Сборочный цех гудел, как, простят меня за банальность, растревоженный улей. Хотя, если честно, то я растревоженных ульев и в глаза не видел. А вот цех свой родной мне лицезреть пришлось, когда народ узнал, что всех скоро отправят на уборку картошки на целую неделю. Ой, ой, ой! Какие страсти поднялись. Понятно, многие, видать совсем несознательные, ехать попросту не желали. Как будто кто их желание спрашивает. Подумаешь, недельку в палатках пожить: на природе, среди картофельного поля, усыхающей ботвы на которой уже отсутствует этот противный полосатый, словно сбежавший из заключения, колорадский жук. Многие, особенно молодёжь, такому предстоящему увеселению даже обрадовались и стали загодя припасать побольше водки. Хотя руководство цеха тоже оказалось на высоте и выделило из технологических нужд сборки несколько канистр спирта. Этим лично Капа занималась, комсорг наш. Энергичная женщина, недаром её так обожает зам. начальника цеха. И он бы наверняка женился на ней, если бы не был уже окольцован. А так, пришлось Капе довольствоваться скромной ролью любовницы. Но, кипучая энергия женщины требовала большего и она, может даже отчасти с горя, целиком и полностью, если не брать в расчёт зама, посвятила себя бурной комсомольской деятельности. А без неё бы сто литров спирта разве можно было бы организовать? Да ни в жизнь. Кипучая женщина. Да чего там говорить. Итак, целую неделю до поездки коллектив только и обсуждал предстоящую уборочную кампанию. Но многие, ох многие, не хотели ехать на природу. Справки разные, отговорки к начальству просто не то что рекой, водопадом стекались. А у меня никаких отговорок не было. Я и поехал: честно вполне. И как ребята советовали, взял с собой полрюкзака водки, остальное закуской набил. Потому как мы, я же ведь уже сказал об этом, в поле должны были жить. А мы и жили. И даже не тужили. Только в первую ночь плохо пришлось. Больно уж набросились рьяно на выпивку, без всякого расчёта, что впереди ещё пять дней. Что было на другой день? Муторно. До сих пор помню, как наш коллектив шагает цепью за тракторами, подымающими тучи пыли. Народ чисто сомнамбулы. Всех качает, словно мы не на картофельном поле, а на палубе сейнера. И вот тут-то у меня и возник крамольный вопрос, который никогда бы не пришёл в трезвую голову: «А неужели Форд какой-нибудь тоже ежегодно посылает к фермерам своих рабочих, останавливая конвейер? Поит их техническим спиртом с виски и они вот так же бредут по полям, с трудом наклоняя своё похмельное тело, гудящую головушку, ощущая в коленях дрожь, а во рту противную сухость.». Ответа на этот вопрос я получить нигде не мог, потому как все радиостанции, которые могли бы поведать об этом, глушились в то время нещадно и слушать их, по этой причине, было ещё более противно, чем брести, спотыкаясь по полю. Так я и остался в неведении.