ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА.

Александр
Ирина
Татьяна
Серёга
Ксения, крупный, нескладный подросток, дочь Татьяны от первого брака.
Участковый, капитан милиции
Курсант-практикант
Отец Серёги
Мать Серёги
Петя Молодой человек Татьяны
Судья
Секретарь суда.
Педагог в суде.
Народные заседатели.
Назаров, обвиняемый в продаже холодного оружия.
Прочие.
Время действия – конец восьмидесятых годов.


ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ

СЦЕНА ПЕРВАЯ.

Комната Татьяны в коммунальной квартире дома, которые прозываются в просторечье сталинками. Большое высокое помещение приблизительно двадцать метров площади. Посредине стоит круглый стол. Над столом по центру потолка висит несколько старомодный абажур. В углу непременный атрибут современности – телевизор. В другом углу стоят гардины без занавесок. Справа от входа диван-кровать, никогда не собирающийся. У этой же стенки расположен большой застеклённый шкаф с дорогой посудой. Между дверью и диваном в ближнем углу находится торшер. Рядом с торшером стоит прямо на полу гитара. Комната, словно перегородкой разделена большим двустворчатым шкафом. Огромное окно посредине стены, противоположной двери без занавесок и гардин наполовину снизу закрыто газетами. Справа от окна расположен книжный шкаф с аккуратными рядами книг. Видно, что литературой никогда не пользуются и шкаф служит просто достойным интерьером. В комнату входит хозяйка, сухопарая женщина невысокого роста в цветастом ярком халате. Поведение и жесты у неё несколько разбитные, как у не особенно грамотных, но уверенных в себе женщин. За ней появляется, оглядывая помещение, её давнишняя подруга Ирина. Полненькая, ярко-рыжая, вся в веснушках женщина. Она в подчёркивающем формы тела, плотно облегающем платье броской изумрудной окраски.

Ирина. (Останавливая взгляд на окне.) А тюль то с занавесками, которые Лена с Ниной подарили, ещё не повесили до сих пор?
Танька. Да мой конь никак гардины не приладит.
Ирина. Чем же он занят то?
Танька. А ни хрена ничем. На диване яйца чешет, а потом засыпает перед включённым телевизором.
Ирина. Вот те на, а я думала у вас медовый месяц вовсю.
Танька. Жди. Он у меня, знаешь, какой пугливый.
Ирина. Серьёзно? А кого боится? Тебя что ли? Неужто стесняется?
Танька. Ещё бы он моих ляжек смущался. Вон корова то (Показывает в направлении шкафа, перегораживающего комнату) до полуночи всё возится как жук навозный.
Ирина. (Одобрительно смеётся и с большим пониманием отвечает.) Тоже, поди, уже желания начинают обуревать. Вон она у тебя какая верзила, вся в папаню.
Танька. Вот именно, что вся. Тот за рулём заснул, а эта на уроках спит. Учителя весь дневник исписали.
Ирина. (Сочувственно.) Ладно, ты уж не ругай её. Всё-таки сирота. Я вот ей шоколадку принесла. (Из своей сумочки под цвет платья достаёт гостинец.)
Танька. Балуешь ты её Ирка. Эта лошадь скоро уже не конфетку начнёт просить, а кое-что другое.
(Обе женщине, явно довольные удачной шутке, весело смеются.)
Ирина. Да, вымахала и не заметили когда. Поди, выше тебя уже ростом. Понятно, почему Серёга дышать боится.
Танька. (Охотно соглашается.) Во, во.
Ирина. (Проходя постепенно вглубь комнаты и продолжая по ходу дела оглядывать обстановку, успокаивающе произносит.) Ладно, попривыкнет.
Татьяна. (Вспоминая об обязанностях хозяйки, жестом указывает на один из стульев, расставленных вокруг стола.) Ты, давай присаживайся, а я сейчас организую чего-нибудь. Устроим девичник. (Танька выходит из комнаты и вскоре появляется с бутылкой водки и нарезанной красной рыбой на тарелке. Ставит всё на стол, достаёт из шкафа рюмки, вилки. Быстро выходит и появляется с тарелкой нарезанного хлеба. Садится за стол, жестом приглашая и подругу.)
Ирина, положив сумочку на диван, присаживается напротив подруги. Одобрительно-оценивающий взгляд останавливается на кусках красной рыбы. Татьяна привычным жестом открывает пробку и умело разливает по рюмкам.
Ирина. Ты смотри-ка, богато живём.
Татьяна. Это мой на заводе паёк получил. Неделю назад сайгака приносил, сейчас вот красную рыбы.
Ирина. Хорошо. (Поднимая свою рюмку.) Ну, ладно за тебя, чтобы всегда красная рыба не переводилась.
Татьяна смеётся. Потом что-то хотела возразить, но промолчала. Женщины дружно подносят ко рту водку. Выпив, морщатся, как это обычно делают женщины и машут руками возле ртов.
Танька. (Выдыхает протяжно.) А хорошо пошла.
Ирина. (Томно потягивается.) Эх, мужичка бы сейчас сюда. (Затем делает свирепое лицо.) Да по морде его, по морде.
Танька. (Внимательно смотрит на подругу.) О, какие мы злые стали. Не трахалась давно?
Ирина. (Машет рукой с желанием уйти от ответа.) Я чего тебе, книгу учёта веду.
Танька. Это правильно. Нечего такие вещи учитывать, трахайся сколько влезет без всякого учёта и всех делов. Кстати, вот ты говоришь про моего, дескать привыкнет.
Ирина. (Непонимающе смотрит на подругу.) Ты о чём?
Танька. Да насчёт присутствия Ксюхи за шкафом.
Ирина. А.
Танька. Пока мой Серёжа привыкнет, мне придётся на стороне себе хахалёчка завести для профилактики.
Ирина. (Непонимающе смотрит на подругу.) Какой профилактике?
Татьяна. (Смеётся.) А чтобы ничего паутиной не заросло.
Теперь хохочут обе.
Танька. А то подумаешь, диван видите ли скрипит. Чать шифоньер вон какой здоровый. Поди не из стекла. Да, и что естественно, то не безобразно. (Снова наполняет рюмки.)
Ирина. Погоди, не части. Тем более, сейчас водка в большом дефиците.
Танька. Не боись. Я сейчас талоны на водку отовариваю и свои и соседа.
Ирина. Какого соседа?
Танька. А вон дверь напротив.
Ирина. Это тот, что в командировке был?
Татьяна. Да не в командировке он был, а на уборке, в колхозе.
Ирина. (Не отвечая, с интересом и большим недоверием вглядывается в лицо подруги.) Погоди, что значит «отдал талоны на водку»? Просто вот так взял и отдал?
Татьяна. (Довольная произведённым эффектом, смеётся.) Вот именно, взял и отдал. (Уловив недоверчивый взгляд подруги поясняет.) Да он в этом смысле не скупердяй. Знаешь, у него на днях отопление отключали, на первом этаже стояк прорвало, два дня в комнате отопления не было. И всё равно талоны на водку отдал. Во какой мужик!
Ирина. (Не то что с искренним изумлением, но даже с восхищением восклицает.) Вот это да!
Татьяна. У него стена наружная вся грибком покрылась. Обои чёрными от плесени стали. Он их потом горячим утюгом проглаживал. Запах жаренных грибов по всей квартире несколько дней стоял. Сейчас все обои на ней чёрные, целый угол.
Ирина. Не повезло мужику.
Татьяна. Ему это всё до фени. Он рад, что его книги не пострадали.
Ирина. А что, так много книг?
Татьяна. Полна комната. Как книжный магазин.
Ирина. Он что, торгует книгами.
Татьяна. (Привстав и приблизив лицо к подруге, доверительно сообщает.) Хуже, он их читает.
Ирина. (С огромным удивлением смотрит на Татьяну.) Ты так говоришь, будто это преступление какое. Я тоже люблю романы про любовь читать.
Татьяна. Ха. Так то романы. А у него на полках херни всякой понаставлено. Чего, чего только нет. Названия и те хер поймёшь. Даже библия есть.
Ирина. Иди ты. Откуда он её добыл то?
Татьяна. Это уж я не знаю. Но книга старая, ещё дореволюционная.
Ирина. Так кто же он у вас? Может сектант какой?
Татьяна. Нет, не сектант. Просто сосед. На вычислительном центре работает. Видела, в коридоре халат белый с чепчиком на верёвке сушится. Так это он сам стирал.
Ирина. Иди ты?
Татьяна. Точно тебе говорю.
Ирина. Это мужик так чисто стирает?
Татьяна. А он всё сам себе делает. И стирает, и гладит, и обеды себе варит.
Ирина. Так он один что ли живёт?
Татьяна. Как перст.
Ирина. Разведённый.
Татьяна. Нет, просто холостой, насколько мне известно.
Ирина. Старик значит?
Татьяна. Ха, старик. Ровесник мне. Может чуть постарше.
Ирина. А что же он тогда один? Больной?
Татьяна. Какой больной. Конь педальный. На нём пахать можно. Наверное в колхоз для этого и посылали. (Обе женщины смеются.) По утрам, как жеребец застоявшийся, по улицам гарсает. А в комнате в углу, на том месте, где у нормальных людей телевизор находится у него гиря здоровая с гантелями.
Приоткрыв рот, Ирина с удивлением смотрела на свою подругу. Обе некоторое время молчали.
Ирина. А чего же он тогда один то живёт?
Татьяна. А хер его знает. Чернокнижник.
Ирина. Как это? Ты же говорила, что он не сектант.
Татьяна. Ну, да, не сектант. Просто книги читает. Много. Сидит и читает. Я поначалу даже боялась его немного, а теперь попривыкла. Оно даже и лучше, спокойнее. Баб не водит, не пьёт, не курит.
Ирина. Ну, ты его расписала, прямо либо как идеал, либо как дурака.
Татьяна. Почему дурака то?
Ирина. А как же мужика назвать у которого женщины нет?
При этих словах Ирины, Татьяна замерла, а потом резко хлопнула себя ладонью по лбу.
Татьяна. Слушай, а ведь ты у нас вроде как незамужняя.
Обе женщины молча, не мигая, смотрят друг на друга.
Ирина. Ты что удумала? Сдурела что ли? Я твоего чернокнижника даже в глаза не видела, а ты мне его в мужья метишь.
Татьяна. (Наклоняется вперёд.) Ты что, моему вкусу не доверяешь?
Ирина. Ой, держите меня, у неё вкус. У тебя же все мужики алкаши были.
Татьяна. Почему это все. Вон, Серёга не любитель. Я его насильно перед сном заставляю рюмашку пропустить.
Ирина. Ты что, сдурела Танька? Насильно спаивать. Раз не хочет, зачем пичкать то? Тем более и водка по талонам.
Татьяна. Ну, талоны талонами. Я же говорила, что сосед свои отдаёт. Да водка и полезна. Мужчина от водки сильнее становится.
Ирина. Тебе уже четвёртый десяток пошёл. Должна бы уж перебеситься.
Татьяна. А ты то сама перебесилась? С Коптеловым то уже сколько встречаешься?
Ирина. Не встречаюсь больше. К тому же мне всё же ещё тридцати нет.
Татьяна. Ну, ты старую подругу не обижай. Нечего про мой возраст напоминать. Ты сама-то не намного младше. Ты лучше расскажи, почему с Коптеловым уже не встречаешься? Ослаб что ли твой Коптелов? Или может мамка не велит? (Смеётся.)
Ирина. А, у тебя всё одно на уме. Мамка гордится, что у меня хахаль главный инженер, а вот папка тот грозится за первого встречного замуж отдать
Татьяна. Ну, вот видишь.
Ирина. Что видишь то? Надоело, Танька, понимаешь.
Татьяна. Чё надоело то? Трахаться что ли надоело? Ты что, ненормальная, или что-нибудь по женской части заболело?
Ирина. Не в этом дело. Просто все люди как люди, по праздникам с кем-нибудь, а я всё одна, да одна. Вот и на твоей свадьбе одна была. Даже ходить то никуда не хочется. Ущербной себя чувствуешь на людях. Все с мужиками.
Татьяна. Ой, ой. Зато в такие дни по ресторанам каждый день мотаетесь. Всё-таки главный инженер. Помимо оклада, сколько имеет? Не говорил?
Ирина. Можно подумать, что я его о таких вещах спрашиваю. Просто понимаешь, Танька, устала я, И нытьё его надоело выслушивать про супругу, как она изменяет ему напропалую. Про любовников её. Они значит каждый на стороне трахаются, а по праздникам да выходным создают вид счастливой семейной пары.
Татьяна. Ну и что? А ты наоборот делай.
Ирина. Как это?
Татьяна. Да хоть какого-нибудь рохлю заведи себе для воскресных дней, чтобы только выйти куда можно было.
Ирина. Можно подумать, что с рохлей так уж и приятно гулять. Вон, у нас на заводе за Борей как собачонка полгода бегала. Он же высокий, как баскетболист. Подцепила его таки. И что? Встречаться стали как люди, вернее как школьники. Всё по улицам да по подъездам. Три месяца так с ним и вышагивали. Весь город узнала вдоль и поперёк. Побывала даже в Гаражном тупике и Автобусном переулке. Всю жизнь в городе прожила, здесь родилась, но что такие названия существуют и понятия не имела. За три месяца под юбку ни разу не залез, за титьку не схватил. Не поцеловал ни разу.
Татьяна. Ну и чмо. Два метра ростом, а такая дубина.
Ирина. А с Коптеловым я уже давно не встречаюсь. Надоело просто. Да и со стороны как-то посмотрела на него, старый, морщинистый.
Татьяна. Самое главное чтобы стоял, а с рожи то чать воду не пить.
Ирина. Семьи хочется. Даже хотя бы для того, чтобы в постели быть с мужиком. Трахаться то приходиться в его машине. А, где только не приходилось; на столах, на стульях. А в постели, как все нормальные женщины и не помню когда.
Татьяна. (С удивлением глядя на подругу.) Да. У тебя глаза такие зелёные, а ты ноешь. С твоими глазами, как у русалки, обкрутить мужика раз плюнуть.
Ирина. Да, у русалки. Вон Коптелов мне раз комплимент сделал. У тебя, говорит, глаза просто восхитительные, изумрудные, прямо как у моей кошки. Вот тебе и у русалки. Я его за такой комплимент прибить готова была, еле-еле сдержалась. Между прочим у него и кошка рыжая, как я, только не конопатая. Но если бы он мне сказал в тот раз, что я и рыжая, как его Мурка, тогда бы точно я его прибила.
Татьяна. Да ладно тебе, кошки животные красивые.
Ирина. Понимаешь. Вот ты уже четвёртый раз выходишь замуж, а я ещё ни одного не была.
Татьяна. Как ни одного. А у кого я тогда на свадьбе гуляла, опилась до блевотины по молодости.
Ирина. Ишь ты, по молодости. Это я молодая тогда совсем была. А со своим первым, ты же знаешь, два месяца всего официально, а не официально вообще практически не жили. Ну, что я, скажи, хуже других может быть. Что у меня не так то? Дура может какая?
Татьяна. Не дура ты и не хуже других. Да и титьки у тебя поболее моих будут. У меня вообще до двадцати лет не груди, а прыщи какие то были. Сама знаешь. Потом, нашла кому завидовать. Все мои мужья как кончили? Вот то-то. Все как один погибли. Первый за рулём заснул. Второй утонул. Кстати с блядью на природу поехал. Козёл драный. Съездил. Она за ним и не бросилась. Хотя, наверное могла бы. От берега то в полутора метрах утонул. В какой-то протоке. Считай, что в луже. Одна гитара от него и осталась. Хотя никто и не играет на ней. А его сучка даже в воду не зашла. Боялась, наверное, простудиться, водичка холодная.
Ирина. Брось, не береди душу. Знаю я всё о твоих мужьях. (Подходит к гитаре и бережно берет её.) Пылищи на ней сколько. (Сильно дует на гитару.)
Татьяна. Я же говорю, что никто у нас на ней не играет. Хоть ты что ли по старой памяти сыграй что-нибудь.
Ирина, ничего не отвечая, тихо перебирает струны. Задумчиво начинает напевать.
Я не загадочная - нет...
Во мне всё так обыкновенно.
Я, как и вы, люблю рассвет,
Мир изменяющий мгновенно!..

Но только чтобы не одна,
Чтоб вы меня будили нежно,
Глядела чтобы после сна
На мир спокойно, безмятежно.

Чтоб верила, не пропаду
С тобою, сильный мой мужчина.
Осилю горе и беду.
Для счастья веская причина.

Такая малая мечта
И, вместе с тем, она безмерна.
Но вам я, право, не чета,
А, стало быть, всё эфемерно.


