Прочитал однажды книжку по психологии, где объясняют, что любой человек, если желает объяснить или ответить на вопрос отчего и почему происходит так-то и так, рассказывает на самом деле о себе, как он поступает в такой ситуации, почему, зачем... именно сам. Я и задал вопрос, жене, черт возьми, — почему женщины изменяют? И что же я услышал... мамочки — имена персонажей были разнообразные, ситуаций вагон, причин измен - море, а реальных случаев... Сижу и думаю: пора разводиться? И вообще - что это было, отягощенность личным опытом или женская осведомленность во всем, что касаемо интриги и отношений полов?
Когда влюбляешься по уши, кажется, что это навсегда и забыть, потерять, отпустить свои чувства и того, кто их их породил, невозможно. Проходит срок и уже не просто понимаешь, а знаешь точно, что возможно все. А еще начинаешь постигать способность отличать конфету от фантика. Некоторые насобачились так ловко предъявлять обертку со съеденным задолго до этого или испорченным содержимым, что приходится все слова и эмоции пропускать через фильтр: отсеивать все, что в рекламных целях выставленно напоказ. И что в сухом остатке? В сущности ничего. Когда начинаешь вникать в ситуацию, реализовать включение заднего хода уже невозможно - к ней давно довески присовокуплены, свернуть которые чересчур мудрено: например общая жилплощадь, неделимое имущество, дети. Вот и приходится приспосабливаться к ситуации, находя один из вариантов безысходного отступления на еще более слабые позиции.
Чего уж греха таить - не случилась вечная любовь, сломалась на восьмом годочке, да и те прожиты большей частью в соперничестве и распрях. Кто их знает, откуда они берутся, те неразрешимые проблемы, по большей части вырастающие из обычных пустяков. Никогда такого не было и вот опять. Из малюсеньких зернышек, брошенных женой в благодатную почву, выросли ростки ревности. Не то, чтобы настоящей, а так, поросль, жиденькие такие сходы. И что делать? Что выросло, то выросло, придется окучивать.
Прежде случалось всякое, когда те или иные факты заставляли задуматься про непоколебимую верность: в обнимку заставал, засосы фиксировал, на наглой лжи ловил, запахи посторонние, но однозначно совокупительного характера. Понимаю, что большинство фактов можно объяснить случайностью, стечением обстоятельств и даже неоправданной ревностью. Кто из нас при определенных предпосылках не страдает подозрительностью. Даже самый стойкий, уверовавший в непогрешимость супруги, порой спотыкается об интуитивное ощущение трагедии. Про такие случаи говорят: спинным мозгом чую.
Вот и у меня шестое чувство проснулось. Фактов нет, только предположения, но не на пустом месте, масса косвенных подтверждений моей раздражительности: домой позже приходит, возбужденная, глазки отводит куда-то мимо меня, краснеет неловко, от друзей шарахается, детишек почем зря наказывает, а главное - духами напрочь пропиталась. Когда все вместе объединил да сопоставил, вот тут мне кисло стало: это залет. Только его еще доказать нужно. И вообще...
Иду вабанк, рассказываю жене о якобы измене в надежде, что начнет нервничать и расколется. В деталях, в красках, с картинками, мужики в курилке таких историй каждый день пачками на обсждение выставляют. Как правило в этих историях мужчины всегда на высоте: дама красотка, замужняя и практически недоступная, а он... Он, естественно, Парис, наделенный богами чарами обольщения: пришел, увидел, победил. Покумекал я слегка как преподнести супруге суровую весть, насупил брови, сдаваться ведь пришел и приступил, потупив очи долу. Чем наглее врешь, тем охотнее тебе верят. Это тоже от психологов взял.
Начинаю врать. Без оглядки. Пусть побесится. Встретил, полюбил, завоевал... Вчера, мол, когда с ней беседовал про измены, одумался, понял, что не прав и жить дальше во лжи мочи никакой нет. Хочешь казни, хочешь - милуй. Вот моя повинная голова, если хочешь - руби, согласен заранее.
Она, естественно, зацепилась и вопросы наводящие задает: кто да что. Врать, так врать, подруга твоя лучшая, говорю, Светка Ионова. Влюбился по-уши, когда ты на работе была, а она проведать тебя приходила. С тех пор мы и того... Короче спим, целуемся и о браке мечтаем.
— Сука! Не зря я ей не верила. Как в воду глядела. Это надо же? Вокруг пальца обвела, подруженька. Ну, ладно, отольются тебе мои слезки. А как, как, расскажи... У нее что, промеж ног, бриллиантовая что ли? Неужто я хуже этой рыжей шалавы? Стараюсь для тебя, стараюсь.
— Да нет, баба как баба, только у нее темперамент. Хочешь, не хочешь, а если в кровать попал, пиши пропало... часа на четыре, не меньше. И потом фигура... Извини, но ты последнее время раздобрела, обабилась.
— Это я-то обабилась? А у стервы этой, значит, фигура. Так вот что я тебе, муженек, расскажу, чтобы тебя от ее бесподобного силуэта вырвало: мы с ее мужем, Эдичкой, еще раньше вас закрутили. Вот так-то. И мужик он, не в пример тебе, элитный, просто конь породистый, скакун. Четыре часа... Да Эдичка и шесть может, без перерыва на обед. А зарабатывает вообще вдвое больше. При этом еще спокойный и верный.
— Это чего ты там про верность, перебежчица?
Хочешь сказать, что тебе он не изменяет? Смешно.
— А вот и не изменяет. Не то, что ты, ренегат. Не ожидала от тебя такого низкого коварства, подлого предательства. И с кем? Худая, мосластая, волосенки ощипанные. Тоже мне царица Савская.
— Так она же твоя лучшая подруга.
— Была.
