Федя Крестьянинов солдат редкостный в том смысле, что его нельзя было назвать дураком. Да не обижайся, ты тоже в этом плане уникален. Но Федя то был доверчив, можно прямо сказать, до глупости. И от этого вся двойственность. С одной стороны, если человек со всей порученной работой справляется, да ещё быстро и, можно даже сказать расчудесно, то его вроде бы нельзя глупым назвать. Ну да, да, какая там у рядового особо сложная работа, обычная армейская. Но тем не менее. А вот если с другой стороны посмотреть. Сейчас я немного тебе расскажу про этого субчика. Федя, он ведь соответствовал своей фамилии, то есть из крестьян был. К тому же всё его детство в заброшенной деревне прошло, причём без отца. Бабушка да мать его воспитывали. И что такое мужчина в доме он отродясь не ведал. И сверстников в деревеньке никого. Одни старики. Это я уж потом узнал, после того случая, о котором хочу рассказать. А если вокруг пацана сплошь пожилые, то, что это значит? А то, что никто никогда над ним не подшучивал, хохмочек не устраивал. Всё ему только Феденька да Феденька. Опять же я это только в порядке генезиса, развития то есть, рассказываю. Если говорить языком медицины, анамнез сообщаю. Могу ещё добавить, что и грамотностью парень совсем не блистал, так школа у них была в районном центре, который не то что далеко, но и не близко отстоял от деревеньки. Вроде бы и в интернат определять нечего раз дойти можно. А впрочем, у них и интерната то не было. Так что, хочешь не хочешь, топать приходилось. Наверное, чаще всего и не хотелось, а в морозы вообще никто не заставлял даже. Как он учился и какие знания получил можно судить по тому, что на карте даже Москву отыскать не мог. А ты сам поди понимаешь, что чем более безграмотен человек, тем легче ему лапшу на уши навешать. Вот и получился наш Федя доверчивым прямо до глупости. Таких вот и посылают помехи вокруг антенны разгонять. Наверное, и посылали бы, если бы Федя имел хоть какое касательство к радиостанции. Но войска были не радиотехнические и случился с Федей казус иного порядка. И не смешной пожалуй, а скорее всего жестокий. Хотя никто и не думал о таких последствиях. В тот день Федя дневальным стоял. Кто служил, тот знает, что это такое. За день накрутишься по роте, а ночью нет, чтобы поспать, так опять же бодрствуй. А Крестьянинов любил подушку давить. Да что там подушку, он и стоя как лошадь мог спать. Что и делал в ту ночь вполне успешно, находясь при входе у тумбочки. Часа три уже было. И вот в это самое что ни наесть тихое время двое наших закадычных дружков, что в старичках уже числились, возвращались благополучно из самоволки. Один из них был Санёк по прозвищу Философ, потому что его призвали из университета с соответствующего факультета, а второй был Ваня Дубов, парень хотя и не шибко грамотный, но обладающий неимоверной физической силой. Так вот заходят эти два корифана культурненько в роту и видят, что наш солобон Федя стоя по стойке смирно, не вольно, заметьте, спокойно храпака пускает. У Вани, как потом он рассказывал сам, аж желваки заходили от такой наглости.
- Ах он гад! Борзота паршивая! Ну, я ему сейчас рыло то начищу.
И только это он уж было собрался лоск навести на Федькиной слюнявой физиономии, как Санёк его остановил.
- Погоди, - говорит, - без грубости. Мы лучше сделаем.
Это они мне уже потом подробности рассказали. А я в ту ночь как раз дежурным по роте был. Значит Федя, стало быть, был в непосредственном моём подчинении, как и второй дневальный, который в это время спал вполне на законном основании. Ну и я тоже почивал, не раздеваясь, поверх одеяла на не разобранной постели. Так вот подошёл Санёк ко мне и тихонько разбудил. Да ещё и палец к губам прикладывает, чтобы я шум не подымал. А потом на моего дневального Федю показывает.
- Умеешь так? – спрашивает.
У меня от такой картины аж челюсть отвисла.
- Ах, гад! – и к Крестьянинову, чтобы немного в чувство его привести. Но Санёк меня остановил.
- Ложись опять, - шепчет, - сделай вид, что храпака даёшь. Мы сейчас маленький спектакль разыграем.
Сам ухмыляется. Мы же с дубом не понимаем, что он собрался сделать, но не спорим. Я опять на постель и сделал вид, будто сплю, а сам поглядываю тихонько, что дальше будет. А Санёк подошёл к нашему сони дневальному и негромко, чтобы всех не перебудить, но внятно, командует:
- Рядовой Крестьянов, подъём!
Я думал, что Федюня от испуга на месте подскочит, а тот почему-то на корточки сел, а потом только скакнул, как лягушка какая-нибудь. Я чуть не заржал, да и Ванька тоже. Но продолжаем спектакль разыгрывать. Я вроде сплю, а Дуб уже включился в игру и такого разгневанного Держиморду из себя корчит.
- Я, - шипит в лицо Федьке, - из твоей рожи знаешь что сделаю? Ты понимаешь, так твою так, что такое на посту спать? А если бы террористы какие-нибудь вздумали роту повырезать? Дубина!
- Так точно, младший сержант, понимаю!
- Ни черта ты не понимаешь! – это уже Санёк начал, - А ведь прецеденты такие были. Об этом писал ещё Сент-Экзюпери.
