Только я собрался идти в компьютерный клуб, как ко мне пожаловала Катька и прямо с порога:
- Нам вчера вечером дядя Коля из деревни привёз целый багажник яблок и моя мама отсыпала вам целую сумищу. Скажешь своему папе, чтобы вечером забрал.
А мне даже обидно стало от таких слов, потому что я в лагере этим летом семикилограммовую гантель пятьдесят пять раз поднял. И ещё бы мог, но не стал. А тут какая то сумка. Поэтому я небрежно так ответил ей:
- Спасибо Катька, у нас как раз яблоки кончились. А сумищу твою я и сам могу взять.
- Ой, ой, ой, - заверещала Катька, - лучше не надо. Она такая огромная.
- Ой, ой, ой, - передразнил я её, - да для тебя всё, что больше спичечного коробка гигантским кажется.
Катька фыркнула и что то про Геракла недомерка пробурчала, а потом пошла к себе, сказав, что она не отвечает, если кто надорвётся и обкакается. Она была явно обижена, потому что я, конечно, был с ней явно невежлив, говоря про размеры сумки с подаренными яблоками. Хотя, конечно, я её осилил легко и со мною ничегошеньки не случилось. А вскоре пришла и мама, которая принесла полведра яблок.
- Вот, - говорит, - отец у нас яблочки обожает, даже по ночам ест. Но больше я не донесла.
Только так сказала, как папа пришёл и тоже с яблоками. И принёс он столько же, сколько я от Катьки и был очень горд своей силой. Прошли мы на кухню, сидим отдуваемся. Папа намыл полную тарелку яблок и начал хрустеть аппетитно.
- Ты как второй Пушок, - сказала мама.
И мы с ней расхохотались. А папа хохотать не мог, он только довольно улыбался. Хотя ему тоже было смешно, ведь он знал, о чём хотела сказать мама. А кот, который уже лежал на своём любимом месте, на холодильнике, где он всегда держит пост, когда кто-нибудь находится на кухне, приоткрыл один глаз и вопросительно посмотрел на присутствующих. Но, убедившись, что ему никто ничего вкусного не предлагает, снова впал в полудрёму и громко замурлыкал. Наверное, он видел во сне рыбу. Это самая любимая его пища. А я, глядя на него и папу, подумал, что зря говорят насчёт возникающего отвращения к чему-либо, даже очень вкусному, когда этого в изобилии. Да вот взять хотя бы нашего Пушка. Послушайте. Что с ним произошло, когда он был ещё совсем маленьким котёнком. Его принесли к нам, когда котику было чуть больше месяца. Хвостик тогда у него торчал всегда вверх и постоянно вздрагивал, как будто кто его за верёвочку дёргал. Мы все от такого замечательного котёнка просто в восторг пришли. Больно уж потешный был. Особенно смешно было на него смотреть, когда его кормили. Тогда этот комочек. Похожий на детский куличек, потому что котёнок был жёлто-песочного цвета, превращался в сущего львёнка. Когда ему клали на тарелку мяса или ещё чего вкусного, то он сразу вцеплялся мёртвой хваткой в лакомство зубами, растопыривая грозно свои красивые лапки. Ничто не могло его оторвать. Ради шутки папа устраивал иногда представление. Брал в руки кусок мяса. Чуть больше обычного и давал возможность Пушку вцепиться в него зубами, а потом начинал крутить лакомство, а котёнок, растопырив лапы и распушив хвост, крепко держался своими остренькими как шильца зубками за добычу, совершая полёт, как маленький самолётик. Он даже рычал так, как будто внутри находился моторчик. Я с ним очень любил играть, да и котик ко мне быстро привязался. Он даже спал со мной, залезая ко мне под одеяло и карябая своими коготками до тех пор, пока не засыпал, а я лежал осторожно, боясь пошевелится, чтобы не раздавить этого беспокойного шибзика. Он и уроки мне мешал делать, карабкаясь по штанине и рубашке к моим ушам, с которыми очень любил развлекаться. Было не больно, но очень щекотно. А ещё по своему глупому малолетству он какал по все углам и под моей кроватью. Так что мне всегда приходилось некоторое время, бросая все дела, после того как накормлю его, зорко смотреть, куда направляется этот не совсем культурный мальчик. И как только я видел, что он начинает карябать своими лапками по полу, то сразу тащил его за шкирку в тазик. Теперь вы понимаете, насколько этот рыжий комочек был мне дорог и какой ужас я испытал, когда однажды в воскресенье он вдруг пропал средь бела дня. Я сначала подумал, что он спит где-нибудь. А он мог заснуть где угодно, даже в ботинке. Но когда обследовал всю находящуюся в коридоре обувь, то начал искать его уже по всей квартире. Я заглянул даже под подушки, даже в свой школьный портфель, но нигде его не обнаружил. Вот тогда я заволновался не на шутку. Но папа меня начал успокаивать. Он сказал:
- Что ты волнуешься. Куда твоё сокровище может деться? Наверняка за шкаф забился и спит в пылюке.
