Кошка. Страх и страсти

1.
Прогулки по тонкому люду,
прогулки по минному полю… -
слова песни.

В Московском государственном университете им. М.В. Ломоносова перед студентами факультета искусств выступал профессор Эдуард Львович Калладов – с лекциями о живописных шедеврах музея Прадо в Мадриде, откуда прибыл два дня назад. Он был полон впечатлений от этой поездки – человек, по-настоящему влюбленный в искусство…
«Картина Тициана «Венера и Адонис»: влюбленная женщина интуитивно ощущает опасность, чувствует боль и страх от своего бессилия, невозможности предотвратить беду, в отчаянном порыве она пытается удержать отправляющегося на охоту Адониса, полного эгоистичной самонадеянности… Венере было не суждено спасти его от неминуемой гибели. Страх и боль – от невозможности противостоять судьбе…»
Эдуард Львович Калладов – профессор, сорок семь лет, непомерно увлеченный своей работой. Однако, его жена была уверена, что он любит ее больше, чем искусство…
***
Аэропорт. Вечер. Константин Голубев получил контрабандным путем драгоценный перстень – старинную реликвию – из рук некого Тихого, с которым никогда прежде не имел дел и вообще с ним не встречался, узнав его по странному паролю «кошка». Сумрак вечера, тень от полей шляпы и темные очки, – все это не позволяло разглядеть лица Тихого. Федор Ручков, друг и деловой партнер Голубева, посоветовал ему не пытаться разгадать, кем был в обычной (легальной) жизни Тихий.
У Голубева вдруг возникло безотчетное неприязненное чувстве к продавцу, но он отвлекся от этого, когда мимо них, совсем близко, промчался мотоцикл – на таких обычно гоняют рокеры. Тихий схватил причитавшийся ему гонорар – кейс с деньгами, – прыгнул в свою черную иномарку и уехал. Голубев чуть помедлил – и едва не был сбит тем же мотоциклом, круто развернувшимся и повторившим свой маневр – это не могло быть ошибкой: это было нападение. Лишь Голубев выехал на дорогу из аэропорта, где были люди, как за ним вывернул и тот мотоцикл. Раздался первый выстрел – Голубев надавил на педаль газа, развил скорость, немыслимую для мотоцикла, - и смог уйти.
Только когда опасность миновала, Голубев задумался над случившимся: кто-то хотел помешать ему. Кто-то узнал об этой сделке? И после этого к нему возвратилось чувство – ненависть к контрабандисту…
Константин Голубев – двадцать девять лет, предприимчивый, в легальной жизни – успешный бизнесмен; он пылал страстью только к деньгам, а также мог страстно ненавидеть того, кто имел несчастье внушить ему ненависть к себе…
***
Татьяна Анизова стояла на пешеходном мосту и смотрела с этой высоты на мельтешившие внизу автомобили. От страха у девушки перехватывало дыхание. Татьяна уже научилась разделять его проявления на компоненты: сдавливающий легкие и желудок спазм, внутренний холод, дрожь по всему телу, оцепенение, фокусирование внимания на одном объекте – причине этого страха, то есть – на том, что было внизу. Ничего более ею не воспринималось в те мгновения и не удостаивалось ни ее внимания, ни размышления. Тело становилось скованным невидимыми цепями, вся жизнь словно останавливалась. И даже все вышеперечисленное не воспринималось Татьяной в момент ощущения страха. Он был подобен экстазу. Или она так воспринимала только выход из того состояния? Подобие короткой яркой вспышке в постоянной серости будней или, наоборот, пустота, вырезанный кусок – из той же серости, прекращение существования на какие-то мгновения, своеобразный выходной в бессмысленной молодой жизни, не имевшей иной цели, кроме как получить отдых от нее…
Татьяна Андреевна Анизова, до развода – Голубева, после него взявшая девичью фамилию; ей двадцать три года. Она никогда никого не любила – никогда в своей жизни не влюблялась, не испытывала хотя бы нежности к кому-либо. Просто сосуществовала с людьми в их обществе, была либо равнодушной, либо раздражительной – так ведут себя кошки, с детства не умеющие ласкаться: либо молча принимают дары человека как должное, либо шипят и царапаются. Девушка не имела представления о том, как в человеке (романтики утверждают, что – в сердце) появляется эти чувства: нежность, любовь. С детства она не получила навыки нежного обращения с кем-либо. Анизова не помнила своего детства, - наверное, в нем было мало приятного, раз сработал защитный механизм организма, заблокировавший вредные для него воспоминания. Лишь ее страх перед высотой, наверное, всегда был с ней. След от этого страха был так приятен ей, что будто в эти мгновения она ощущала жалость к себе, нечто похожее на нежность– зачатки нежности, присущей среднестатистическому человеку.
