Утром к Рябинкину явился новоиспечённый полицейский. Он успешно прошёл переаттестацию, но выглядел удручающе. Не так давно вместе вкалывали и хорошо знали друг друга. Сели к столу на кухне, сыщик мигом соорудил выпивку и закуску. Гость отказался от угощения, лишь попросил разрешения закурить. - Кури, форточка открыта. Почему не в своей тарелке? - Не в своей, ты прав. Полицейский глубоко затянулся, выпустив из ноздрей облако сигаретного дыма. - Помощь твоя нужна, Ефим. Прогорел я. Вышвырнут из органов с треском. - После переаттестации-то? - Представь. То, что со мной стряслось, - позорище на всю Европу. Товарищей подведу, посмешищем сделаю. Детектив привык к нештатным ситуациям, однако почувствовал, что тут стряслось нечто прущее из ряда вон. - Рассказывай. - Прихожу вчера после работы домой, жены и дочки ещё нет. Дай, думаю, пока тихо в квартире, смажу пистолет. Ты знаешь, он порой единственная надежда. Надо, чтоб работал как часы. Чтоб даже теоретически патрон не мог попасть вперекос. Тут в новостях сообщают: гаишный пост какое-то отребье из автоматов расстреляло. Тонированное стекло в «мерсе» опустили и прошили двух инспекторов очередями. В общем, не стал умываться, есть, пить – сразу за кобуру. Открываю, и что ты думаешь? Вместо пистолета – пол-листа газеты, а в нём камень. Моё состояние после этого - прах. - Представляю, - откликнулся Рябинкин. Гость поднёс зажигалку к погасшей сигарете. - Я жене и дочке об этом ни гу-гу, дождался утра – и сразу к тебе. Задымил, вытащил из кармана камень, положил на стол перед сыщиком. Обыкновенный круглый булыжник, оружие пролетариата. Небольшой по размеру, вполне соответствующий весу оружия. - А газету ты не похерил? - Нет. Тут же был извлечён аккуратно сложенный клок бумаги, испещрённой буквами. - Когда ты видел пистолет последний раз? Полицейский, выпустив тёмно-синий клуб дыма, погасил окурок в пепельнице. Лицо его покраснело от волнения. - Позавчера нас швырнули на демонстрацию. Накануне я проверил: табельное оружие на месте. - Свалка была? - Да не особо. Оттеснили с площади и приказали разойтись. - Соприкасались с ними? - Соприкасались. Гомики с одной стороны; те, кто против,- с другой. Мы между ручьём и рекой. - Табельный номер у тебя сохранился? - А как же? Сыщик занёс в мобильник табельный номер его пистолета. - Слушай, а не могла твоя дочка напроказить? - Нет. Она только седьмой класс закончила. - Да в седьмом порой на головах ходят, курят и пиво пьют наравне с мальчишками. Может, приятель попросил взять у отца на время. -Какой там приятель? Она лишь уроками занимается, студию молодёжного театра посещает. - Вот-вот, студию. Вдруг там для какой-нибудь роли пистолет понадобился? - Она обязательно спросит, прежде чем взять. Знает, что такое оружие для меня. На всякий случай детектив записал адрес школы и студии. - Не могли коллеги подшутить? -Какие шутки? У нас нет хохмачей - корпоративная солидарность. Все за одного. - Ну, знаешь, - тёмная ночь. Не вижу ни тени, ни просвета. Сегодня ты сможешь как ни в чём не бывало с пустой кобурой на работе пробыть? - Смогу. - Я готов помогать бесплатно, похититель же может потребовать вознаграждение. Сколько ты в состоянии заплатить? - Семь тысяч – это максимум. Если больше бабла потребуется, попробую занять. - Не вешай нос. Может, твой томагавк найдётся. Приятель с таким напутствием ушёл, а Ефим проветрил кухню, опорожнил в одиночестве стопарик с водкой и, не закусывая, завалился на диван размышлять. Он не прочь проигнорировать ёрническую версию с причастностью коллег, зато дочка-семиклассница могла что угодно отчубучить. Если не дружок-приятель подбил, то начинающий актёр из неформального объединения. Вот школа у неё с английским уклоном, там шалости вряд ли возможны. И охрана серьёзная: со сказкой о журналистском задании вряд ли удастся проникнуть на школьную территорию. Театральная студия может принести ощутимую пользу в плане расследования. С неё и следует начинать. Рябинкин позвонил директору и без проблем договорился о встрече. Студия