— Это точно. Как узнает, что ты ее мужа совратила, как курочку по перышку, прическу твою фирменную на шиньены подергает.
— Кто кому. Пусть забирает своего Эдичку и проваливает. Знать ее не хочу.
Не думал я, что мой блеф свернет на проселочную дорогу и понесется по бездорожью. Надо, думаю, выкарабкиваться. Ну, не верю я во всю эту чушь. Так не бывает. И сам себя поправляю, — сам же говорил, что бывает все. А ну, если правда?
Разошлись по разным комнатам и курим, прямо дома. Дым коромыслом, в голове вовсе бедлам. Все! Это конец. А чему, собственно? Я изменил, она изменила. Мы квиты.
У-у-у! Что значит, квиты? Я-то не изменял, выдумал все, а она... Есть, есть повод для развода. А квартира, а машина, а дети? Какой к черту развод. Узнал, твою маму! Оно тебе нужно? Вот, идиот, право слово. Ну, гульнула мальца. Кто теперь на стороне не кайфует. Семья дороже.
— Ларис, а Ларис!
— Не подходи, убью! Век предательства не прощу. На смертном одре вспоминать буду.
— Я это, того, пошутил. Наврал, хотел тебя проверить.
—Проверил? Теперь отчаливай. С Эдькой жить буду. Он честный. Не то, что ты.
— Ну, да, ну, да. Постель еще не повод... самый честный, бля. При живой жене, точнее с двумя женами. Конь, говоришь? Может, размер гривы покажешь? Хотя, грива, это про тебя. У него другие выдающиеся детали. Ларис, а сильно у него выдающиеся? Вот, чего ты меня опять завела? Я ведь мириться пришел. Зуб даю, что соврал.
— Тогда или сейчас? Соврал-то, спрашиваю, когда? А то, что у Светки шрам в паху и родинка на правой ягодице, тоже выдумал? Конечно, милый... Не делай из меня идиотку. Есть... и шрам есть, и родинка. Небось перецеловал всю. У, шалава!
— Это же просто, Ларис. Мы летом на пляже вместе отдыхали. Она в бикини была. Все же видно, кроме того, что под треугольником. Вы же, бабы, дуры набитые, норовите всю внутренность потенциальному потребителю предъявить.
— Ах, вот мы, значит какие? Развратные. А вы, мужики, образец чистоплотности и целомудренности. Нигде у вас ничего не видно, только топорщится. Вы нам, мы вам. Квиты. Только у нас хоть есть на что посмотреть. А у вас-то, без слез не взглянешь, висит черти что. Тьфу!
— Понятно, у вас не висит, а стоит. По стойке смирно, а сверху призывно ягодка наливается: сорви меня, добрый молодец, только не подавись. Я ведь не спрашиваю, откуда ты знаешь, что у Эдьки одно яичко длиннее другого.
— Любовница твоя рассказала. Кстати и о том, что шесть часов кряду может, тоже она. А еще... Ладно, не важно, проехали. Мириться он, видите ли пришел. Так и мирись, не хами. Ягодки. А ничего, что я ими детишек твоих выкормила? Посмотрела бы я как ты... Не, ничего, пошутить хотела, неудачно. Давай, мирись. Я ведь тоже тебе наврала. Мамой клянусь. Отомстить хотела.
— Так и я тоже... блефовал, чтобы тебя расколоть.
— Чего это меня? Он, главное, изменил, а меня проверять удумал. Хорошенькое дельце. Со Светки слез и мириться приполз. Не дала, что ли? Или выгнала. Чего это я несу? Ты, дорогой, не слушай меня, бабский дурацкий характер. Всегда хочется последнее слово вставить. Допустим, я тебе поверила, и что? Чем компенсировать будешь?
— Ну, ты, Лариска, и стерва. Предлагаешь за твои кувырки с Эдичкой, мне расплатиться? Я тебе как на духу: ничего у нас со Светкой не было. Усекла?
— Я твои извинения принимаю, за стерву отдельно мириться будем. Она тебе гораздо дороже обойдется, чем Светку трахнуть.
— Да не было у меня с ней ничего.
— Я и не сказала, что было. Постель еще не повод для знакомства. Один раз разрешаю.
— Выходит ты мне не поверила?
— Доверяй, но проверяй. Есть такое понятие - срок давности. Извинения приняты, но с испытательным сроком.
— Тогда и ты... Одну из подробностей, которую ты мне предъявила про Эдичку, эпизодик такой малюсенький, он мне рассказывал, только не про тебя... Вот я и думаю...
— Думает он. Чем, размышлять-то? Тыквой? Значит, и мне тоже, он рассказал.
— Ага, прямо так взял и сдался с потрохами лучшей подружке своей жены. Я тоже Светке о всех своих приключениях на стороне докладываю. Чисто для хохмы, чтобы ты не волновалась, а то еще ревновать вздумаешь.
— Кого ревновать? Тебя что ли? Кому ты нужен, разве только мне, да и то, потому, что дети.
— Вот и не ревнуй.
— Даже не думаю. Трахайся, сколько влезет. Только не со Светкой.
— Ловлю на слове. С какого дня мне налево можно?
— Прямо сейчас и начинай. Я готова.
— Так мы уже чего, померились?
— А я тебе о чем битый час талдычу?
— Может нам Светку с Эдиком в гости пригласить? Расскажем им всю эту хохму с обоюдной разводкой, посмеемся от души.
— Ты чего, совсем ку-ку? Хочешь меня с лучшей подругой поссорить?
Мы рассмеялись и побежали мириться. Темпераментно вышло, азартно и чертовски чувственно. Аж, мурашки по телу. Только я так ничего и не понял. Умеют же бабы воду мутить. Ни фига я ей не поверил. Интересно, а она мне?