слегка демонстративно попытался взять Лену за локоть, но она, вовремя увидев пристальный взгляд Алексея, ловко увернулась от руки Олега.
– Мальчишки, ну, и кто из вас выиграл ваш мини-турнир? – весело спросила парней Томила.
– Лешка. Даже за время армейской службы не растерял своих навыков! – тяжело вздыхая, признался Самедов.
– Не переживай, Тофик! И на твоей улице будет праздник! – улыбнулась Лена.
– Можно подумать, что только мальчишки умеют играть в шахматы. Я тоже, когда-то, в шахматный кружок ходила. Так что, как-нибудь, сражусь и с Лешей, и с Тофиком, и еще посмотрим – кто из нас выиграет! – задиристо сказала Марина.
– Мариночка! Ты разнесешь их в пух и прах! Я уверен в этом на сто процентов, – сделал слащавый комплимент ее умственным способностям Лагутин.
– А завтра, в обед, можно организовать новый турнир, на котором мы – девушки – будем все вместе болеть за Марину! – весело предложили Эля и Лариса.
– Точно! Дадим бой сильному полу! – поддержали их Лена и Томила.
– Ага... Помечтайте! – дружно посмеялись уходящие в рабочий зал парни.
Олег и Марина начали быстро расставлять шахматы на доске, и раззадоренные девушки окружили их со всех сторон.
– Мариночка, давай, я буду твоим спаринг-партнером, чтобы ты лучше подготовилась к поединку с этими невежами, – услужливо предложил Марине Лагутин.
– С удовольствием, Олежек, – зардевшись, ответила ему тайно влюбленная в него девушка.
Они начали играть, и в ходе этой тренировочной игры Олег стал показывать ей, как делать наилучшие ходы в той или иной ситуации.
От окружающих их девушек незаметно отделились Лена и Томила, которые тихонько отошли к выходу из отдела и стали негромко разговаривать между собой.
– Лена, я все хотела тебя спросить – откуда у тебя эта отдельная квартира? – спросила у Трофимовой любопытная Валиева.
– Это – бабушкина квартира. Меня, в свое время, специально прописали к ней мои родители – с ее согласия, конечно. Потом бабушка умерла, и квартира стала моей, – ответила ей Лена.
– Да, ты у нас, теперь – завидная невеста! – пошутила Томила.
– Ой, Томилка, не смеши. Квартира, конечно – вещь важная, но – не определяющая! Невесте к квартире еще и жених требуется! – весело отозвалась Лена.
– А, в чем дело? По тебе, вон, еще со школы, сразу двое сохнут: Олег и Леша. Это, милочка, ты никак не определишься – кто тебе больше из них нравится!
– Может, ты и права, Томилка. Но, видишь, в чем дело: Олег – из хорошей обеспеченной семьи, неглуп и недурен собой, ухаживать умеет, цветы дарит, когда это уместно, говорить может красиво и увлекательно...
– А Леша?
– А Леша... Я пока не понимаю его до конца. Какую-то темную историю про Олега и его отца рассказывает, в связи с отъездом Максима Северова и его родителей из нашего города в наш последний школьный год... Зачем-то уезжает из Баку и поступает в иногородний ВУЗ... Потом – армия и его добровольное желание поехать воевать в Афганистан. Да... Он говорил после окончания школы о своих чувствах ко мне. Мы даже немного с ним повстречались тогда. Но, зачем он уехал учиться в другой город? Ведь, мог, как те же Олег, Тофик и Рома, поступить в какой-нибудь местный институт и остаться здесь! Нет... Он взял, да, и укатил в центральную Россию! А потом – еще и обиделся, что я ничего не сказала ему в ответ на его признание...
– Ну, я же вижу, что тебе больше нравится Леша, а не Олег! Может тебе стоит самой сделать к нему шаг навстречу?
– Возможно... Но, что это даст? Для меня определяющим фактором может стать правда в истории с Максом Северовым. Кто из них врет – того и вычеркну из своей жизни. А там – посмотрим!
– Так ты можешь всю свою жизнь прождать в ожидании этой правды.
– Нет, Томилка, я чувствую, что недолго осталось ждать. Ну, а если ошибаюсь – выйду за кого-нибудь третьего! – весело отшутилась Лена.
– Баламутка, ты, Ленка. Смотри счастье свое не упусти! – засмеялась Томила.
– Не упущу! – смеясь, ответила ей Лена.