располагалась на окраине в полуподвале девятиэтажки. Рябинкин ожидал узреть богемный бардак, но поразился ещё в коридоре идеальной чистоте. На стене висели в ажурных рамочках под стеклом копии учредительных документов, стенды с фотографиями из спектаклей. Общий заголовок красными буквами гласил: «Школа актёрского мастерства». Директор, девушка лет двадцати восьми, пригласила его в кабинет. Стол, на нём монитор с большим экраном, сотовый телефон. Широкий шкаф с книгами. Корешки их блестели позолоченными буквами. Хозяйка села за стол, детектив разместился в тонком кресле напротив. - У вас занимаются одни школьники? - В основном, да. Причем девятиклассники и одиннадцатиклассники к нам не идут, у них экзамены. Больше всего ребят из среднего звена. - Из школ с углублённым английским есть? - Немного. У них свои сложные программы, да ещё наша. Не всякому под силу. - На языке Шекспира не пробовали поставить спектакль? - Куда там! - улыбнулась директор. - Сначала теория, сценки небольшие прикладного характера. Всё, что для школ надо к праздникам. Встречи организуем с профессионалами. В последний год обучения у нас выпускники ставят спектакль. Это своего рода дипломная работа. - Английская школа как-то даёт знать о себе? - Сейчас нашествие английских слов. Бывают роли - язык сломаешь. А «англичане» как раз с такими неплохо справляются. - И декорации у вас есть? - Да. Над нами шефствуют два театра. Кое-что добавили спонсоры. - Можно на всё это добро взглянуть? Директор на мгновение растерялась, однако взяла себя в руки и повела назойливого посетителя в просторное помещение, соседствующее со сценой. Хаос предметов скрывал здесь как стены, так и свет Божий. И всё же Ефим убедился: шпаги, сабли, пистолеты имелись в достатке. С ними можно разворачивать грандиозное театральное сражение. - Вот какие у нас шефы! - похвалилась девушка, тряхнув гламурными кудряшками. - Вашу студию посещает дочь моего друга, семиклассница из английской школы. Ефим назвал имя и фамилию. - Хорошая девочка, способная, старательная. - Уже участвовала в спектакле? - Нет, ей пока рано даже в эпизодической роли. Она у нас недавно. Если будет и дальше стараться, тогда другое дело. Со своим спектаклем мы ездим на гастроли в другие города. Это экзамен на зрелость. Рябинкин поспешил проститься с симпатичной директрисой и отправился домой. Он явно переборщил, подозревая семиклассницу. Действительно, такая дочка не могла подставить отца. Что же тогда оставалось делать? Камень говорил лишь о том, что его могли вывернуть из мостовой. Первая страница газеты «Метро» за 2-е августа, день десантуры. Основные силы полиции охраняли порядок на празднике. В это время почему-то высунулись и неформалы. Они выбрали задворки, тем не менее им не разрешили демонстрацию. Голубые не посчитались с запретом. Туда же явились их антагонисты. Полицейские не допустили столкновения. Хвала им. Украсть пистолет в суматохе мог вор-карманник, хотя тот обычно не суётся к стражам порядка. Из предосторожности. Своя шкура дороже. Сыщик отыскал у себя на квартире картон, бывший упаковочный ящик телевизора, с помощью ножниц и бритвенного лезвия вырезал на нем цифры и буквы. Нашел банку краски и кисть, после чего завалился спать, не раздеваясь. Проспал до часу ночи. В половине второго вышел из дому. Город задремал, не работало метро, успокоились троллейбусы и трамваи. Только шоссе изредка оживлялось шустрой иномаркой и тут же затихало вновь. Минут за тридцать он дошёл до площади, где не так давно демонстрировали гомики, и в самом центре её с помощью трафаретки оставил надпись: «Прошу вернуть за вознаграждение». Броскими цифрами набросал табельный номер пистолета и чуть поменьше – свой городской телефон, потому что мобильный оставлять рискованно. Аналогичные надписи сделал ещё в трёх местах, на сей раз подальше от своего дома. Среди привычной рекламы на асфальте они выглядели не ахти, обращая на себя внимание разве что свежей краской. Теперь ему оставалось ожидание с неопределённым исходом. Ночь ушла, спать