ВАЛЕРИЙ ГЕННАДЬЕВИЧ КЛИМОВ

Рассказ "МОТЫЛЁК"

«Жизнь… она даётся лишь один только раз, и прожить её надо так, чтобы не было мучительно больно за бесцельно прожитые годы. Где-то я уже это читал…»,- подумал Крымов, пристально наблюдая за мечущимся вдоль оконного стекла мотыльком.- «Кстати, неплохо сказано… очень даже неплохо. Только, вот, я что-то нигде не читал о муках совести купающихся в роскоши нуворишей и их ни дня не работавших сынков и дочерей, бездумно проводящих всё своё время в столичных клубах и на заграничных курортах. Интересно, что бы о всём этом сказали разные Фрейды и Канты? Хотя, возможно, они что-нибудь и говорили о чём-то похожем, да, вот, только мы об этом ничего не читали. Словом, куда нам грешным со свиным рылом, да, в калашный ряд. Эх… что-то меня опять куда-то не туда занесло… пожалуй, пора завязывать с подобными размышлениями, а то, ведь, они и до греха могут довести…».
Крымов наконец-то отвёл свой взгляд от не успокаивающегося мотылька и настороженно прислушался.
В подъезде было по-прежнему тихо.
На площадке третьего этажа всё также тускло горела лампочка, чей скупой свет едва доходил до нижней лестничной площадки, на которой он находился, и вокруг него всё также противно воняло какой-то гадостью.
Многоэтажный дом спал спокойным сном, и его обитателям не было никакого дела до Крымова и его грустных размышлений.
«Эх, сейчас бы поспать… Ведь, четыре часа утра – самое время для этого… Самое – самое...», - стало клонить Крымова ко сну.- «Стоп! Не спать! А то, вот также, в своё время, Гитлера проспали… Блин, а Гитлер то тут причём?».
Крымов встрепенулся.
Мигом вспомнилось, что он – в засаде, и ни на кого-нибудь, а на легендарного «Бурого» - того самого, который тремя днями ранее одним ударом ножа отправил в реанимацию здоровенного сержанта из патрульной службы.
Конечно, в такие засады по одному сотруднику не ставят, но что поделаешь, если у жены назначенного ему в напарники лейтенанта Горенкова два часа назад начались преждевременные роды, и тот, благо живёт неподалёку отсюда, отлучился для перевозки её в роддом.
«Хорошая, всё-таки, у Сашки Горенкова жена. Красивая и умная. И, при этом, похоже, по настоящему любит своего бесшабашного и далеко небезупречного в семейной жизни мужа»,- вновь плавно потекли мысли в голове у Крымова.- «Да, это не моя Светка… которая, как только поняла, что просчиталась, выйдя замуж за простого опера, целыми днями и ночами пропадающего на этой каторжной и, отнюдь, не денежной работе, так сразу и сбежала к своему толстому «Тушканчику» с его тремя продуктовыми магазинами. Ну, да, и Бог с ней! Пусть будет счастлива… Вот, только мать жалко. Она, ведь, до сих пор переживает, что у меня не сложилось семейное счастье. Боится, что теперь я никогда не женюсь, и у неё не будет внуков. Кстати, как она там сейчас? Что-то у неё сердце стало часто прихватывать… Ну, ничего, сменюсь – зайду в аптеку и куплю ей валидол с корвалолом…».
Внизу тихо скрипнула входная дверь, и Крымов разом насторожился. Его правая рука невольно потянулась к оперативной кобуре и отработанным движением достала служебный «Макаров».
Вжавшись в неосвещённый угол и держа пистолет на изготовке Крымов большим пальцем быстро снял его с предохранителя и, досылая патрон в патронник, резко передёрнул затвор.
Этот звук моментально нарушил тягостную тишину, и вошедший в подъезд незнакомец замер на месте.
- Стой! Стрелять буду! – внезапно осипшим голосом крикнул в темноту Крымов.
В ответ не раздалось ни звука.
«Блин, и почему мы не взяли с собой фонарик? Ведь хотели же…»,- с запоздалым сожалением мелькнуло у Крымова в голове.
- Бурый, кидай свой нож к моим ногам и осторожно, с поднятыми руками, выходи на освещённое место!- скомандовал он по инерции, находясь в некотором замешательстве от складывающейся ситуации.
Внизу послышалось небольшое движение, и на цементном полу у его ног зазвенело что-то металлическое.
- А теперь, с поднятыми руками, медленно выходи на площадку первого этажа!- уже более уверенно произнёс Крымов и вышел из своего тёмного угла.
В тот же миг в темноте у входной двери сверкнула ослепительно яркая вспышка и раздался громкий, разом нарушающий сонную тишину дома, пистолетный выстрел.
Но этого звука Крымов уже не услышал. Он неуклюже завалился в тот самый угол, из которого только что вышел, и стеклянный взгляд его невидящих глаз устремился на всё ещё порхающего у окна мотылька.
Не услышал Крымов ни звука захлопнувшейся за выбегавшим незнакомцем входной двери подъезда, ни отчаянного крика наклонившегося к нему Горенкова, успевшего, перед этим, разрядить вслед убегавшему весь магазин своего табельного пистолета, ни истошного вопля смертельно раненого преступника, который, действительно, оказался тем самым «Бурым», которого они ждали, ни включённой сирены опоздавшей скорой помощи…
А несколько минут спустя безмятежно спавший до этого подъезд моментально превратился в огромный встревоженный улей, до верху заполненный никому ненужным шумом и лихорадочной суетой.
И лишь маленький мотылёк всё также целенаправленно продолжал биться об оконное стекло, пытаясь вырваться из душного подъезда на свежий и вольный воздух улицы…