Десятый день четвёртого месяца. Снег сошёл уже повсюду. Страстное дыхание весны безжалостно взламывает затворы сознания, бьёт наотмашь по застарелым триггерам, атакуя разом все органы чувств.

В десять часов вечера центральный проспект моего города сияет фантастическими огнями самых разнообразных оттенков.

На моих ногах замызганные калоши, штанины брюк подвёрнуты во избежание загрязнения. Никогда ещё не доводилось дефилировать здесь в подобном прикиде.

Когорты прыщавых подростков в кроссовках и с рюкзаками за спиной, весёлые возгласы, прилюдные лобзания, плотный шлейф разнотональной парфюмерии...

Что же такого особенного скрывается в этом стремительном переходе от зимнего холода к теплу? Мягкое сумасшествие расплескалось в окружающем пространстве и я буквально ощущаю на себе движение этих волн.

В памяти всплывает тот факт, что до 1918-го года эта улица называлась Дворянской и воображение почему-то рисует «Голконду» Рене Магритта.

Здания, относящиеся к разным историческим эпохам, выполненные в разных архитектурных стилях, заселены людьми, принадлежащими разным социальным стратам. При этом, все они, как те, кто были до них, явились сюда на некоторый неопределённый срок, словно на постой. Явились с заданием, которое подобно конверту, внутри которого пустота.

Молодые волки ступают на шаг впереди меня. У одного из них в правой руке зажата пластиковая полторашка, наполовину заполненная рыжей пенистой жидкостью.

The Prodigy скандируют прямо мне в ухо:

in the wild frontier, off the beaten track
in the wild frontier, better watch your back
where your dreams get real or your blood gets spilled
gotta face your fears in the wild frontier ...

На красном козырьке навеса, расположенного справа, крупные ярко-жёлтые светящиеся буквы образуют название торгового заведения – «SEX SHOP».

Прямо по курсу виднеется вишнёвых тонов здание железнодорожного вокзала. Который раз в моей жизни я совершаю этот незатейливый маршрут!

Вокзал – это что-то вроде пространственно-временного портала. В этом месте люди прибывают в город и убывают из него.

Почему я здесь? Кто задал моему существованию такие координаты? Когда я был ребёнком, мог ли я знать, что буду ходить своими ногами по этим улицам? Или это был другой человек, не я? А что вообще из себя представляет это самое «я»?
Являясь в этот мир, мы приходим на всё готовенькое, созданное не нами. Мы трудимся в нём и оставляем плоды своего труда тем, кто будет после нас.

Девушка в обтягивающих джинсах с широкими «линялыми» полосками движется мне навстречу, перебирая ногами чуть медленнее обычного, из-за чего её бёдра зазывно покачиваются. Проститутка? Возможно, одна из жертв «несчастной любви», ищущая быструю «замену», способную заполнить собой удручающую пустоту, лекарство для кровоточащей раны, образовавшейся на месте с корнем вырванной привязанности.

I was alone falling free
trying my best not to forget
what happened to us
what happened to me
what happened as I let it slip ...

Теперь я точно знаю, что мёртвые всего лишь спят. Прошлой ночью мы с женой и средняя дочь сидели на кухне. Сын отправился в кровать, а мы, взрослые, продолжили общение без него. Подобно этому, наших ближних одолевает смертный сон, и мы продолжаем общение без них. Наступит день, когда глазницы, набитые землёй, вновь обретут способность видеть.

«Не умерла девица, но спит».

«И многие из спящих в прахе земли пробудятся».

Одним словом, усопшие.

Кажется, я не совсем ещё выздоровел. Запоздалый приём ремантадина не принёс ожидаемого результата, как это было в других сходных случаях. Приходится переносить болезнь «на ногах».

После двенадцатичасовой смены сознание меняется кардинальным образом. Отчего-то хочется смеяться над любым пустяком. Садишься в автобус и просто отказываешься верить, что смена окончена и сейчас ты наконец-то поедешь домой. Запредельная усталость в сочетании с радостью освобождения, пусть временного. Одновременное же переживание целой группой индивидов сходных настроений многократно усиливает эффект.

«Сознание ошибки разумного знания помогло мне освободиться от соблазна праздного умствования. Убеждение в том, что знание истины можно найти только жизнью, побудило меня усомниться в правильности моей жизни; но спасло меня только то, что я успел вырваться из своей исключительности и увидать жизнь настоящую простого рабочего народа и понять, что это только есть настоящая жизнь. Я понял, что, если я хочу понять жизнь и смысл ее, мне надо жить не жизнью паразита, а настоящей жизнью и, приняв тот смысл, который придает ей настоящее человечество, слившись с этой жизнью, проверить его».

Лев Толстой. «Исповедь».

Классик приходит к заключению, что люди из низшего сословия практически не подвержены депрессии и смерть скорее почитают за благо, не усматривая в данном событии признаков фатально необратимой трагедии.

Помнится, в те дни, когда я работал на стройке, один начитанный парнишка, из местных националистов, выслушав мои рассуждения по поводу того, что в мире, де, не существует позорных профессий, не считая, разве что, явно криминальных наркоторговли, проституции, etc., возразил: «Скажи это тем, кто трудится на урановых рудниках!»

Завтра у мамы день рождения. Жаль, что не смогу её увидеть.

Зато смогу услышать по телефону её голос.

Но это будет только завтра.

А сейчас мне пора спать.



Задумано 10.04.2016

Сделан набросок 11.04.2015

В редакции от 24.01.2017