До сих пор меня мучают подозрения, что ничего бы в тот вечер не произошло, если бы я не зашел к тому парню. Да я бы и не зашел, потому что имел приятную привычку проводить все вечера со своей девушкой. Но как раз в тот день она, протирая пыль с книжной полки, уронила на меня полное собрание сочинений Владимира Ильича Ленина – наследство революционного деда. Ильич для моей головы оказался тяжел и, когда девушка, спустившись вниз, заклеивала мне пластырем рассеченную бровь, я высказал все, что думал о ней, ее маме и о докторе, который принимал ее роды. Моя девушка на меня обиделась, отвесила мне звонкую оплеуху и ушла, гордо вращая попкой. Пластырь пришлось доклеивать самому.
С тем парнем, химиком, мы познакомились пару недель назад в баре «Рок-коктейль». Раньше я его там не встречал, да и после этого он там не появлялся. В тот вечер в бар его привела нужда. Пройдя прямиком к стойке, он позвал бармена, который заодно был и хозяином заведения. Мы с моей девушкой находились в непосредственной близости, так что имели возможность видеть и слышать все – от начала и до конца.
- Самый крепкий спиртной напиток в мире, - сказал химик. – Крепче спирта. И всего за пятьсот рублей.
- Ты что, с дуба елдыкнулся? – грубо спросил хозяин бара, тип по прозвищу Мойдодыр. – За такую хреновину – полтыщи? Лечись.
Он был прав, говоря это, потому что химик протянул ему пузырек из-под марганцовки, наполненный жидкостью того же цвета. Этот пузырек, даже если его наполнить самым лучшим в мире коньяком, на полтыщи никак не тянул. Но химик уперся рогом.
- Самый крепкий, - повторил он. – Этого пузырька хватит, чтобы напоить в лежку всех, кто есть в этом баре.
- Ну, ты, парень, гонишь, - убежденно сказал Мойдодыр.
- Серьезно, - подтвердил химик.
- Ты что, хочешь сказать, что если я выпью каплю этого дерьма, то закосею? – Мойдодыр недоверчиво прищурился.
- Ты будешь пьян, как сапожник.
- Да ну тебя, - бармен махнул рукой. – Я же могу и попробовать.
- Попробуй, - парень не стал возражать.
Хозяин вынул откуда-то из-за голенища чайную ложку, вскрыл пузырек и щедро капнул из него. Какая-то темная густая жидкость. Того, что это яд, можно было не бояться – вряд ли даже самому дурному идиоту придет в голову травить человека на глазах у толпы свидетелей.
Между тем вокруг спорящих собрались любопытные, и мне с моей девушкой, чтобы и в дальнейшем оставаться в курсе событий, пришлось придвинуться поближе.
- Это много, - предупредил химик, приметив, какого размера каплю отпустил себе Мойдодыр.
- Извини, дорогой, - тот пожал плечами. – Не привык я такими дозами пить. Как-то с трудом верится, что этого много – если, конечно, это и в самом деле спиртное. Машу каслом не испортишь.
- Эту – испортишь! – убежденно заявил химик, но было уже поздно. Бармен засунул ложку в рот.
Вытащить ее обратно он уже не сумел. Глаза его сбились в кучу у переносицы, стали мутными и глупыми, а через секунду и вовсе накрылись веками. Мойдодыр всем своим внушительным телом грузно припал к стойке бара, но ноги перевесили и он съехал вниз, оказавшись на полу – по ту сторону, недоступный для глаз посетителей.
Рокеры, присутствовавшие при разговоре странного визитера с Мойдодыром, испуганно подались назад. У игральных автоматов какая-то обкуренная девица разродилась истошным воплем:
- Человека убили!
- Я же говорил, что много, - грустно сказал химик, повернувшись ко мне и моей девушке. Мы вдвоем остались на месте, когда толпа отхлынула. И правильно сделали. Потому что странного парня, оказалось, бояться действительно не стоило. Он не обманывал. Из-за стойки бара послышалось бульканье, чем-то похожее на храп. Не напрягая мозги, можно было сказать, что это спит пьяный человек. Рокеры осмелели и снова придвинулись поближе.
