Кошка не ела уже несколько дней. Она была бесхозная, попросту ничья. И поэтому находилась в подвале, поддерживая остатки жизни теплом от коммунальных труб. Всё лето в доме находились строители. Они надстраивали ещё один этаж, а потом то, что надстроили; красили, настилали полы, в общем, вели отделочные работы. Кошке было всё равно, что делают строители. Для неё было важно лишь то, что эти пропахшие краской и стружкой люди выбрасывают пищу. Почему выбрасывается то, что ещё можно съесть, кошка не понимала. Да и не собиралась понимать. Самое главное - это вовремя углядеть то, что эти расточители выкидывают. Теперь объект, как люди называли между собой дом, был почти завершён. Все строители выехали. Двери последнего, надстроенного этажа, где некогда обитали эти шумные люди, в один далеко не прекрасный для кошки момент, оказались закрыты. Так кошка оказалась в подвале, который мог показаться очень даже неплохим местом, если бы там была пища. Но пищи не было, ведь строители уехали. В подвале не было даже мышей. Наверное, из-за обилия хозяйских котов, которые любили здесь тусоваться. А может оттого, что недавно по всему подвалу разбросали семечки, перемешанные с крысиным ядом. Не знаю отчего. А коты в подвале были как на подбор крупные, холёные, ухоженные. Почему они выбирали подвал? Кто их знает. Может быть из-за холодов. А может и потому, что и кошкам требуется общение. Кто знает. Но бесхозной кошке нужно было, в первую очередь, есть. Дорогу на местную помойку она не знала, из подъездов её гнали люди, которые не были строителями, хотя почему то и жили в доме. Жили постоянно, не уезжая на ночь. Но пользы кошке от этого не было никакой. Ведь её же никто не кормил. Кошка отощала настолько, что на неё даже мордастые коты перестали обращать внимания. Она попросту умирала. И тут появился строитель. Он был не молод, на нём не было рабочей одежды, но, по каким-то непонятным даже ей самой признакам, кошка поняла, что это всё же строитель. Может быть, потому поняла, что строитель заговорил с ней, назвав её Кыской. И кошка сразу же поверила этому человеку. Поверила, что она Кыска. Не убежала, как остальное сборище котов. Поверила, не смотря на то, что некогда другие строители ей безжалостно отрезали уши и хвост. Вернее не совсем отрезали. Уши у неё после такой экзекуции перестали расти и держались лишь на коротеньких отрезках живой ещё плоти. Тоже было и с хвостом. Он тоже был не дорезан. У живодёров не хватило силы духа до конца провести лезвием ножа по живому. Но уши и хвост почти что не беспокоили, а есть очень хотелось. В подвал же мало кто спускался из тех, кто прозывался жильцами. Дом был совсем небольшой, квартир в подъезде было мало и совсем немного было нуждающихся спуститься к своему сарайчику, где хранились в основном банки с консервированными помидорами, огурцами. Наверное, поэтому строитель и показался кошке неким ангелом, спустившимся буквально с небес, а не по бетонной короткой лесенке подвала. Как бы там ни было, но кошка смело подошла к незнакомцу, хотя для неё это уже было трудно. Ведь она очень долго не ела. Так долго, что даже не смогла сразу съесть всё, что дал ей этот благодетель, на которого кошка смотрела как на Бога. Впрочем, кошкам такие понятия, конечно, не известны. Зато люди о них, несомненно, знают. Именно поэтому строитель и усмехнулся, глядя на кошку, которая теперь была счастлива. У неё теперь даже было собственное жильё, из которого никто не выгонял даже на ночь. Так они и зажили. Строитель приходил утром, кошка радостно и доверчиво бежала навстречу, а потом ела, испытывая не только удовольствие от вкусной пищи, но и признательность к заботливому строителю. Так прошло несколько месяцев. Доверчивость кошки переросла в обожание. Строитель при встрече всё более и более хмурился и чаще брал кошку на руки, хотя та и была пыльной. А какой может быть подвальная