Старик уже давно не выходил из дома. Не потому, что был мизантропом, отнюдь нет. Просто у него болели ноги, и каждый шаг давался ему с таким же трудом, как той русалке из сказки Андерсена. Впрочем, будучи по натуре оптимистом, старик никому не жаловался на свои недуги. Даже супруга не слышала от старика сетований на жизнь. А чего на неё, на жизнь то, сетовать. Ну, не выходит на улицу, так ведь и в четырёх стенах всегда есть чем занять себя. Слава Богу, старик ещё не растерял природной любознательности и помногу смотрел самые различные телепрограммы, радуясь прогрессу, который позволяет столь разнообразить мир, суженный для него сейчас в стенах небольшой квартиры. А если быть более точным, то, даже, стенами одной комнаты, так как старик большей частью лежал на диване, как он шутил, «подобно Черчиллю». На диване старик не только смотрел телепрограммы, но и читал книги.
Но, так уж устроен человек, что ему постоянно хочется большего. Наши предки, к примеру, отправлялись в неизведанные просторы моря, пересекали пустыни и горы, открывая мир. В конце концов, и старику стало мало лишь одного дивана, и он тоже стал осваивать мир своей квартиры. Так он оказался за стареньким компьютером, оставленным сыном. Обычно по вечерам компьютер занимала супруга, так как была просто помешана на различного рода маркетингах. Супруга утверждала, что зарабатывает и на посещении компьютерной сети. Старик не спорил и даже не подначивал жену, хотя никаких денег никогда не видел. Но образ жизни супруги подразумевал активность, какие-то поездки, встречи, которые супруга называла возвышенно то симпозиумами, то, в худшем случае, просто собраниями. В общем, днём компьютер простаивал. Старик постоянно с любопытством поглядывал на это чудо техники, ковыляя на кухню или в туалет мимо маленькой комнаты. Наконец любознательность победила и, как-то раз, старик свернул в пустующую днём комнату и робко уселся за монитор. В принципе старик знал, как обращаться с этой техникой, но до этого дня просто нужды не видел в использовании компьютера. Но, что сделано, то сделано. Старик оказался за монитором. Поначалу он сердился на себя, так как сидеть на стуле было для старика тяжело. Да, наступают в жизни людей моменты, когда даже простые обыденные действия становятся трудными, на которые приходится затрачивать массу сил и энергии. Но, как не сердился на себя старик, любознательность и простое любопытство победили. Вскоре старик стал выходить в сеть интернета ежедневно. Старик даже завёл собственную страничку, где размещал свои фотографии, которых оказалось в компьютере совсем немало. Он даже стал участвовать в конкурсах. И, хотя не занимал призовых мест, но всё равно испытывал от такой своей активности удовлетворение.
По неопытности старик поначалу завёл себе в сетях огромное количество друзей. Старик и сам не понял, каким образом он оброс такой армией друзей. Вроде бы сам он и не напрашивался никому в товарищи, а вот на тебе, вся почта оказалась забита сообщениями. Поначалу старик испытал даже некоторый шок, ибо письма приходили, зачастую, просто тривиального содержания, где люди сообщали, какая у них в местах проживания погода, какое у человека настроение. Старик не понимал, зачем сообщать всему миру, что человек, например, проснулся сегодня с похмелья и у него голова раскалывается.
Но вскоре старик освоился в сети и уже не плыл по волнам случая. Он быстренько освободился от излишних связей, которые хотя и не порочили его, но отнимали всё же уйму времени. После этого старик, даже как-то незаметно для себя, перешёл к изучению живописи. Старик любил живопись, хотя, как и большинство советских людей, имел возможность познавать художников в основном по иллюстрациям. Старенький монитор, конечно, тоже не обладал большими возможностями, но компьютер, однако, резко расширил познавательные границы.
Да, старик всё же любил живопись. Однако, незаметно для старика, эти художественные наклонности стали понемногу вытесняться совсем другим увлечением. Поначалу старик даже не понял, насколько новые интересы увлекли его, отвлекая от живописи и живописцев. А когда осознал, то даже не стал сожалеть об этом, ибо считал новый, открытый им для себя мир ничуть не хуже и, ничуть не менее интересным. Старик, незаметно для себя, увлёкся разглядыванием птиц. Старик был сугубо городской житель, который если и выезжал на природу, то не дальше пригорода. Наверное, именно поэтому старик совершенно не знал ни фауну, ни флору. Из птиц, например, он безошибочно и твёрдо, мог опознать лишь голубей, воробьёв, ворон, синиц, да стрижей. А других пернатых, даже кур, он никогда в живую, что называется, и не видел. И вот теперь, бродя по просторам интернета, он вдруг открыл для себя этот мир пернатых. Конечно, старик смотрел передачи по телевидению о природе, но там, в этих передачах, его более всего удивлял сам мир природы. Теперь же, разглядывая прекрасные снимки птиц, старик поражался не столько красоте пернатых, сколько тому, как люди могут делать такие снимки и где же они могут видеть таких птиц. А ведь это были не какие-нибудь сказочные создания, а вполне реальные птицы, которые, как старик понимал, обитают в нашей державе. А ещё поражало старика знание людей, которые могли не только назвать, какая это птица изображена, но и написать подробно о ней. Это было как чудо. И хотя такие описания быстро утомляли старика, и он переставал читать объяснения к снимкам, но сами снимки разглядывал подолгу, поражаясь, как же это возможно, вот так сфотографировать в жизни, в естественной среде пичугу, как она кормит птенцов, как собирает букашек, в общем, в самой, что ни наесть птичьей повседневности. Это для старика было как чудо. Старик даже стал забывать постепенно про свой диван, где он, подобно Черчиллю, проводил большую часть дня.
И вот, наконец, наступил день, когда старик, несмотря на боли в ногах, решил выйти на улицу. И он вышел, вышел без палочки, просто для того, чтобы полюбоваться на воробьёв, на голубей, на серьёзных в своей деловитости ворон. И пусть других птиц ему и не попадалось, какие птицы могут быть в городе, но он был счастлив и от созерцания старых знакомых, на которых он прежде и внимания не обращал. Да мало ли на что старик, оказывается, не обращал внимания. Он и сам удивился своему ограниченному кругозору, когда понял это. Каждая веточка, каждое лицо теперь для него представляло поистине безграничный интерес. Он стал подолгу проводить на улице, пристально вглядываясь в окружающий мир. Он даже перестал обращать внимание на боль в своих старческих ногах. А может боль и поутихла. Всякое ведь бывает в жизни. Но старик не смог бы ответить на вопрос, насколько утихла боль в ногах и утихла ли. Его сейчас интересовали совсем другие аспекты жизни. А боль? Ну, при чём здесь боль.