Антонина Ивановна была старушка хоть и преклонных лет, но бойкая не по годам, что давало повод некоторым грубиянам сравнивать бабульку даже с рысаком, когда видели её с авоськами, да сумками, которые она, по многолетней привычке, носила, распрямив спину. Такая походка молодила её лет на двадцать, хотя и позволяло проводить слишком вольные параллели разным невоспитанным острословам. За свою долгую жизнь Антонина Ивановна видела множество реформ и даже амнистий. Тьфу, тьфу, тьфу. Сплюньте через левое плечо, потому что никакие амнистии к ней никогда отношения не имели. В общем, человек, поживший на своём веку. Но не даром же говорят: «Век живи, век учись.» Так и в данном случае получилось, что познакомилась наконец наша бабулька с хитрым иностранным словом «деноминация». Как видим, не только врачи на латинском изъяснятся любят, но и экономисты нет, нет да и ввернут что-нибудь такое. Наверное для того чтобы дурить нас грешных легче было. Хотя, конечно, этих словечек иностранных в русском нашем языке, как шелухи понатыкано. Оно, может и не плохо, с одной стороны. Всё-таки, как никак развитие. Хотя раньше такого наплыва иностранщины не было, наверное потому, что с «вредным влиянием запада» активно боролись. Например, помню, при Хрущёве провели у нас деноминацию и даже этого слова вовсе не упомянули. Провели, что называется, без лишних слов. А сейчас не то. Жизнь разнообразнее пошла, слова тоже. А вот слово «деноминация» по перву разу Антонина Ивановна не то что запомнить, выговорить не могла. Больно уж вычурное, можно сказать, даже пугающее. А как вы думаете, если пожилой человек сталкивается с новым, это его не пугает что ли? Ещё какой страх наводит. Первые дни, когда про эту реформу денежную разговоры вестись стали, так наша старушка даже телевизор включать боялась, а когда и решалась, то кнопку пуска вдавливала с дрожью в пальцах. Даже радио, которое у неё никогда не выключалось и где в то время разные слесаря по многу говорили о том, что среди гаек и рубли в карманах теряются, так вот, даже оно не успокаивало. А уж такого обращения с деньгами, когда рубли рядом с гайками, она вообще допустить не могла. И поэтому решила наша старушка, в превентивном порядке, снять со сберкнижки все свои кровные, отложенные на самый чёрный день, то есть на свои похороны. Кому, какому христианину, скажите пожалуйста, хочется без гроба да савана, похороненным быть? Вот то-то. Не могла, да и не хотела представлять себе такое и христианская душа Антонины Ивановны. Хотя не думайте, пожалуйста, что наша старушка такая уж бестолковая и так таки и не увидела того, что эта самая деноминация вовсе и не страшна. Более того, она даже и выгоду вскоре уяснила. И поэтому последние три недели до начала акции ходила одухотворённая, помолодевшая, с восторженным выражением первой влюблённости на старческом лице. И хотя деньги, лежащие под стопкой чистых простыней в платяном шкафу и доставляли мучительное беспокойство, так как был, сами понимаете, несомненный риск ограбления, если бы лихие люди прознали про ту сумму. Но она все-таки не шла в банк. Дело, по мнению Антонины Ивановны, того стоило. И своего она дождалась. После выступления президента пробил час и вступила в права эта долгожданная деноминация. Антонина Ивановна не спала всю ночь. И не от того, что снаружи постоянно хлопали петарды и другие шутихи, создавая иллюзию напряжённого боя по меньшей мере двух армейских соединений. Нет, заснуть она не могла от ожидания предстоящего похода по магазинам, где всё будет стоить в тысячу раз меньше. Зарю она встретила в напряжённой тишине. Хлопушки молчали, не было слышно телеконцертов, магнитофонных записей и даже пьяных голосов. Город спал, утомлённый встречей Нового года. Но Антонина Ивановна не чувствовала усталости от бессонной ночи. Она уже давно привыкла к своему одиночеству, а день ли это или ночь, в сущности не меняло дела. За пятнадцать минут до открытия она уже стояла возле булочной. Настроение было приподнято праздничное, как некогда на демонстрациях. Она даже не стала выговаривать продавцам за то, что те несколько припозднились. Да это и не имело смысла, поскольку вид у продавщиц был столь измученный и сонный, что навряд ли бы они что и восприняли из справедливых критических замечаний. От лихого празднества женщины даже стали как бы на одно лицо. Хотя, конечно, если приглядеться очень уж внимательно, то можно было несомненно заметить и разницу в возрасте и другие отличия в несколько помятых чертах в общем то недурных лиц. Но мы не будем этого делать по причине несущественности таких нюансов и поэтому будем именовать милых продавщиц, как и товар, просто по счёту. Та, что обслуживала непосредственно Антонину Ивановну, пусть будет №1, а вторая так и будет №2. Хлеб нашим пронумерованным продавцам ещё не завезли, но этот факт не смущал нашу раннюю старушку. Половина батона у неё сохранилась ещё со вчерашнего года, а намерения были значительно более серьёзные. Она решила встретить грядущее во истину по-королевски.
Протянув оглушённой празднеством продавщице новенькую купюру, полученную в банке ещё месяц назад, торжественно стала перечислять список необходимых для широкого празднества покупок.
