Глава 380.



Если бы у генерала Федюнинского спросили, когда, в какие именно дни ему приходилось на войне труднее всего, он бы ответил без колебаний: зимой 1942 года под Погостьем. Четыре месяца изнурительных, кровопролитных и малоуспешных боёв среди болот и лесов между Тихвином и Мгой навсегда врезались в память генерала, стали самыми тяжёлыми его воспоминаниями. И даже дни суровых испытаний, выпавшие на его долю в первые дни и месяцы войны, на этом фоне не казались уже столь драматичными.

Стоял апрель, и в Киевском Особом военном округе цвели вишни и яблони, когда Герой Советского Союза полковник Федюнинский, закончив учёбу в Москве, принял командование 15-м стрелковым корпусом. Штаб корпуса размещался в Ковеле, старинном, опрятном, утопающем в зелени предместий городке с узкими улицами и высокими домами с островерхими черепичными крышами.

Месяц ушёл у полковника на знакомство с войсками. Войска разместились на правом фланге 5-й армии в летних лагерях среди лесов, в сорока километрах от новой границы СССР. В состав корпуса входили три дивизии. По одному полку из каждой дивизии было занято на строительстве укреплений. Артиллерийские полки проводили учебные сборы на полигоне под руководством полковника Стрелкова, начальника корпусной артиллерии. Ветеран, начавший службу в царской армии, Стрелков был глуховат, но дело своё знал в совершенстве. Начальник штаба корпуса генерал-майор Рогозный был спокоен, выдержан, уверен в себе и пунктуален до мелочей. С комиссаром Быстровым Федюнинский вместе служил в Даурии в 1925 году. Оба тогда были кавалеристами.

Вечером 18 июня в штаб корпуса позвонил начальник погранотряда и сообщил, что в его штабе находится немецкий перебежчик, имеющий важное сообщение для старшего советского командира. Федюнинский выехал на границу и принял участие в допросе немецкого фельдфебеля.

Увидев входящего полковника, тот встал и обратился к нему через переводчика:

- Господин полковник, могу ли я рассчитывать, что мне будет сохранена жизнь?

- Почему вы в этом сомневаетесь?

- Потому что скоро начнётся война, и тогда мы с вами станем врагами. Я вижу, вы не очень доверяете моим словам. Так вот, пусть меня расстреляют в пять часов утра 22 июня, если к этому времени вы не убедитесь в правдивости моих слов.

Федюнинский немедленно позвонил в штаб армии.

- Не верьте провокатору! - прогудел в трубке басок генерал-майора танковых войск Потапова. - Мало ли что наболтает немец из страха за свою шкуру.

- И всё же прошу разрешения отозвать с полигона артиллерийские полки, а войска, не занятые на строительстве укреплений, выдвинуть ближе к границе с оружием и боеприпасами.

- Не бейте понапрасну тревогу, полковник! - сердито ответил Потапов.

- Товарищ генерал, вреда не будет, за это я ручаюсь. Войска будут надёжно укрыты в густом лесу в восьми километрах от границы.

Потапов, подумав, согласился.

20 июня, возвращаясь с штабных учений, к Федюнинскому заехал его давний знакомый, командир 9-го мехкорпуса генерал Рокоссовский.

Выпили чаю. Поговорили по душам. Федюнинский предложил Рокоссовскому заночевать у него. Рокоссовский отказался.

- В такое время, Иван Иванович, нужно быть поближе к своим войскам.

В ночь с субботы на воскресенье Федюнинский лёг поздно и долго не мог заснуть. Поворочавшись с боку на бок, он встал, подошёл к открытому окну и закурил. В соседней комнате городской командирской квартиры громко тикали стенные часы. Они показывали половину второго. Соврал немец или нет? Эта мысль не давала покоя полковнику. Неужели не соврал? Но каков же тогда Гитлер, недавний союзник, с которым Советский Союз поделил Польшу в тридцать девятом! И каким же нужно быть немецкому канцлеру идиотом, чтобы теперь сунуться к нам. Из него же в два дня котлету сделают!

Громко зазвенел телефон. Звонил генерал Потапов.

- Немедленно приходите в штаб, к аппарату ВЧ.

Федюнинский быстро оделся, набросил на плечи кожаное пальто и пешком отправился на штабной узел связи, который был совсем рядом. Аппарат ВЧ не работал. Пришлось звонить Потапову по простому телефону.

- Поднимайте полки по тревоге. Раздайте боеприпасы. На пограничные провокации не отвечайте.