Они еще немного пошутили на эту тему и направились к шахматному столику, от которого тут же отошли Лариса и Эля, вышедшие из отдела и отправившиеся прогуляться до столовой и обратно.
– Ну, как тебе наши новенькие? – спросила Элю Лариса.
– Да, вроде – ничего... Нормальные девчонки, – ответила ей Эля.
– Я сейчас – о парнях.
– И парни – нормальные.
– Тебе кто-нибудь из них приглянулся?
– Так, чтобы очень – нет! А вообще, и Леша, и Олег, по-моему, вполне серьезные и, к тому же, симпатичные ребята.
– А мне понравился вон тот, которого Тофиком зовут. По-моему, он очень искренний и добродушный парень.
– Возможно.
– И вообще, мне кажется, нам повезло с коллегами. Не заскучаем!
– Это точно!
Посетив столовую, Лариса и Эля вернулись к шахматному столику.
В это же время туда подошли и осмотревшие рабочий зал парни.
– По-моему, вполне приличные условия! – громко оценил увиденное Алексей.
– На предыдущем месте моей работы – условия тоже были не хуже, – равнодушно заметил Тофик.
– Так, зачем же ты ушел оттуда?
– Ну, здесь зарплата в полтора раза больше... А главное – вы, ребята, здесь! – на секунду задумавшись, ответил Самедов.
– А мне с моего предыдущего места работы – бакинского фуникулера – где я работал инженером по ремонту, и так пора было сваливать! – с серьезным видом заявил Рома.
– Это, еще, почему? – спросил его Родионов.
– Да, я там, пока шел ремонт, пару чемоданов ценных запчастей стащил, – то ли шутя, то ли всерьез ответил Малоян и тихо добавил, – и за хорошие деньги продал...
Все присутствующие, кроме Лагутина, начали смеяться.
– Все! Я на фуникулер – больше ни ногой! – смеясь, сказала Лена.
– И я! – дружно закричали все, кроме Олега и Ромы.
– Ну, и что здесь смешного? Один шалопай с гордостью заявляет, что обокрал фуникулер – канатную дорогу – гордость города, а вы вместе с ним смеетесь... Где же ваша хваленая гражданская сознательность, о которой вы печетесь каждый раз, когда упрекаете кого-либо в карьеризме или популизме? А? – презрительно произнес Лагутин.
Все резко перестали смеяться и недоуменно посмотрели на него.
– Зачем ты так говоришь, Олег? Я только лишние запчасти продал. Через день их опять завезли. А свою работу я сделал качественно! Хвалили даже... – обиделся на Лагутина Малоян.
– А это наш наичестнейший и наимудрейший опять на себя нимф святости примерил! – презрительно высказался в сторону Олега Алексей.
– Что ты сказал? – бросился на него Лагутин.
– Что слышал! – рванулся к нему навстречу Родионов.
И тут же, быстрее всех сориентировавшись в обстановке, между ними резко встала Лена.
На помощь ей, весьма вовремя, подоспели Самедов и Малоян, которые, не сговариваясь, быстро «разобрали» между собой поссорившихся парней (Тофик намертво вцепился в Олега, а Рома – в Алексея) и не дали им возможности прорваться друг к другу.
Раздались испуганные крики девушек: «Ребята, вы что – сдурели? Немедленно прекратите! Этого ещё не хватало!».
Благодаря общим усилиям всех присутствующих, Алексей и Олег потихоньку успокоились и, отстраняясь от удерживавших их Тофика и Ромы, отошли в разные стороны.
– Вот, вам... и нормальные ребята... – тихо сказала Эле Лариса.
– Девчонки! Не думайте! Они – не хулиганы какие-то. Это просто на них нашло что-то! – вразнобой стали убеждать их остальные девушки.
– А, по-моему, ничего необычного не произошло. Ну, повздорили... С кем не бывает. Зато теперь видно, что это – парни, а не «зализанные пижоны»! – спокойно подвела итоги мужской ссоры Эля, и эта ее оценка окончательно нормализовала обстановку в помещении отдела.
Конфликт между парнями закончился, как никогда, вовремя, так как сразу после слов Эли в отдел вошел не подозревавший о только что кипевших здесь страстях начальник их молодежного подразделения.
– Ну, что, коллеги! Обеденный перерыв закончился. Прошу всех пройти в этот, так сказать, зал «рабочего творчества» и занять там свои персональные места. Я вам объясню ваши должностные обязанности и выдам первые конструкторские и исследовательские задания. Хочу обратить ваше внимание на то, что из нашего опытно-конструкторского бюро ездят в служебные командировки по всей стране, и даже – на Байконур! – с серьезным видом обратился к присутствующим Александр Рихардович.