Девица в желтой блузке, заканчивавшейся чуть повыше пупка, и черной юбке, которая совсем «мини», носившая забавное – хотя, если вдуматься, совсем даже не забавное – прозвище «Наливайка», оказалась самой смелой. Подошла она, очевидно, только-только, и еще не успела ни капли принять на грудь. Совершенно трезвая, чем повергла в смятение всех присутствующих, за исключением, разве что, химика, впервые попавшего в нашу компанию, она протиснулась вперед и подозрительно спросила:
- Фокусы показываете? С Мойдодыром сговорились, чтоб потом посетителей обдирать?
- Да тебе-то какая разница? – хохотнул кто-то из толпы. – Все равно на свои не пьешь, все на шару норовишь.
- А можь мне за кавалеров обидно! – гордо вскинула голову Наливайка, и моя девушка сказала:
- Браво!
- Ты хочешь сказать, что вот эти помои с одной капли уделают меня? – напустилась Наливайка на химика.
- Ну… Если выпьешь, - не стал отпираться тот.
- Еще и как выпью! – громогласно объявила Наливайка. – Посмотрим, что за бурду вы тут народу подсовываете.
Она уверенно перебралась через стойку бара, продемонстрировав всем желающим, что трусиков не носит. Впрочем, среди постоянных посетителей «Рок-коктейля» ходила легенда, что Наливайка до сих пор пребывает в статусе девственницы, поскольку отрубается прежде, чем очередной кавалер успевает что-нибудь сделать. Но это так, к слову.
Попрыгав с той стороны бара через храпящее тело Мойдодыра, она в итоге разжилась солидных размеров шейкером, который наполнила газированной водой. Для особо тупых пояснила:
- Это чтобы пойло быстрее в кровь всасывалось. Газировку именно для этого и изобрели.
О причинах изобретения газировки с ней можно было спорить до хрипоты, но этого никто делать не стал. Главным образом потому, что она не оставила на это времени – быстро схватила мензурку и два раза капнула в бокал.
Очень может быть, что она вылила бы туда весь пузырек, но его хозяин быстро выхватил из жадной наливайкиной руки свое сокровище, закупорил его, спрятал в карман и сказал:
- Тебе и двух-то капель с лихвой хватит.
- Не знаю никакой Лихвы, - презрительно бросила Наливайка. – А из ложечки я лизать не собираюсь, понял?
Химик пожал плечами. Он и не собирался заставлять ее лизать из ложечки.
А в шейкере тем временем произошло что-то непонятное. Две капли, добавленные к литру минералки, окрасили всю жидкость в свой цвет. Рокер с двадцатилетним стажем и старческой лысиной на макушке, которого все звали запросто, Чупа Чупс, присвистнул и сказал:
- Аксиома, в натуре. Если в бочку дерьма бросить ложку меда, то получится бочка дерьма. Если в бочку меда бросить ложку дерьма, то все равно получится бочка дерьма.
Его семнадцатилетняя подруга истерически захихикала. И вообще, состояние у всех присутствующих было предыстеричное, словно они присутствовали при проведении опасного эксперимента. Мы с моей девушкой – тоже.
Наливайка перекрестила рот, поднесла к нему шейкер и глотнула. Не очень мощно, но довольно прилично – как простую минералку. Потом отставила бокал и повернулась к нам. Глаза у нее были уже соловые.
- Ну што – а? Вота она я, да? И ни капельки не пианая я! Гоорила жа, дурят нашего брата! Ни запаха, ни укуса, ик. Хазировка и есть. Ик.
Это последнее «ик» произвело на нее неизгладимое впечатление. Она прикрыла рот рукой и с ужасом уставилась на шейкер. Кто-то хихикнул. Наливайка качнула головой, сурово и недоверчиво.
