Кот начал орать, когда сон наиболее крепок, около пяти утра. Именно поэтому Валера всё никак не мог проснуться, хотя и слышал назойливые крики животного. Он почувствовал, как разбуженная супруга встала, чтобы открыть Пушку форточку. Но подлая скотинёшка упорно не желала идти на балкон и продолжала вопить, накручивая по комнате круги. Жена, негромко чертыхнувшись, опять улеглась в постель, прикрыв голову одеялом. Но тут, не выдержали нервы у собаки, которая с возмущённым лаем набросилась на возмутителя спокойствия.
- Гера, нельзя! – рявкнул, сев на постели, вконец разбуженный хозяин.
- Ненавижу эту скотину, - взвилась жена, - в воскресенье поспать нельзя.
- Да кот просто не нажрался с вечера. Я же говорил, что надо за головой сходить.
Тут необходимо пояснить, что Валерий кормил и собаку и кота, покупая говяжьи головы. Головы хватало на две, три недели. Это было наиболее приемлемо для семьи. Коту ещё покупали мелкую рыбёшку, если удавалось. На вискасы и прочие деликатесы для животных у семьи средств попросту не было. В последние несколько месяцев Валера брал голову без языка, который в лучшие времена семья съедала сама. Теперь же хозяевам доставались лишь говяжьи мозги, не потому, что кто-то в семье их очень любил, но единственно по одной причине: мозги не нравились ни собаке, ни коту. Люди были не столь привередливы да и хозяйка хорошо готовила их с жареным лучком. Вот про эту говяжью голову и шла речь. Вот именно из-за неё и сердился Валера на супругу, так как в последнее время головы были в большом дефиците и приходилось идти за ними рано утром. В дефиците же говяжьи головы были не из-за обилия собачников, то есть владельцев собак. Причина была в новых конкурентах в лице изготовителей пельменей, которые вполне осознали, что из хорошей говяжьей головы получается весьма много мяса, притом мяса дешёвого. Жена же, в отличие от пельменьщиков, видать этого не понимала или, что вероятнее, совсем не хотела понимать. Вот и сейчас, супруга, услышав про говяжью голову, попросту взъярилась:
- Ах, ах, ах. Он говорил, что надо собаке за головой сходить. Приучил, видишь ли. Просто суп она уже и жрать не хочет. А ты лучше спроси, на какие шиши мы будем покупать голову. У меня попросту нет денег. Я даже место вчера на рынке не окупила.
- Но ведь они же не понимают. Животные же. Можно, наверное, и занять было.
- Занять! – некоторое время жена смотрела на супруга, будучи не в состоянии вымолвить слова. Наконец, она обрела таки дар речи и яростно прошипела, словно боясь разбудить кого-либо, - ты что, опупел? Занимать можно на что-нибудь полезное, действительно необходимое. Другие что, тоже котов кормят говядиной?
- Но у нас ещё и собака, - жалко промямлил Валера.
- Собака? А про сына, который в больнице, ты совсем не думаешь? – уже совершенно не сдерживаясь, вскричала супруга, - ему, между прочим, сейчас не просто хорошо, но очень хорошо питаться надо. А собачья голова сейчас тоже, кстати, немало стоит.
- Это всё из-за пельменьщиков, - промямлил Валера.
- А мне наплевать, из-за кого или из-за чего эти чёртовы головы сейчас в цене подскочили.
- Ну, ведь не из-за меня же, - жалобно прохныкал Валера.
- Да, не из-за тебя. Но ведь ты-то тоже уже несколько месяцев денег в дом не приносишь. А если и приносишь, то гроши. На паперти больше заработать можно.
- Я же не виноват, что нам не платят, - обиженно прогудел супруг, - не от меня же зависит. Всем не дают.
- Да мне дела нет до всех, - повернувшись к супругу всем корпусом, отчеканила разъярённая женщина, - меня моя семья, мой сын и даже такой пентюх муж больше волнуют.
- Чего же пентюх-то?
- Да потому что работу не ищешь. Что, времени нет? По три дня в неделю работаете.
- С Луны свалилась? Думаешь, так и ждут с распростёртыми объятьями. Что я кроме шлифовки могу делать? К тому же у них, - глава семейства с безнадёжной неопределённостью махнул рукой в пространство полутёмной комнаты, - везде ограничения по возрасту. А мне…
- Не забыла, не забыла я, когда муж у меня родился. Но и меня пойми. У нас сына сейчас отправили в тубдиспансер, а ты с котами да с собаками возишься. Мало кота, так он ещё и кошку из цеха приволок. Жалостливый. Яйца котовые пожалел. «Кастрировать это варварство, бессердечно», - передразнила она супруга.
- Что вспоминать то. Время прошло сколько. И кошка уже умерла, да и ты против кошки не была.