– Ромку только нашего на Байконур не посылайте! Особенно, если он припрется в аэропорт с парой пустых чемоданов! – угрюмо-шутливо попросил начальника Алексей.
И все присутствующие, кроме Олега и ничего не понявшего Александра Рихардовича, облегченно рассмеялись.
Со смехом исчезла возникшая было напряженность, и все оживленно последовали в зал.

Глава 3. Новогодний переполох со счастливым концом

В преддверии Нового Года в небольшой квартире Трофимовой царило праздничное оживление.
Коллектив ее сослуживцев принял единогласное решение провести предновогоднюю вечеринку у нее дома, и ей, чтобы не вызвать в свой адрес неудовольствие коллег, пришлось, скрепя сердцем, согласиться с их выбором.
Теперь же Лене приходилось пожинать плоды своего непротивления данному решению.
В назначенное время обе комнаты ее двухкомнатной квартиры, практически, одномоментно заполонили ее празднично одетые коллеги, и шум от их пребывания мгновенно заполнил все квартирное пространство до самого потолка.
Основная масса гостей, конечно же, толпилась у стола с закусками, другая часть, по-детски, крутилась у наряженной новогодней елки, а третья – в лице их начальника и Лагутина – деловито обсуждала между собой служебные вопросы возле столика с магнитофоном.
– Прошу всех к столу! – поставив с подругами в центре накрытого стола последнюю тарелку с оливье, громко объявила Лена.
Александр Рихардович и Олег, не переставая разговаривать, неторопливо подошли к столу, за которым Алексей уже разливал из бутылки по бокалам красное полусладкое вино, а Рома и Тофик раздавали их всем присутствующим, и все тут же приняли благостный вид, обратив ожидающие взоры на своего начальника.
– Уважаемые коллеги! Поздравляю всех вас с наступающим Новым Годом! Вы – молодцы! Наш отдел заканчивает прошедший отчетный период с отличными показателями по всем направлениям. Руководство нами очень довольно, и вы скоро убедитесь в этом, получив завтра-послезавтра в кассе нашего опытно-конструкторского бюро немалые премиальные, – торжественно начал свой тост Александр Рихардович.
Все присутствующие радостно переглянулись и довольно подмигнули друг другу.
– Так, вот, друзья, в связи с этим, я хочу пожелать вам в Новом году дальнейших трудовых успехов и чувствительных поощрений за них, а также, конечно – здоровья, настроения и большого личного счастья! – закончил свое короткое выступление начальник отдела.
– Ура! – дружно и громко закричали его подчиненные.
Александр Рихардович первым протянул свою руку с бокалом над столом, и все принялись старательно чокаться своими бокалами сначала с ним, и лишь затем – с бокалами остальных.
Пригубив вино в меру своего личного пристрастия к данному напитку, гости уже было нацелились на поглощение многочисленных закусок, как вдруг Лагутин, продолжавший держать свой бокал в руке, показал жестом, что хочет сказать ответный тост, и тянувшиеся к тарелкам вилки были моментально положены обратно на стол.
– Александр Рихардович! Мы тоже искренне поздравляем Вас с наступающим Новым Годом и желаем Вам всяческих благ и дальнейшего карьерного роста! Мы очень благодарны Вам за Вашу поддержку нас – по сути, молодых специалистов и Ваше умелое руководство нашим отделом, – вежливо и, в то же время с немалой долей подхалимства, произнес свой тост Олег.
Он звонко чокнулся с начальником отдела и, после него – со всеми другими, кто изъявил ответное желание соприкоснуться с ним своими бокалами.
– С наступающим Новым Годом, Александр Рихардович! – проигнорировав Лагутина с его пафосным тостом, отдельно поздравил своего начальника Родионов.
– Спасибо, ребята! С наступающим! – как всегда невозмутимо ответил им Александр Рихардович.
Все, улыбаясь, начали весело кричать: «С Новым Годом!» и стали снова чокаться бокалами, сопровождая весь этот процесс многочисленными шутками и «прикольными» выражениями.
После того, как было немало съедено и выпито из всего находившегося на столе, парни и девушки стали вновь разбредаться небольшими группками по всей квартире.
Кто-то включил магнитофон, и желающие принялись танцевать вокруг елки.
Алексей обратил внимание на то, что Томила подошла поближе к Александру Рихардовичу и, кокетливо взяв того под руку, отвела в сторону от танцующих. Там они сели на отдельно стоящие стулья и принялись что-то оживленно обсуждать.