Татьяна. Почему эфемерно. Всё реально. Упорство нужно проявить. Между прочим, этот наш чернокнижник тоже в разводе как бы.
Ирина. Что значит в разводе? Ты же сама говорила, что он никогда и женатым то не был.
Татьяна. Правильно говорила. Женат не был, а просто со студенточкой встречался. До своего колхоза ещё.
Ирина. А ты откуда знаешь?
Татьяна. А мне Дуська Вишнёвка рассказывала, что вином торгует.
Ирина. Чего же у них не заладилось то?
Татьяна. (Понизив голос почти что до шёпота.) Из-за кота.
Ирина. Какого кота.
Татьяна. Чернокнижник себе кота на улице подобрал, сиамского. Вернее кот сам за ним притащился.
Ирина. Значит хороший человек. Животное за плохим никогда не пойдёт.
Татьяна. Во, во. Кот стал припеваючи жить. Чернокнижник коту каждый день из столовой заводской то котлету, то кусок курицы приносил. Короче второе без гарнира.
Ирина. Чё, сам что ли не ел?
Татьяна. Почему? Просто и кота на довольствие поставил. Только кот потом чумкой заболел. Чернокнижник за ним полтора месяца как за младенцем ухаживал, с работы домой каждый день в обед прибегал, чтобы Мишке укол сделать.
Ирина. Стоп. Стоп. Какому Мишке. Ты же про кота рассказывала.
Татьяна. Кота Мишкой то чернокнижник и прозвал.
Ирина. И что же, студентке не понравилось, что он так рьяно за котом ухаживал?
Татьяна. Нет, это как раз студентке очень импонировало. Только кот, перед тем как чернокнижника в колхоз отправили, второй раз чумкой заболел.
Ирина. И что же?
Татьяна. Вот он своего любимого кота и порешил, как Герасим Муму.
Ирина. Боже. И ты мне такого типа в мужья предлагаешь. Ведь у него комната то пустовала. Мог бы своей студентке поручить любимца. Она-то ведь тоже кота любила, как я понимаю.
Татьяна. Нет, Ирка, то, что чернокнижник не поселил её к себе в комнату, пока в колхозе бы, это он правильно сделал.
Ирина. Почему же?
Татьяна. Ты знаешь, в моей вот этой комнате какой шалман был. Здесь же профессиональная проститутка жила. Они бы наверняка с девчонкой не знай чего сотворили. Это уж точно.
Ирина. Так что же, студентка не понимает этого что ли?
Татьяна. Все бы такие понятливые были. Значит, не понимает. В общем всё. Бросила она его. Кто-то ей уже сказал про кота. Углядели, как чернокнижник выбросил свёрток в мусорку. Так что вы с ним вроде как два сапога пара. Вот и действуй, пока вакантное место свободно. Машины у него, конечно, нет, зато кровать достаточно широкая.
Ирина. Ну, Танька, ты так говоришь, что просто противно слушать.
Танька. Противно. Цепляй его, пока возможность есть.
Ирина. Как я его подцеплю то? Мы и в глаза друг друга не видели.
Татьяна. Увидишь.
Ирина. Как.
Татьяна. Просто. А поводом будет мой день рождения.
Ирина. Так он же у тебя был перед свадьбой.
Татьяна. Ну, ты тяжёлая. Я ему что, паспорт показывать буду. Вот пришла меня поздравить лучшая подруга.
Ирина. Одна. И других гостей нет.
Татьяна. Я же не миллионер, чтобы сразу после свадьбы устраивать ещё одну гулянку. Я скромная женщина.
Ирина. Ой, уморила.
Татьяна. Ты слушай меня. Тем более что он скоро должен придти домой.
Ирина. А ты-то откуда знаешь?
Татьяна. А он мне всегда докладывает, когда вернётся. Наверное, надеется, что его студенточка возвратится. Так что действовать надо быстро.
Ирина. Как Ленин.
Татьяна. При чём здесь Ленин.
Ирина. А он говорил, что промедление смерти подобно. Помнишь кино?
Татьяна. Я такую муру не смотрю. Да и вообще не люблю в телевизор пялиться. Чё смотреть то? Тут жизнь как кино.
Ирина. Ты прямо философ, Танька. Но, кино не кино, а сегодня ничего не выйдет.
Татьяна. Это почему?
Ирина. Я же маме ничего не сказала.
Татьяна. Ой, ой, ой. Я маленькая детка. Тем более, что завтра суббота, нерабочий день.
Ирина. Выходной не выходной, а мамку то предупредить надо.
Татьяна. Как с Борькой по Шофёрским переулкам бродить или с Коптеловым в ресторане просиживать это значит в порядке вещей, а тут вдруг про маму вспомнила. Ничего, я сама твоей маме позвоню, тем более что давно с Марьей Ивановной не общалась. Хотя нам сегодня будет не до разговоров.
Ирина. Уймись ты. Чепуха всё это. Несерьёзно. Да и дату твоего дня рождения твой чернокнижник всё равно когда никогда узнает.
Татьяна. Вот именно, что когда никогда. Последнее точнее. Да хоть бы и узнал. Когда прознает, то уж поздно будет.
Ирина. Танька, у меня и подарка то никакого нет.
Татьяна. Ну, ты меня просто уморила своей серьёзностью. Всё же понарошку. Забыла что ли. Всё понарошку, кроме ловли мужика. А насчёт подарка то вон в шкафу бери любые духи и дари.
Ирина. Неожиданно как-то.
Татьяна. Вот и прекрасно, что неожиданно. Экспромт это фантазия, а фантазия любовь будоражит.
Обе хохочут.
Ирина. Ну, Танька! Из двоек никогда не вылезала, а говоришь так просто как поэт какой.
Татьяна. Всё от мужиков. У меня хоть и алкаши все были, в этом ты права, но и башковитые тоже попадались. Кстати, надо твоего чернокнижника сегодня подпоить посильнее.
Ирина. Зачем же спаивать то.
Татьяна. Не спаивать, а просто подпоить. Мужики от водки смелее становятся. Видела кино про Чапаева, как там в психическую атаку шли белые. В полный рост на пулемёты. Потому что в подпитии. У меня отчим лётчиком воевал на севере, так им тоже давали каждый день по сто грамм.
Ирина. Так то война. И потом им всё же давали после полётов.
Татьяна. Охомутать мужика это та же боевая операция. А после давать водку это уже и не нужно. Нужно давать до атаки, ему же не мессершмидты сбивать. А если будет мазать, подправишь.
Обе женщины опять смеются.
Татьяна. Ладно, хватит хаханьки. Быстро накрываем на стол, встречаем Серёгу, он вот-вот придти должен, посвящаем его в план ожинихания и ждём чернокнижника.
Ирина. Послушай, но ведь этот чернокнижник все вечера дома сидит, если я правильно тебя поняла.
Татьяна. Ты что, с Коптеловым по ресторанам не нашасталась. Ну, дома сидит. Так ведь у тебя задача не хахалем для развлечений обзавестись, а мужем. Мужем. Поняла? Это ведь совершенно другая стратегическая задача. И тактика здесь совершенно другая требуется.
Ирина. Ты просто как полководец.
Татьяна. Всё-таки отчим лётчиком военным был.

СЦЕНА ВТОРАЯ.

Та же комната, но к обществу женщин добавляется муж Татьяны Серёга. Сухощавый, жилистый, невысокого роста. Серёга стоит у двери с удивлением взирая на празднично сервированный стол.
Серёга. (Забыв поздороваться, изумлённо вопрошает.) А чё за праздник то?
Ирина смущённо улыбается и смотрит на Татьяну, явно ожидая поддержки.
Татьяна. Значит так, видишь эту женщину?
Серёга. Ирку что ли? Ой, Ирина извини. Я чего-то прибалдел от неожиданности. Привет, конечно.
Татьяна. Если думаешь, что я собралась учить тебя правилам хорошего тона, то ошибаешься. Сегодня у нас будет судьбоносный день.
Серёга. Для кого судьбоносный то? ( Пытается пройти к столу.)
Татьяна. (Строгим тоном, не терпящим возражения.) Ты не пристраивайся. Лучше выйди и поставь замок на предохранитель, а потом я тебя просвещать начну.
Серёга. (С растерянным и удивлённым видом выходит. Быстро вернувшись, садится за стол, намереваясь приняться за еду. Татьяна строго, по-хозяйски одёргивает нетерпеливого супруга.) Ну-ка, клешни на колени. Сиди, ничего не трогай и врубайся. (Серёга нехотя подчиняется.) Как бы тебе сказать… (Татьяна делает неопределённые движения руками и беспомощно смотрит на Ирину.)
Ирина. Знаешь, чего твоя жена надумала?
Серёга молчит, лишь недоумённо пожимая плечами.
Ирина. Хочет меня сосватать.
Серёга. За кого?
Татьяна. Не понимаешь? (Некоторое время молча смотрит на мужа, приблизив своё лицо к его лицу.) Сосед то одинокий.
Серёга. Чё? Да на фиг он ей нужен. С ним и поговорить то ни о чём нельзя, даром что книги всё время читает.
Татьяна. А ты говорун у нас? Да?
Серёга. А чё я то.
Татьяна. Короче, видел. (Показывает на окно.)
Серёга. Чё, окно.
Татьяна. Гардины надо вешать. Как переехали сюда, так без занавесок и живём.
Серёга. Так чё делать то? Гардины вешать или Ирку сватать?
Татьяна. (Обращаясь к Ирине.) Во, дубина. Гардины лишь повод.
Серёга. Значит, их не надо вешать?
Женщины переглядываются и смеются.
Татьяна. (Снисходительно.) Можешь сегодня и не вешать, но инструмент спроси.
Серёга. Какой инструмент?
Татьяна. Отвёртку, дрель. Откуда я знаю, что там тебе надо. Ты мужик.
Серёга. Ну, ты же сказала что сегодня можно и не вешать.
Женщины молча переглядываются. Ирина смеётся, Татьяна качает головой и тяжко вздыхает.
Татьяна. Не вешай сегодня гардины, но инструмент спроси.
Серёга. У кого?
Татьяна. (Хлопает супруга ладонью по лбу.) Да у чернокнижника. Скажешь, жена запилила. А ты ей хочешь в день рождения подарок сделать.
Серёга. Так у тебя через десять месяцев именины.
Татьяна. (Свирепым, тихим тоном.) Ты вроде бы росточком не высокий, а доходит до тебя как до жирафа. У меня сегодня день рождения.
Серёга. А чей же мы два месяца назад отмечали?
Татьяна. Мой и отмечали.
Серёга. А как же? Почему?
Татьяна. ( Уже просто закипает от ярости.) Я же тебе говорю. День рождения это лишь повод. Чтобы человека в гости пригласить, нужен повод. Давай твоё отмечать. Но на твоё Ирка бы в гости не прискакала.
Серёга. Аааа.
Татьяна. Ну что ты мне акаешь. Ты ещё горло покажи да язык высунь.
Серёга. Зачем?
Татьяна. Всё. Хватит ля, ля. Твоя задача на сегодня попросить инструмент и пригласить помочь приделать гардины. И молчи больше. А вот и звонок. Это сосед. (Выбегает поспешно в коридор. Слышится её голос.) Мой благоверный по нечайности на предохранитель наверное поставил. Тоже только что пришёл.
Мужской голос. Ничего, ничего.
Татьяна вбегает в комнату и делает супругу и глазами, и руками знаки, потом шепчет ему на ухо и выталкивает в коридор.
Из коридора доносится голос Серёги.
Да вот, понимаешь, всё никак с этим переездом не собрался привезти инструмент. Супруге бы гардины присобачить надо. Ни молотка, ни отвёртки.
Немного погодя Серёга появляется с инструментом. Татьяна делает ему страшные рожи, показывая на дверь. Не дождавшись результата, выбегает из комнаты. Возвращается с молодым мужчиной средних лет. Тот не проявляет никакого восторга, просто следует из чистой вежливости, чтобы не обидеть соседей.
Татьяна. (Очень довольна. Гордо объявляет.) Знакомьтесь, Александр.
Ирина не может скрыть изумления. Татьяна, обратив внимание на удивлённый вид Ирины, воспринимает это как проявление симпатии и очень довольна. Мужчина тоже смотрит на Ирину с удивлённым видом.
Татьяна. (Если она объявила имя соседа так, словно знакомя того перед толпой гостей, то теперь она уже обращается лишь к приглашённому.) Моя лучшая подруга. Мы с ней с самого детства вместе.
Ирина. (Удивлённым тоном.) Да мы знакомы.
Татьяна и Серёга переглядываются с недоумением, не произнося ни слова. Александр по-прежнему молчит, не пытаясь внести ясность.
Ирина. А мы вместе на мехзаводе работали.
Татьяна от радости хочет хлопнуть Александра по плечу, но в последний момент объектом её эмоций оказывается супруг, которого она ладонью шлёпает в грудь. От неожиданности тот чуть не падает.
Татьяна. Вот ведь как бывает. Что значит мир тесен. И не ожидаешь, где встретишься.
Александр ничего не высказывает по этому поводу, стоит, ожидая, что ему предстоит некоторая работа, после чего можно будет уйти.
Татьяна. (Вероятно забыв про сценарий ею же придуманного спектакля, радостно сообщает.) По этому поводу можно и посидеть вместе.
Александр. (Хотя и продолжает искоса поглядывать на Ирину, но, всё же недоволен таким развитием событий.) Так что помочь то надо твоему супругу.
Татьяна. Да ладно, Бог с ними, с гардинами. Садимся за стол.
Александр. (Он явно не собирается принимать участия в застолье. Смотрит наверх окна.) Да ведь там шурупы от старых гардин. (Видит в углу гардины.) Давай попробуем повесить, может подойдут. (Не спрашивая разрешения, берёт их и запрыгивает на подоконник.) О, как здесь и была. Давай и занавески, заодно и повесим.
Татьяна. (Быстро достаёт из шкафа занавески и подаёт Александру).
Серёга конфузливо чешет затылок. Александр прикрепляет к гардинам занавески.
Татьяна. Что за пентюх такой. Тут работы на пять минут, а он… Столько времени как в аквариуме жили.
Александр. (Спрыгивает с подоконника). Ну, ладно, не буду вам мешать. (Направляется к двери.)
Татьяна. Да ты чё, Санёк. Ты знаешь, для чего Ирка ко мне пришла?
Александр не отвечая, лишь пожимает плечами.
Татьяна. Да у меня сегодня день рождения.
Серёга. (Радостно.) Точно, у неё сегодня день рождения.
Александр. (Натянуто улыбаясь.) Поздравляю. (Опять делает попытку уйти.)
Татьяна. Не, не. Ты чё. Обустроил квартиру и уходить. Так не делается. (Неожиданно, что называется вне темы, заявляет.) Смотри, какие духи мне Ирка подарила.
Серёга. Это же мои духи.
Договорить ему не даёт супруга, сильно локтем бьёт того в живот.
Татьяна. Тем более и талоны на водку я все отоварила. И твои тоже.
Александр пожимает плечами.
Татьяна. Никаких. Садись за стол.
Александр. (Тяжело вздыхая.) Ладно, только руки помою да за подарком схожу.
Татьяна. ( Явно боится выпускать гостя из комнаты.) Какие подарки, не обязательно, не обязательно. Ты вон гардины мне повесил.
Ирина. (Недовольная эмоциональной безучастностью Александра, однако пытаясь улыбаться.) Правильно, правильно. (Помигивая подруге.) Что за день рождения без подарков.
Александр выходит.
Татьяна. (Быстро подходит к подруге и говорит чуть ли не шёпотом, боясь, как бы сосед не услышал.) Ты что, в самом деле с ним работала.
Ирина. Дело не в этом, а в том, как его у нас на заводе звали.
Татьяна. При чём здесь «как звали»?
Ирина. Роботом его звали.
Татьяна. Ну и чё, мало ли у кого какие кликухи были.
Ирина. Да он же от станка не отходил ни разу во всю смену.
Татьяна. Он что же, такой жадный? Что-то я не заметила.
Ирина. Не жадный, а слишком правильный.
Татьяна. Правильный, что работящий что ли?
Ирина. Потом объясню.
Появляется Александр с керамической бутылкой.
Александр. Духов у меня нет, вот бальзам рижский. Целый час за ним выстоял в очереди.
Все вскакивают со своих мест и обступают Александра пытаясь получше разглядеть диковинную бутылку.
Татьяна. (С большим удивлением смотрит на соседа.) Так ты же вроде не пьёшь? Даже талоны на водку мне отдал.
Александр. Поэтому и бальзам сохранился, что не пью. Я его ещё перед днём Победы в универсаме на Революционной взял. Увидел очередь громадную и тоже встал в хвост.
Серёга. Это столько месяцев он у тебя хранился?! (Татьяна бьёт супруга локтем).
Ирина. Хороший, наверное, продукт, раз за ним огромная очередища была.
Танька. А, у нас за всем очередь. Полжизни в них простаиваем.
Серёга. (Осторожно берёт из рук Александра бутылку.) Я таких бутылок то никогда в жизни не видел.
Татьяна. (Решительно отбирая у супруга бальзам.) Всё, значит, пьём бальзам.
Всеобщее оживление.
Татьяна. Значит так, рассаживаемся за стол. Молодые люди, вы с этой стороны, а…
Раздаётся звонок в дверь.
Татьяна. (Идёт открывать. Из коридора слышен её голос.) Иди, иди погуляй немного, чего тебе спрашивается со взрослыми делать.
Ирина. Ты что, крестницу мою выпроваживаешь. Тоже мне мамаша. Давай сюда Ксюха.
В дверях сразу же появляется довольная физиономия Ксении.
Ирина. Проходи, проходи.
В дверях, вслед за дочерью показывается Татьяна.
Ирина. Ух ты, да ты уже выше мамки вымахала.
Ксюха довольно улыбается и тут, обежав стол, садится на диван рядом с Ириной.
Татьяна. (Недовольным тоном.) И куда ты пристраиваешься? Давай на кухню иди. Математику сделала?
Ксюха. (Насуплено смотрит на мать.)
Татьяна. Нечего среди взрослых путаться. И не смотри на меня, как Ленин на буржуазию.
Ирина. Пусть посидит девчонка.
Татьяна. Девчонка. Лошадь Прежевальского.
Ирина. (Не обращая внимания на брюзжание Татьяны, встаёт и по-хозяйски достаёт из шкафа ещё тарелку. Ставит её перед Ксюхой.)
Татьяна. (Машет рукой, изображая безнадёжность.) Ладно, сиди уж.
Ксюха довольно улыбается и прижимается к Ирине.
Серёга, видя что суматоха связанная с появлением падчерицы улеглась, с удовольствием берёт бутылку бальзама и открывает её.
Татьяна. Правильно, поухаживай за гостями и за женой.
Серёга начинает разливать по рюмкам бальзам. Все с интересом рассматривают густую, чёрную жидкость.
Серёга. (Коротко комментирует.) Как бакелит.
Ирина. Это чё такое?
Серёга. (Горд тем, что может блеснуть познаниями.) Это жидкость такая, которой слесари швы герметизируют.
Все смеются, кроме Татьяны, которая недовольна.
Татьяна. Тоже мне, нашёл, с чем сравнивать.
Серёга. А чё, ты знаешь, какой самогон у нас на заводе из него готовят.
Все в недоумении смотрят на Серёгу.
Ирина. Как, на заводе?
Серёга. Ну, да. Считай чуть ли не в каждом цехе перегоняют. Да, а чего же. За территорию не выйдешь, завод то военный, а тут всё под боком. Своя продукция.
Все недоверчиво слушают Серёгу.
Татьяна. Всё, хватит чепухи. (Поднимает свою рюмку и произносит тост.) За мою лучшую подругу.
Ирина. (Смеётся.) Ты что, за тебя пьём.
Татьяна. (Тоже смеётся.) Ну да, правильно.
Все взрослые за столом, прежде чем выпить, нюхают содержимое с явным удовольствием.