ничейная кошка, даже если её и кормят регулярно. Вернее пять раз в неделю. Два дня в неделю строитель не приезжал. Кошка, которую строитель прозвал Кысой, не знала причин отлучек, она даже не знала, что эти чёрные для неё дни у людей прозывались субботой и воскресеньем. Особенно плохо приходилось в воскресенье, потому что запасы, которые оставлял строитель, заканчивались в субботу и оставалась лишь баночка с водой. В этот последний из чёрных дней кошка не только голодала, но и тосковала сильнее по своему благодетелю. К тому же её начинал одолевать страх перед закрытым помещением, куда никто не мог проникнуть, но и она из которого не могла выйти. Но, строитель, в конце концов, появлялся. Это случалось в понедельник. Для кошки это был самый счастливый день недели. Она искренне полюбила этого человека, который вдруг начал о ней когда-то заботиться и делал это основательно. Он даже смазал ей недорезанные уши, которые немного кровоточили, раствором марганцовки. Уши от этого перестали держаться на запёкшейся кровяной корочке и стали попросту болтаться неуместными лоскутами, так что Кыске пришлось их самой оторвать. Теперь кошка стала походить на маленького бульдога. Но строитель совсем не замечал уродства своей любимицы и так же нежно гладил её, беседуя с мурлыкающим, ластящимся существом. Кыска не понимала слов, да и какое значение имеют слова. Для кошки была важна интонация. А интонация говорила больше слов. Кошка вполне понимала, что её любят. А большего ей понимать и не хотелось. Даже когда строитель разговаривал с ней грустным тоном, то и тогда кошка верила в любовь своего обожаемого человека. Она запрыгивала к нему на колени и начинала блаженно мурлыкать. А строитель говорил своему маленькому другу совершенно ужасные для кошки вещи. Человек объяснял своей любимице, почему не сможет взять её к себе домой.
- Ты пойми, Кыса, мне в ноябре исполнится шестьдесят. Конечно, я не собираюсь умирать, но ведь могу и не пережить тебя. Ведь тебе нет и года, ты ещё не старая кошка, ты лет пятнадцать при хорошем уходе прожить можешь.
Кошка не отвечала, она просто душевно мурлыкала, прижимая свою безухою голову к строителю. Но если бы она умела говорить, то, наверняка бы ответила, что строитель не прав. К чему заглядывать так далеко, когда она сегодня счастлива. А строитель неторопливо объяснял ей дальше всевозможные причины, почему он не может взять её с собой, когда уедет с объекта.
- Я говорил насчёт тебя с женой, но она против. Говорит, что хватит ей шерсти в доме. У нас ведь была Мурка. Умерла год назад по старости. Хорошая была кошка. Как и ты, бездомная когда-то была. В бытовке у нас обитала. А потом я её к себе забрал, - строитель замолчал, вероятно, вспоминая Мурку. А Кыса мурлыкала и мурлыкала.
- Ну, конечно, шерсти от тебя ай-да-ну. Вон как лезешь. А у нас сейчас у компьютера вентилятор не работает, пришлось стенку боковую у процессора снять и обычный вентилятор поставить рядом. А с тебя ведь хватит. Можешь и внутрь компьютера залезть. Придётся маленькую комнату постоянно держать закрытой.
Строитель вздохнул, понимая, что все эти аргументы не совсем убедительны. Кыса же продолжала мурлыкать, прижимаясь к плечу строителя.
- Конечно, ты кошка ласковая. И как только рука у гадов поднялась, чтобы отрезать тебе уши, да ещё и хвост. Жена тебя жалеет. Она у меня вообще жалостливая. Когда кино смотрит или книгу читает, то может и всплакнуть. Но всё равно против, чтобы ты у нас жила. Конечно, ведь она к тебе не привыкла.
Строитель нежно погладил пыльную кошку, отчего та совсем зашлась в трелях мурлыканья.
- Мурлычешь ты просто расчудесно. А вот мяукать совсем не можешь. Может тебе и с голосом что-то сделали эти изуверы?
Строитель опять тяжело вздохнул. Идти к недоделкам, оставленным кем-то другим, он не спешил. Мужчина почесал Кыскину морду, что очень нравилось приблудной бомжихе.