В отношениях со своим бывшим мужем, с кем продолжала встречаться и после развода, она с самого начала не демонстрировала любви или нежности, не умея их проявлять – хотя бы их имитацию. Но она умела имитировать проявление страсти. Часто она бывала раздражительна без видимой причины, насмехалась над мужем, грубила и язвила или просто была непроницаемо холодна и равнодушна. Причина была одна – ее недовольство жизнью, пустой и бессмысленной. Только высота и страх перед ней приятно волновали и манили Татьяну: мир становился мизерным, а она и ее страх возрастали до неимоверных размеров…
***
На лекциях профессора Калладова была и студентка Татьяна Анизова. Он увлеченно рассказывал о том, что для большинства присутствующих не имело значения, кроме как способ быть готовыми к экзаменам. Ему было все равно…
Профессор вызвал выступать с докладом Анизову… Обративший все внимание на нее, Калладов все же заметил в тени колонны – черный силуэт с пистолетом, блеснувшим в тот миг… Далекий от военных маневров профессор, вдруг обрел ловкость каскадера и, перепрыгнув через свой стол в одно мгновение, защитил студентку, подошедшую к кафедре. Пуля пробила дерево стола над ней, когда спаситель прижал ее к полу.
Нападавший взмыл по ступеням между рядами столов – вверх, к выходу, и исчез. Зал, притихший во время происшествия, вдруг разразился гулом причитаний и жалоб. Профессор призвал зал успокоиться, хотя его слова были больше всего обращены к Татьяне, с его помощью избежавшей ранения или даже смерти.
Девушка с удивлением обнаружила, что не испытала испуга, во время происшествия мысля ясно и спокойно. Ей даже стало смешно, что все так перепугались. Она чуть было не почувствовала раздражение из-за бесцеремонных прикосновений к ней мужчины, кем бы он ни был, но черные глаза Эдуарда Львовича были настолько обворожительными, особенно вблизи, что ее злость улетучилась…
***
Когда к Татьяне поздно вечером, скрываясь под покровом темноты, пришел Константин Голубев и, небрежно давя сигарету о хрустальную пепельницу, обнял ее, Таня ровным голосом сказала, что в этот день ее пытались убить. Константин побледнел, но голос прозвучал почти равнодушно, когда он спросил ее, каковы были обстоятельства этого случая. «У вас там все профессоры – супермены?» - усмехнулся он, затягиваясь сигаретой. Это вывело Таню из себя: она выхватила его сигарету и, раздавив ее о хрусталь, обвинила его в случившемся: «Это из-за авантюр с твоими камушками!» Таня знала, что он занимается перепродажей драгоценностей, и подозревала, что нелегально. И вообще вся эта засекреченность их отношений после развода была, скорее всего, по причине наличия опасности для нее – встречаться с Голубевым открыто. Однако, он все равно встречался с ней, заведомо зная, что этим подвергает ее опасности. Впрочем, не страх она почувствовала, а раздражение из-за того, что Константин не ценит ее. Нет, он, конечно, никогда не лгал ей, что любит. Он встречался с ней по той же причине, что и она с ним: они не любили друг друга и не требовали друг от друга любви; в них влюблялись другие, не понимая, что им это не было нужно, отчего и Татьяну, и Константина это раздражало, но более всего раздражало то, что другие требовали от них любви…
Голубев молча думал о ситуации. Ведь это не могло быть совпадением: скорее всего, и за ним гнался вооруженный мотоциклист, и в Таню стреляли – по одной причине, одни и те же люди. Он решил, что это из-за его нелегальных сделок: кто-то хотел его напугать или же отомстить ему…
Страх пробудил в нем страсть – и он крепко обнял девушку, которая для вида еще немного построила из себя разозлившуюся, отталкивая его руки, но тут же стала имитировать страсть, мысленно пытаясь понять, зачем ей было все это нужно. Она вдруг подумала, что без этого, наверное, - без игры этих ролей, без встреч, которые всегда происходили без предварительного уговора, но в одно и то же время, каждую ночь (кроме, разве что, того времени, когда Голубев бывал в отъезде), ничего не обещая, кроме мгновений настоящего, наполненных фальшивой страстью, но все-таки не пустых, - она не смогла бы жить без всего этого… как и без ощущения страха высоты…