СЦЕНА ТРЕТЬЯ.

Та же комната, но на столе появилась водка. За столом лишь женщины, Ксюха скромно, стараясь не привлекать внимания, сидит на диване. Мужчины отсутствуют. Женщины стараются говорить негромко.
Татьяна. Давай Ирка, пользуйся моментом. Окрутим его. А если пойдёт потом на попятную, то мы ему тут такую жизнь устроим, что мало не покажется.
Ирина. Ну, Танька, ты цинично так высказываешься, да ещё при дочери.
Татьяна. (Смотрит на Ксюху словно только её увидела.) А ты чего тут разговоры взрослых подслушиваешь.
Ксюха. Да я чего, я компот хочу.
Татьяна. Ну и пей свой компот и нечего свои локаторы растопыривать.
Ксюха хочет возразить, но вовремя останавливается и тихо наливает себе компот из трёхлитровой банки.
Татьяна. (Отворачиваясь от дочери.) Ладно, расскажи-ка, пока мой курит, а твой с ним за компанию прохлаждается, чего ты там хотела про Робота поведать.
Ирина. Уже и моим его сделала.
Татьяна. А чего смотреть то. Ну, давай, рассказывай.
Ирина. Не любили его в цехе.
Татьяна. Это почему?
Ирина. Да я же говорю. Работает, не отходя от станка, всю смену. Просто характер такой. И не пил ни с кем. Его держали просто потому, что освоил много операций. И фрезерные работы делал, и слесарные, и термистом работал. Завод то маленький, а цех инструментальный.
Татьяна. А чего же его после того, как он институт окончил, не оставили на заводе?
Ирина. Никто его и не увольнял. Просто он всех устраивал как работяга, а как ИТРовец он всех наоборот не устраивал.
Татьяна. Так ты же сама говоришь, что справлялся хорошо с любой работой.
Ирина. Справляться то он справлялся, да честный слишком.
Татьяна. Как так?
Ирина. У нас на заводе червячные фрезы только Замыцкий может делать. И вот как-то Замыцкий заболел.
Татьяна. И что?
Ирина. Предложили сделать партию Роботу. А тот вообще никогда не от чего не отказывается.
Татьяна. Что, сделал?
Ирина. Сделал. Но знаешь, что отчубучил.
Татьяна. Что?
Ирина. Эти фрезы по расценкам стоили двадцать пять рублей. Замыцкий одну фрезу две смены делал, а остальное время шаляй-валяй проводил. А Робот наш всю партию не помню уж за какое время, но очень быстро сделал. И ему, видите ли, неудобно перед другими, и за эту работу максимум платить надо в шесть раз меньше прежних расценок, а так-то можно вообще раз в пятнадцать, двадцать уменьшить расценки и ничего не случиться.
Татьяна. Это я с таким честным живу! Да другие, чтобы им расценки не снизили, поди ползарплаты с начальниками пропивают.
Ирина. Вот именно. Мне Коптелов знаешь чего сказал? Пока Робот производственную практику мастером проходил после института, так ему специально на участке хаос устроили. Все проходы заготовками завалили. А как только практика его закончилась, так сразу всё и убрали. Лично начальник производства этим занимался.
Татьяна. Серьёзный случай.
Ирина. Конечно, куда уж серьёзнее, когда тебя начальство такого уровня изживать начинает.
Татьяна. Да я не о том. Серьёзный в том смысле, что ведь такая глупость у чернокнижника вовсе и не от глупости, а от его излишней интеллигентности. А в нашем мире попросту нельзя быть таким честным. Тебе предстоит большая борьба.
Ирина. Как это?
Татьяна. Как, как. Просто. Мы же собираемся его подцепить. Значит, придётся и бороться. А как иначе. Я вообще удивляюсь, как его с вычислительного центра то не попёрли с такими наклонностями.
Ирина. А чё вычислительный центр то?
Татьяна. Как что? Я думаю, что такую честность у нас нигде не приветствуют. Везде у нас надо мухлевать, а зарабатывать честно очень проблематично. Но ты, Ирка не расстраивайся преждевременно. Хватай его за жабры и дело в шляпе.
Ирина. (Смеётся.) Он же не Ихтиандр, у него жабр нет.
Татьяна. Хватай за что есть. Как человек порядочный, он наверняка не допустит, чтобы ты пошла домой в столь позднее время. (Обе хохочут). А пока тебя надо в лучшем виде представить.
Ирина. Как это?
Татьяна. Ну ты же поёшь у нас и на гитаре играешь, вот и спой что-нибудь душевное. (Встаёт, берёт гитару и подаёт Ирине. Та тихонько начинает перебирать струны.)
Возвращаются мужчины.
Татьяна. Спой-ка нам что-нибудь Иринка.
Ирина. Не громко, задумчиво начинает петь.
В любви один лишь только знак
Из математики общенья.
Какой бы ни был зодиак,
Не подвергай любовь мученью.
Ты не дели, не умножай.
Неравенство не ставь ты всуе,
Сбирай любви ты урожай,
Любовь ровняя в поцелуе.
Не возвышайся ты царём,
Не чувствуй рабства ты тем боле,
Бежим ли, медленно бредём,
Сравнялись мы в одной юдоли
Где нет ни статусов, ни званий,
Где есть лишь равенство желаний,
Где есть лишь равенство сердец,
Где нет понятия «подлец».
*********
Закончив петь Ирина молча начинает перебирать тихонько струны. Александр с удивлением поглядывает на неё.
Серёга. Мудрёная песня. (Татьяна незаметно даёт ему тычка).

Татьяна. Душевная. Ладно, давай-ка, супруг, разливай, да потанцуем, пожалуй.
Серёга с готовностью выполняет команду жены. Все пьют.
Ирина. (Встаёт и, подойдя к магнитофону, прибавляет звук.) Ксюха, ну-ка включи торшер.
Ксюха быстро, с готовностью выполняет просьбы своей крёстной.
Ирина. Танька, вырубай свет. Темнота друг молодёжи. (В наступившем полумраке Ирина начинает танцевать на свободном пространстве. Александр охотно присоединяется. Танцуют не касаясь друг друга.)
Татьяна пытается поднять с места супруга. Тот отбрыкивается.
Татьяна. Давай, давай увалень.
Серёга. (Недовольно.) Да я и так у станка целый день на ногах.
Татьяна. Тогда помоги мне убрать со стола грязную посуду. (Нагружает супруга тарелками.)
Серёга вздыхая, с грудой тарелок в руках, направляется из комнаты.
Ирина. Ты, вроде, Татьяна позвонить собиралась.
Татьяна. Ирина, я не забыла. Сейчас иду.
Татьяна выходит. Оксана тихо сидит в углу, стараясь не привлекать к себе внимания.
Ирина. Давай, Ксюха, присоединяйся, танцуй пока молода.
Ксюха смущённо хихикает и продолжает оставаться на диване. Александр явно не в восторге, что девчонка будет тут рядом мешать танцам и, приблизившись к Ирине, берёт её за талию. Танцуют.
Александр. А ты, оказывается, хорошо поёшь.
Ирина. Я же в нашем ансамбле заводском была.
Александр. Странное сочетание.
Ирина. Почему странное. Многие поют.
Александр. Да я не об этом. Просто первый раз в жизни вижу женщину с зелёными глазами, да к тому же рыжею.
Ирина. (Несколько обиженно). Это что, плохо?
Александр. Да нет. (Опускает руку ниже талии, прижимая её к себе).
Ирина. (Не столько возмущённо, сколько удивлённо.) Да ты что, ребёнок же смотрит.
Александр. Да мы же танцуем.
Ирина решительно пресекает действия Александра. Ксюха по-прежнему сидит пришипившись на диване и пьёт свой компот.
Александр. Пойдём ко мне. У меня там грибами пахнет. Прямо как в лесу.
Ирина. (Смеётся.) Да мне уже Танька рассказала, как ты утюгом стену проглаживал.
Александр разводит руками, мол, что же поделаешь, но тут же вновь кладёт руки на талию Ирины.
В дверях показывается Татьяна с чайником в руках.
Ирина. Позвонила?
Татьяна. Конечно. Так что теперь давайте пить чай. (Ставит чайник на стол и, прикрывая рот рукой, зевает.)
Ирина. Я и не знаю, поздно уже. Ночь.
Татьяна. Сейчас конфеты принесу. (Уходит.)
Александр. (Оценивающе оглядывает Ирину и просто предлагает.) Ну, что, пойдём в лесную зону? (Видя удивлённый взгляд Ирины, поясняет.) Где грибной дух силён.
Ирина. (Смеётся. Хотя несколько удивлена. Она не ожидала от Робота и чернокнижника такой прыти.) В принципе можно.
Александр. Ну и хорошо. Тогда не будем чай пить?
Ирина. Не будем.
Ксюха незаметно из угла прислушивается к разговору, довольная, что про неё не вспоминают.
Появляются Татьяна и Серёга. Татьяна несёт конфеты.

Татьяна. Будем сейчас чай пить с конфетами.
Александр. Мы, пожалуй, не будем чаёвничать. Пойду, провожу Ирину. Поздно уже.
Татьяна было начинает возражать, но Ирина делает ей незаметно знак рукой и та прекращает. Ирина и Александр выходят.
Татьяна и Серёга некоторое время стоят около стола, прислушиваются к звукам из коридора. За дверью тишина. Татьяна делает победный жест рукой, сжимая кулак и поднимая руку вверх. Потом вместе с супругом на цыпочках подходят к двери. Каждый прикладывается к филёнке двери ухом. Прислушиваются. Потом приоткрывают немного дверь. Татьяна выглядывает в коридор и делает ещё раз победный жест. Ксюха смущённо, совсем неслышно хихикает.

СЦЕНА ЧЕТВЁРТАЯ
Комната Александра. Слева кровать довольно широкая, хотя и старомодная с панцирной сеткой и хромированными спинками. Справа вся стена закрыта шкафами с книгами. С самого края у двери платяной шкаф. У окна письменный стол с настольной лампой. Окно зашторено плотной шторой. В комнату входят Александр и Ирина.
Александр. Сейчас я свет включу.
Ирина. Не надо свет включать.
Александр. Я только настольную лампу. Она у меня с регулируемой мощностью. На слабый свет её поставлю. (Подходит к столу и зажигает свет. Потом убавляет до минимума. На столе помимо нескольких книг лежит раскрытая большая общая тетрадь.).
В комнате всего один стул у стола.
Ирина. (Медленно проходит на середину комнаты.) Действительно грибами пахнет.
Александр. Я же говорю, как в лесу.
Ирина. (Смотрит на раскрытую тетрадь.) А что это за тетрадь у тебя?
Александр. Да так, от нечего делать, для некоторого разнообразия стихи иногда пишу.
Ирина. Стихи пишешь?!
Александр. Ну да.
Ирина. А можно взглянуть.
Александр. Давай потом.
Ирина. (Садиться за стол и, прибавив опять свет, читает содержимое тетради. Удивлённо смотрит на Александра.) Когда ты успел? Ты же никуда не выходил из Танькиной комнаты.
Александр. Не понял. Ты это о чём.
Ирина. Да ведь стихотворение про меня.
Александр. Почему про тебя.
Ирина. Как почему? Ведь это у меня зелёные глаза. Или у тебя ещё есть знакомая зеленоглазая женщина?
Александр. Нет.
Ирина. ( В полном восторге.) Вот я и говорю, что стихотворение про меня. Ведь это же у меня глаза зелёные. Ты же сам про редкое сочетание сказал.
Александр. Да, но стихотворение то я вчера написал.
Ирина. Не видя меня ты написал про меня! Это просто невероятно! Можно я его сейчас прочитаю Таньке?
Александр. Ты его, конечно, можешь Таньке прочитать, но зачем сейчас то?
Ирина. Но это же про меня! (Выскакивает из комнаты с тетрадью в руках).
Александр. (Недоумённо пожимая плечами.) Вообще-то я вспоминал своего кота, когда писал это стихотворение, как он ухаживал за кошкой из соседнего подъезда.
СЦЕНА ПЯТАЯ

Комната Татьяны. Татьяна и Сергей стоят посреди комнаты, около стола. Серёга жуёт солёный огурец, Татьяна пританцовывая делает рукой победные жесты. Серёга, глядя на неё, повторяет за ней то же. Неожиданно появляется Ирина. Серёга, перестав жевать, слегка поперхнулся огурцом, но, стараясь не кашлять, стоит тараща бессмысленно глаза. Татьяна перестаёт пританцовывать и с изумлением, приоткрыв рот, смотрит на Ирину, которая счастливо улыбается.
Татьяна. Странно. А ты чё так лыбишься? Всё уже?
Ирина. Нет ещё.
Татьяна и Серёга недоумённо переглядываются между собой.
Татьяна. Что же ты такая счастливая?
Ирина. Александр про меня стихотворение написал.
Серёга. Чево, чево?
Татьяна. Чё, чё?
Ирина. Стихотворение написал.
Серёга. Как это?
Ирина. Написал и всё.
Серёга. Как это?
Татьяна. (Неожиданно обозлившись). Ты чего, не знаешь, как стихи пишут?
Серёга. Откуда я знаю то. Я и сочинений то никогда в школе не писал.
Ирина. (Торжествующе протягивает вперёд руку с тетрадью.) Вот, сейчас прочитаю. Нет, лучше постараюсь спеть. (Хватает прислонённую к стене гитару и тихонько напевает).
Пусть говорят: "Глаза кошачьи",
По мне - так просто изумруд.
И я покорно, по - щенячьи,
Иду, куда они ведут.

Татьяна. Ничего себе щеночек.
Серёга хмыкает, Ирина продолжает петь.

В них вижу волн я очертанье,
С глубин поднявшуюся мглу,
Аквамариново сиянье
И океана глубину.

Пусть говорят: "Глаза кошачьи",
По мне - так просто изумруд.
И я, любви своей не пряча,
Иду, куда они ведут.

В них вижу я русалки прелесть
И Афродиты красоту,
Что с волнами выносит свежесть
Мечтаний пенных чистоту.

И пусть твердят: "Глаза кошачьи."
По мне - так просто изумруд.
Они находка и удача,
Ценнее драгоценных руд.

Люблю, люблю твой взгляд зелёный.
Иного цвета не ищу.
В его бездонность я влюблённый
И на судьбу я не ропщу.

И пусть твердят: "Глаза кошачьи",
По мне - так просто изумруд.
И нет людей, меня богаче,
Молвы не страшен пересуд.
**********
Серёга и Татьяна, слушая песню медленно опускаются на стулья приоткрыв рты. Из-за шкафа появляется медленно Ксюха. По окончании пения все некоторое время молчат.
Татьяна. (Как бы очнувшись, выхватывает из рук Ирины гитару). Беги скорее.
Ирина. Куда?
Татьяна. Да в постель к чернокнижнику, может он к утру про тебя ещё одно стихотворение напишет.
Ирина улыбается и, схватив тетрадь со стихами, ничего не отвечая, выбегает из комнаты.

СЦЕНА ШЕСТАЯ.
Комната Татьяны на следующий день. За тем же столом, но без закусок сидят подруги и внимательно изучают общую тетрадь Александра со стихами.

Ирина. Ты только посмотри, Танька, у Саши ещё про меня стихотворение есть. Во, давай я тебе сейчас вот это прочитаю, вернее попробую спеть.
Солнце зайчиком стреляло,
В красну девицу попало.
И рассыпалось кудрями,
Золотыми волосами.

А весёлые веснушки
Прилепились к хохотушке.
И прохожие дивуются,
Златовласкою любуются.

А девчонка недовольная;
Ах, ты, солнце своевольное.
Не нужны мне конопушки,
Эти рыжие веснушки.

"Ах, рассыпались горохом,"-
Говорит она со вздохом,
Глядя на мазки пластичные,
Солнца красок симпатичные.