- И потом, Кыса, я тебе скажу откровенно, мне через несколько месяцев на пенсию. Конечно, по мере сил и возможностей я буду работать, ведь на пенсию у нас просто не прожить. Ну, что такое пенсия? Это заплатить за квартиру за два месяца и всё. А у супруги заработка постоянного нет, сын учится на платном отделении. По сути дела я и сейчас-то от нищего мало чем отличаюсь. Газету и то не могу себе зачастую позволить купить. А в фирме меня совсем прижали. Несколько лет уже один работаю. Даже леса приходится собирать одному. На шестнадцать метров всё один подымаешь. Ведь российские фирмачи все махинаторы. А у меня репутация порядочного. Да и трезвенник к тому же. В общем, совсем неудобный. Вот и получается, работаю с самого основания фирмы, а нахожусь на положении парии. Маляром работал ещё сорок лет назад. Тогда на стройках пили по-чёрному, много из колоний работало людей. На заводы бывших зеков не очень-то брали, потому как заводы все, считай, были в той или иной степени военными. А стройка? Кого-кого там только не было. Сейчас с этим получше, а махинаций столько же и даже, может, больше. Ты давай, давай, доедай. Твоё дело бездомное питаться, пока есть возможность. Вот и ешь.
Строитель спустил кошку с колен и поставил перед картонкой, где у кошки был недоеден обед. Та, словно послушавшись совета, принялась есть.
Вскоре строитель заметил, что фигура его любимицы стала заметно округляться. Через месяц после такого открытия кошка совсем стала напоминать шар. Однако, пришло долгожданное тепло и Кыса стала бегать за строителем словно собачонка. И хотя строителю уже не приходилось строить тепляки, чтобы закрасить участок стены, работал он совсем без энтузиазма. Лишь кошка поддерживала его упадническое настроение. Хотя, привыкнув к животине, он всякий раз хмурился, думая о том, что скоро придётся съезжать с объекта. Его не заботило, куда именно. Переживал он лишь за Кыску. Он чувствовал себя просто предателем по отношению к животине, понимая, что та, скорее всего, пропадёт. Котята же наверняка издохнут в этом подвале. Что может быть паршивее, чем ощущать себя предателем. И не такое уж это было глупое чувство. Ведь когда человек кого-либо вычёркивает из собственной жизни, делая плохо тому, другому, это и есть измена. И какая разница, кто это: кошка, человек, собака. Может быть, такое рассуждение и глупо с точки зрения здравого смысла, но ведь человечность и не бывает всегда столь уж умной. Поэтому подонки столь часто в нашей жизни и достигают большего. А в данном случае? Разве это умно, разве солидно вести беседы с бездомной кошарой в грязном подвале человеку в годах? А строитель продолжал свои беседы с мурлыкающей Кысой. Это у него даже вошло в привычку. Он рассказывал кошке домашние новости, в основном те, которые касались его любимицы.
- Видала, сколько жена тебе обрезков от мяса наложила. Я же ей рассказал, что ты беременная. Каждый день о тебе рассказываю. Мы уж вместе с супругой беспокоиться начали о тебе. Слишком долго толстой ходишь. Может это у тебя там киста какая или опухоль? Может тебя ко всему прочему ещё и пиннули?
Кошка доверчиво смотрела на своего спасителя, не разъясняя тайну своего большого живота. Она могла еле слышно мяукать, но говорить, как и все кошки, совсем не умела. Ей это было не нужно. Свою признательность она выражала громким мурлыканьем. Мяукала она по-прежнему едва слышно. Однако этот недостаток не помешал кошке родить трёх весьма симпатичных котят. Строителю же приходилось съезжать с объекта. Работа для него была закончена. Кошка теперь не бегала за своим благодетелем. У неё появились материнские заботы. А строитель лишь хмурился, глядя на заботливую мамашку. А через день после кошкиных родов, он пришёл с большой сумкой. Теперь строитель не хмурился и даже был весел.
- Всё, Кыса. Поедем со мной. Хватит тебе бомжевать. Котят через месяц я раздам. Это не проблема.
Кошка не спорила. И дорогу перенесла совсем спокойно, не пытаясь выскочить из сумки, не проявляя беспокойства. Она полностью доверяла строителю. А строитель был рад, что кошка поверила в человечность, что не все люди гады, не всем доставляет удовольствие резать животным хвосты и уши.