Рая Янкелевич
Встреча на реке
(рассказ)
В семидесятых годах двадцатого века еврейская слободка города Борисова приобрела другой облик. Оставшиеся в живых после войны с гитлеровской Германией евреи оказались в явном меньшинстве. Основным населением стали жители окрестных сёл, всё более и более заполнявшие пространство. Однородность нарушал китаец, волею судьбы заброшенный в эти края. Но разговор пойдёт не о нём.
Римма часто приезжала в Борисов с маленькой дочерью к родителям мужа, привозила им продукты и вещи необходимые в быту. Добиралась из Минска на электричке, потом на автобусе. Высаживалась в старом городе, недалеко от православной церкви и базара, затем шла по всегда разрытой, плохо освещённой, улице Дзержинского и приходила на улицу Советскую, расположенную на окраине, недалеко от реки. Назвать это место городом было очень трудно, по улицам бегали куры, во дворах мычали коровы. То и дело слышалось позвякивание цепей колодцев. Воду приходилось набирать вёдрами и нести до дому в любое время года. Прежде полноводная река Сха, впадающая в Березину, представляла собой неглубокий водоем. Берега соединял прочный мост, по которому проезжали машины. Летом, по выходным, жители округи устраивали вдоль реки что-то вроде пляжа. Дети барахтались в воде неподалёку.
Свёкор и свекровь занимали полдома (помещение – не разгуляешься), имея при этом небольшой участок земли. Огород был засажен картошкой, луком, чесноком, укропом. Имелись так же грядки огурцов, помидоров и клубники. Вдоль забора росли боб, горох и конопля, которую высаживали для отпугивания насекомых, кусты чёрной и красной смородины, малина, всего понемногу. Но самым роскошным во дворе было дерево, старая довоенная яблоня-антоновка, дарившая ароматные, сочные плоды.
Вот, под этой яблоней и протекала основная часть жизни: варилось варенье, чистились овощи, разделывалась рыба, стиралось бельё. Расставленные в тени раскладушки приглашали отдохнуть. Стирка в летнее время была для Риммы особым удовольствием. Мыльная пена медленно стекала с пальцев, образуя радужные пузыри. Ласковое солнышко проникало сквозь ветки яблони, вызывая приятные мысли. Единственное неудобство было в том, что полоскать бельё надо было в речке. Но и в этом молодая женщина находила положительные моменты.
Дорога до реки, не занимала много времени. Она была извилиста, шла на подъём вдоль покосившихся заборов, а потом спускалась к воде. Берег казался неухоженным, до его благоустройства у городских властей не доходили руки. Окунуться в эту, почти деревенскую, реальность означало, что волей-неволей проживаешь ещё одну жизнь, ранее не ведомую…
Стоя под массивным, железобетонным мостом, по колено в воде, Римма выполаскивала постиранное бельё и аккуратно складывала его в эмалированный таз. В очередной раз разогнувшись, она увидела перед собой мужчину, тоже стоящего в воде. Незнакомец был худощав, среднего роста, лет сорока… Круглое лицо его расплывалось в улыбке.
- Ты откуда к нам приехала?
- Я из Минска, в гостях тут – приветливо ответила прачка.
- А, я вот здесь живу, - собеседник махнул рукой в сторону переулка, дома которого подступили к реке, - А к кому ты приехала?
- Я невестка Яхвеневичей, - призналась Римма.
- Да, знаю, знаю… Стираешь тут?
- Да, постирала уже… Ну, мне пора… Всего доброго!
Мужчина стоял, переминаясь с ноги на ногу и всё ещё улыбался. Его засученные выше коленей, имевшие виды, штаны отражали неухоженность и какую-то обездоленность.
«Странный человек», - подумала Римма, шагая по узкой тропинке к дому. Войдя в калитку, она услышала голос дочери:
- Мама, я уже проснулась…
- Сейчас, сейчас развешу белье и покормлю тебя.
Весь день Римма была занята домашними делами, а вечером, когда все собрались за круглым столом, она решила рассказать родителям мужа, которые стали для неё родными людьми, о встрече на реке. По мере того, как она живо описывала внешность незнакомца, лица стариков вытягивались, а потом и вовсе окаменели. Чувство, что история им не понравилась, заполонило душу.
- Кто этот человек? – наконец, спросила Римма
- Это сын полицая, выдавшего семью папы фашистам, - сдавленным голосом ответила свекровь, - первая жена и четверо детей, один из них грудной ребёнок, были расстреляны на базарной площади вместе с другими евреями…
Конечно, Римма не спала всю ночь. На неё смотрели глаза погибших детей с портретов, сделанных из старых черно-белых фотографий, чудом сохранившихся. «Как можно пережить такое? Дети – лучшее, что есть в нашей жизни…»
Уезжая в столицу, всё думала об ужасной трагедии, постигшей, не только родственников мужа, но и её близких… Случайная встреча на реке сверлила память долгие годы. Уже в Израиле женщина расспросила мужа о борисовских соседях, рассказав о своих переживаниях.
Римме пришлось удовлетвориться немногословным рассказом, любимого человека, рождённого уже после Победы над гитлеровской Германией. Вороша в памяти события, муж предположил:
- Скорее всего, это был Фёдор, человек недалёкого ума, возможно аутист, единственный в этой семье, не ощущавший враждебности к людям. Его отца после войны судили, в Борисове он больше не появлялся, сгинул… по-видимому, имущество конфисковали, так как жена с детьми, в первые послевоенные годы, ютились в дощатом домике, похожем на сарай. А вот сестра полицая, после расстрела еврейских семей, заняла дом моего папы и организовала там бордель для немецких солдат и офицеров…
Муж, поведал, что, придя домой в конце 1945 года, его отец, прошедший Великую Отечественную и Советско-японскую войны, с винтовкой в руках отбил у соседей своё жилище и три железные кровати. Но сестра полицая сдаваться не желала и поселилась тут же в погребе. Пришлось, в её отсутствие, засыпать подземелье песком, таким образом избавиться от дальнейших издевательств. В последствие, на месте бывшего погреба построили кухоньку, где висела под низким потолком обычная лампочка, на тонком электропроводе. Тусклый свет её не выключался по субботам.
Воспоминания приводят нас в давно ушедший мир, с его запахами, устоями, переживаниями, печалью и непоправимым горем потерь…
13.2.2018.