Лариса также весьма открыто начала флиртовать с Тофиком, отойдя с ним к столику с магнитофоном, а Марина, в очередной раз, стала безрезультатно пытаться переключить внимание Олега с неприступной Лены на себя.
«Кажется, у нас в отделе, между дел, образовались влюбленные парочки», – мелькнуло в голове у Родионова.
В этот момент неожиданно раздался резкий звонок в дверь, и Трофимова, предварительно выключив магнитофон, пошла ее открывать.
Все на несколько секунд замерли в любопытном ожидании, нетерпеливо посматривая на выход в прихожую.
Там раздались удивленные возгласы Лены и чей-то спокойный мужской голос.
Возникла непродолжительная пауза, и... в комнату вошли немного растерянная Трофимова и какой-то высокий мужчина в форме старшего лейтенанта Советской Армии.
После секундного замешательства Алексей и все его находившиеся в комнате одноклассники, кроме оцепеневшего Олега, радостно бросились к вошедшему офицеру и, обнимая его, стали вразнобой кричать: «Макс! Северов! Неужели, это ты?».
Да... Это был тот самый Максим, вокруг истории об отчислении которого из школы в самом начале выпускного учебного года было сломано немало копий в спорах и взаимных подозрениях его приятелей и недругов.
Прошло более восьми лет с той поры, когда они видели Северова в последний раз. Его исчезновение, тогда, было таким внезапным, что все одноклассники Макса, кроме Родионова, даже не успели с ним попрощаться
– С наступающим Новым Годом! – радостно улыбаясь, поздравил всех Максим.
– Макс, как ты нас нашел? – возбужденно спросил его Алексей.
– Очень просто. Зашел в школу, встретил в коридоре нашу «классную» – Марину Александровну. Та рассказала о вашей совместной работе в ОКБ и спросила для меня у классной руководительницы «бэшников» адрес Ленки Трофимовой – единственный из всех ваших адресов, который они знали. И вот – я здесь! – добродушно ответил Северов.
– Здорово! А какими ветрами тебя в Баку занесло? – поинтересовался Тофик.
– Служебная командировка!
– И надолго к нам? – полюбопытствовал Рома.
– На три дня.
– Ну, значит, еще наболтаемся! Ты где остановился? – спросил Родионов.
– Пока еще нигде...
– Ну, тогда, ночевать будешь у меня! – дружески стукнул его по плечу Алексей.
– Зачем же, Леша, тебя с твоей семьей стеснять? Для твоего друга, на эти дни, отдельное жилье найдется. Это – квартира моей тети, которая сейчас – в отъезде. Ее я сама, после сегодняшней вечеринки, покажу. Так что, Максим – располагайтесь! – подойдя вплотную к Северову, неожиданно заявила тихоня Эля и протянула тому связку из двух ключей.
Все, кроме Северова, Эли и столбом стоявшего в дальнем углу комнаты Олега, дружно выдохнули: «О-о!».
– Спасибо! Как зовут Вас, прелестная незнакомка? – не отводя глаз от Эли и осторожно беря ключи из ее руки, дрогнувшим голосом произнес Максим.
Послышалось повторное всеобщее: «О-о!».
– Рахель! Можно, просто – Эля! – абсолютно не смущаясь, ответила ему Эля.
– Ребята! Я – пропал! – не отводя от нее глаз, громко заявил Северов.
Раздался общий смех.
– Макс! Оторви свой взгляд от Эли! Ау! Мы – здесь! – смеясь и щёлкая пальцами перед лицом Максима, обратился к нему Алексей.
– Я, пожалуй, пойду! Еще раз всех – с наступающим Новым Годом! До свидания! – поднявшись со своего места и направляясь к выходу, громко сказал Александр Рихардович.
– До свидания, Александр Рихардович! С наступающим! – хором крикнули ему вслед его подчиненные.
Томила, незаметно отделившись от окруживших Максима одноклассников, вышла закрыть за Александром Рихардовичем дверь и подозрительно долго не возвращалась.
Когда же вернулась, была вся раскрасневшаяся и с каким-то новым блеском в глазах.
Но это вновь заметил только Алексей, да, пожалуй, отошедшие в сторонку Лариса и нежно держащий ее за талию Тофик.
Предположения Родионова о влюбленных парочках в их отделе приобрели теперь вполне реальные очертания, чему он лично был очень рад.