И не знает та девчонка,
Что влюблён в неё мальчонка
За весёлые веснушки,
Золотые конопушки.
*********

Татьяна.(Ахая и охая берёт у Ирины тетрадь и изумлённо изучает написанное). Это что, за ночь он уже столько накатал? Он что, только сидел и писал про тебя стихи? У вас что, ничего не было?
Ирина. Ой, Танька. Ну, почему ничего не было. Стихи он значительно раньше написал.
Татьяна. Стой, стой, погоди. Ты же с ним не встречалась раньше. По крайней мере в одной постели, как я понимаю, вы с чернокнижником никогда не бывали.
Ирина. Ну и что?
Татьяна. Как ну и что?
Ирина. Ты, Танька ничего не понимаешь. У нас с ним, конечно, ничего до вчерашней ночи не было, но стихи всё равно про меня.
Татьяна. Как это?
Ирина. Он же меня на заводе неоднократно видел, я же у них в цехе часто бывала, когда за этим дылдой бестолковым, Борей то есть, бегала, как собачонка. Тьфу. Вспоминать тошно.
Татьяна. Да погоди ты с этим Борей. Мы же про Сашку теперь говорим. Он то с какой стати про тебя стихи писал. Сама же говорила, что от станка не отходил.
Ирина. Да, не отходил. А вот образ мой у него в подсознании засел.
Татьяна. Где у него чё засело?
Ирина. В подсознании. Не понимаешь?
Татьяна. Я что же, по твоему ненормальная, такие заумные речи понимать. Ты-то сама себя понимаешь?
Ирина. Слушай, я тебе всё объясню. Ты вот, к примеру, знаешь, что все люди в подсознании всё к сексу сводят.
Татьяна. (Обиженно). В каком ещё таком подсознании? Почему в подсознании то? А с Сашкой вы там в его комнате тоже в подсознании кроватью скрипели?
Ирина. Погоди, не иронизируй. Ты знаешь кто такой Фрейд?
Татьяна. А кто он такой? Хахаль что ли у тебя еврей был.
Ирина. Да он не у меня, он в Австрии жил.
Татьяна. Погоди, Австрия это где кенгуру.
Ирина. Ну, ты Танька даёшь.
Татьяна. Да я всегда Австрию с Австралией путала, Швецию со Швейцарией, Ирак с Ираном. У меня вообще с нашей географичкой большие проблемы были, сама знаешь. Да и Бог с ней, с географией. Давай дальше про Фрея.
Ирина. Да не Фрей, а Фрейд. Так вот этот Фрейд утверждал, что ид всё к либидо сводит.
Татьяна. Погоди, погоди. Ид это ещё кто? Китаец что ли?
Ирина. При чём здесь китаец?
Татьяна. А, стало быть японец. Точно, они, говорят, все очень сексуальные, наверное потому, что много всяких морепродуктов едят.
Ирина. Нет, ид это то, что всё к сексу сводит.
Татьяна. Маньяк что ли?
Ирина. Нет, не маньяк. Это просто когда в полях шляпы яйца видят.
Татьяна. Какие яйца? Чьи?
Ирина. Не важно чьи, самое главное яйца. Мужские, бычьи это уже не важно. Смотрят на шляпу и видят яйца.
Татьяна. Как же так то?
Ирина. Да, всё это интерпретирует подсознание. Вот ты, например, когда жирафа во сне видишь, знаешь, что это означает?
Татьяна. Ничего не означает. Я их никогда и не вижу во сне. Я что, в Африке что ли живу?
Ирина. Нет, ты всё-таки представь, что видела жирафа.
Татьяна. Ну?
Ирина. И что это означает?
Татьяна. А я откуда знаю. Это надо у мамы спросить, она любой сон объяснить может.
Ирина. Маму оставь в покое, здесь наука.
Татьяна. Ну?
Ирина. Вот тебе и ну. Это пенис большущий означает.
Татьяна. Чё, правда что ли?
Ирина. Так Фрейд объясняет. Любой сон объяснит.
Татьяна. Выходит, это он сонник составил. Головастый мужик.
Ирина. Да при чём здесь сонник?
Татьяна. Ты же сам говоришь, что он всё про жирафа объяснил.
Ирина. Да, объяснил. Шея жирафа большущий пенис.
Татьяна. А почему шея, а ни что другое, настоящее. У него что, маленький что ли, у жирафа то твоего?
Ирина. Он такой же мой, как и твой. Это просто пример, чтобы объяснить тебе, что все люди всё в подсознании к сексу сводят.
Татьяна. Да почему же в подсознании? Что же тогда за жизнь будет, если всё к сексу не сводить. Тоже мне открытие.
Ирина. Конечно открытие. И благодаря этому открытию, я знаю, что Саша думал про меня, пусть даже и не осознавая этого.
Татьяна. Ну, Ирка и откуда ты всё это знаешь? Неужто этого Фрея читала, про его яйца.
Ирина. Нет, Фрейда я не читала. А помнишь моего курсанта из медицинской академии.
Татьяна. Это по которому ты сума сходила. И так расстраивалась, когда его на Сахалин служить послали после окончания учёбы.
Ирина. Он самый. Жена у него дура. Все годы, пока он здесь учился, у своих родителей жила, а когда назначение получил, поехала с ним на этот чёртов Сахалин.
Татьяна. Ой, Ирка, какая ты всё же счастливая. У тебя и хахали то умнее моих. Столько всего знаешь. Слушай, а чего Санёк то нигде не печатает своих стихов?
Ирина. Я ему тоже этот вопрос задала? Спросила, печатал он свои стихи где или нет.
Татьяна. Ну, и чего он ответил?
Ирина. Говорит, что платить за то, чтобы напечататься ему оскорбительно. У них ведь там в редакциях оклады нищенские. Поэтому для них любая подачка ценна.
Татьяна. Тоже поди своя такса есть, что на какой странице и почём печатать.
Ирина. Наверное.
Татьяна. Больно уж он гордый, твой Сашка. Страна должна знать не только своих героев, но и своих поэтов даже если для этого придётся платить взятки. Внуши ему это.
Ирина. Попробую. Но потом.
Татьяна. Конечно, сначала жени его на себе. А так фигли и стараться.
Ирина. Обязательно женю и Фрейд мне поможет.

ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ.

СЦЕНА ПЕРВАЯ.
Два месяца спустя. Кухня. Слева два самодельных стола с выдвижными ящиками. Над каждым столом висят шкафчики. Между столами холодильник. Справа расположена газовая плита. Ближе к зрительному залу газовая колонка. У большого окна в углу расположен ещё один холодильник. Татьяна и Ирина, занимаясь своими делами по хозяйству, беседуют. Ирина в халате изумрудного цвета.
Татьяна. Ой, Ирка, какая же ты всё-таки молодец.
Ирина. В чём молодец то?
Татьяна. Как? Женила на себе мужика. Ловко это у тебя получилось.
Ирина. Можно подумать, что я специально всё это провернула.
Татьяна. А что, нет что ли?
Ирина. Да нет, конечно. Осталась у Саши и всё.
Татьяна. Ну, всё. С таким сухарём ужиться это надо уметь.
Ирина. Да он и не сухарь вовсе. Он меня обзывает по-всякому.
Татьяна. Обзывает? Неужто он тебя материт, оскорбляет.
Ирина. Нет, что ты Танька. Я имела в виду совершенно другое. Он меня ласково по-всякому называет.
Татьяна. Иди ты. А как же он тебя называет то?
Ирина. По-всякому. Пузрашкой называет, Конопаткой, Рыжей и даже Пупсиком.
Татьяна. Пупсиком. Ой, как здорово, красиво как. А мой Серёга ведь всё молчком, как глухонемой.
Ирина. Ну, у вас за шкафом Ксюха. Наверное не хочет, чтобы она слышала что-либо.
Татьяна. (Мечтательно). Да пусть бы и слышала, как её мать Пупсиком называют. Ой, Ирка, я прямо завидую тебе. Так хочется, чтобы и меня Пупсом называли или ещё как-нибудь.
Ирина. (Прислушиваясь). О, Саша пришёл.
Прервав работу, женщины ждут появления Александра.
Александр. (Входит на кухню). Привет.
Татьяна. Привет Санёк.
Ирина. Вроде бы ты сегодня пораньше.
Александр. (Безмятежно, равнодушно). А меня уволили.
Татьяна и Ирина. (В один голос). И ты так спокойно об этом объявляешь.
Александр. Да чёрт с ними. Безработицы у нас нет. Вон, на Иркином заводе и то каждый день по нескольку десятков человек принимают.
Ирина. Ну да, и столько же увольняют.
Александр. Но принимают же. А на больших заводах вообще сотнями человек принимают и увольняют ежедневно.
Татьяна. Да ведь хорошую работу, такую чистую как у тебя, найти, наверное, не просто.
Ирина. Почему же тебя уволили?
Александр. Да меня и взяли то в своё время только для того, чтобы в колхоз послать. Коллектив небольшой, все спелись друг с другом. Начальница для них бог. А я что? Вот она подошла на той неделе ко мне, взяла в руки книгу, которую я изучал, полистала, полистала её и заявляет: «Я здесь ничего не понимаю, значит и ты её читать не должен».
Ирина. Может и действительно не должен.
Татьяна. Начальству то видней.
Александр. Ну, да. Только сегодня всех послали на курсы усовершенствования как раз по этой теме, что и книга которую я штудировал и которая для моей начальницы «и толстая и непонятная».
Ирина. (Возмущённо). А ты бы ей и сказал об этом.
Александр. Что ей говорить то, она меня уже раз сто заставила переписать работу, какую делаю.
Татьяна. Ни фига себе.
Ирина. Вот скотина. И к чему же она теперь придралась.
Александр. Ни к чему. Просто сказала, что теперь пора написать заявление по собственному желанию.
Татьяна, Ирина. И что же?
Александр. Да ничего. Взял и написал.
Татьяна и Ирина дуэтом. А начальница что?
Александр. А ничего. Написала, что согласна уволить без отработки.
Ирина. Нет, Танька, ты посмотри, что делают.
Александр. Да, ладно, наплевать.
Татьяна. Правильно, не пропадёшь и без их вычислительного центра. Даже если начальником или инженером не устроишься, так и что. Вон он у тебя, Ирка, какой лось, работу то быстро найдёт.
Ирина. Найти то найдёт, но ведь так не делают.
Татьяна. Вот так как раз и делают, как видишь.
Александр. Да и чёрт с ними.
Татьяна. Правильно.
Ирина. А может оно и лучше.
Татьяна. Что Бог не делает, всё, как говорят, к лучшему. Ладно, корми своего суженного, а я пойду за хлебом схожу.
Ирина. Купи и нам тоже.
Татьяна. Ладно, куплю. (Выходит).
Ирина. Давай, Сашуля, мой руки, да садись обедать.
Александр выходит, Ирина наливает суп, ставит на стол.
Александр. (Возвращается, садиться за стол). Врёт, поди, Танька насчёт хлебного магазина.
Ирина. Почему врёт?
Александр. Поди, своему Серёже за бутылкой пошла к Вишнёвке.
Ирина. Танька считает, что вино для мужчин полезно.
Александр. Может и полезно помаленьку и не бурдамага наша нелегальная. Вон у моей матери главный бухгалтер, Софья Георгиевна, тоже своему муженьку перед сном водочки давала.
Ирина. И что?
Александр. А ничего. Спился человек да помер.
Ирина. Как хорошо, что ты у меня не пьёшь.
Александр. Может и хорошо с одной стороны, а с другой стороны на общение трезвость сильно влияет. Друзей вот нет у меня.
Ирина. Можно подумать, что дружба только на выпивке и держится.
Александр. Не только, конечно, но у любителей выпить проблемы с дружками нет.
Ирина. Ну и не расстраивайся по этому поводу. Я тебе не друг что ли?
Александр. Конечно, ты мне лучший друг, Пупсик.
Ирина. Сашуля, что ты меня как называешь.
Александр. Ну, я не знаю, само собой получилось.
Ирина. Пупсик это конечно хорошо, красиво. Но я же, всё-таки не пупсик.
Александр. Ой, ой, ой.
Ирина. А что это за Пузрашка или Конопатка.
Александр. А ты разве не конопатая?
Ирина. Да, конопатая, но всё же мог бы как-нибудь и покрасивее назвать, попоэтичнее. Тем более что стихи пишешь.
Александр. И как же тебя называть?
Ирина. Мог бы например и солнышком назвать.
Александр. Нет, Ирка, солнышко это слишком возвышенно.
Ирина. А дразнилки твои значит в самый раз? Да?
Александр. Ладно, обижаться то. Межу прочим теперь, когда работу искать буду, можно будет и в редакции заскочить. Может и напечатают где.
Ирина. Конечно, напечатают.
Александр. Но денег на взятки у нас нет.
Ирина. Стихи то хорошие.
Александр. Все бы так рассуждали.

СЦЕНА ВТОРАЯ.

Ещё два месяца спустя. Кухня нашей знакомой коммуналки. Александр и Ирина обедают, за своим столом, расположенным ближе к окну. Ирина в халате изумрудного цета, Александр в брюках и рубашке навыпуск.

Ирина. Надо же, всего четыре месяца прошло, как я у тебя здесь осталась, а я уже твоя супруга, обедом тебя кормлю.
Александр. (Насмешливо.) Точно, Пузрашка, всего четыре месяца прошло, как я тебе предложил остаться у меня и вдруг я твой супруг и ты меня кормишь ужином.
Оба смеются. Потом Ирина вдруг перестаёт смеяться, как будто что-то вспомнив.
Ирина. Что-то Серёга с катушек вдруг съехал. Пить в последнее время начал.
Александр. Ещё бы. Татьяна сама ему каждый божий день стакан водки или вина от Вишнёвки перед сном предлагала. Вот и втянула.
Ирина. Ну, знаешь, если человек не хочет, то и не будет. Тебя же вот не споишь.
Александр. Меня нет, не споишь.
Ирина. Вот видишь.
Александр. А что видишь то? Нельзя всю вину сваливать на одного человека, жена тоже должна думать. А теперь Серёга уже начал оправдывать своё пьянство.
Ирина. Как это, начал оправдывать?
Александр. А очень просто. Начал уже поговаривать о разрядке после рабочего дня.
Ирина. Ну, правильно, разрядка нужна.
Александр. Да какая разрядка, к чёртовой матери. Он что, каждый день под пулями находится или в штыковую атаку ходит? Я тоже, между прочим, сейчас за станком работаю, и даже несколько станков у меня в обслуживании. И что?
Ирина. Наверное, не каждый так может, как ты.
Александр. Да ладно, обыденность в геройство превращать. Если человек отработал нормально смену, это не значит, что после работы ему надо лакать что ни попадя.
Ирина. Ну вот, любишь ты обобщать, на отвлечённые темы со мной беседовать.
Александр. Почему на отвлечённые то. Всё наша жизнь.
Ирина. И всё равно я не люблю эти отвлечённые темы. Поэтому и разговоры веди для меня приятные.
Александр. Это какие же, например?
Ирина. Ну, вот хотя бы мой обед похвали.
Александр. А я что, никогда не хвалил твоих обедов разве?
Ирина. Ну и сейчас похвали.
Александр. Да неплохо, неплохо готовишь.
Ирина. (Обидчиво.) Ах, неплохо. А сказать, что хорошо, у тебя язык не поворачивается.
Александр. Да, ладно, ладно. Нарежь лучше ещё хлеба.
Ирина начинает резать буханку. Потом останавливается.
Ирина. Послушай, а ты замечал, что Серёга сейчас с подоконником делает.
Александр. А, нож то втыкает.
Ирина. Вот именно. Вон, весь подоконник утыкал.
Александр. Скот мычит, колосится рожь,
Дремлет Авель, сев на пенёк.