- Я – пианая? И с онного глотка?!
- Я же говорил, - грустно сказал химик.
Экспериментаторша взяла шейкер, поднесла к губам и сделала еще один глоток. По сравнению с первым – просто мизерный. Но ей этого хватило. Взобравшись на стойку, она легла на живот и вольготно растянулась во всю длину. Потом протянула руки к химику.
- Босс! – хрипло прокричала она, уже еле ворочая языком. – Познакомь меня со своим боссом! Твой босс между ног отрос!
Вокруг захохотали, а химик, спрятав мензурку в карман, печально сказал:
- Нет, пьянство не красит дам.
После чего развернулся и хотел было направиться к выходу, но плотные ряды рокеров даже не думали расступаться перед ним. Он растерянно посмотрел по сторонам, и тогда я взял его за плечо.
- Ты ведь сюда за деньгами пришел?
- Да-а… - неуверенно протянул он.
- Ну, так в чем дело? – я схватил одной рукой под локоть его, второй – свою девушку, и буром попер на стену постоянных клиентов. Я-то знал, как с ними обращаться. И они знали, а потому меня, хотя и без особой охоты, пропустили. Правда, пока я пробирался за стойку, пришлось оттоптать изрядное количество ног, но своего я добился.
Расположившись за стойкой бара, я отпихнул Мойдодыра под стеллажи – пусть там спит, какая ему разница? – и выхватил шейкер из протянувшейся к нему руки какого-то неопохмеленного меломана.
- Итак, друзья! – заорал я, высоко вскинув шейкер над головой. – Перед нами – чудо научно-технического прогресса, пойло, способное одной каплей до соплей накачать здоровенного мужика, в чем мы убедились на примере горячо любимого всеми присутствующими Мойдодыра. В общем, братва, постанова такова: бесплатный сыр бывает только в мышеловке, а потому я со всей ответственностью заявляю – бесплатного пойла больше не будет. Хотите отведать – гоните червонец. Пойло будет следующего содержания: на бутылку минералки – одна капля. Наливаю, как пиво, по пол-литра. Для желающих приобрести бутылку целиком – скидка до четвертного.
В баре началось светопреставление. Никогда бы не подумал, что у рокеров может быть такое количество денег. Но деньги были. Рокеры лезли вперед, частенько без очереди, и дважды кто-то выводил кого-то на улицу на предмет душевного разговора, а если точнее, мордобития.
Оказалось, кстати, что рокеры – народ умный, и знают такие термины, перед которыми не всякий профессор устоит. Они забрасывали химика вопросами, на которые он иногда отвечал, а иногда отмалчивался, до ушей заливаясь краской.
- Слушай, брат, а у Мойдодыра завтра башка трещать будет?
- Нет, - химик покачал головой. – Эффект похмелья будет не больше, чем от одной капли спирта. У вас от капли спирта башка трещит?
- Четенько, блин!
- Слушай, брат, а если всю эту мензурку за раз всосать, что будет? Белая горячка или алкогольное отравление с летальным исходом?
- Ни то, ни другое. Просто продрыхнешь неделю, а может и месяц. Я не пробовал.
И все в том же духе. Бизнес шел на удивление бойко. Несколько угрюмых типов, страдающих несварением желудка на почве неразделенной любви, не поскупились и выложили по стольнику за две капли чистогана, которые употребили тут же. Наливайку со стойки я решил не сталкивать – она придавала торговле незабываемый колорит.
Мензурка разошлась за час – Мойдодыр еще и наполовину в себя прийти не успел. Выручка составила полторы тысячи против пятисот рублей, которые химик запросил с самого начала. Честно отсчитав ему половину, я предложил покинуть бар. Химик и моя девушка нашли, что это предложение весьма разумно. Когда я, покидавший «Рок-коктейль» последним, закрывал за собой дверь, то увидел, что какой-то специалист по взломам пытается лишить Наливайку невинности прямо на стойке бара. Но и на сей раз ей удалось остаться нетронутой: взломщик, не менее пьяный, чем все остальные, не удержался на скользкой поверхности и грохнулся на пол, по пути сломав два винтовых стула. После этого я закрыл дверь.