не хотелось. Он включил телевизор. Рассказывали о том, как десантники провели праздник, как купались в фонтанах, несмотря на прохладную погоду, и с восторгом слушали посвящённый ВДВ концерт. Вдруг зазвонил мобильник. Друг спросил, нет ли чего нового. Порадовать пока нечем. Ефим и сам не знал, приведёт ли его затея к успеху или закончится пшиком. Он решил поесть, восстановить силы, израсходованные за неблизкую пешеходную прогулку. В холодильнике оставались котлеты. Разогрел на газовой плите. С подоконника взял пару красных помидоров. Позавтракал. Полез в ванну освежиться. Громом с чистого неба зазвонил городской телефон. Рябинкин, голый, подскочил к нему и снял трубку. Глухой голос поинтересовался, что скрывается за номером на асфальте. - Вы ошиблись. Я не оставлял никакого номера. Положил трубку. Не рассказывать же ему о пистолете. Кто умыкнул, тот знает, тот наверняка держит в руках холодную сталь. Ефим не спеша смыл с себя мыльную пену. После того как обсохли на голове волосы, погладил чистую рубашку и вынес мусор. Посмотрел на новом диске полуторачасовой фильм. Там стреляли, топили и вешали. А детектив всё не мог избавиться от хлопотного дела, навязанного приятелем. Никак не связывались концы с концами. Ведь спереть всегда стараются незаметно и тихо улизнуть, чтоб не засветиться. Тут по-другому. Нахально подсовывают булыжник, бумагу. Они должны сохранить отпечатки пальцев. Если сдать в лабораторию, джин из бутылки будет выпущен. Надо объяснять, что и как. Следовательно, тот, кто свистнул пистолет, уверен: официального расследования можно не бояться. Опозорен не только приятель, только что прошедший аттестацию. Пятно на всех стражах порядка. Средь бела дня увести пистолет из кобуры… Такое мог позволить растяпа, а не полицейский. Ясно одно: вороватого джина выпускать из бутылки нельзя. Но звонков нет, ночная затея не сработала. Предпринять что-то другое нельзя. Скоро история выстрелит со звуком дальнобойной пушки. Сколько ждать: день-другой либо всего лишь час? Телефонная трель прервала несладкие раздумья Рябинкина. На другом конце провода долго молчали. - Сколько дашь? - Семь. - Зелёных? - Откуда? Деревянных семь тыщ. - Для меня это крохи. Дело-то стрёмное. - Игрушка опасная. Можешь загреметь. - А если я кого пришью, ты загремишь. - Десять устроит? - Гони четырнадцать – и ни гроша меньше. - Ладно. Может быть, наскребу. Куда принести? Договорились встретиться на бульваре у памятника Есенину. Ефим сразу же позвонил по сотовому приятелю. Сообщил, что вор затребовал ни много ни мало – четырнадцать тысяч. Лучше не артачиться и заплатить. Рябинкин не меньше трёх часов ждал друга. Он заявился в поту и пыли. Готовый с говном сожрать любого жулика. Но деньги принёс. - Не ерепенься. Лучше спокойно отдать выкуп, если с пистолетом всё в порядке и ни одного патрона не израсходовано. Если выпущена хоть одна пуля, дашь мне знать. Я тотчас подойду и продиктую проходимцу свой сценарий. В метро ехали вместе, потом разошлись. Сыщик подстраховывал друга. Правая рука будто случайно засунута в карман, в левой - свежий номер популярной газеты. Разглядывает вроде бы памятник поэту, а на самом деле глаз не спускает с полицейского, занявшего полскамьи. Вот краешек её достался невзрачному человечку, напоминающему подростка. Как и было условлено, вытащил из-за пазухи сверток, передал соседу. Тот развернул его, осмотрел пистолет, проверил обойму, неприметным жестом сунул оружие в кобуру. В сверток положил деньги и вернул его владельцу. Невысокая фигурка с поразительной шустростью исчезла. Полицейский неторопливо пошагал к метро, и тут-то к нему присоединился детектив. - Объясни, Ефим, что это за плюгавка? - Подставное лицо, я полагаю. Он, скорее всего, не имеет отношения к исчезновению пистолета. Задумано было не тебя выгнать из полиции с лишением возможности работать в правоохранительных органах, а поднять эти органы на смех. Шельмецы ждали лишь, когда откроется в отделе недостача табельного оружия. Вот так-то, приятель. Игра дороже свеч. 2011
|