Но сердце мне подсказывало, что котёнка там нет. Чтобы проверить, я начал шуршать возле шкафа бумагой, сожалея о том, что не заткнул эту щель раньше. Папа, который в это время читал, лёжа на диване, в конце концов не выдержал и, скомкав газету в большой ком, тоже принялся шебуршить возле шкафа, стоя на коленях. Мама, хотя и готовила что-то на кухне, тоже не осталась в стороне от общей деятельности и, посмотрев на наши тщетные усилия, в задумчивости произнесла:
- На шуршанье кот может и не отреагировать, ведь он ещё совсем маленький и глупенький.
- Ну, да, - скептически хмыкнул папа, - инстинкт есть инстинкт, и принялся ещё громче шебуршать бумагой.
- Вот на голос кошки он бы наверняка вышел, - посмотрев на стоящего на четвереньках папу, произнесла мама.
- Думаешь? – с интересом спросил папа и прервав шуршанье, несмело замяукал.
- Мау, мау, - получалось у него.
- Ну, ты как мартовский кот, - сделала замечание мама, - ты же не кошек созываешь, а малыша зовёшь.
- Что же поделаешь, раз у меня голос такой, - виновато пробасил папа.
- Тогда дай я попробую, - потребовала мама и, опустившись на колени, нежно заворковала:
- Мяу, мяу, мур.
Мы с папой с надеждой ожидали результата. Мама мяукала долго, совсем как настоящая кошка, но результата никакого не было. Она даже осипла немного и устало выпрямившись и потирая поясницу, произнесла:
- Наверное, спит. Обожрался рыбы и спит.
- Кто обожрался? – изумился папа, - да этот проглот и понятия то такого не знает. Это просто какая-то пиранья с хвостом и ушами и усатой мордой. Ему сколько не дай, всё мало.
И тут уж я не выдержал и громко расплакался:
- Вот какого хорошего котика, какого замечательного обжорика с таким превосходным аппетитом потеряли.
-Погоди, погоди, - растерянно стал успокаивать меня папа, - куда он мог пропасть из квартиры то.
И тут меня осенило.
- Да ведь к нам тётя Люба приходила, - закричал я всхлипывая.
- Причём здесь Любаня то? – опешила мама, - она ведь за цитрамоном приходила, потому что у неё с утра голова болит. И у меня, кажется, скоро начнёт, - потрогав виски, добавила она.
А папа, который так и продолжал стоять на коленях, вдруг сказал опять басом своё «мао». Но мама не обратила на его мяуканье никакого внимания и строго спросила, уж не думаю ли я, что тётя Люба могла украсть котёнка.
- Нет, конечно, нет, - закричал я, - но Пушочек мог выскочить в коридор, когда открывали дверь и убежать на улицу.
- Ну, до улицы далеко, - подымаясь с колен, рассудительно заметил папа, - всё-таки как никак девятый этаж. А вот на площадке он может быть, - проводя одной рукой по своему небритому подбородку, а второй по пояснице, высказал он догадку.
Мы все бегом бросились в коридор. Два часа мы бегали по всему подъезду, крича:
- Пушок! Пушок!