Вот так состоялось наше знакомство с химиком.
И вот я зашел к нему. Пришлось долго тарабанить в дверь, прежде, чем он открыл. В этот вечер на нем были очки, а лицо перепачкано в каком-то дерьме.
- Здорово, - сказал я. – Что-то у тебя на морде… Серое.
- Привет, - сказал он и потер рукой щеку. – Опыты делал. И взорвалась… одна фигня, в общем, взорвалась. Проходи, - добавил, изрядно подумав. Я вошел. – А я тут пока телевизор смотрю. – Парень врал, как сивый мерин. Ящик даже не был включен. Но это его мало смутило. Поднял пульт и включил. Поди докажи, что обманывает. – Ты пока посиди здесь, а я пойду, выпить-закусить что-нибудь соображу.
- Не надо выпить-закусить, - возразил я, действительно не чувствуя в этом потребности. Я был зол на мою девушку, но не страдал. Пока, во всяком случае.
- Очень надо, - он помотал головой. – Мне надо. Стресс снять, усталость, то, се…
- Ну, ладно, - я не стал больше отказываться. Раз человеку надо выпить, значит, надо, по себе знаю. Отчего бы не составить ему компанию? – Только ты свой термоядер выставлять не вздумай.
- Да ну, - он махнул рукой. – Брось. Я же не дурак. Обычная водочка, то, се…
Ну, то-се, так то-се. Правда, после первой же рюмки его обычной водочки я вырубился, даже не успев закусить.
Когда я проснулся, ящик все еще был включен. Но он ничего не показывал – экран словно пеплом был засыпан. Я поднялся. Часы показывали шесть утра. Под потолком клубился дым. Не тот, что бывает при пожаре, а уже остывший, совершенно непонятного происхождения.
Я не стал разбираться, откуда он взялся. Я обругал химика. Он все-таки подсунул мне свой суперспирт, хотя я его об этом не только не просил, но даже наоборот. Голова не болела, никакого похмельного синдрома не было, словно я накануне не пил, а лег спать совершенно трезвым. Однако тот факт, что проснулся я под креслом, говорил об обратном. Трезвым я под кресло на ночевку не залезу, факт. Но зачем ему потребовалось меня напоить?
- Эй, Влад! – позвал я. Никто не отозвался. На тот случай, если он спит, я повысил голос и повторил свой призыв: - Влад, эй!
И снова тишина. Накрытый столик стоял на прежнем месте. Все выпить-закусить было в целости и сохранности. Единственное, что было уничтожено – так это моя первая и единственная стопка водки.
Я пожал плечами и отправился искать химика. Квартира у него была трехкомнатная, я даже не знаю, как он, в свои не такие уж и большие года, сумел ее раздобыть. В спальне его не было. Постель была даже не смята. Я удивился и заглянул в лабораторию. Там его тоже не было, зато, стоило мне приоткрыть дверь, как из-за нее повалили хлопья того самого дыма, что висел под потолком в зале. Такой же холодный и такой же загадочный. А Влада-химика не было. Я побежал в кухню, в туалет, в ванную – его не было нигде.
Загадочное исчезновение хозяина квартиры слегка охладило мою злость на него. Теперь я уже не хотел сломать ему очки, просто желал узнать, куда он делся. Входная дверь была заперта на цепочку изнутри, так что выходить он тоже никуда не выходил. Разве что через окно. Но с восьмого этажа через окно полезет только полный кретин или совершенный альпинист.
