РАССКАЗЫ ИЗ ЧЁРНОГО ЯЩИКА


ЖИЗНЬ ПРЕКРАСНА

/апофеоз/


Ниже привожу доказательства утверждения, вынесенного в заголовок.


Нынче утром в командировку отбыл муж Нины Андреевны, а вечером она говорит: «Зашли бы проведать несчастную старуху».


Я ей: «Отчего же несчастную, Ольга Семёновна»?


Она мне: «Откуда же взяться счастью, когда не оставлена замена»?


Я ей: «Неужто проблема найти»?


Она мне: «А лично вы пробовали? Хорошую замену покуда сыщешь, муж воротится».


Я ей: «Обратитесь за содействием, к примеру, в сыскное бюро».


Она мне: «Скажите такое, обратитесь! Там разъяснений потребуют, а я не обучена выражаться связно, в особенности, когда волнуюсь».


Я ей: «А вы не стесняйтесь упрощать. Так, мол, и так, за ценой не постою, а вы уж, ребятки, не подведите».


Она мне: «Наслышана об ихнем качестве. Цену возьмут, а замена, извините, с брачком. И удовольствия не случится, и денежки плакали».


Я ей: «Уж больно вы, Софья Кузьминична привередливы. У сыскарей с этим строго. Главное для них — отработать репутацию. Не найдут искомое — заменят сами».


Она мне: «Соблазн, что и говорить. Только где гарантия против обмана и мистификации»?


Я ей: «Под мою, Жоржина Клавдиевна, персональную ответственность».


Она мне: «А ты, собственно, кто таков будешь, чтобы персонально гарантировать? Сам, поди, сыскного роду-племени».


Я ей: «Да вы, Ангелина Цезаревна, ясновидящая! В самую, что ни на есть точку».


Она мне: «Тогда милости просим погостить».


Я ей: «В нашей организации секс исключительно под предоплату».


Она мне: «Оплата на предъявителя».


Пока предъявлял, явился муж. Хвать Василису Прекрасную в охапку и на правах частной собственности, в окошко. Словно свечной огарок. Даже расширять для такого случая не понадобилось. Я сначала обмер, а после ничего, оклемался. А муж тем временем допытывается, был ли я совращён или ему удалось подоспеть на удачу?


Я ему: «Да как вы смеете! Известно ли вам, кто я таков есть»?


Он мне: «Мы, православные, охотно пользуемся клубничкой. Я никуда не уезжал, а обитался у Елизаветы Яковлевны Недригайло. Ей муж показался в командировке, а он под кровать залез, бывший десантник, в пах контуженный. Ариадна Семёновна попыталась объясниться, что я по ремонту холодильников, и десантник согласился, пусть живёт, раз такой необходимый в хозяйстве мастер, а по тебе, сказал, ангелы заждались, и, жутко засмеявшись, использовал открытое в лучший мир окошко в качестве вытяжной трубы. К тому же покойница хворала СПИДом».


Я: «Господи, спаси и помилуй нас, грешных»!

Он мне: «Не путайте Бога в наши дела, у него своих невпроворот. Что же касается обыкновенной мужской солидарности, то меня предупредили, а я вас».


Я ему: «Неужели и Валентина Митрофановна»...


Он мне: «Сведения из первых рук. Сам заразил».


Что бы ни утверждали пессимисты, а жизнь прекрасна.


НА БРУДЕРШАФТ


Ничто не предвещало столь странных событий, начавшихся с моей ссоры с женой.


Подробности? Вы что, холостяк? Тогда не задавайте глупых вопросов.


Итак, о чём это я? Ах, да! Поссорился, значит, и вышел на лестничную площадку — успокоиться и покурить. А там сосед на верёвке. Болтается, как белый флаг, поскольку в подъезде, после кражи входных дверей, перманентный сквозняк.


Закурил. Предлагаю ему. Молчит. Он и прежде разговорчивостью не отличался, но всему есть предел, даже жлобству. Разозлился и говорю:


– Думаешь, Вася, если ты не обыкновенный человек, а висельник, то тебе всё можно? И вообще, нечего разыгрывать из себя недотрогу. Это, когда в жизни состоял, требовать надо было. А теперь поздно. Теперь, братец ты мой, стакан наполовину пуст, тогда как прежде, насколько мне помнится, всегда наполовину полон.


Потолковав с ним таким образом, швырнул окурок ему под ноги и вернулся в квартиру. Включил, чтобы заглушить стоны жены, радио «Свобода» на полную катушку. Врут, как в несвободные времена, но, в отличие от тогдашнего времени, делают это сознательно. Понял, перестраиваются. И хотя, в общем-то, говорят правду, но ту, которая хуже всякой лжи. Приведу пример. Что мафия может придти к власти — правда. А что придёт — вздор. Они вовсе этого не хотят. Посудите, зачем перемещаться оттуда, где хорошо, туда, где неизвестно. Что они сами себе дураки? Вывести на улицы толпы протестующих, а после ехать восстанавливать горло за границу, кому бы хотелось? А уж тем более изучать опыт ленинской «Искры» на германские деньги. Им что, своих не хватает. А ведь когда начинало искрить, было ещё вполне сносно. Будем откровенны, хорошо было. Мысль эта показалась мне такой свежей, что не выдержал и снова помчался на лестницу, якобы на перекур, а на самом деле, предъявить соседу новые аргументы.


А он хоть бы что: качается, горя не ведает. Меня всегда обескураживает умение некоторых приспосабливаться к любым обстоятельствам. Не выдержал и говорю:


– Погодь, Вася, не мельтеши! Сосредоточься. Я сейчас свободу по радио слушал, и такая у меня созрела мысля, закачаешься. Впрочем, ты и без того...


Я запнулся, потому что едва у мужика наметится дельная мысль, баба, тут как тут, вмешивается. И хотя против Васиной жены Маруси ничего не имею, а даже наоборот, дискуссии — время, а остальному — час. Другими словами, раз получилось, что ты женщина, знай своё место. А она уставилась сначала на меня, а уж после — на мужа.


– Чего это, – спрашивает, – он выпендривается?


– Он выпендривается, – отвечаю, – у него и интересуйся.


– Как же, у него поинтересуешься, – тараторит Маруся, – так поинтересуешься, сама не рада будешь. Третьего дня пять долларов спёр, а теперь прикидывается подвешенным. Да хоть бы и застрелился, с рук ему это не сойдёт.


– Да будет, – успокаиваю, – скаредничать, пять долларов не деньги.


Поглядела на меня подозрительно, а потом и говорит:


– Заглянул бы вечерком, пока он здесь /кивает на мужа/. Поговорили бы... Способ новый придумали: душа в душу называется. Слыхал о таком?


– Слыхал, но к подробностям не успел.


Откуда ни возьмись жена, на этот раз моя. Прибыль чует, как кошка кетикет. Скорее допустит утечку мозгов, чем капитала. Да и Марусю, неизвестно по каким причинам, на дух не переносит. А та, чувствуя это, ретировалась. На сей раз моей повезло, деньги в семье остались. А мы с Васей выпили на брудершафт, когда его отпевали.

Борис Иоселевич