Подъехал Рогозный. Его машину в переулке обстреляли. Снова позвонили в штаб армии. Телефонная связь тоже пропала.

И тут высоко в небе загудели бомбардировщики. Со стороны границы загремела канонада. На Ковель упали первые бомбы.

К пяти часам утра стрелковые полки корпуса выдвинулись к границе. На заставах горели казармы и дома пограничников.
Корпус занял оборону на стокилометровом фронте вдоль Западного Буга. За рекой развёртывались немецкие дивизии 6-й полевой армии и 1-й танковой армии.

Из Устилугского укреплённого района в штаб корпуса позвонил комиссар Быстров.

- 87-я стрелковая дивизия генерал-майора Алябушева атакована двумя дивизиями противника в районе Лудзин. Наши два полка отступили. Я контратаковал и восстановил положение.

После полудня стало известно, что в окрестностях Ковеля немцами выброшен парашютный десант из восемнадцати транспортных самолётов. Бойцы 45-й стрелковой дивизии блокировали и уничтожили парашютистов.

Наступила ночь. Связи со штабом армии по-прежнему не было. Корпусная разведка докладывала о движении колонн противника по шоссе Брест-Ковель и из леса в районе деревни Городло на Владимир-Волынский.

К утру стало известно, что левый сосед корпуса Федюнинского, 124-я дивизия 27-го стрелкового корпуса, отступила за реку Стырь, и локтевая связь с этой дивизией утеряна. В результате 87-я стрелковая дивизия, обороняющаяся в Устилуге, оказалась в очень опасном положении, с оголёнными флангом и тылом. Федюнинский направил в дивизию приказ отходить к железнодорожной станции Войница. Оторваться от противника и отойти смог лишь один полк. Поздно вечером Рогозный доложил, что два полка 87-й дивизии окружены. После тяжёлых боёв на правом фланге корпуса в районе Любомля отступила и 45-я дивизия генерал-майора Шерстюка. Отход прикрыл огнём бронепоезд, курсирующий по ветке Ковель-Любомль. И только в центре корпусного участка фронта прочно стояла на своих рубежах 62-я стрелковая дивизия. Но её никто не атаковал.

Федюнинский сильно опасался за свой правый фланг. Этот фланг, будучи одновременно флангом 5-й армии и всего Юго-Западного фронта, никем не был прикрыт со стороны шоссе Брест-Ковель.

В продолжение всего дня 24 июня в районе Устилуга гремела канонада. Окружённые полки держали круговую оборону. Попытка прорваться к окружённым полкам извне, предпринятая по приказу Федюнинского третьим полком дивизии вдоль железнодорожной ветки, успеха не имела.

В ночь на 25 июня восстановилась связь со штабом армии. К Федюнинскому подошли танки 41-й танковой дивизии, присланные Потаповым для прикрытия шоссе Брест-Ковель. Коротким танковым ударом на Любомль положение на правом фланге корпуса было окончательно упрочено. Однако левый фланг оставался под угрозой глубокого окружения.

Вечером Потапов приказал Федюнинскому оставить позиции в приграничных районах и отвести корпус за реку Стоход.

Отступали по плохим дорогам, под ударами авиации противника. Потери росли. Связь со штабом армии подолгу прерывалась. Федюнинский оставался на КП в окрестностях Ковеля. Неподалёку 45-я дивизия прикрывала переправу через реку Турия. Выйдя из штабного блиндажа на свежий воздух, командир корпуса почуял неладное. Через огороды и прямо по полю со стороны опушки леса бежали на восток красноармейцы. Бежали по одному и небольшими группами. Боец с окровавленным бинтом на голове катил за собой пулемёт "максим".

- Стой! Стой, тебе говорю! Куда торопишься?

- Немцы окружают, товарищ командир!

- Кто тебе сказал?

- По цепи передали.

- Я командир корпуса. Ты видишь - я на месте и спокоен. Сегодня вы оставили позиции без приказа, бросив в беде товарищей. Завтра ваши товарищи сделают то же и подведут вас. Так нельзя. Где командир полка?

- Догоняет, товарищ полковник.

Подбежал запыхавшийся командир полка.

- Постройте свой полк на опушке леса, полковник.

Построились. Всего набралось около батальона. Федюнинский прошёл вдоль строя. Всё люди крепкие, сибиряки. Стоят, насупившись.

- Где остальные?

Командир полка молча опустил голову.

- Возвращайтесь на позиции.