Федя наверняка впервые в жизни слово прецеденты услышал, да и фамилия писателя ему ничего не говорила. И, наверное, от этих слов непонятных испугался ещё больше. И даже с благодарностью на Дуба посмотрел, который прервал Санька и со зверской физиономией опять вплотную подступил к Феде:
- Да что вы ему, товарищ старший сержант, про философов рассказываете. Разрешите я ему лучше морду начищу.
Федя при этих словах аж вперёд подался, к Дубу и благодарность на лице просто явственно проступает.
А я еле-еле сдерживаюсь. Скорей бы уж они меня подымали, думаю, а то просто не выдержу и заржу. А Санёк как услышал мои мысли. Нахмурился строго-пристрого и мрачным тоном Дубу возражает:
- Никаких самосудов. Есть закон, который, кстати, гораздо суровее кулака. Будите дежурного по роте.
- Есть будить дежурного по роте! – чётко разыгрывает из себя Дуб примерного служаку.
Подошёл Ванька к моей постели, рожи корчит, стараясь серьёзность сохранить и начинает меня за плечо трясти.
- Товарищ младший сержант, товарищ младший сержант. Беда. В роте ЧП.
Я сразу вскочил и как бы спросонья:
- Что, что случилось? – и к Федьке подскакиваю, - Докладывайте, дневальный!
- Виноват, товарищ младший сержант, заснул, - а у самого губы трясутся.
Мне аж его жалко стало. Даже расхотелось такого тюфяка разыгрывать дальше. Но, тем не менее, подавил я в себе такую слабинку и в ужас прихожу как бы от его слов:
- Как? На посту дрыхать? Ты в своём уме, парень?
- Виноват, виноват, виноват товарищ младший сержант.
- Он виноват! Ягнёнок! – вспылил Ванька, - Нет, я ему всё-таки сейчас морду начищу!
Федя опять с надеждой на Ваньку посмотрел. Но тут опять Санёк вмешался:
- Отставить, младший сержант Дубов! Вы что, на воровской сходке? По закону надо действовать. Сейчас дежурный по роте свяжется с дежурным по части, а тот с комендатурой свяжется.
- Да вы что, мужики. Подведёте же меня! – это я уже начал панику разыгрывать. – С меня лычки снимут. Посадят.
- Отставить панибратство, младший сержант! Лычки ему жалко стало! Ответственности испугались! А то, что ваш подчинённый спит на посту, это что?
Вздохнул я тяжко, тяжко и трубку беру. На Крестьянинова стараюсь не смотреть. Заслонил телефон и как бы докладываю. Закончил мнимый рапорт и стою, не знаю, что делать. А Санёк меня выручает:
- Когда наряд то обещали прислать, чтобы арестовать этого?
Вздохнул я, как и прежде тяжко и скорбно, горестно отвечаю:
- Велено ждать. Сказали, пришлют машину из комендатуры с нарядом.
Дуб махнул рукой с безнадёгой и с сожалением горестным изрекает:
- Эх, товарищ старший сержант, ведь пять лет пацану дадут. Лучше бы я ему просто морду набил.
Федя опять с надеждой во взгляде встрепенулся и преданно на Ваньку смотрит. А тот только головой сумрачно качает. Поздно, поздно дорогой. Всё, закрутилась уже машина.
- А Санёк масла подливает и стальным голосом, от которого и у меня мурашки по телу пошли, изрекает:
- Закон суров, но это закон.
Крестьянинов стоит бледный, как будто его в таз с хлоркой окунули. Хлопнул я его по плечу и сочувственно говорю:
- Иди пока Крестьянинов вздремни. В дисбате не поспишь.
Федя как зомби повернулся и пошёл. Я второго дневального разбудил и поставил возле тумбочки. И собрались все втроём в сушилку, чтобы посмаковать эффект от спектакля, да не тут то было. Слышу, возле роты машина останавливается и лай собачий басовитый раздаётся. Санёк с Ванькой на меня уставились, не понимают в чём дело. А я и сам не больше их знаю. Сам ничего не пойму. А в роту уже дежурный по части майор Юрлин влетает, а с ним капитан милиции. В другое бы время Юрлин сразу обратил внимание на двух субчиков, которые почему-то при всём параде, когда все спят. Но сейчас он ни на Санька, ни на Ваньку внимания даже не обратил.
- Сержант, - кричит мне Юрлин, - подымай роту по тревоге.
Я сразу во всю глотку:
- Рота, подъём!
А дальше уже майор командует.
- Выходи строиться перед казармой. Бушлаты не одевать.
Так в одних гимнастёрочках и повыскакивали. Я ничего не понимаю. Санёк меня всё в бок тычет, мол, что такое. А я в ответ лишь пожимаю плечами слегка, потому как сам понять ничего не могу. А Ванька застыл как истукан не моргнёт, не пошевелиться. Стоим в две шеренги с дистанцией пять шагов и овчаренция, что с милицией приехала, нас всех обнюхивает по очереди. Я глаза скосил, смотрю, Федю аж пошатывает. Вот, вот в обморок упадёт. Понял я, что парень решил, что это из-за него вся кутерьма, может, думал, что его сейчас арестуют и прилюдно в машину бросят. И смех и грех с этим Крестьяниновым. Но, однако не упал Федя. Так и стояли мы, пока нас собака обнюхивала. Потом в казарму отправили, а милиция с дежурным по части к соседней роте отправилась. Позже мы узнали, что из третьей роты двое гавриков ларёк грабанули. Их и искали. Для всей части приключение сделали. А Федя с той ночи седой как лунь стал. Вот и рассудите, ну не дурак ли он после этого с такой своей легковерностью?