Я снова зашел в лабораторию и зажег свет. Дым явно был порожден взрывом, а взрыв был знатный. Стены вокруг стола для опытов были сплошь в копоти, вся лабораторная посуда – колбочки, мерные стаканчики, другие скляночки – была разбита и в виде мелких осколков валялась на полу. Хорошо еще, что в них на момент взрыва не было ничего легковоспламеняющегося, очевидно, химик загодя упрятал такое добро в сейфы, которых в комнате было три. Обезопасился, и молодец. Иначе случился бы пожар.
Но самого-то химика все равно не было! Не было даже намека на него. Я оторопело вертел головой из стороны в сторону. Ну, не может такого быть, чтобы человек растворился бесследно. Разве что его угораздит угодить в эпицентр ядерного взрыва. Но в лаборатории явно не было ядерного взрыва. Если бы это был он, от меня бы осталось не больше, чем от химика. И, будучи совершенным материалистом, я принялся дрожать.
Через минуту я дрожал в десять раз сильнее, потому что – не знаю, как это у него с похмельным синдромом получилось, но обойтись совсем без побочных эффектов он не смог – меня посетила белая горячка. Вернее, составная ее часть – галлюцинация. А именно – я увидел химика.
Ненадолго, всего на пяток коротких секунд, но мне этого хватило. Он проявился у одного из сейфов, судорожным движением вцепился в него и попытался открыть. Но не успел – через пять секунд исчез. Даже не в воздухе растворился или там растаял. Просто исчез. Быстрее, чем исчезает изображение с экрана телевизора, когда нажимаешь кнопку «выкл». Вот он был – и вот его не стало. Это было слишком даже для галлюцинации.
Я застонал. Меня кто-то поддержал. Мы еще раз постонали дуэтом, потом я сообразил, что второй голос принадлежит не кому-то, а чему-то. Дверному звонку. Это было уже что-то – у меня появился шанс оказаться в этой чертовой квартире в компании с кем-то. Пребывание здесь в одиночестве меня изрядно утомило.
Быстро и радостно, как на свидание с любимой девушкой, я порхнул к двери и распахнул ее, предварительно расправившись с замками. И застыл, чувствуя, как быстро и некрасиво вытягивается моя физиономия.
На пороге стояли два типа в форме милиционеров. За ними возвышалась громада, никакого отношения к милиции не имеющая. Потрепанная рыхлая тетка необъятных габаритов в возрасте от сорока до шестидесяти. Точнее я определить не сумел. Стояла, вся такая огромная, на полголовы выше высокого мента и на три четверти – низкого. Обрюзглое лицо жило одними глазами, а глаза жили тем, что с нездоровым любопытством вытаращились на меня.
- Это не хозяин! – низким и хриплым басом завизжала тетка.
- Да? – сказал тот, что был повыше. – А позвольте тогда ваши документы.
- Да вы что? – удивился я. – Я к другу пришел. В гости. Откуда я знал, что мне здесь паспорт понадобится?
- А где хозяин? – спросил тот, что пониже.
- Не знаю, - честно ответил я.
- Разрешите войти?
Я задумался. Был бы здесь химик, он бы, может, и воспротивился. Потому что он был хозяином, а я им не был. И глупо было спрашивать у меня разрешение на вход.
Спрошено, впрочем, было совершенно для проформы. Мое мнение никого не интересовало. Тот, что повыше, втолкнул меня в прихожую и сам втолкнулся следом. За ним вошел тот, что пониже. Последней с трудом протиснулась крупногабаритная дама.
- Сергунь,- сказал тот, что повыше. – Сбегай, посмотри, где хозяин.
Сергуню дважды просить не пришлось. Прытко, как жил-был у бабушки серенький козлик, он проскакал по комнатам, заглянул в кухню, ванную и туалет и, вернувшись, отрапортовал:
- А его здесь нет.
- Что, вообще? – удивился тот, что повыше.
- Совсем. В лаборатории дым коромыслом, но его и там нет.
- Куда ты дел хозяина?! – закричали они на меня в две глотки.
- Не знаю я, куда он делся, - закричал я в ответ. – Я пьяный спал. Он мне своей водки каплю плеснул, я выпил и отрубился. А когда проснулся, его уже не было.