28 июня cоседи корпуса - 41-я танковая и 215-я механизированная дивизии - отступили на пятьдесят километров, за реку Стоход. Вместе с ними отошли 45-я и 62-я дивизии. И только два из трёх полков 87-й дивизии оставались на своих позициях в укреплениях Устилуга, ведя бой в оперативном окружении. В Ковеле постреливали. На шоссе Луцк - Ковель были замечены немецкие танки. Пора было отводить штаб корпуса. И тут оказалось, что мост через Турию взорван. Уйти другим путём было невозможно - со всех сторон Ковель окружают болота и непроходимые заболоченные леса. Досадуя на себя, что до последнего момента тянул с выводом штаба, командир корпуса приказал штабистам проверить оружие и занять оборону. В это время вошёл корпусной инженер.

- Товарищ командир! Мост построен, можно переправляться.

- Какой мост?

- Через Турию. Как только мне стало известно, что мост разрушен, я стал строить другой, неподалёку.

Благополучно покинув Ковель, полковник Федюнинский остановился со штабом в Оконске. Корпус получил короткую передышку. Прошли дожди, и контакт с противником был потерян почти повсеместно. Полковник Бланк, начальник штаба 87-й дивизии, доложил по радио, что командир дивизии, генерал-майор Алябушев, убит на третий день войны, что у дивизии заканчиваются артиллерийские боеприпасы, и что он, полковник Бланк, будет с боем выводить два полка из окружения. Третий полк уже находился в корпусном резерве.

Тем временем в ста двадцати километрах южнее немецкие танки быстро продвигались к Киеву, разрезая Юго-Западный фронт в стык между 5-й и 6-й армиями. В ночь на 2 июля Потапов приказал Федюнинскому отвести корпус ещё на пятьдесят километров к востоку, за реку Стырь.

Шли форсированным маршем, прикрыв отход арьергардами. Это были изнурительные дни. Бойцы валились с ног от усталости. Шли дожди, и разбитые дороги раскисли. В ночь на 3 июля Федюнинский догонял свой штаб, ушедший вперёд. По обочине лесной дороги, подпрыгивая и переваливаясь на кочках и корнях вековых деревьев, медленно продвигались грузовики. У въезда на мост через реку Стырь образовалась большая пробка. Дождь перестал. Над рекой стелился туман. Над чёрной кромкой леса выглянула луна. Командир вышел из машины и пошёл дальше пешком. У въезда на мост курили шофёры.

- Давно стоите?

- Да уж полчаса.

- А ну пойдём посмотрим, - сказал полковник адъютанту, и они пошли через мост. Мост был длинный. На другом конце он продолжался ещё более длинной дамбой, глубоко вдающейся в болотистый берег. И во всю длину дамбы стояли грузовики. Водители спали, уронив головы на руль. Вот наконец и голова колонны. Впереди - никого. Путь свободен. В кабине грузовика рядом с уснувшим водителем похрапывал капитан. Адъютант полковника с трудом растолкал его. Проснувшись, капитан выскочил из машины и вытянулся в струнку перед командиром корпуса.

- Нашли место где спать, капитан!

Капитан стал божиться, что ещё только что перед ними стояла длинная пробка.

- Разбудите водителей на мосту!

Капитан побежал вдоль колонны, барабаня в дверцы грузовиков, ругаясь и расталкивая спящих.

Полковник и его адъютант вернулись в штабную машину. Колонна тронулась с места. Через три километра снова остановились. На этот раз дорога проходила через болотистую низину. Машины глубоко увязли в грязи. Все попытки сдвинуть грузовики с места приводили к одному: из под задних колёс начинала хлестать жидкая грязь - и грузовик садился ещё глубже.
По счастью, вдоль дороги лежали новенькие телеграфные столбы. Их завезли сюда перед самой войной и не успели установить. Сапёры взяли в руки пилы и топоры. Вскоре через гиблое место был проложен километровый бревенчатый настил. Движение возобновилось. В полдень Федюнинский догнал свой штаб. Сутки ушли у него, чтобы развернуть корпус по берегу реки Стырь. Потом с запада подошёл полковник Бланк. Он привёл-таки два полка 87-й дивизии, выйдя из окружения.

Задержаться надолго на очередном притоке Припяти не получилось. 5 июля корпус, взорвав мосты, начал отход с реки Стырь за реку Случь. Два дня шли форсированным маршем. 7 июля мотоциклисты и бронемашины противника догнали колонну и с ходу форсировали Случь. Федюнинский контратаковал и сбросил их в реку. В ту же ночь генерал Потапов приказал Федюнинскому взорвать за собой мосты и уходить на северо-восток, к старой границе СССР, в пустующие траншеи, дзоты и блиндажи Коростеньского укреплённого района.