Каин в ёлку втыкает нож –
Тренируется паренёк.
Ирина. Ой, не пугай меня пожалуйста. Что это ты за страхи читаешь.
Александр. Это стихи Вадима Шефнера.
Ирина. (С уважением смотрит на супруга.) Это так здорово.
Александр. (Удивлённо.) Что здорово?
Ирина. А то, что ты стихи читаешь.
Александр. (Смеётся.) Что же тут особенного.
Ирина. Ну, не скажи. Среди моих знакомых никого нет, кто бы стихи читал. Даже те, кто в нашей заводской самодеятельности были и те стихов никогда не читали.
Александр. ( В ответ лишь пожимает плечами). На заводе же технари. Другие интересы. Странная ты Ирка, то что я пишу стихи, тебя значит не удивляет, а то что читаю, это удивляет.
Ирина. Ой, Сашуля, меня многое чего в тебе удивляет. И это оказывается так хорошо, когда люди удивлять других могут.
Александр. (Смеётся.) Не за что. (Перестаёт смеяться и, посерьёзнев, говорит.) А Серёгу ты не бойся. Вроде бы он так спокойный.
Ирина. Спокойный, только в ножички играет, как дитя малое.
Александр. Ладно, ладно не бойся. Чёрт с ним. Хотя я пытался поговорить, но что скажешь человеку, который не желает слушать. Не обращай внимания, Танька этот тесак спрятала надёжно. Вчера ещё.
Ирина. Да боязно как-то, когда он вот так с ножом играет. И потом, это вовсе и не тесак, а настоящий охотничий нож, с которым на медведя разве что ходить.
Александр. Ну, конечно, это охотничий нож. Но особо конфликтовать, я думаю, по этому поводу пока не стоит. Может поэтому и играет со своим ножом, что он такой хороший. А Серёга что ж, всё же сосед, нам с ним ещё жить.
Ирина. Слушай, кажется, Серёга вернулся.
Александр. Вот ведь некстати. Наши коммуналки как гостиницы. Хочешь, не хочешь а живи с соседом.
Супруги смотрят на проём ведущий в коридор. Пошатываясь, входит сосед. На его лице довольная улыбка.
Серёга. Я, наверное, чёкнулся.
Ирина. Да? И чему же ты радуешься тогда?
Серёга. ( Улыбается совсем широко.) А смешно потому что? Ты Ирка знаешь, какой у меня цех?
Ирина. Какой?
Серёга. Цех прутковых автоматов.
Ирина. Ну и что?
Серёга. А ты знаешь, какой шум от этих автоматов стоит.
Ирина. Не знаю.
Серёга. (Весьма доволен ответом.) Вот то-то. Самого себя не слышишь. Поэтому я иногда во время работы ору во всю глотку. Всё равно никто ничего не слышит. Просто, как индеец. (Он радостно демонстрирует клич индейцев.)
Его соседи не выказывают ни восторга, ни удивления по этому поводу. Лишь молча смотрят на него.
Серёга. А сейчас еду в автобусе, забыл, что я не у станков, да как заору: «Э-ге-ге!» Люди от меня как шарахнутся в разные стороны. А я думаю, что это со мной и замолчал. Но всю дорогу без давки зато ехал.
Ирина. Ну да, и бакелитом несёт и орёшь.
Серёга. Ты не права. От меня несёт не бакелитом, а бабукой.
Александр. А в чём разница то?
Серёга. (Авторитетно.) Бабука это продукт перегонки бакелита. (Торжествующе, с некоторой долей превосходства смотрит на всех.)
Александр. Самогонка то есть?
Ирина. Ты же вроде бы не пил.
Серёга. Не пил, вернее почти не пил.
Ирина. И что же тебя понесло?
Серёга. А не знаю. Все пьют, вот и я тоже.
Ирина. Вон у меня Сашка не пьёт.
Серёга. Э-э-э. А я помню, мы вместе пили и в тот вечер и на свадьбе твоей.
Ирина. (С торжеством.) А больше то и не помнишь, потому что и не видел.
Серёга. Не видел.
Внезапно на кухне появляется Татьяна. В руке у неё сумка.
Татьяна. Привет соседи. (С неудовольствием смотрит на мужа.) Сегодня ляжешь на раскладушке, пока не проветришься. (Опускает сумку на пол и, открыв холодильник начинает складывать туда продукты.) Как лошадь прёшь, стараешься, а он на тебе. Без противогаза просто и не подходи.
Серёга. Сейчас уйду, только дай чего-нибудь пошамать.
Татьяна. По башке тебе надо надавать. Сейчас разогрею. (Ставит на плиту кастрюлю и чайник.)
Александр серьёзный, а Ирина смеётся.
Татьяна. Давай иди к себе в комнату, нечего здесь соседям аппетит портить своим перегаром.
Серёга собирается послушно удалиться с кухни.
Ирина. (Останавливает Серёгу.) Погоди. (Затем обращается к Татьяне.) У тебя же там Ксюха уроки делает.
Танька. Ничего, уместятся, стол большой.
Александр. (Тоже вступается за Серёгу.) Да ладно, чего ты к человеку пристала, пусть поест спокойно. Никому он нисколько не мешает.
Татьяна. (Скептически смотрит на Серёгу, словно собирается примеривать новое платье, которое ей, вероятно, будет мало. Вид у неё недовольный.) Ладно, сиди тут, но смотри, прилично веди себя.
Ирина. (Смеётся.) Ну, ты прямо с ним как с ребёнком.
Татьяна. (Сердито.) Хорошо бы, если бы ребёночек был, да молочка только пил.
Ирина. Да ты уже стихами заговорила.
Татьяна. (Ставит перед супругом обед.) Пойдём Ирка, пусть сидят тут.
Женщины удаляются. Серёга принимается за ужин. Некоторое время мужчины едят молча.
Серёга. Слушай, сосед, а чего это ты вдруг женился на Ирке?
Александр. Не понял?
Серёга. А чего тут не понять. Вы же разные с ней люди. Ты книжки читаешь, она просто душевный человек.
Александр. (Насмешливо.) Значит тот, кто читает, по-твоему, не душевный?
Серёга. Да ты не передёргивай, знаешь, о чём речь. Я вот, например, уверен, что ты даже и не любишь Ирку.
Александр. А ты свою Таньку любишь?
Серёга. (В некотором замешательстве.) Ну.
Александр. Что, так вот быстро и сразу и ответить не смог на простой вопрос.
Серёга. Да мы с ней со школы знакомы.
Александр. Так и я Ирку с завода знаю. Пусть не так хорошо, как хотелось бы, но, тем не менее, знаю.
Серёга. Но ты ведь с ней на заводе не общался.
Александр. Ну не общался. Что из того.
Серёга. А тут вдруг, встретив её, оставил у себя и потом женился.
Александр. Ты говоришь так всё это, словно я преступление совершил.
Серёга. Да ведь чувства должны быть.
Александр. (Перестаёт есть и, подперев щёку рукой, с интересом смотрит на соседа.) Слушай, у тебя странные рассуждения. Конечно, это женщина достаточно опытная. А кто среди современных женщин в её возрасте не опытен. Все эти колхозы, посевные, уборочные, куда нас каждый год посылают, с пьянками и прочим. Да и без колхозов времени свободного на производстве нашем пруд пруди. Производственные проходы на заводах напоминают прямо бульвары, столько праздношатающихся. В таких условиях, когда все эти руководители на заводе проводят весь световой день, когда у каждого начальничка масса возможностей влиять на зарплату своих подчинённых, возможность давать более выгодную и необременительную работу они все себя чувствуют королями. Конечно, наша женщина и коня на скаку остановит, и в горящую избу войдёт, но противостоять против притязаний могущественных руководителей даже и она не может. У нас нет борделей, но сотрудниц, готовых исполнять по совместительству всё что угодно, чтобы только себе жизнь не осложнять тоже сколько угодно. Да и многие бабы просто и не считают нашу жизнь плохой или чем-то не естественным. Наши предприятия по сути просто шалманы. Вот ты, например, не пил, а теперь пьёшь. Почему?
Серёга. Так все же пьют. Только начальники цехов технический спирт пьют, а мы вот самогонку-бабуку.
Александр. Вот я и говорю, что при нашей жизни вся возвышенность в чувствах расползается как гнилая материя. Настоящая любовь у нас только на экране кино, а в жизни сплошное блядство, которое считается в порядке вещей. Самая ходовая поговорка нашей жизни: «Всё что выпито, проебёно, в дело произведёно». А ты мне тут про высокие материи, дыша перегаром, поёшь. Мы вообще создали определённый стандарт жизни, который нельзя критиковать, которым можно только восторгаться. Веди себя как хочешь, но ни критикуй, восторгайся. Люди вынуждены жить по этому стандарту. Мы все одинаковые.
Серёга. (С некоторой долей возмущения .) Ты хочешь сказать, что я такой же как ты?
Александр. (Несколько озадачен таким выводом.) Я просто хотел сказать, что большинство людей вполне нормальны и ведут себя вполне стандартно. А любовь? Мне с Иркой хорошо.
Серёга. Конечно, обеды тебе готовят, стирают.
Александр. Ну, ну. Не надо только так уж грубо и примитивно. Хотя, если говорить честно, то у меня никого нет, кто бы заботился обо мне так как Ирка. Да и вообще, любовь в жизни это несколько по иному, чем увидел и влюбился. Да, я вовсе и не хотел жениться на Ирке вначале, а потом просто решил, а почему бы и нет. Вот и всё. Чего жизнь то усложнять. Женщина приятная. То, что я больше читал, по иному мыслю… Я же не штаны себе подбирал по росту и размеру.
Серёга. А при чём здесь штаны то?
Александр. Не причём. Я просто хочу сказать, что в жизни не всё так просто, как в книгах. Да подавляющее число людей создают семью вовсе не из-за того, что посмотрели и влюбились, как будто в них Амур стрелой угодил.
Серёга. А из-за чего же?
Александр. Да мало ли причин. Только я тебе так скажу, что любовь чаще всего приходит к людям может быть и не сразу.
Серёга. Как это?
Александр. А так. Вот приобрёл ты, скажем, собаку.
Серёга. У меня же нет собаки.
Александр. Это я к примеру.
Серёга. А.
Александр. Так вот, если ты приобрёл собаку, то она тебе, скорее всего, нравиться. Так?
Серёга. Я же не приобрёл.
Александр. Ну, если бы приобрёл.
Серёга. Конечно, взял бы которая по душе, овчарку.
Александр. Во, видишь. А представь, что эта овчарка у тебя бы прожила лет десять. Как бы ты к ней относился?
Серёга. Ну, как?
Александр. Да ты бы больше был к ней привязан, чем когда только она у тебя появилась. И, не дай бог, она бы у тебя умерла, то ты бы просто рыдал, потому что она бы стала для тебя за эти десять лет роднее некуда. Что, не так?
Серёга. Ну, конечно, жалко было бы. Я вон до сих пор помню, как у нас кошка умерла от старости уже. До сих пор всё в душе переворачивается.
Александр. Вот. А котята были у неё.
Серёга. Конечно. Мой батяня, знаешь, сколько их перетопил.
Александр. А из-за них у тебя душа не переворачивалась.
Серёга. Так куда же их девать то?
Александр. Видишь, даже привык к такой массовой смертности. А из-за кошки до сих пор переживаешь.
Серёга. Она умерла по-человечески, достойно. Никому не мешая, залезла под шкаф и ночью скончалась, только перед смертью крикнула два раза, не мяукнула, а крикнула, как человек.
Александр. Вот я и говорю, что каждое чувство не столь мимолётно, как его пытаются представить. До чувства ещё дожить надо, как правило.
Серёга. А чего же тогда люди расходятся?
Александр. А это уже в них другое чувство созревает со временем.
Серёга. Ишь ты. Значит, что же, полюбить сразу и нельзя?
Александр. Почему нельзя, можно. Но время и любовь делает качественно иной. Одно дело посмотрел, увидел и влюбился, и совсем другое, когда прожил долгие годы с человеком, когда знаешь его даже мелкие слабости и даже недостатки. И всё равно любишь. Это уже качественно другое чувство, хотя и называется одним словом любовь.
Серёга. Ну, ты философ. Сразу видно, что читаешь книжки и даже газеты.
Александр. Да, ладно. Просто на вопрос отвечаю.
Серёга. Хорошо отвечаешь, складно. (Оглядывается и наклоняется к соседу.) Слушай, а вот если не всё складывается как надо между мужчиной и женщиной?
Александр. Что значит не всё как надо?
Серёга. (Мнётся, сомневаясь, говорить ему или нет, потом всё же решается.) Знаешь, у меня с Танькой несколько раз не всё как надо получалось.
Александр. Что значит не всё как надо?
Серёга. Ну, как, как. (Досадливо морщится.) Кончал я быстро. Аж неудобно.
Александр. Это что, в последнее время у тебя так?
Серёга. Ну, да.
Александр. Жрать бабуку не надо и ныть не придётся.
Серёга. А чё бабука то?
Александр. А то. Вот и тесак свой приобрёл наверное по пьянке. Играешься с ножичком как дитё малое. Какого чёрта ты его купил.
Серёга. А чё, по дешёвке то не купить. Хороший охотничий нож.
Александр. Да на кой чёрт. Тем более, что на такие ножи разрешение ведь надо иметь, а незаконное хранение это уже подстатейное дело.
Серёга. А ты что ли меня сдашь? Только попробуй.
На кухне неожиданно появляется Ирина.
Ирина. Это ты что, моему мужу угрожаешь?
Серёга. Никому я не угрожаю.
Александр. Да, ладно, ладно. Чего ты на человека накинулась. Мы просто разговариваем. Никто никому не угрожает. Чего ты на кухню то прискакала? Иди, иди к Татьяне, пообщайтесь лучше. Всё нормально у нас. Я тоже сейчас к себе в комнату иду. Кофе только попью. (Встаёт и наливает себе из чайника в большой бокал.)
Ирина. Да уж, пожалуй лучше к Таньке пойду, чем с вами тут. (Уходит.)
Серёга. Пожалуй лучше я к Татьяне пойду, чего то мне неохота с тобой калякать. (Медленно удаляется.)
Александр. (Один сидит на кухне, прихлёбывая чай.) И на кой я чёрт с ним разоткровенничался? Впрочем, ничего страшного.
Появляется Ирина.
Ирина. Бегай тут то туда, то сюда. Сразу не мог смотаться. Вы чего с ним, поругались что ли?
Александр. Нет, всё нормально.
Ирина. А чего же он тебе угрожал вроде как.
Александр. Да нет, всё нормально.
Ирина. Нормально? А он пришёл к себе какой-то надутый.
Александр. Чёрт с ним.
Ирина собирается присесть к столу, но тут из комнаты соседей доносится шум скандала, крики.
Ирина. (Обеспокоено.) Надо пойти взглянуть, что там такое.
Александр. Ладно, сиди. Разберутся.
Ирина. Да ты чё, Танька мне всё-таки подруга.
Александр. Лезть в семейные дела самое неблагодарное дело.
Ирина. (В некоторой нерешительности. Затем всё же встаёт и направляется из кухни.) Нет, надо пойти взглянуть. Подруга есть подруга.
В это время на кухню вбегает Ксюха. Она испугана.
Ксюха. Дядя Саша, тётя Ира, дядя Серёжа маму бьёт.
Ирина сразу же бросается вон из кухни. Александр чертыхается и тоже устремляется вслед за супругой. Ксюха боязливо идёт следом.

СЦЕНА ТРЕТЬЯ.

.Комната Татьяны. На диване лежит хозяйка. На неё навалился Серёга и с ожесточением душит.
Серёга. Ах ты сволочь, воровать у мужа.
Татьяна ничего не может ответить, лишь издаёт нечленораздельные звуки.

Ворвавшаяся в комнату Ирина а вслед за ней и Александр, остановившись возле двери, смотрят на сцену дебоша. Ирина с ужасом, Александр просто раздумывает, как поступить. Из-за их спин, не заходя в комнату, выглядывает Ксюха.
Ирина. (В страхе.) Сашуля, он же задушит её.
Александр оглядывает комнату, видит висящий шарфик на спинке стула и, схватив его, набрасывает сзади на шею Серёги. Сдавливает ему горло. Тот начинает хрипеть и отпускает свою супругу. Та, сползает с дивана на пол, держась за горло. Ирина помогает подруге подняться и обеспокоено рассматривает её шею.
Ирина. Ты как, он тебе ничего не повредил?
Татьяна ничего не отвечает, лишь вертит головой, то и дело производя глотательные движения. Александр продолжает удерживать соседа, стягивая тому шею шарфом и прижимая к дивану коленом. Серёга хрипит.
Ирина. (Обеспокоено.) Ой, Сашуля, смотри не задуши его, а то придётся за такого отвечать, посадят ещё.
Татьяна. (Обретя способность говорить.) Души, души, пусть знает, как ломать шею родной жене, гад. (Пытается дать пинка своему супругу, но у неё ничего не получается.) Сбрось его на пол, а то мне его пинать не удобно.
Александр. Мне его на диване держать удобнее.
Ксюха. (Теперь она боязливо входит в комнату.) Дядя Саша, это мой шарфик, смотрите не порвите его.
Серёга. (Хрипит.) Вот гадёныш, шарфика ей жаль.
Татьяна. А тебя что ли жалеть. Души его Санёк сильнее. Новый шарф купим.
Ирина. Осторожнее, осторожнее не удуши его совсем.
Серёга. Вот сволочи, всех гады сейчас порешу. Лучше отпусти кабан. (Александр тут же сдавливает ему шею сильнее. Серёга хрипит и замолкает.)
Ирина. Не задуши его насмерть.
Ксюха. Шарфик не порвите.
Татьяна. Души его, души сволоча. (Пытается пинать супруга, но у неё по-прежнему ничего не получается.) Приподними ему немного голову Санёк. (Александр выполняет просьбу Татьяны. Та выхватывает из-под головы супруга думку и начинает бить ею Серёгу. Тот пытается что-то сказать, но у него ничего не получается.)
Ирина (Удивлённо.) С чего это он так разошёлся? Вроде бы у вас до такого не доходило.
Ксюха. Мамка нож спрятала охотничий.
Ирина. Тот самый?
Татьяна. А какой же ещё. Вот он и взбеленился.
Ирина. Так ты его вроде ещё вчера спрятала.
Татьяна. А он сегодня вот усёк.
Серёга. Ничего, я тебя и простым кухонным прирежу, стерва.
Александр. Да не рыпайся ты. (Давит коленом на спину Серёге, тот начинает хрипеть.)
Ирина. (Обеспокоено.) Ой, Сашуля, осторожно, посадят ещё за него.
Серёга. Отпусти гад, сейчас я вас всех порежу вместе с твоей толстожопой. (Тут же начинает хрипеть, так как его сдавливают ещё сильней.)
Ирина. (Возмущённо.) Ах ты гад. Это кто толстожопая? Дави гада Сашуля без всякой пощады.
Серёга. Отпусти сволочь. Всех порежу.
Александр. Вот скотина. Чё с ним делать то.
Ирина. У Таньки надо спросить, её же муж.
Татьяна. Да я то откуда знаю. Я бы лично просто убила его сейчас.
Серёга. Я тебе убью, сволочь, я тебе убью. (Пытается вырваться.)
Ирина. Может связать его.
Ксюха. Только не моим шарфиком, тётя Ира.
Татьяна. А ну брысь отсюда.
Александр. Ну, давай свяжем.
Серёга. Я тебе свяжу, сволочь, я тебе свяжу. Тогда уж точно прирежу.
Татьяна. Ирка, тащи верёвку.
Ирина. А она у меня есть, верёвка то? Бельё то у нас на лесках сушиться в коридоре.
Татьяна. Точно. Чего же делать то?
Ксюха. Только моим шарфиком не вяжите.
Александр. Давай ремни от его штанов.
Татьяна начинает доставать из шкафа брюки Серёги и вытаскивать из них ремни. Потом женщины пытаются связать руки Серёги, но у них ничего не получается.
Александр. Вяжи сначала ноги.
Женщины начинают связывать ноги Серёге.
Александр. Так, а теперь руки.
Наконец Серёга оказывается полностью связанным.
Серёга. Ну, подождите гады, освобожусь всех вас прикончу. И без охотничьего ножа справлюсь.
Татьяна бьёт супруга думкой. Александр останавливает её.
Александр. Да погоди ты.
Все стоят вокруг Серёги.
Ирина. (Обеспокоено.) А ведь этот паразит действительно может освободиться.
Серёга. Убью толстожопая.
Александр замахивается на Серёгу, но не бьёт.
Татьяна. Дай ему Санёк.
Ирина. Дай ему Сашуля.
Александр. Да неудобно как-то. Всё-таки связан человек.
Татьяна. А чего же с ним делать тогда?
Ирина. Действительно, чего с ним делать то?
Александр. И связанным не оставишь.
Татьяна. А чего не оставишь то? Пусть так и полежит, только на полу, конечно. Не черта, на диване мне спать.
Александр. Так он же ведь связанный.
Татьяна. Ну и что?
Александр. Так притока крови к конечностям же нет.
Татьяна. (Беспечно.) Ничего, разомнёт, когда проспится. Мы же ему не яйца перевязали.
Александр. Если всю ночь пролежит, так и до ампутации дело дойти может.
Ирина. И что же, отвечать потом за этого гада?
Ксюха. А может просто милицию вызвать.
Татьяна. Цыц, ты. Ещё с ментами связываться.
Серёга. Ну, погоди у меня, корова.
Татьяна. Ах ты, сволочь, ещё моей дочери угрожать. (Подбегает к Серёге и бьёт его думкой.)
Александр. (Подходит к Серёге и внимательно проверяет узлы на ремнях, потом подтягивает по-хозяйски ремни, словно сбрую на лошади.) Так-то надёжнее. Он хотя и не Гудини, но всё же, так поспокойнее будет. (Смотрит на женщин.)
Ирина. Он кто?
Александр. Не Гудини он.
Ирина. А это кто?
Александр. Иллюзионист такой великий был.
Ирина. А я ничего о нём и не слышала.
Александр. Да я тоже только недавно прочитал в одной газете. Ладно, пошли на кухню, покумекаем, что делать дальше.
Все выходят из комнаты, оставляя Серегу на диване. Последней выскакивает за дверь Ксюха, подхватив свой шарфик.)