***
Татьяна вновь оказалась на пешеходном мосту, не помня, как туда пришла, скованная своим страхом, от которого ей было холодно в этот теплый майский вечер. Страх лишил ее возможности внимать чему-то, кроме зияющей внизу темноты, пронизанной множеством огней. Она стояла возле ступеней, чуть нагнувшись над перилами, завороженная и оцепеневшая, что не заметила, как к ней кто-то подошел: «Вам плохо?» Анизова не ответила, отрешенная, не реагируя на влияние извне, тогда он стал трясти ее за плечи. Многие люди под действием страха становятся агрессивными. Таня позже не могла понять, как так получилось, что она толкнула этого мужчину, причем так сильно, что он потерял равновесие, оступился на ступенях в полумраке и скатился к подножию лестницы. Анизова спустилась по ступеням ровно настолько, чтобы увидеть, жив он или нет. Шумная группа молодежи обступила человека – и Татьяна услышала возглас истеричной девицы: «Он мертв!» Анизова молча спустилась и прошла мимо этой компании, как будто она была ни при чем…
2.
Остерегайся угодить
под чужое колесо Фортуны, -
С.Е. Лец, польский писатель-сатирик.
Голубев хотел повременить с перепродажей контрабандно доставленной ему драгоценности. Он был уверен, что кто-то хотел ему навредить. Так он мыслями вернулся к Тихому, к вспыхнувшей в один момент ненависти к нему. Что могло стать причиной этому? Они виделись впервые, Тихий не предпринял действий, которые могли бы настроить Голубева против него... Шрам крестообразной формы на запястье контрабандиста, по которому скользнул луч света фонаря… Голубев пытался вспомнить, у кого он мог видеть такой шрам, но ассоциаций не возникало. Из глубин его памяти до сознания пыталась достучаться информация, заблокированная там под действием специальных защитных механизмов организма…
Ночью обнимая Татьяну, Константин думал об этом: он все вспомнил…
***
Федор Ручков – тридцать лет, с непослушными черными кудрями, поднимавшимися над лбом его красивого лица. Глаза цвета морской волны в тени густых ресниц сияли выразительно, ярко. Этот взгляд сразу располагал к себе глаза собеседника, проникал в глубь души, завоевывая доверие…
Он был другом Константина с детства: оба из детского дома, они были как братья; их усыновили семьи из одного квартала. Константин попал в состоятельную семью бизнесменов, у которых не было своих детей, он выучился и стал работать на фирме приемных родителей; когда они погибли в автомобильной аварии, он возглавил фирму. Как и обещал, Константин не просто принял на работу менее удачливого друга, но и сделал его своим компаньоном. Друг за друга они были готовы сражаться до конца…
Когда Константин поделился с ним своими опасениями, что кто-то хочет навредить ему или даже убить, Федор посоветовал быть осторожнее и поскорее отделаться от драгоценности…
***
Татьяна опять стояла на мосту. Был выходной день. Она смотрела вниз и невольно представляла себя падающей с моста…
«Как она красива!» - мужчина остановился на ступеньках, не решаясь подняться к ней, глядя на нее, сиявшую в лучах утреннего солнца. Это был профессор Калладов. Он просто гулял по городу – и вот увидел ее, обычно или бесстрастную, или язвительную, но в этот миг на ее лице были иные эмоции – живые, яркие…
Спускаясь по ступенькам, опустошенная и удовлетворенная ощущением страха, Татьяна едва обратила внимание на своего преподавателя. Эдуард Львович вежливо поздоровался с ней и спросил, не было ли ей страшно смотреть вниз с такой высоты!
«Страх – это так здорово!» - вырвалось у Татьяны, все еще находящейся словно в трансе.
Калладов ее понял – отчасти, конечно. Он понял, что девушке нравились острые ощущения – связанные с высотой. Он предложил ей попробовать прыжки с парашютом. Татьяна, уже пожалевшая было о своем признании, согласилась. Они пешком дошли до дома профессора, потом на его машине поехали к его друзьям: один был тренером по парашютному спорту, другой имел собственный вертолет. Потом они отправились за город.