- Да, не была, не возражала, потому что супруг зарабатывал вполне сносно. А сейчас? Только за квартиру едва хватает. На дорогу сколько уходит. Нет, чтобы купить удостоверение пенсионное или ещё какое. И езди сколько влезет на чём хочешь.
- Что тыщу раз об одном и том же талдычить. Не один же я в автобусе езжу, с друзьями.
- Да и животину бы отвёз куда подальше, заодно, - не слушая возражений, продолжала благоверная.
- Это непорядочно, выбрасывать на улицу животных, - с мрачной решимостью возразил супруг.
- Непорядочно? Вон как! А к сыну с пустыми руками в больницу приходить очень порядочно, да?
Валера молчал. Жена была права. Любовь к ребёнку перевешивала гуманность и поэтому он глухо, с усилием выдавил:
- Я лучше прибью их, чем допущу, чтобы они где-то по помойкам мотались, - и твёрдо, без всякой оправдательной интонации, повторил, - не люблю я, когда животных вышвыривают на улицу, тем более, когда они не приучены к самостоятельности.
Посмотрев на мужа, жена хотела что-то возразить, вероятно, насчёт домашних привычек любимцев, но вовремя осеклась. Ей тоже был неприятен этот разговор, поэтому она лишь отвела взгляд. А через некоторое время, морщась, словно от зубной боли, мрачно согласилась на приговор, который сама же и спровоцировала:
- Только без меня, пожалуйста.
Обычно жена не была столь вежлива. Супруги легли на постель, предоставив коту орать, сколько влезет. В конце концов, это была его последняя песня. Когда кот немного поутих, супруга мрачно попросила:
- Только кровью здесь ничего не забрызгай, - затем, несколько запнувшись, спросила, вглядываясь в лицо супруга, - Как ты их будешь?
- Не знаю, подумаю, - неохотно отвечал Валера, отвернувшись лицом к стене.
Он даже не стал прижимать ноги к ногам супруги, как делал обычно. На душе было муторно. Но, замолчавший было кот, опять принялся голосить, что укрепило решимость Валеры, хотя и окончательно прогнало сон.
- Как чувствует, - пробормотала жена.
- Ничего он не чувствует, - недовольно буркнул Валера, перелезая через супругу, чтобы ещё раз попытаться выгнать кота на лоджию.
Едва проводив жену на рынок, где она уже давно имела место, торгуя чужим товаром, Валера всерьёз задумался над тем, как осуществить жестокий план. Первым казнить он решил кота. Способ выбрал самый, как ему казалось, простой: ударить по голове. Чтобы не забрызгать полы и стены, решил засунуть голову кота перед убийством в полиэтиленовый пакет. Однако котяра начал упорно сопротивляться, когда он попытался засунуть того в пакет. Наконец Валера сообразил вырезать дно пакета. Дальше всё пошло без всяких осложнений. Животные уже не сопротивлялись, доверяя полностью своему хозяину. И эта их доверчивость была самым паршивым, из всего, что можно было представить. На душе было муторно. Но всё свершилось быстро. Животные просто не успевали что-либо понять, насторожиться. Ошарашено глядя на предварительно свёрнутый палас и старательно отводя взгляд от полиэтиленовых мешков для мусора из которых предательски вываливались два хвоста, Валера ощущал полную опустошённость. Да, в душе была одна сплошная опустошённость, ничего более. Внезапно он услышал, как открывается входная дверь. «Дура, - мысленно выругал он жену, - не могла своё любопытство заткнуть подальше». Он привстал, с его губ был готов сорваться площадной мат, хотя он и не позволял себе никогда прежде такого. Но теперь ему даже захотелось сорвать злость словесно. Он лишь ждал появления супруги. Но, к его ужасу, в дверном проёме стоял сын в лёгком спортивном костюме и лёгкой, не по сезону, чужой куртке. На ногах были кожаные больничные тапочки. «Сбежал, сбежал из больницы», - понял Валера, с ужасом глядя на каменеющее лицо сына. Валера попытался шагнуть навстречу мальчику, но тот, отступая к выходу, тихо, но столь отчётливо и с таким выражением, словно крича во всю мощь своих лёгких, произнёс всего лишь одно слово, как приговор:
- Палач!
Валера отшатнулся.
- Палач! – повторил сын, как выдохнул и быстро захлопнул за собой дверь.
После этого случая сын перестал совершенно разговаривать и вообще как-либо общаться с отцом. Заговорил он с ним только через три года. Валера лежал в гробу. Он скончался так же быстро и так же не мучаясь, как и его любимые животные. Только умер он по другой причине – от сердечного приступа.
- Простите меня папа, - стоя в изголовье гроба, прошептал сын, хотя раньше никогда не обращался к отцу на Вы.