СЦЕНА ЧЕТВЁРТАЯ.

Та же кухня. Там, как на военном совете, сидя на табуретах в центре кухни, между столов и плитой расположились жильцы коммуналки. Все смотрят на Александра.
Александр. И чего вы на меня уставились.
Татьяна. Ну, без тебя мы бы не справились с ним.
Ирина. Вон он, всех порезать грозиться.
Татьяна. У него хватит ума.
Александр. Дури у него хватит. Налакался своей бабуки.
Ирина. А может его всё-таки отпустить?
Александр. Куда? В Гималаи?
Ксюха. А почему в Гималаи.
Татьяна. Цыц ты. Куда надо, туда и отпустим.
Александр. Песня есть такая: «Отпустите меня в Гималаи».
Ирина. Хорошо, если бы он в Гималаи отправился, а то ведь всю ночь куролесить может. Опять связывать придётся дурака. Да ещё за нож схватиться. Вон чего орал то. Сволочь, толстожопой меня назвал. Разве я толстая, Сашуля?
Александр. Нет, разумеется нет. Это он просто со зла.
Татьяна. Во, во. Со зла то он может не знай чего тут наделать.
Александр. Ну и звони тогда в милицию.
Ирина. Да, пусть его посидит. Нам спокойнее будет.
Ксюха. И шарфик мой целым будет.
Татьяна. Успокойся ты со своим шарфиком. (Потом обращается к Александру.) А чего говорить то, когда звонить в милицию буду?
Александр. Так и скажи, что с ножом на тебя бросился и всем угрожает.
Татьяна. Ой. Ну ладно, пойду звонить. Может не оторвали ещё трубку у автомата. (Уходит.)
Александр, Ирина и Ксюха молча сидят на своих табуретах, переглядываясь насуплено. Татьяна вскоре возвращается.
Татьяна. Слава Богу, не сломан телефон.
Ирина. Так чё тебе ответили?
Татьяна. Сказали, что приедут. Ждите.
Александр. Пойду перед домом встречу.
Ирина. Прямо как скорую помощь. Чать и так найдут. Поди знают, где у них проститутка жила.
Александр. Знают, не знают, а встретить всё равно надо. (Уходит.)
Ирина. А нам что теперь делать?
Татьяна. Чего, чего. Ментов ждать по милости этого прохиндея.
Ирина. А где ждать то?
Татьяна. А чего где? Где хотим, там и сидим. Наша квартира.
Ирина. А милиция приедет?
Татьяна. Приедет, пойдём к этому ироду. Всё равно же общую дверь открывать.
Ирина. Давай тогда чаю что ли попьём. Что-то я проголодалась со всей этой катавасией.
Татьяна ставит на плиту чайник.

СЦЕНА ПЯТАЯ.

Та же кухня, женщины сидят за одним из столов, хотя видно, что чаепитие закончилось.
Татьяна. Чего-то долго менты не едут.
Ирина. Сашка то замёрзнет их ждать.
Татьяна собирается что-то сказать по этому поводу, но тут раздаётся звонок. Женщины испуганно переглядываются и устремляются из кухни.

СЦЕНА ЩЕСТАЯ.

Комната Татьяны, где на диване лежит связанный Серёга. Из коридора слышны голоса Татьяны и Ирины. Проходите, проходите. Там он, там.
В комнату, пятясь, входит Татьяна, за ней появляются капитан милиции и второй милиционер с погонами курсанта, потом Ирина и Александр. Вслед за ними робко проскальзывает Ксюха.
Серёга. Развяжи, мент.
Никак не прореагировав на просьбу, капитан проходит к столу и уверенно присаживается, положив перед собой папку.
Капитан. Значит, с ножом нападал?
Татьяна. Да, да. Совсем башку потерял.
Ирина. Угрожал всем. Ребёнка вон напугал. (Показывает на скромно стоящую в сторонке Ксюху).
Капитан. (Раскладывает по-хозяйски на столе листы писчей бумаги.) Где нож?
Татьяна бросается к шкафу и из под белья одного из ящиков вынимает злополучный нож.
Серёга. Вот сволочь, родного мужа закладывать. Погоди у меня, стервоза.
Капитан внимательно рассматривает нож, а затем кладёт его рядом с бумагой.
Серёга. Ну, погоди сволочуга, ты у меня ещё узнаешь, как ножи воровать.
Капитан. ( Внушительно всем корпусом поворачивается к Серёге.) Ты мне поужинать помешал, а теперь мешаешь протокол составлять. (Делает не менее внушительную паузу и затем таким же ровным, негромким, но отчётливым голосом продолжает.) Если будешь продолжать хамить, надену наручники и отправлю в машину. Понял?
Серёга. Чего не понять то. Руки развяжите, больно, онемели.
Капитан. (Не оборачиваясь к курсанту, оставаясь монументально неподвижным.) Развяжи ему руки курсант. Смотри, без глупостей. Наручники надену. (После этого, не дожидаясь, когда Серёгу развяжут, поворачивается к своим бумагам и приготавливается писать протокол.) Так что произошло? Ножом угрожал?
Татьяна. Да, да.
Ирина. Да, да.
Капитан. Что при этом говорил?
Татьяна и Ирина переглядываются недоумённо.
Татьяна. Что говорил. Убью кричал.
Капитан. Так, так. А связали его как.
Татьяна. Сосед и связал.
Серёга. Кабан.
Капитан. Цыц, тебе слова не давали.
Ирина. Мы как услышали крики, так и прибежали с кухни.
Капитан. И что? Он набросился на вас?
Ксюха. Его дядя Саша шарфиком обмотал.
Серёга. Чуть не задушил, сволочь.
Капитан. Я кому сказал цыц. Он же был ремнями связан.
Татьяна. Это мы потом уже, когда его Санёк держал.
Капитан. Ну, ладно. Вашего беспокойного муженька мы сейчас с собой заберём, а вы все завтра, с утра придите в районное отделение. (Обращается к Александру). Борьбой занимались?
Александр. Нет. А что?
Татьяна. Товарищ капитан, я работаю завтра. Не знаю только, как буду работать. Меня и сейчас всю трясёт. У, зараза. Довёл жену.
Капитан. Слышь, курсант, отдай этого нашему водителю, так надёжнее будет. А я пока протокол закончу писать.
Курсант. И от меня не куда не денется. Пойдём.
Ирина. Может чайку крепкого налить, поужинать то не успели, говорите.
Капитан. Можно. Слышь, курсант, давай возвращайся да протокол составь.
Курсант. Слушаюсь.
Курсант и Серёга выходят. Вслед за ними выскакивают Ирина и Татьяна. Капитан сидит на стуле неподвижно, словно изваяние. Вскоре возвращается курсант, следом Ирина, которая несёт на подносе бутерброды, за ней Татьяна несёт чайник. Женщины быстро разливают по чашкам чай для капитана и курсанта. Капитан подвигает бумаги курсанту, а сам принимается за бутерброды. Курсант пишет протокол, изредка отхлёбывая чай.

СЦЕНА СЕДЬМАЯ.

Вход в подъезд. Обычная обшарпанная дверь. Из подъезда выходят капитан и курсант. Помимо папки у капитана в руках полиэтиленовый пакетик с провизией, бутерброды, масло.

Курсант. Что-то здесь не так.
Капитан. А чего тебя не устраивает?
Курсант. Женщины не рассказывают о происшедшем. Их вроде бы как что-то тяготит.
Капитан. Не бери в голову. Я тебе больше скажу. Думаю, что эта пьянь вовсе и не бросался с ножом ни на кого. Не так то просто отобрать у пьяного нож, да связать его. Для этого тоже умение нужно.
Курсант. Так какого же чёрта мы его теперь повезём в отделение.
Капитан. А что тебя, собственно говоря, мучает? Даже если он и не бросался ни на кого со своим тесаком, так ведь это охотничий нож, который по закону должен регистрироваться и на который надо иметь разрешение. А незаконное хранение холодного оружия это уже уголовная статья.
Курсант пытается что-то возразить, но капитан его приостанавливает.
Капитан. И потом, какое это имеет в данном случае значение, бросался этот хмырь на кого-либо или не бросался. Да он сейчас пьян и что ему в следующую минуту в башку взбредёт неизвестно. Ты знаешь?
Курсант пожимает плечами.
Капитан. Вот то-то. А нам что, на участке мокруха нужна? Я тебе больше скажу. Если не этот хмырь, так этот интеллектуал его прикончит, а всё объяснит самообороной. И мы же с тобой будем виноваты, почему вовремя не изолировали пока ещё хулигана. А этот порядочный тихоня вполне может такой фортель выкинуть.
Курсант. Ну, это вы уж сильно преувеличиваете, товарищ капитан.
Капитан. Преувеличиваю, говоришь. Я тебе вот что скажу, в той комнате, откуда сейчас мы этого хмыря забираем, до этого жила одна блядёшка. Профессионалка. Заметь, в коммуналке всего две комнаты. Так вот, этот интеллигент умудрялся жить в мире с этой особой, хотя сам понимаешь, шалман каждый день на всю ночь там собирался. Ну, почти что каждый вечер.
Курсант. А почему вы называете его интеллигентом? Он же вроде как фрезеровщиком, сказал, работает.
Капитан. Это сейчас. Раньше был программистом. Да и не в этом дело, кем он был, а в том, что книги читает. Я вон за всю свою жизнь ни одной не прочитал. В детстве не охота было, когда учился в школе милиции, то просто некогда было. На конспекты то едва времени хватало, да шпору к экзаменам припасти. А когда работать стал, то вовсе не до книг. Когда тут читать то?
Курсант. Да, конечно. Но я вот чего не пойму, чего этой проститутке конфликтовать то с соседом было. Совсем не резон. Ведь она же где-то была формально трудоустроена, а иначе бы вы её за тунеядство привлекли.
Капитан. (Одобрительно.) Голова у тебя соображает. Но, тем не менее, ведь у неё публика была самая разнообразная и всё же никаких конфликтов.
Курсант. Да, квартирка, конечно, не из приятных.
Капитан. Вот именно. Но, тем не менее, всё было нормально до поры до времени. Пока Машка, подруга этой его беспокойной соседки, не вознамерилась женить интеллигента на себе.
Курсант. Да, наверное, весело стало.
Капитан. Веселее некуда. Ничего у этой Машки не вышло и в отместку они этому интеллигенту решили весёлую жизнь устроить. А соседи по площадке, по подъезду очень тогда активизировались, потому как соседка этого интеллигента допекала всех своими ночными гулянками. В общем, мне приходилось бывать часто в этой квартире. Заглядывал я ненароком и в шкаф этого интеллигента, что в коридоре. Открытый же. Ничего там особого нет, книги в основном, да инструмент кой какой.
Курсант. Но что-то, значит, было и другое.
Капитан. Да, в одно из своих посещений я обнаружил среди инструмента заточку, сделанную из круглого напильника. Короче пика натуральная.
Курсант. А как интеллигент объяснил наличие этой пики.
Капитан. Я его и не спрашивал. И так ясно, чтобы он ответил. Шило мол это.
Курсант. Что?
Капитан. Шило.
Курсант откровенно усмехается.
Капитан. Да ничего смешного нету. Пришить он решил свою беспокойную соседку.
Курсант. Шутите, товарищ капитан. Что же, он дурак что ли, из-за всякой бляди в тюрьму садиться. Да и потом, он же не уголовник, с какой стати вдруг пойдёт на мокруху. Или вы думаете, что он как Родион Раскольников?
Капитан. Раскольников? Это по какому дело он проходил. Что-то не припомню.
Курсант. Это у Достоевского был такой студент. Всё со своей душой экспериментировал. Могу, не могу.
Капитан. Экспериментировал, говоришь? Нет, нашему интеллигенту этого ничего не надо было, ему была нужна спокойная жизнь.
Курсант. Так ведь можно разменяться. Другую квартиру найти.
Капитан. Ну, ты студент как с Марса прибыл. Можно подумать, что это так просто у нас. Да и кто пошёл бы в соседи к такой особе.
Курсант. Так что же, убийство легче что ли?
Капитан. Технически то? Заколол и бросил в её же комнате. Мало ли у той было посетителей. Он бы даже и не стал скрывать, что заточка его. Мало ли кто может взять, раз шкаф не запирается.
Курсант. Да, товарищ капитан, хотя вы и не любитель книги читать, но, тем не менее, откровенно скажу, вам бы только романы писать или сценарии для кино.
Капитан. Я этих сценариев каждый день вот сколько вижу. Так что поверь, что нисколько не ошибаюсь. Эти интеллигенты хуже всего. С такими, которые попроще и работать с одной стороны полегче. А эти, много читающие хотя и ведут себя тихо, культурно, но на что способны, один бог знает. Они же циники, для которых нет ни авторитетов, ни божества. Мне лично, такая пьянь, как Серёжа, откровенно скажу, всё же симпатичнее такого культурного Александра, даже если он и работает фрезеровщиком.
Курсант. Однако преступления совершают в основном такие вот Серёжи.
Капитан. Такие как Серёжа в тюрьмах сидят. Я уж не буду вдаваться в сферы мне несвойственные, но возьми, к примеру, эти же магазины. На прилавках шаром покати, все товары из-под полы втридорога продаются. А выручка кому достаётся?
Курсант. Продавцам вестимо.
Капитан. Продавцам по чину не положено иметь столько денег.
Курсант. А что же им положено по чину?
Капитан. Да вот отсиживаться за недостачи и прочие махинации, которые они по чужой указке и выполняют с позволения высшего руководства. Ну, ладно, поехали. Что философствовать.
Милиционеры направляются к машине.

СЦЕНА ВОСЬМАЯ.

Комната Татьяны. Все сидят за столом, кроме Ксюхи, которая примостилась на стуле несколько в отдалении, ближе к углу, к телевизору. Она скромненько старается не обращать на себя внимания.

Татьяна. Вот паразит, весь вечер испортил. Чё же теперь будет?
Ирина. Не знаю.
Александр. Ладно, не берём в голову. По крайней мере спать сегодня будем спокойно.
Татьяна. А вы чё же, завтра в милицию с утра?
Александр. Конечно, раз участковый велел.
Татьяна. Вот паразит, вот паразит. Заварил же кашу. Мне просто перед вами неудобно.
Ирина. Да ты-то чего? Что же тебе, терпеть что ли, когда на тебя набрасываются? Слушай, а что же мы завтра в милиции то говорить будем?
Александр. Как что? Что говорили, то и будем говорить.
Ирина. Так Серёга же не нападал с ножом.
Александр. С ножом, без ножа. Напал же он на Таньку. Ты же сама побежала выручать подругу. А не прибежала бы, так он бы её и без ножа придушил.
Татьяна. (Вертит головой и ощупывает себе шею.) Это уж точно. Я думала, этот паразит мне сейчас башку оторвёт.
Александр. Вот видишь. И была бы твоя подруга без головы.
Ирина. Тебе бы всё шуточки шутить.
Александр. Да уж какие тут шуточки. Если бы этого паразита сейчас не забрали, то я и не знаю, чего бы он здесь навытворял. Вон, что он с подоконником то сделал играючи.
Татьяна. Да, весь испохабил.
Александр. Вот то-то и оно. А в доме и без охотничьих тесаков полно всякого колющего, да режущего; стамески, отвёртки, топоры. А молотки что, лучше?
Татьяна. Это уж точно.
Александр. Вот то-то. Так что никаких шуток, всё всерьёз. Обратного ходя нет.
Женщины переглядываются.

Александр. Слушай, может, мы пойдём? Прибраться тут в комнате ещё Татьяне надо. Да и я чего-то несколько проголодался.
Ирина. Проголодаешься тут. Я вон и то устала, когда вязали его, а тебе держать то вон сколько пришлось. Я боялась, что б ненароком не задушил его. Чего тебе приготовить то?
Александр. Да разогрей чего-нибудь, всё равно.
Ирина. Ладно, Танька, мы пойдём, успеем ещё поговорить.
Татьяна, ничего не отвечая, лишь машет рукой. Супруги выходят.

СЦЕНА ДЕВЯТАЯ.

