Я историк. Ну, натурально, археолог. Специалист-мусульманист. Я про этих сарацинов книжек сто прочитал. Может, даже больше. И про религию, и про историю, и про мифологию. Работа у меня такая.
Про джиннов я тоже, понятное дело, читал. Как они обычно появляются из какой-нибудь емкости, где до этого просидели ровно две тысячи лет. Почему именно две – не знаю, может быть, может быть, дальше считать не умеют, - выполняют пару-тройку желаний, а потом пытаются купить хозяина, надавив на жалость – ты, мол, в моей таре посиди, а я пока сбегаю, косточки разомну. А то, понимаешь, тара пустовать никак не может. Ну, понятно, кто-то покупается, но большинство плевать на джиннов хотело.
Я себя ни к тем, ни к другим не относил. До поры, до времени. Просто потому, что ни в каких джиннов я не верил – у меня, между прочим. Ученая степень, не пристало мне во всякие глупости верить.
Но работали мы как-то около Багдада. Городище раскапывали эпохи Сассанидов. Ну, я и нашел там банку. Никакую не лампу, или там, кувшин. Нормальную банку, хоть она и из глины была сделана. Ну да что я, в первый раз замужем что ли, банку не узнаю – из железа ты ее сделай, из стекла или из глины.
Поднял я банку, чувствую, не пустая она. Не то, чтобы золотом набита или серебром каким – гораздо легче по весу. Но что-то в ней шелестело. Мне бы. Конечно, сразу к начальнику экспедиции – так мол и так, обнаружил находку, которая может что-то в себе содержать. Ну, порядок у нас такой.
А я – нет. Я полтора десятка лет в этих тропиках землю рою, неужели на небольшой сувенир права не имею? Да чушь собачья. Решил я, в общем, эту банку со всем ее содержимым себе оставить.
Она, конечно, по виду не ахти – банка как банка, ничего особенного. Да и содержимое, судя по весу, не шибко ценное. Но сам факт – а вон той банке знаешь, сколько лет? Тысячу! – внушал почтение.
Приладившись, я открыл ее. Сначала чуть-чуть – а вдруг они в своем десятом веке над нашим двадцатым подшутить захотели и в эту банку что-то горючее зафигачили? С них станется. Ну, я тоже не лыком шит – потихонечку крышку приподнимал, чтобы маленькая щель появилась. Но тут вдруг как зашипело – то ли воздух в банку врывался, то ли наоборот – вырывался, но я все равно быстренько крышку захлопнул и пригнулся. Сижу, жду – бабахнет или не бабахнет.
Не бабахнуло. Вместо этого глухой голос над моей головой вполне по-русски спросил:
- Что желаешь, хозяин?
Я реалист. Я, если вижу перед собой джинна, то таки говорю – я вижу джинна. И нечего мне голову байками о нечистой силе забивать. В данный момент я как раз и увидел перед собой джинна.
- Здорово, - сказал я, переведя дух.
- Ну, здорово, - сказал он. Весь такой большой, но состоит совершенно из дыма. – Какие желания будут? – сам серый, а набедренная повязка белая, словно только что из прачечной. А на голове чалма. Тоже белая.
- И ты что, в этой посудине две тысячи лет проторчал? – я указал на банку.
- Почему две? – он недоуменно пожал плечами. – Тысячу.
- А в ваших сказках джинны всегда по две тысячи лет в банках сидят.
- Это не в наших сказках. Это как раз в ваших сказках. Люди их сами для себя придумывали. Вот для ровного счета и округляли до двух тысяч лет.
Я не совсем понял, как две могут быть круглее одной, но спорить не стал.
- И что, ты попросишь меня в твоем кувшине посидеть, когда выполнишь три моих желания?
- Посидеть в кувшине? – он, непонятливый, совершенно удивился, и мне пришлось объяснять.
- Ну да. Такая традиция. Все джинны просят покараулить их посуду, пока они по неотложному делу носятся. Кроме самых злых – те людей сразу сожрать готовы.
- Да? – он пожал плечами. - Ну, не знаю. Если хочешь, посиди, конечно.