Алексея беспокоила лишь сплошная неопределенность в его отношениях с Леной, которая, по-прежнему, как ему казалось, колебалась в выборе между ним и Олегом.
В этот момент Северов, наконец-то, отвел свой взгляд от Эли, также не сводящей с него, все это время, своих карих глаз, и, оглянувшись, впервые заметил молчаливо стоящего в сторонке Лагутина.
– Что... и этот – здесь?! Все также учит всех морали и нравственности?! А вы, как обычно, во всем ему верите?! – изменился в лице Максим.
– Этот вопрос – не ко мне, Макс! Меня самого некоторые до сих пор подозревают в клевете на бедного Олежку... – глядя на Лену, ответил за себя Алексей.
– Извини, Макс, конечно! Но, если у тебя есть, что предъявить Олегу, то предъявляй! А то мы все запутались здесь: кому верить – Родионову или Лагутину?! – не выдержала Трофимова.
– Может, вы, тогда, и мне не поверите? – скептически сказал ей Северов.
– Поверим! Говори же, Макс! Не тяни! Никаких, ведь, нервов не хватит! – тонким голосом произнесла Лена.
– Пожалуйста! В самом начале последнего учебного года в школе я при всех мальчишках нашего класса рассказал весьма неприличный анекдот про КПСС, неосторожно обмолвившись, при этом, что услышал его от своего отца. Уже через день из кабинета нашей директрисы хорошо сложенный мужчина в штатском, кстати, предельно вежливый, отвез меня на своей машине в известное всем здание в нашем городе, куда, вскоре, по звонку оттуда, подъехал и мой отец. Я, чтобы не таскали вас всех туда, сразу признался в пересказе «антисоветского анекдота», а мой папа, чтобы избавить меня от ненужных расспросов на тему «от кого я его услышал», тут же сказал, что этот анекдот, якобы услышанный им на улице, рассказал мне он. Последствия всем вам хорошо известны: я больше не вернулся в нашу школу, а папа – на свою должность, которую моментально занял отец Олега. В результате мы были вынуждены спешно уехать из Баку и начать новую жизнь в Оренбурге, – спокойно рассказал свою историю Максим.
– Почему же ты решил, что к этому причастен именно Олег? – с волнением спросила его Марина.
– Потому что в день отъезда моей семьи, при нашем с отцом последнем посещении известного всем в Баку «серого здания», один сочувствующий нам тамошний мужчина «в штатском», как бы случайно, показал мне, напоследок, письменный донос на меня, собственноручно подписанный Олегом Лагутиным. Не скрыл он от нас и имя того, кто руководил действиями Олега, открыто намекнув моему отцу, что вся эта мерзость – интриги Лагутина-старшего, – все также спокойно ответил ей Северов.
– Бред! – громко сказал молчавший до того Олег и с деланно-невозмутимым видом вышел из квартиры.
И тут же со словами: «Все равно не верю!» за ним выбежала взволнованная Марина, которая принялась, на ходу, окликать вышедшего первым одноклассника: «Олег! Олежка!».
В комнате на несколько секунд установилась полная тишина.
Затем Трофимова решительно сделала шаг в сторону Родионова и, встав напротив него, громко произнесла:
– Леша! Прости меня, пожалуйста, за то, что сомневалась в тебе и не верила твоим словам об Олеге. Я понимаю, что это недоверие больно ранило тебя все это время, и у тебя есть все основания не прощать меня. И я не обижусь, если ты скажешь, что у наших отношений не может быть будущего, но, если ты, как и я, сделаешь свой шаг навстречу, то, может быть, у нас все и сложится...
Все присутствующие замерли на месте и устремили на них свои любопытные взгляды.
Но Алексей не стал дальше слушать Лену и, обняв ее, крепко прижал к себе.
– Глупенькая! Нет у меня на тебя никакой обиды, и все у нас будет хо-ро-шо! – тихо прошептал он ей на ухо, после чего, осторожно проведя рукой по волосам девушки, нежно поцеловал ее в губы.
– Горько! – весело закричали им одноклассники.
– Дурачье! – счастливо улыбаясь, одновременно прошептали влюбленные.
Верно говорят старики: «Иногда для того, чтобы вернуть, казалось бы, навсегда утраченное счастье – достаточно лишь сделать шаг навстречу друг другу»...


Продолжение истории о судьбе Алексея Родионова и его близких (теперь уже - в период межэтнического конфликта) можно прочитать во второй части романа-дилогии "ПРОЩАЙ, БАКУ!" - Повести "Бакинский излом".