Кухня. Вечер. За своим столом сидят Ирина и Александр. Они не спеша ужинают. Ирина в халате зелёного цвета, Александр тоже в домашней одежде, те же брюки и рубашка из плотной ткани навыпуск.
Ирина. Послушай, Сашуль, а почему с нами сегодня утром разговаривал не участковый, а эта молодая следователь.
Александр. Так они же уголовное дело завели.
Ирина. Зачем дело то?
Александр. Ну, как зачем? Мы же в милицию обратились. Порядок такой.
Ирина. А чего же следователь такая молодая. Прямо как школьница, да ещё с косой своей.
Александр. Да для милиции это банальное, тривиальное дело, которое ясно как «божий день» и не требует высокой квалификации. Вот поэтому и поручили самой неопытной.
Ирина. Это, пожалуй, хорошо, что неопытная, а то будет допытываться.
Александр. Она и так допытывалась.
Ирина. Допытывалась то она допытывалась, но она же всё же не страшная.
Александр. Что значит не страшная, следователь Ромашкина просто красавица. Я вообще не понимаю, зачем таким в милицию идти работать. Да ещё в своём платьице похожем на школьную форму ходит.
Ирина. Не страшная это не в смысле некрасивая, а в том смысле, что её не пугаешься.
Александр. Вот и хорошо. Вот и не пугайся.
Ирина. А насчёт школьницы ты зря. У неё же кольцо обручальное.
Александр смеётся.
Ирина. Ты вот смеёшься, а Серёга наверное сейчас в камере переживает.
Александр. Переживает, говоришь?
Ирина. Конечно.
Александр. Было бы лучше, если бы я сейчас за тебя переживал, а ты бы нервы свои портила почём зря.
Ирина. Сашуля, ведь это грех, сажать человека.
Александр. Грех? А он что, карандаши затачивать свой тесак притащил. В одной квартире жить, вечно оглядываясь на соседа. Так что ли?
Ирина. Бог даст и не прирезал бы.
Александр. Ну, ты Пузрашка даёшь.
Ирина. Просто грех это.
Александр. Боишься Бог накажет.
Ирина. Да, боюсь.
Александр. Послушай, Конопатка, а как, по твоему Бог наказывает людей?
Ирина. Ну, я не знаю. Всякие случаи бывают.
Александр. Конечно, и, в частности Бог наказывает и через других людей.
Ирина. Ты хочешь сказать, что ты представитель Бога?
Александр. Я хочу сказать, что этот случай является испытанием для нашего милейшего соседа. А я против него вообще ничего плохого не имею. А что я хочу, так это просто спокойной жизни в собственной квартире. Я не хочу жить с человеком, который постоянно демонстрирует мне и тебе и даже собственной жене какой-то тесак ужасающего вида. И если у меня нет возможности съехать на другую квартиру, иметь собственную индивидуальную жилплощадь то пусть всё будет, как свершилось.
Ирина. Но, это же не хорошо.
Александр. Ты читала у Джека Лондона роман Морской волк?
Ирина. Нет. А что?
Александр. Так вот, в том романе рассказывается про одного англичанина, который попал на корабль капитана Ларсена, прозванного Волком. Ну и этот Волк определил Хэмфри, так звали англичанина, на кухню. А повар, или по-морскому кок, невзлюбил этого англичанина.
Ирина. И что?
Александр. Да, что, решил запугать своего помощника. Начал постоянно демонстрировать англичанину огромный нож, да ещё и точил его с угрожающим видом.
Ирина. И что, зарезал этот кок англичанина?
Александр. Нет. Тот сумел приобрести себе не менее внушительный тесак и тоже начал точить его на глазах у своего врага.
Ирина. И чем же всё кончилось?
Александр. Кок с англичанином помирились.
Ирина. Вот видишь, они помирились. И вам бы следовало, наверное, помириться.
Александр. То есть надо было как и Серёжа начать портить подоконник своим кухонным ножом, тогда бы мы с ним явно подружились на почве взаимных увлечений, пристрастий и тогда бы Серёга не набросился на Таньку и нам бы не пришлось вмешиваться и ничего бы не было. Так?
Ирина. Ну, я не знаю, Сашуля. Этот же англичанин помирился с коком.
Александр. Конопатка, есть поступки, которым обратного хода уже нет.
Ирина. Как это?
Александр. А так. Аборигены хотели скушать кока, а съели Кука. Всё. Обратного хода нет.
Ирина. Так он же не нападал с ножом.
Александр. Лыко мочало, начинай сначала. Что же, сказать, что мы пошутили? Да и потом, ведь если его сейчас отпустят, что он здесь начнёт вытворять. Что он схватит? Что, в доме мало ножей, нет молотков, отвёрток, стамесок? Вон он с подоконником то что сделал играючи.
Ирина. Так-то так.
Александр. Кстати твою подругу Танюшу первую и зарежет.
Ирина. Типун тебе на язык.
Александр. Да, да. А мы с тобой будем петь: «Хороша была Танюша, краше не было в селе». Но это уже на поминках. Так-то вот, Пузрашка.
Ирина. Типун тебе на язык.
Александр. Ну, вот, опять обиделась, хотя я же вижу, что тебе нравиться, когда я тебя ласкательными словами называю.
Ирина. Тоже мне ласкательное, Пузрашка, Конопатка, Рыжая. Но я на тебя не обиделась сейчас за Пузрашку.
Александр. Только сейчас, а раньше обижалась.
Ирина. Обижалась не обижалась, а сейчас уж точно не обижаюсь.
Александр. Да?
Ирина. Да, потому что я, кажется действительно теперь пузрашка.
Александр. В каком смысле? Ты что имеешь в виду?
Ирина. Вот рожу тебе девочку рыжею, конопатую, посмотрим как ты её обзывать будешь.
Александр. Что? Неужели?
Ирина. Ну, да. Кажется, я забеременела.
Александр. Боже мой. (Улыбается несколько недоверчиво.)
Ирина. А чего ты удивляешься.
Александр. Я не знаю. Как-то неожиданно это.
Ирина. Ничего себе, несколько месяцев с ним живу, а ему неожиданно.
Александр. Конечно, неожиданно. А ты-то сама как узнала?
Ирина смеётся.
Александр. Я хотел сказать, ты давно поняла про то, что, что?
Ирина. Ну, как тебе сказать?
Александр. Ну, ты же не была у врача?
Ирина. Схожу.
Александр. Фу, надо же.
Ирина. (Подозрительно.) А ты что, не рад этому?
Александр. Что ты, что ты. Рад, конечно. Просто я же говорю, что неожиданно.
Ирина. Ладно прибедняться то тебе про свою неожиданность.
Александр. Я не прибедняюсь, просто надо привыкнуть.
Ирина. (Смеётся.) Привыкнешь ещё, успеешь. Давай я лучше с тобой тоже чайку попью.
Александр. Правильно. Теперь тебе надо за двоих питаться. Пацану надо расти.
Ирина. Почему пацану? Девочка то лучше. И чтобы на тебя была похожа.
Александр. Девочку? С моим то шнобелем.
Ирина. Ничего не шнобель. Нос как нос.
Александр. Это на моём лице нос как нос, а на женском это будет глядеться не очень.
Ирина. Много ты понимаешь. (Прислушивается). Кажется, Танька пришла.
Действительно, появляется Татьяна в сопровождении молодого парня у которого в руках канистра с пивом. Татьяна достаёт из сумки огромную рыбину.
Татьяна. Видишь, какую рыбину я сегодня на Куйбышевской отхватила. На пять кило вытянул. Сиг называется.
Ирина. (Удивлённо глядя на незнакомого парня.) В очереди долго выстояла?
Татьяна. Не очень. (Перехватив взгляд Ирины.) Знакомьтесь, это Петя. Мы с ним в автобусе вместе ехали. Он как увидел рыбину, так у него сразу глазки загорелись. Говорит: «Твоя рыба, моё пиво». Вот и пришли. Пиво пить будем. Я думаю лучше ко мне в комнату пойдём.
Ирина. (Смотрит на Александра). Нет, Танька, мы только, только поужинали. Просто не хочу
Татьяна. Да, ладно, стаканьчик то пивца.
Ирина. Нет, спасибо.
Татьяна. Ну и зря. Тем более что сегодня суббота. ( Отрезав солидный кусок рыбы соседям, подхватывает тарелку с рыбой и хлебом. Уходят.)
Александр. Обалдеть. Она же только вчера отправила Серёгу в милицию.
Ирина. (Без всякого юмора, на полном серьёзе.) Так суббота же сегодня. Чего же ей делать, не в телевизор же пялиться.
Александр. (С большим удивлением посмотрев на супругу.) Да?
Ирина. Чего же, человеку пиво нельзя попить?
Александр. Можно, конечно. Слушай, со всеми этими событиями я совсем про почту забыл.
Ирина. Какую почту.
Александр. Да газеты, что я достал сегодня из ящика.
Ирина. Ну, Саша, я тебе сообщаю, что беременна, а тебя газеты почитать тянет. Обидно даже.
Александр. По-моему там, среди газет, письмо прощупывалось.
Ирина. Письмо? От кого бы это нам письмо? А где газеты то?
Александр. На холодильник бросил.
Ирина. Странно. Никому не адресовано, подчерк прямо таки детский.
Александр. Может Ксюхе подруга какая-нибудь.
Ирина. Думаешь?
Александр. Возьми да вскрой. Если Ксюхе, то на столе им и оставь.
Ирина. (С интересом разглядывает конверт.) Странно. (Вскрывает письмо).
Александр. И что это?
Ирина. Написано «Святое письмо».
Александр. Святое. Ну, тогда вслух читай.
Ирина. Во имя отца и святого духа, аминь. Это, наверное, очень пожилой человек писал.
Александр. Ладно, читай.
Ирина. Во имя отца и святого духа, аминь. И святой Богородицы аминь. Десять лет болел мальчик. На берегу реки он повстречал Бога и Бог дал ему письмо и сказал: «Перепиши его 22 раза и разошли во все стороны. Мальчик так и сделал и он выздоровел. Одна семья получила письмо и порвала его и у них было большое горе. А другая семья переписала 22 раза и у них было большое счастье. В результате эта переписка ведётся с 1936 года. Перепишите и вы это письмо и у вас будет большое счастье. Но если вы порвёте или продержите больше трёх недель, то у вас будет большое горе. Бог был, Бог есть, Бог будет у веках. Аминь, аминь, аминь.
Александр. Бред какой-то. И почему у веках, а не в веках.
Ирина. Я не знаю.
Александр. Дай-ка взгляну. Господи, ошибок то сколько. В одном слове выздоровел их целая куча, даже сразу и не скажешь сколько именно. Выдоравир.
Ирина. Там «з» сверху добавлено.
Александр. Ну, конечно.
Ирина. Что делать будем, Сашуль?
Александр. Порвать, да выбросить.
Ирина. Нет, мы рвать не будем, просто выбросим.
Александр. (Усмехается.) Даже святые дела, как видим, делаются не без помощи угроз и страха.
Ирина. Ты это о чём?
Александр. (Цитирует письмо.) Но если вы порвёти или продержити больше трёх недель, то у вас будет большое горе.
Ирина. (Обиженно.) А кто его знает. Чего рисковать то.
Александр. Отдай тогда Таньке. Письмо то на нашу квартиру, значит и ей.
Ирина. Ой, какой ты всё-таки молодец. (С довольным видом кладёт письмо на стол Татьяне.)
Александр. Ладно, пошли к себе в комнату, телевизор посмотрим.
Ирина. И как ты раньше только мог без телевизора обходиться.
Александр. Лучше спроси, как я без тебя жил.
Супруги уходят.

СЦЕНА ДЕСЯТАЯ.
Кухня. За столом Ксюха. Рядом Татьяна.

Татьяна. Пиши, корова. И чтобы сегодня же двадцать два раза переписала.
Ксюха. Да мне уроков много задали.
Татьяна. Молчи дурёха. Никогда не спорь с матерью. И что ты мне голову морочишь уроками, когда завтра воскресенье. Сиди и пиши. Время ещё раннее. И не забудь постучатся, когда в комнату пойдёшь.
Ксюха. Ладно, постучу.

СЦЕНА ДЕСЯТАЯ.

Кухня. За столом Александр и Ирина. Обедают беседуя.

Александр. Чёрт его знает, что этот Петя в Таньке нашел? Она же доска доской и много старше его.
Ирина. Любит, значит.
Александр. Да у неё же куча болезней. Она же таблетки как хлеб жуёт. И моча у неё красная, как вишнёвый сок.
Ирина. Ну, любит, значит.
Александр. Да что ты задолбила одно и тоже?
Ирина. Так любит, значит. Да и какое нам-то дело. Меня, Сашуля, больше предстоящий суд волнует.
Александр. Нечего волноваться. Тебе это и ни к чему сейчас, в твоём то положении.
Раздаётся звонок в квартиру.
Ирина. Пойду открою.
Александр. Да, ладно, Танька выйдет, откроет.
Слышится голос Татьяны. А вам чего здесь? Чего припёрлись то? Ирина, ты посмотри, кто явился то к нам.
Ирина выходит из кухни, Александр направляется следом.

СЦЕНА ОДИННАДЦАТАЯ.
Коридор коммуналки. Вдоль стен по обеим сторонам стоят большие шкафы, старые и обшарпанные. Перед входной дверью невысокая худая женщина в годах, в красно-коричневом драповом пальто и невысокий немолодой мужчина, худощавый и в таком драповом пальто такого же цвета. Перед ними с воинственным видом, подперев руки в бока, стоит Татьяна. Из кухни появляются Ирина и Александр.
Татьяна. Вот, пожалуйста, полюбуйтесь, свекровь со свёкром. После свадьбы ни разу и не зашли, а теперь вот пожаловали.
Отец Серёги. (Тщедушный человек, в драповом пальто, которое вероятно было некогда красно-коричневого цвета, но сейчас определить это весьма проблематично.) Мы не задержим, мы не надолго.
Мать Серёги. Что с Серёгой то будем делать?
Отец Серёги. Вот она, водка то, до добра не доводит.
Мать Серёги. Да ведь он так хороший, ласковый, а вот выпьет чуть, дурак дураком делается.
Отец Серёги. Вот так и получается, растишь, растишь балбеса.
Александр. Я, собственно, не знаю о чём нам говорить то. Ну, давайте на кухню пройдём, чё в коридоре то.
Татьяна. Вот именно, Санёк, не о чем говорить и топтать нечего.
Отец Серёги. Я, Саша, человек простой, сверловщиком работаю. Вот ты думаешь, сверловщик что? Дырку просверлил и всё? Нет. Вот у меня в 317 детали сорок четыре отверстия. Просверлишь, прозенкуешь, развернёшь. Некоторые отверстия тремя развёртками проходишь. И чистота и размер жёсткие. Секунду, другую передержишь развёртку и уже может быть прослаблено отверстие.
Мать Серёги. Да ладно, ты, завёл про свою работу.
Отец Серёги. А что, пусть человек узнает. Ведь целый день консоль станка ворочаешь. Ты думаешь это легко?
Александр. Нет, я так не думаю.
Отец Серёги. А вот двести девятые. Там миллиметровые отверстия. Тут ведь чувствовать надо. Чуть посильнее нажал и всё, прожигай потом.
Мать Серёги. Слушай, отец, кому это интересно?
Отец Серёги. Почему не интересно? Ты не встревай. Вот тоже мойщицей работает жинка. Целый день парами керосина дышит. Ты сравни моё лицо и её.
Александр. Ну я ничего против Серёги не имею. Но от меня же ничего уже не зависит. Тем более что и дело то уже завели не только на Серёгу, но и на того, кто ему этот нож продал.
Татьяна. Короче, бывшие папа и мама, валите отсюда. Адью и до встречи в суде.
Немного потоптавшись, но ничего не говоря, родители Серёги удаляются.
Татьяна. Сейчас Петюньчик придёт, а тут они со своим нытьём. Ладно, пойду на кухню жратвуху готовить. (Уходит на кухню).

ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ.
СЦЕНА ПЕРВАЯ.

Зал суда. Судья, женщина лет пятидесяти с интеллигентным лицом, хотя в ней отчётливо просматривается «человек вышедший из народа». Если такую встретить на улице, то скорее всего подумаешь, что это учительница истории или работник райкома. Одета в строгий тёмно-серый костюм. Брюнетка с гладко зачёсанными назад волосами, собранными на затылке в тугой узел.
Молоденькая секретарша. Одета так же как и судья, только юбка более короткая.
Справа и слева от судьи народные заседатели. Немолодые мужчины с добропорядочными лицами конторских служащий.
Пожилая учительница пенсионерка. По закону суд не имеет права задавать вопросы несовершеннолетним без участия педагога.
Назаров обвиняемый в продаже холодного оружия.
Адвокаты Серёги и Назарова. Люди неопределённого возраста и весьма блеклого вида в старых, лоснящихся костюмах. Похожи друг на друга словно Бобчинский и Добчинский. Оба люди ещё далеко не старые, оба с большой плешью и обильной перхотью на плечах. И тот и другой внешним видом напоминают нормировщиков ремонтных участков или работников ЖЭУ, в общем мелких служащих, которые по роду своей деятельности постоянно занимаются мошенничеством, имеют небольшой оклад и стараются не выделяться использую свой затрапезный вид в качестве мимикрии.
Александр, Татьяна, Ирина, Ксюха как свидетели располагались в первом ряду. Через несколько рядов от них располагается публика. В основном это близкие и знакомые Серёги и Назарова. Родители Серёги, родители Назарова, тёща с тестем, друзья Назарова, молодые ребята. Стулья между свидетелями и публикой свободны. Перед судом отвечает Татьяна.
Судья. В предыдущих показаниях Вы утверждали, кричал убью, пытался набросится на вас, ваших соседей.
В маленьком зале отчётливо слышны реплики родителей Серёги.
Мать Серёги. Вот дурак, вот дурак.
Отец Серёги. Тихо ты.
Судья хочет сделать замечание родителям Серёги, но ограничивается лишь строгим взглядом в их сторону.
Татьяна. Не помню я, что он кричал. Но набрасываться он совсем не собирался.
Голоса из зала. Ишь ты, добренькой хочет быть. Понятное дело муж и жена одна сатана.
Судья. А какие угрозы он говорил?
Татьяна. Он был в таком состоянии нервном. Во время ругани чего не наговоришь.
Голоса из зала. Сначала посадила, а теперь выгородить пытается. Совесть видать заела. Все они, бабы, такие падлюки.
Судья. Тихо. Соблюдайте тишину. Но на следствии вы утверждали совершенно обратное. Да и свидетели также утверждали.
Татьяна. Да врут они все.
Судья. И ваша дочь врёт?
Татьяна. Эта корова будет говорить то, что я скажу.
Судья. Что же вы так о своём ребёнке отзываетесь?
Татьяна. Потому и отзываюсь, что она моя дочь.
Судья. Хм. Ну, ладно, садитесь пока. А мы пока вашу дочь послушаем. Товарищ педагог, пройдите, пожалуйста, вместе с девочкой сюда.
Пожилая учительница берёт Ксюху под ручку и они, словно бабушка с внучкой, идут на указанное место.
Судья. (Заглядывает в папку). Скажи, Ксюша, ты можешь рассказать нам о происшедшем.
Ксюха стоит усердно разглядывая пол.
Педагог. Ксюшечка, ты можешь рассказать нам о происшедшем.
Ксюха по-прежнему молчит.
Судья. Ну, хорошо, Ксюша. Скажи нам, ты помнишь, где находилась во время инцидента?
Педагог. Где ты стояла, Ксюшечка?
Ксюха. Я из коридора глядела.
Судья. То есть дверь в комнату была открыта? А ты находилась в проёме?
Педагог. Ты стояла возле открытой двери, Ксюшечка?
Ксюха. Ну, да.
Судья. То есть тебе было видно все происходящие события?
Педагог. Все что делалось в комнате, ты видела? Да, Ксюшечка?
Ксюха. Ну, видела.
Судья. И где же, скажи, находился твой отчим?
Голос из зала. Тоже мне, отчим. Да он с Танькой жил то всего несколько месяцев. Таких отчимов у девчонки было ой-ой-ой сколько.
Татьяна. Это кто там такой умный бухгалтер вякает.
Судья. Тихо.
Секретарь. Прошу соблюдать уважение к суду.
Судья. Так где находился гражданин Сардинов?
Педагог. Ответь, Ксюшенька, где стоял дядя Серёжа.
Ксюха. Около дивана. Между столом и диваном.
Судья. Ты видела нож в руках Сардинова?
Педагог. Нож в руках дяди Серёжи ты видела, Ксюшенька?
Ксюха. Не видела я ножа.
Судья. Хорошо, Ксюша, садись.
Педагог. Садись, Ксюшенька.
Судья. Товарищ Откосов, пройдите, пожалуйста, сюда. Об ответственности за дачу ложных показаний вы предупреждены.
Александр. Да.
Судья. Расскажите как было дело.
Александр. Мы на кухне ужинали, когда услышали шум в комнате соседей, а потом на кухню вбежала дочь Татьяны с криком: «Дядя Серёжа маму бьёт».
Судья. Так, продолжайте.
Александр. Мы с супругой побежали в комнату соседей.
Судья. И что же увидели?
Александр. Серёга держал за горло свою жену.
Судья. Так, так.
Александр. Когда мы вошли, он отпустил Татьяну и отошёл от неё за стол. А пока мы помогали подняться Татьяне у него появился откуда то нож в руках.
Татьяна. Врёшь подлюга. Весь сыр бор то начался из-за того, что я этот тесак спрятала.
Судья. Тихо.
Секретарь. Соблюдайте уважение к суду.
Судья. Продолжайте свидетель.
Александр. Серёга стал размахивать своим ножом и кричать: «Вон отсюда! Убью!».
Татьяна. Врёт он гад. Ну скотина, я сама тебя сегодня на кухне прирежу.
Судья. Тише, тише.
Секретарь. Держите себя в руках.
Татьяна. Да врёт он гад.
Александр. Да чего ты его жалеешь то. Тем более, что сейчас с Петей живёшь.
Татьяна. Это тебя не касается, сволочь.
Голоса из зала.
Вот она, женская любовь.
А ещё любящую жену из себя разыгрывает.
Так она же всё-таки защищает мужа.
Да этого козла и защищать нечего. Человека заложил, нет чтобы сказать, что нашёл нож, нет, надо сказать у кого купил.
Вот, вот. Втянул человека ни за что, ни про что.
Мы с ним ещё поговорим, когда вернётся.
Судья и секретарь пытаются успокоить зал.