- Ага, каплю, - усмехнулся тот, что повыше. – Да тебя, морду, и бутылкой с ног не свалишь.
- Закуска на столике не тронутая, - встрял Сергуня. – Пойло – тоже.
- Вот-вот. Что-то тут не чисто. Надо, Сергуня, проанализировать ситуацию.
- Чего тут анализировать! – все тем же хриплым басом завизжала толстая тетка. – Вы на его рожу посмотрите – бандит бандитом. Тут час назад что-то взорвалось, у меня даже стекла задрожали. А потом от них никто не выходил, я все время в глазок смотрела. Забирайте его в милицию, и дело с концом. У-у, бандит! – она повернулась ко мне.
- А ты дура, - буркнул я. – Какой нормальный человек в пять утра будет в дверной глазок пялиться? Тебя в любой дурдом без рекомендательного письма возьмут.
- Хам! – завизжала она, как паровоз, которому наступили на последний вагон.
- Дура, - повторил я.
- Ну, хватит, - сказали менты. – Давай-ка, признавайся, куда ты дел хозяина?
Ответить я не смог. За их спинами на пару минут проявился химик и опять пропал. Они его не видели. А я видел. Но это уже была не галлюцинация. Галлюцинация одна на двоих не бывает. А тетка тоже заметила призрак. И лицо ее вытянулось. Я получил возможность полюбоваться, как сам выглядел несколько минут назад. Во второй раз появление хозяина расстроило меня значительно меньше, но вид, наверное, все равно был не важный. Тетка тонко заскулила.
Менты быстро обернулись, но заметить уже ничего не успели. Химик исчез. И Сергуня, шмыгнув носом, завершил анализ ситуации.
- Ну, все. Хватит с нас ваших фокусов. Поехали-ка с нами.
Он взял под локоть меня, его напарник – соседку химика, и они повели нас вниз, туда, где у них стояла машина. Тетка громко возмущалась, сотрясая воздух и стены, но на нее не обращали внимания. Зато мне Сергуня популярно объяснил, за что меня задерживают. Во-первых, из-за того, что я оказался один-одинешенек в чужой квартире, и нет никакой гарантии, что я не вор-рецидивист. Во-вторых, именно из-за отсутствия хозяина, потому что нет никакой гарантии, что он, сердешный, лежит сейчас где-то в канализации, мелко нарубленный и пропущенный через унитаз. И в-третьих, из-за нарушения общественного спокойствия. Греметь по ночам и нарушать тем сон мирных граждан никому не позволено. Это хулиганство.
Я не сопротивлялся. Да и глупо было бы. Не сопротивлялся я и тогда, когда меня два часа подряд идиотскими вопросами мучил злой дядька, наверное, следователь. Я рассказывал все, как на духу, но он, как и положено, ни одному моему слову не верил. В конце концов откинулся в своем кресле, сцепил в замок пальцы рук и, вытянув их вверх, хрустнул суставами.
- Запираешься? Ну-ну. Учти, твою участь это не облегчит. Совсем не облегчит. Иди-ка в ИВС и подумай об этом. Время у тебя будет.
- Сколько? – уточнил я.
- Чего сколько? – не сообразил он.
- Сколько у меня будет времени?
- Три дня, как минимум. Если мы на тебя ничего не найдем. Но я думаю, что найдем. Все, иди. До выяснения обстоятельств.
Это было грустно. Меня втолкнули в изолятор временного содержания и захлопнули за спиной дверь. Все временные содержанцы спали мертвым сном. Проснулся только один. Усевшись на шконке, он почесал физиономию и спросил:
- Ты кто?
- Сеня Томагавк, - сказал я.
- А-а, еврей, - понятливо кивнул он. – Ну, это без разницы. У нас тут полный интернационал. За что они тебя?
- Не знают сами. Придумают – скажут. До выяснения обстоятельств.
- В уши папе гадишь, - укоризненно сказал временный содержанец. – Курить есть?