- Значит так, милая. Тортик тот, что облит шоколадом, обязательно. Печенья сэндвич всех сортов по две пачки, а лучше по три. Антонина Ивановна оглядела зорким не по возрасту взором витрину и, решив не вчитываться в названия, принялась перечислять местоимениями.
- Это, милочка, это, это, это, это, это, это…
Она с упоением, как музыку, произносила бы столь приятное словцо и дальше, если бы её не остановила продавщица, у которой хотя и продолжала болеть голова, но сон, как рукой сняло.
- Вы же не донесёте, гражданочка.
- Донесу, голуба, донесу.
И наша бойкая старушка показала обширнейшую сумку, с которой обычно челноки летают в Турцию или за другой «бугор». Раскрыв рот и вытянув шею, продавец №1 ошарашенно посмотрела на бездонное клетчатое вместилище. Её компаньонка тоже с изумлением таращилась на странную бабульку. Такого оптового покупателя им видеть ещё не приходилось. Конечно, покупали люди сахар по мешку, по два, но чтобы вот так, как помело… Дамы переглянулись между собой с видом игроков, которые вдруг уяснили, что игра пошла по крупному, но для которых это было всё же неожиданностью.
- Ну хорошо, - примиряющее пожав плечами, продавщица начала подсчитывать сумму.- Давайте деньги,- подведя итог, произнесла уважительно, как и подобает с оптовыми клиентами, женщина.
Антонина Ивановна с победной снисходительностью захихикала:
- Милая, сейчас ведь девяносто восьмой,- и, не скрывая удовлетворения, протянула через прилавок десять тысяч.
- Ну и что, что девяносто восьмой, вы тут набрали на свадьбу целую, а протягиваете мне десятку.
- Нет, мил душа, не десятку, не десятку, а десять тысяч.
Антонина Ивановна с удовлетворением потёрла свои сухонькие ручки, как бы согревая их, хотя в тот торжественный момент ей было даже жарко.
- Бабуля, да ведь у тебя здесь пол магазина в списке.
- Унесу, унесу дочка, я крепкая.
- Да при чём здесь ваша крепость. Денег мало, вот что.
Последние слова продавщица прокричала почти что в истерике, но тут же поправилась и уже тише добавила:
- Хоть весь магазин закупите, но заплатите.
- Ай, ай, ай голуба, молодая, а памяти то и нет вовсе. Ведь с сегодняшнего числа деноминация наступила.
Продавщица №2 и зашедшие только что женщина в ярко-красной плащёвке и сильно обросший мужик лет неопределённых, потому как был сильно помятого вида, с интересом прислушивались к диалогу.
- Ну, хорошо,- примиряюще произнесла продавец,- давайте новую купюру и забирайте свой товар.
- Да ты что, милая? А это что? Ведь новее то не бывает. Она даже пополам не согнутая.
- Ну, ты бабка, даёшь! – хохотнул довольно небритый.
- А ты сначала бы умылся, а потом на люди выходил,- одёрнула нахала Антонина Ивановна.
- Гражданка, дело не в новизне, а в том, что она уже не новая.
Это произнесла вторая продавщица, которая моментально после этого замолкла, вслушиваясь в то, что только что сказала и добросовестно пытаясь понять смысл столь мудрёной фразы. Антонина Ивановна пристально вгляделась в лицо продавца №2 и, всмотревшись, удовлетворённо констатировала:
- А ты ещё слишком молода, чтобы учить то меня. Я вижу, начальство вас совсем не проинструктировало. Хоть бы президента тогда послушали. Вообще перестали и власть и старших уважать, а туда же, учить.
Первая продавщица, вероятно, продолжала находиться в состоянии шока, потому что по-прежнему не могла вымолвить ни слова. За неё вступилась сердобольная покупательница.
- Бабуля, дело не в том, была купюра в обращении или не была, а в том, в каком году выпущена.
- Грамотная?- Антонина Ивановна начала сердиться,- а в каком же году она должна быть выпущена?
- В девяносто восьмом,- дама в красном пожала плечами,- наверное.
- Ага, сама вот не знаешь, да ещё и не соображаешь ничего. Как же деньги этого года будут, когда сегодня только первое число? Ведь их же надо и отпечатать и довезти сюда. А день то сегодня и не рабочий. Что!
Первая продавец неожиданно для всех заплакала:
- Что же это такое делается? Всю ночь добросовестно не спишь, празднуешь как нормальный человек, а тут тебе утром приходят и издёвки строят.
Антонина Ивановна прямо таки растерялась от такого несправедливого замечания и потому не нашлась, что ответить. Женщины же принялись дружно успокаивать продавщицу №1. Лишь небритый, не отличавшийся видать чуткостью, откровенно хохотал, словно филин ухал. Поглядев на наглую рожу, Антонина Ивановна плюнула и, забрав свои десять тысяч, направилась к выходу, волоча свою необъятную сумку.
Пять дней после Нового года она посвятила походам по магазинам, пытаясь убедить непонятливых продавцов в своей правоте и предлагая им новенькие старые купюры. В конце концов она с грустью отнесла свои похоронные сбережения в тот же банк, где и получала их до этого «массового обмана». Но президенту она всё же верит. Скорее всего это наглые продавцы пытаются нажиться.