СЦЕНА ВТОРАЯ.

Улица перед зданием суда.
Татьяна. Вот гад, вот гад. (Хватает за руку дочь). Пошли.
Ирина. Мы же договорились.
Александр. Да чего договорились то?
Ирина. Вот придём домой, ты у меня получишь. Танька, погоди, я с тобой.
Александр. Идите, идите, подруги. А я прогуляюсь.

СЦЕНА ТРЕТЬЯ.

Коридор коммуналки. Перед входной дверью стоит Александр. У него в руках газета. Из кухни появляется Петя, которого сзади усердно толкает Татьяна. За Татьянаой следом идёт Ирина. Петя вдребезину пьян.
Татьяна. Пошёл вон отсюда, морда пьяная. Один бабукой тут всё провонял, теперь ты, сосунок, лакать взялся.
Петя подхватывает с вешалки пальто, шапку и выходит босиком в коридор.
Ирина. Дай человеку обуться то.
Татьяна. (Хватает ботинки Пети и вышвыривает их в коридор.) Возьми свои вонючие ботинки, а то простудишься сволочь. Посмотри Ирка на своего муженька, он ещё газетки не забывает почитывать.
Александр. Да тут мои стихи напечатаны.
Татьяна. Стихи?
Ирина. В газете?
Александр. Да, три стихотворения.
Татьяна. Иди ты?
Ирина. Я же говорила, я же говорила, что напечатают.
Татьяна. Так это же отметить надо.
Ирина. Нет, нет. Никаких бутылок.
Татьяна. Хорошо, хотя бы тортик какой нибудь.
Ирина. Сашуля, не раздевайся, давай за тортом.
Раздаётся звонок в дверь.
Татьяна. Вернулся сволочь пьяная. По такому случаю мы ему амнистию устроим. (Открывает дверь. Удивлённо отходит в сторону). Вам чего? (В коридор входят родители Серёги).
Мать Серёги. Вот они, красавицы. Посадили нашего сыночка и в ус не дуют.
Татьяна. (Подбоченившись.) Если пришла устраивать скандалы, то можешь сразу валить отсюда.
Мать Серёги. Ах, вот как ты заговорила со своей матерью.
Татьяна. Ха, мамаша. Не дай Бог таких родителей.
Мать Серёги. Ты на себя посмотри. Образец добропорядочности. Ни за что, ни про что посадила мужа и счастлива.
Татьяна. Да, счастлива, не то, что с твоим алкашом. А ну проваливай отсюда, а то пришла тут мораль читать.
Ирина. Погоди, Тань, спроси хоть за чем они пришли.
Отец Серёги. Вот, вот.
Мать Серёги. Заговорил, нашёл слова, а пока его жену хамили вовсю, так он молчал.
Ирина. Вам чего надо?
Мать Серёги. А тебя вовсе это не касается, хамка.
Александр. Вам чего надо?
Мать Серёги. Вся банда здесь. Кровопийцы.
Татьяна. А ну пошла отсюда.
Мать Серёги. Я за вещами пришла. (Оглянувшись на своего супруга, поправляется.) Мы за вещами пришли.
Татьяна. (В полном недоумении.) Это какими такими вещами?
Отец Серёги. Ковёр, который мы вам на свадьбу подарили.
Татьяна. Чего?
Мать Серёги. Ковёр отдавай, который на свадьбу мы с мужем подарили.
Татьяна. Чего?
Мать Серёги. А ты считаешь, что раз посадила мужа, то и вещи тебе достанутся?
Татьяна. Да твой козёл пропил больше за те несколько месяцев, что мы с ним прожили.
Мать Серёги. Ах ты сучка. Вам деньгами 1050 рублей только положили. Все пропил?
Татьяна. А ты посчитай, старая кобза, что ему купили. У него же не хрена ничего не было.
Мать Серёги. А костюм новый, ботинки чешские.
Татьяна. Этим ботинкам третий год.
Александр. Но это же, наверное, как-то по закону делается, а не так.
Мать Серёги. А ты законник. Лоб. На голову выше его. Мог бы как нормальный человек просто набить ему морду. Зачем надо было сажать. Он что, лучше будет, если в тюрьме посидит? Оттуда ещё никто человеком не выходил.
Александр. Ну что сейчас орать то.
Мать Серёги. Они здесь все бесстыжие. Пойдём Витя. А на тебя сучка я в суд подам. Всё своё возьму.
Татьяна. Подавай, подавай. И не сучи здесь. Мымра крашенная. Возьмёт она.
Мать Серёги. Возьму.
Татьяна. (Подымает подол платья.) Вот тебе, а не ковёр. (Поворачивается к родителям Серёги задом и, наклоняясь, опять подымает платье). А это тебе туфли чешские.
Мать Серёги. А мы ещё посмотрим, хабалка. ( Хлопнув дверью, мать Серёги уходит, увлекая за собой мужа.)
Татьяна. (Закрывая за супругами дверь. И немного подождав, прислушивается к звукам за дверью.) Ну, наглая баба. Ковёр ей отдай.
Ирина. И не вздумай.
Татьяна. (Смотрит на входную дверь и торжествующим тоном заявляет.) Подавиться.
Ирина. Слушай, Танька, а ведь она может действительно в суд подать на вещи.
Татьяна. (Хочет сделать опять свой жест, но посмотрев на Александра раздумывает.) А вот… фиг ей.
Ирина. Всё равно, тебе надо пока спрятать ковёр.
Татьяна. А куда я его спрячу?
Ирина. Да хоть к нам.
Татьяна. (Боязливо смотрит на входную дверь.) Тсс. Пошли ко мне, там всё и обсудим.
Ирина. А ты чего, пойдём к Татьяне. Александр снимает пальто, разувается и тоже следует за подругами.
Все стоят перед висящим на стене ковром и некоторое время рассматривают его.
Ирина. Красивый.
Татьяна. Если им ковёр присудят, тогда я его продам.
Ирина. Жалко.
Татьяна. Конечно, жалко, где такой найдёшь.
Александр. Не найдёшь. Старая работа.
Татьяна. В то время его госцена шестьсот рублей была.
Ирина. Ух, ты! А ты скажи что за триста продала.
Татьяна. Не поверят.
Ирина. Ну, за четыреста. А что, ты же не обязана разбираться в коврах. Тем более сейчас он поистёрся, состарился. Прикинься лаптем. Пусть доказывают. Давай Саша, снимай его со стены.
Александр послушно снимает домашние тапочки и залезает на диван.
Татьяна. Он там на петельках.
Александр. Вижу. (Снимает со стены ковёр, сворачивает его.)
Ирина. Поставь его за шкаф, чтобы в глаза не бросался.
Александр перекидывает ковёр через плечо и выходит.)
Татьяна. И давай дуй за тортом. Надо твой успех отметить.
Ирина. Да, Сашуля, дуй за тортом.
ЗАНАВЕС.
СЦЕНА ПЕРВАЯ.
Спустя четыре с половиной года. Кухня коммуналки. За столом в задумчивости сидит Александр и с рассеянным видом пьёт кофе из большого бокала.
Александр. (Выходя из задумчивости. Прислушивается. Слышен шум завозимой в коридор коляски, на которой возят сумки.) Это что, Ирина что ли пришла? Вроде как рано ещё с рынка ей возвратиться.
Ирина. (Появляется в глубине коридора). Ой, ой, ой. Скорее в туалет, а то обсикаюсь.
Александр перестаёт пить и ждёт появления супруги. Появляется Ирина.
Ирина. Фу, думала не дойду.
Александр. А ты чего так рано. Я хотел за тобой минут через сорок пойти. Садись, обедай. Чайник горячий. Ты чего такая расстроенная? Ничего не продала?
Ирина. Одну кофточку. Народу толпа, ходят как по бульвару. Аж злость берёт. Разглядывают, прицениваются. По десять раз подходят и опять уходят.
Александр. Ладно, так близко к сердцу то принимать. Можно подумать, что у тебя пустых дней не было. Давай, садись. Я тебе сейчас разогрею щей.
Ирина. Да я на рынке чебуреком перекусила недавно.
Александр. Чебурек чебуреком, а щи щами. (Ставит на плиту кастрюлю). Устала?
Ирина. (Машет рукой, а затем неожиданно выходит из кухни. Через несколько мгновений появляется снова. В руках у неё фотографии.) Вот, Жанна, которая с Колей программистом встречается, принесла мне сегодня мою фотографию, помнишь, я тебе говорила.
Александр. Да, ты мне что-то про симметрию говорила. Напомни.
Ирина. Мы же в журнале читали, насчёт теории симметричности. Вспомни. К моменту смерти лица приобретают значительно большую симметрию, причём это происходит и в том случае, если человек умирает не от старости или болезни, а становиться жертвой несчастного случая. Я тебе рассказывала.
Александр. Ты же знаешь, как я отношусь к этим статьям.
Ирина. Ты относишься к научным статьям очень не серьёзно.
Александр. Ой-ой-ой. Какие мы учёные. Вспоминаю. Вспоминаю. Симметрия это проблема из проблем. Так ты, кажется, говорила, Рыжая.
Ирина. Это не я говорила, это утверждал доктор наук, автор статьи.
Александр. Твой автор наверняка одноглазый кособокий горбун, с кривым носом, со свёрнутой на сторону челюстью, вот поэтому он так и не любит симметричных.
Ирина. Тебе бы всё иронизировать над серьёзными вещами. А я, между прочим, попросила сделать мой компьютерный портрет состоящий из одних и тех же половинок лица.
Александр. Это ещё как?
Ирина. Это значит портрет человека компьютер делит на правую и левую доли, а потом левую часть лица приставляет к зеркальному отображению левой же части. И точно так же делается фотография правой, состоящая из правой же части лица.
Александр. И что?
Ирина. Я на фотографиях получилась симметрична.
Александр. С твоим набором веснушек ты, Конопатка, получилась симметричной? Да быть того не может.
Ирина. Очень даже может. Вот, гляди.
Александр. Это ты? А чего ты мне две фотографии даёшь, мне и одной хватит, чтобы оценить твою красу.
Ирина. Это фотографии, сделанные из двух разных половинок лица. Это вот из правой половинки, а эта вот из левой.
Александр. Ну и что? Они же одинаковые.
Ирина. В том то и ужас, что они одинаковые!
Александр. Почему ужас то? Фотографии, как фотографии.
Ирина. Сашуля, ты не понимаешь. Раз фотография, сделанная из моей правой половинки лица, как две капли похожа на фотографию, сделанную из левой половинки, то это означает, что я симметричная.
Александр. Вот и прекрасно. Хотя это удивительно. Ведь ты же конопатая.
Ирина. Вот именно, что я конопатая. И не смотря на это, являюсь симметричной.
Александр. А ты что, хочешь быть похожа на нашего дворника дядю Васю, у которого явно не наблюдается на лице никакой симметрии. Нос у него свёрнут на бок, зубы на одной стороне отсутствуют вовсе, а на другой тоже далеко не комплект.
Ирина. Ну, что ты мне, Сашуля, толдычешь про дядю Васю.
Александр. Как что? Ведь он не симметричный. Наверное, будет жить вечно. Или может быть, когда дядя Вася всё же умрёт, у него зубы для симметрии отрастут, как у очень живой акулы. А может их ему посмертно стоматолог вставит. Или же зубы нашего дяди Васи вовсе выпадут в угоду симметрии?
Ирина. Щи закипели. (Вскакивает с табуретки и выключает горелку). Тебе бы всё хахоньки, а дело то серьёзное.
Александр. Да, уж, серьёзнее и быть не может. Кстати, хлеба надо купить. Давай схожу, это тоже серьёзное дело.
Ирина. Сходи, а я пока переоденусь. А то хочешь, потом хлеб купишь, когда с сынулей от мамы пойдёте.
Александр. Нет, это же не долго. Куплю и пойду за Славкой. Не будешь же ты щи без хлеба есть.
Ирина. Кстати, слышал новость?
Александр. Какую?
Ирина. Серёга вышел.
Александр. Вышел и хорошо. Самое главное это то, что Танька с ним разошлась, так что жить он здесь уже не будет. Да и супруг у неё уже другой. Так что всё, место занято. Ну что вздыхаешь то? Ты ещё слезу пусти. Он же не на улице будет жить.
Ирина. Это, конечно, так.
Александр. Ну, ладно, пойду, схожу за хлебом. Я ключи не беру, откроешь, Пузрашка. (Уходит).
Через некоторое время раздаётся звонок в квартиру.
Ирина. Ну, вот. Деньги наверное забыл взять. (Отправляется в коридор. Через некоторое время появляется на кухне с Серёгой.)
Серёга. Значит, говоришь, Таньки нет.
Ирина. Воскресенье же сегодня. Ушла к кому то на день рожденья. Тебе воды кипячёной или можно из под крана.
Серёга. Всё равно. А где твой? (Берёт бокал с водой, медленно пьёт).
Ирина. Сейчас придёт. (Берёт пустой бокал у Серёге и ставит его в раковину).
Серёга смотрит на кухонный стол. Затем медленно берёт со стола хозяйственный нож. Ирина поворачивается к Серёге. Тот молча бьёт её ножом и, бросив его на пол выходит не оглядываясь. Ирина, удивлённо зажимая рукой рану, тихо опускается на пол.
Через некоторое время из коридора слышен голос Александра.
Чего же ты дверь то не закрыла за мной. Её сквозняком даже распахнуло. Бери хлеб, Пузрашка. Появляется в кухне с пакетом в руках. Остолбенело смотрит на лежащую посреди кухни супругу. Подбегает к ней.
Александр. Что с тобой, Ирина. (Приподнимает её слегка. С удивлением смотрит на свою окровавленную руку). Солнышко! Солнышко! Солнышко!
ЗАНАВЕС.
Вопреки предсказаниям теории симметрии, благодаря упорству врачей реанимации Ирина выжила. По состоянию здоровья она не могла более работать на рынке. Ирине удалось устроиться в фирму, распространяющую товары для здоровья, где и работает до сих пор. Александр по-прежнему работает в фирме по утеплению и отделки фасадов. С того периода в местных газетах было напечатано около ста его стихов, хотя по разным редакциям Александр разнёс наверное с тысячу. Александр, следуя своему принципу, не дал взятки ни рубля ни одному из редакторов. Мечтает, когда сын закончит учёбу в институте МВД, выпустить за свой счёт книгу. Сын учится уже на третьем курсе. Серёга, отсидел ещё один срок. По слухам, тоже работает на стройке. Татьяна ещё дважды была замужем. И оба мужа также погибли в результате несчастного случая. Но, тем не менее, Татьяна и теперь не без мужа. Обе семьи живут всё в той же коммуналке. Ксения вышла замуж, живёт отдельно от матери. После рождения ребёнка раздобрела настолько, что внешним видом стала напоминать сторожевую башню. Однако её супруг доволен такими габаритами.