В конце концов человек десять добровольцев из нашего подъезда также включились в активные поиски. Но всё было безрезультатно. И сосед с пятого этажа тогда высказал страшную гипотезу, что Пушка могли съесть крысы.
- Да как они до девятого этажа доберутся? – набросился на умника папа.
- Котёнок мог спуститься на первый, - авторитетно заметил сосед.
И тут я не выдержал и громко разревелся. Все тотчас стали меня утешать, а мама набросилась на соседа, требуя, чтобы тот прекратил высказывать всякие гадости.
- И вообще наш Пушок не такой, чтобы позволить сожрать себя какой-то крысе, - заявила она категорически.
- Да, - закричал я всхлипывая, - это тебя могут сожрать, потому что в тебе сала много, а нашего котика даже крокодил не осилит, такой он шустрый.
Сосед растерянно посмотрел на свой выпирающий живот и, сердито сопя, ушёл. А мама с папой, не сделав мне никакого замечания, повели меня домой, нежно, с двух сторон обняв за плечи.
- Слушайте, а может кот уже выполз откуда-нибудь и сейчас на диване или на кровати на подушках спит. Ну, не мог же он в самом деле испариться, - с неожиданным энтузиазмом выпалил папа.
Мы с мамой переглянулись и быстренько бросились в квартиру. Хотя там нас ждало полнейшее разочарование. Никто не бегал по паласу, никто не какал в углу и это было так горько, что я опять заплакал. Мама с папой были в полной растерянности и не знали, как меня утешить.
- Послушайте, друзья, пойдёмте ка обедать, - наконец решительно проговорила мама, - у нас сегодня жареный карп на обед.
- Сами карп жрёте, а бедному Пушку мойву купили, - грубо попрекнул я родителей.
В другой раз за такое хамство мне, наверняка бы, здорово попало, но сейчас папа только растерянно возразил:
- Да ведь мойва без костей, а карп костистый. Мы же для того, чтобы он не подавился.
При этих словах я заплакал ещё сильнее.
- А теперь и давиться некому, - всхлипывая, посетовал я горько.
Есть мне совершенно не хотелось, но и спорить о еде тоже и поэтому я послушно сел за стол. Мы с папой молчали как на поминках. Мама так же молча нарезала хлеб. Потом она открыла холодильник и громко вскрикнула. Мы с папой обернулись и тоже чуть не упали со стульев от удивления. На нижней полке холодильника, в тарелке, где ещё утром лежала мойва, стоял Пушок. Но был он какой-то не такой. Круглый, круглый. Толстый, толстый.
- Да ведь он же полную тарелку мойвы сожрал! – ахнула мама.
- Как же в него влезло то? – недоумённо и растерянно выдохнул папа.
А я ничего не говорил, а просто молча смотрел на это раздувшееся чудо, которое мелко, мелко дрожало. А хвостик вообще вибрировал как струна. Вытаращив глаза, котёнок выкатился из тарелки и из холодильника. Ходить он, наверное, просто не мог. Я хотел взять его на руки, но папа меня остановил:
- Не трогай сейчас этого толстяка, а то он взорвётся ненароком.
И я остался сидеть на стуле. Пушок же вполне самостоятельно добрался до батареи отопления, которые перед этим только, только включили. Под батареей он свалился на маленький коврик, который был постелен специально для него, но которым он до этого дня никогда не пользовался. Сейчас он вспомнил про своё законное место и, поджав лапки под чудовищно раздутое пузо, мгновенно заснул. Он проспал до самого вечера. А когда проснулся, то я тут же посадил этого рекордсмена по поеданию рыбы в тазик с газетой и он совсем не возражал, как прежде. С этого дня кот понял, что такое таз, для чего он нужен и вполне одобрил его. Потом Пушок с аппетитом поужинал жареным карпом.
- Надо же, какая любовь к рыбе, - удивилась мама.
- Дааааа, - только и смог в изумлении протянуть папа.
- А я то думал, что он теперь вообще никогда к рыбе не притронется, - глядя на грозно рычащего Пушка, ошеломлённо промолвил я.
- Любовь есть любовь, - резюмировала мама.
И мы с папой с ней полностью согласились. А Пушок до сих пор очень любит рыбу, как папа яблоки.