Я похлопал себя по карманам и покачал головой. Менты выгребли. Но потом вспомнил, что в одном из карманов имеется дырка, пошарил в подкладе куртки и выудил две полувысыпавшиеся сигареты. Мы закурили, и проснувшийся продолжил разжевывание своей темы.
- Папе уже третий срок корячится, а ты его на понт берешь. Ну, ладно. Не хочешь говорить – не надо. У нас тут настаивать не принято. Тем более на этом вопросе. Так что, если завтра будут приставать, можешь смело отправлять их хлебать мазуту.
Я просидел в ИВС до вечера. Без курева было стремно, без моей девушки – одиноко, на вонючую парашу ходить – противно. Но я выдержал. А вечером меня вызвали с вещами на выход, и, хотя вещей у меня не было, предложением я воспользовался. Дежурный вернул мне все, что выгреб у меня из карманов утром, взял под козырек и сказал:
- Вы уж извините – бывает. Странное дело, хозяин исчез. Но во всем следует винить соседку – это она панику подняла.
- Дура, - согласно кивнул я и, удивленный, вышел.
Ночь я проводил в своей горячо любимой постели, на что уже совершенно не надеялся. Но и тут покоя мне не дали. Часа в четыре утра кто-то дернул меня за ногу. Я открыл глаза и увидел химика.
- Ты чего? – спросил я, лихорадочно соображая, как он мог попасть в мою спальню. Дверь была заперта и окна тоже – я всегда их запираю по случаю первого этажа.
- Ты на меня в обиде? – спросил он. – Нет, Сеня, правда? А то из-за меня ты и в милицию угодил. Ну, ты понимаешь, приперся ты не в самое подходящее время. Я опыты делал, у меня одна мысль наклевывалась, а тут ты. Ну, я и вынужден был дать тебе каплю суперводки. Извини, а?
- Да ладно, - я махнул рукой. Про его обман я уже и думать забыл. Меня сейчас другой вопрос интересовал. – А куда ты делся-то?
- Это все опыты, - сказал он. – Реакция пошла совсем не так, как я рассчитывал, все взорвалось к чертовой матери. Меня забрызгало с ног до головы. Я испугался, подумал: оказаться бы где-нибудь подальше. И оказался где-то в воздухе. Падающим. Испугался еще больше. Даже обделался. У меня, понимаешь ли, Сеня, появилась способность к телепортации. Где захочу – там сразу и появляюсь. Только я не мог сразу этой способностью научиться управлять. Только о каком-нибудь месте подумаю, даже абстрактном – сразу телепортируюсь. Первые 12 часов так по всему миру и мотался, нигде не задерживаясь. Секунд на пять-десять, не дольше. Теперь слегка приспособился, но все равно еще не то… - и он исчез. Потом появился снова и еще битый час объяснял мне, как все это получилось и как он сожалеет о том, что я по его милости влип в историю. Знал бы он, как я сожалею. О том, что меня угораздило с ним познакомиться.
Но я все равно простил химика. Ну, сдвинутый человек, что поделаешь. У них, у ученных, у большинства еще в раннем детстве крыша едет, так что в зрелом возрасте уже фиг догонишь. И я бы на Влада даже не сердился, если бы у него не начались муки совести. Раз в день он появлялся передо мной, просил прощения и протягивал что-нибудь сладкое. А я сладкого с детства не люблю – зубы болят.
А в моей спальне он появился еще только однажды. И это было наше последнее свидание, потом наступил его черед обижаться, - хотя это тоже спорный момент, - потому что я выплеснул в него кружку горячего чая. А что мне было делать? Времени-то было – два часа ночи. Вот я и не выдержал.
Чай был – почти кипяток. Химик, которому залило грудь, живот и все, что ниже, завизжал и испарился. А я повернулся к моей новой девушке и понял, что объяснить ей, что это не я – дурак, и что призраки не есть мое хобби, уже не удастся.