Я усмехнулся. Работает под дурачка. Думает, я первый день на свете живу. А сам, небось радуется- удачно получилось, что этот олух, я, то есть, первым на эту тему заговорил. Но я еще подумал – а почему бы не посидеть там? Джиннов обмануть легче легкого – про это тоже в сказках есть. Верный способ. Сказать – вот-де, ты такой большой, а в таком маленьком горшочке уместился. Покажи – как. Джинны – они народ тщеславный, обязательно захочет продемонстрировать свое умение. Вот тут главное не зевнуть и во время закрыть сосуд. Верное, говорю средство.
Ну, я и думаю – а чего бы ему не подыграть? Ну ладно, фиг с ним, пусть он меня обмануть хочет. Но я же все-таки человек. Так? А какой джинн человека в смекалке переплюнет? Да нет таких. А с другой стороны интересно стало – чем он там, падла, тысячу лет занимался? В своей банке. Ему ж там, ежели разобраться, не развернуться.
Залез я, в общем, туда. Думаешь, ему там скучно или темно было? А вот фиг ты угадал. Все удобства, комфорт и уют. Если с чем-то сравнивать, то с люксом в пятизвездочном отеле. Нет, правда. Там даже белье каждый день меняют. Не знаю, правда, каким образом. Сантехника, другие навороты. Телевизора, конечно, нет, но у него там получше штуковина оказалась. Стена с картой мира. В какую точку пальцем ткнешь – сразу на стене ее изображение. Можно приблизить, можно отдалить. Как в сказке, в общем. Но я же реалист, я в сказки не верю. Сижу и сам себе думаю: а по какому, собственно, праву, этот бугай такую благоустроенную площадь занимает, и при том совершенно бесплатно? Сидит, бездельничает, а кушать захочет – пальцами щелкнет – и готово. Правда, с прогулками хреново, когда банка занята, ну, да разве это печаль? А у меня – рабочий стаж! А у меня – ученая степень! И однокомнатная квартира в Саратове. А на фига мне однокомнатная в Саратове, когда я этот люкс занять могу? И очень просто.
Короче, джинна я обратно не впустил. Сам закрылся в банке и не отвечал, когда он долбиться начал. Ничего страшного, правда? Он же джинн, многое сделать может. У него связи, возможности, блат. А разных банок вокруг – пруд пруди, без крышки над головой не останется. Мне с этим труднее – я человек, в любую банку влезть не смогу, мне надо, чтобы там прежде джинн пожил.
Ну, часа три он банку тряс, колотился в нее, но я не впустил. Просто сидел внутри, и все. Не ругался, не огрызался. В конце концов, это ему надоело, и он отстал. Я так и думал, что в конце концов угомонится, что ему, до скончания веков этой дурью маяться, что ли?
Зажил я припеваючи. На прогулки, конечно, не выходил, ну, да ничего. Джинн банку со зла в реку забросил, так что меня никто не беспокоил. Я, вот честно, как сыр в масле катался. Снаружи - жара под сорок, а у меня – кондиционер, стена эта самая, полный пансион. Лафа, в общем. Первые лет пять, правда, все на домашних посмотреть тянуло, но с тех пор, как жена снова замуж выскочила, мне и это делать расхотелось. Сорок лет уже на нее не смотрю.
Что ты так смотришь? Да мне уже под восемьдесят, даром, что на тридцать выгляжу. Это банка такая. А ты что, думал – обычный утиль выловил? Ха! Ха-ха!!! Что, посмотреть хочешь? Ну, сделай милость. Только недолго, по честному чтобы, договорились?


Мужчина в шароварах, неестественно бледный на фоне окружающей тропической обстановки, аккуратно, но тем не менее, на редкость быстро и ловко закрыл старинный глиняный сосуд и выбросил его за борт. Потом, потерев руки в жесте окончательного удовлетворения, пробормотал:
- Не понимаю, как они там по тысяче лет сидят? Вот я реалист. И я так скажу: мне и года хватило. Жаль, что раньше никто не попался. Уж лучше однокомнатная в Саратове.
Он взялся за весла и резко, отвычно плюхнул их в воду. Курс – на Саратов. Хотя он и не помнил, ведет ли туда река Евфрат.