Здесь корпус неделю отдыхал и приводил себя в порядок. Бойцы и командиры впервые с начала войны выспались. Настроение у всех поднялось. Позиции были превосходные. Выкурить из них корпус, имеющий достаточно боеприпасов, немцам было бы очень трудно. Но боеприпасов не было. Подвоз из тыла почти прекратился. Жуков перед самой войной неосторожно приблизил к новой границе склады Юго-Западного фронта, и они почти в целости достались немецким танкистам.

Тем более странным показался командиру корпуса полученный в середине июля приказ Потапова оставить укрепления и наступать на юг, в район Малина, где, взаимодействуя с 27-м корпусом, нанести удар в северный фланг протянувшегося к Киеву немецкого дефиле.

Десять дней продолжались тяжёлые бои в районе Малина. Корпус развернулся на рубеже Малин - Бородянка. Раз за разом генерал Шерстюк вёл полки своей дивизии в атаку, и всякий раз атака кончалась тем, что пехота вжималась в землю, встреченная сильным пулемётным и миномётным огнём, а с наступлением ночи откатывалась на исходные позиции. Фронт стабилизировался. Армия генерала Потапова закрепилась на насыпи железной дороги Коростень - Киев.

Так прошёл месяц. 12 августа полковник Федюнинский был произведён в генерал-майоры, а неделей позже он получил приказ отвести корпус за Днепр и занять оборону в Чернигове, за правым флангом армии Потапова, внезапно оказавшимся под угрозой нападения с севера перешедших Днепр пехотных дивизий правого фланга группы армий "Центр".

Корпус, приняв в пути несколько частей усиления, скорым маршем прибыл в Чернигов. Город горел. Едва успели занять оборону в северных пригородах, как пожаловали немцы. В течение дня они предприняли несколько яростных атак, но успеха не имели. Перестрелка в пригородах продолжалась и ночью. Ночь выдалась исключительно тёмной. Штаб генерала Федюнинского расположился в густом лесу, где и днём царил полумрак. Пришлось выложить вдоль тропинок, соединяющих штабные землянки, светящиеся в темноте гнилушки. И в эту самую ночь пришла телеграмма от начальника штаба армии генерала Писаревского. Генералу Федюнинскому предписывалось сдать командование корпусом полковнику Бланку, а самому немедленно прибыть с вещами в штаб Юго-Западного фронта. Утром Федюнинский заехал сначала в штаб армии. С генералом Потаповым простились тепло.

- Думаю, Иван Иванович, что вас отзывают в Москву. Вероятно, дадут вам армию. А пока не хотите ли пообедать на дорожку?

За обедом вспомнили Халхин-Гол. Потапов командовал там Южной группой, а Федюнинский - мотострелковым полком в составе Центральной группы. Там и получил Федюнинский Звезду Героя Советского Союза.

- Удачно мы тогда ударили по флангам. Теперь вот, боюсь, немцы сделают это с нами здесь, под Киевом.

- Почему, Михаил Иванович, вы не настоите на немедленном отводе 5-й армии в Сумы? Противник со дня на день перережет дорогу из Чернигова в Сумы, и тогда отступать будет поздно.

- Всё верно, Иван Иванович. Несколько раз докладывал в штаб фронта. Ответа не получил... А вам желаю всяческих успехов на новом месте службы! Ну, прощайте. Увидимся ли?

Из штаба армии Федюнинский поехал в Прилуки. Разговор в штабе фронта был короткий.

Генерал-полковник Кирпонос окинул взглядом вошедшего Федюнинского с ног до головы. На Федюнинском была истрёпанная форма полковника, только в погонах были вставлены генеральские звёзды.

- Генерал Федюнинский? Знаю, знаю. Вас вызывают в Москву. Лететь самолётом не рекомендую. Очень опасно. Поезжайте лучше машиной. А пока загляните к Пуркаеву, пусть подберёт вам генеральскую форму. Неудобно всё-таки вот так являться в Москву. Извините, я очень занят.

Генерал-лейтенант Пуркаев уделил Федюнинскому больше времени.

- Расскажите подробно о положении в Чернигове.

Выслушав Федюнинского, Пуркаев помрачнел.

- Форму выберите себе сами в пошивочной. И не задерживайтесь, генерал. Дорога в любой момент может стать небезопасной.

Федюнинскому повезло. Он успел проскочить в Сумы и через несколько дней предстал перед заместителем начальника Генштаба генералом Василевским.