Тренер держал Таню за руку (в этот момент Эдуард Львович завидовал ему как никому прежде не завидовал в своей жизни), когда она готовилась сделать свой первый прыжок. Но лишь страх опять охватил ее – и она оттолкнула от себя чужие руки, сама оттолкнулась от твердой поверхности, пронзила собой воздух, ощущая себя одновременно и пылинкой, и огромной, больше всего мира…
Эдуард Львович был давно тайно влюблен в свою студентку – с того времени, когда была абитуриенткой. Теперь она училась на пятом, последнем курсе. Еще впереди полгода – на подготовку дипломной работы – и девушка навсегда покинет стены учебного заведения – и его, профессора Калладова.
Как он притворялся влюбленным в свою работу, стараясь говорить увлеченно, хотя в эти мгновения не сводил глаз с Татьяны, как он лгал своей жене, когда каждую ночь признавался ей в страстной любви, на самом деле представляя, что держит в своих объятьях ее – Татьяну! Она снилась ему; он мечтал о ней, мечтал прикасаться к ней – неприлично прикасаться, чего не позволял себе в отношении к своей жене. Нет, он ни за что не позволил бы себе прикоснуться к ней наяву просто так! Калладов еще помнил то единственное физическое соприкосновение с ней – когда защитил ее от нападения вооруженного преступника. Его охватил страх, даже ужас, холодящий, сковывающий, сжимающий все внутренности, страх от своей беспомощности – что покушение может повториться, а его в тот момент не окажется рядом… Ему было надо как можно чаще бывать с ней – чтобы защитить в случае чего – так Калладов пытался выгородить себя перед собой же, что он не только для своего удовольствия проводит с ней время…
***
Послушав совета друга, Голубев нашел покупателя для кольца и назначил час и место сделки – вечером, за чертой города. Но этот вечер чуть было не стал для участников сделки последним их свободной жизни. Голубев случайно увидел замаскированную в стороне милицейскую машину и, позвонив на сотовый покупателя, отменил встречу.
Голубев стал проверять все возможные каналы утечки информации, тем временем назначив новую встречу для осуществления продажи перстня. Об этой сделке он не сказал никому – даже своему лучшему другу Ручкову. На этот раз во время передачи товара их обстрелял мотоциклист, вывернувший неизвестно откуда. Подготовленный к встрече Голубев успел выстрелить и ранить нападавшего в плечо, но и сам был ранен. Он не обратился в больницу, а вызвал на дом своего врача, который умел держать язык за зубами. Голубев решил, что его выследили – когда он ехал на место. Позвонив на мобильный Федору Ручкову, он узнал, что тот куда-то срочно уехал из Москвы…
Возможно, Тихий мог быть замешан в нападениях на Голубева? «Темная личность! Какой-нибудь мафиози или политик… Или и то, и другое вместе!» - как-то отозвался о нем Ручков… Ручков… А что о нем было известно его лучшему другу, то есть каковым его считал Константин?..
3.
Там же, тогда же –
Тайный союз одиноких сердец,
Там же, тогда же,
Без обещаний фаты и колец…
слова песни.
Константин не интересовался жизнью Татьяны, вспоминая о ней лишь по ночам, когда они и встречались. Но в этот раз он приехал к ее дому днем. Не успел он выйти из машины, как подъехал другой автомобиль, из которого вышла Анизова с каким-то мужчиной. Голубев мысленно назвал его старым ловеласом…
Эдуард Львович был по-настоящему красивым мужчиной, с горделивой и статной осанкой, с умным взглядом черных глаз. Своими эмоциональными рассказами о живописных шедеврах он мог увлечь любого, если бы этого захотел. Беседуя с ним, любой мог потерять счет времени – настолько с ним было интересно говорить! Так он сумел увлечь и Татьяну, прежде не имея повода начать разговор…
Они увлеченно разговаривали, заходя в подъезд, – с таким интересом Анизова никогда не внимала Константину!.. Разозлившись, он решил побольше узнать об этом господине, пока знакомые Константина искали следы Тихого…
На Анозовой Голубев женился опять же потому, что она не требовала от него любви. Почему она вышла за него? Он тогда решил, что из-за материального благополучия. Она тогда только что закончила школу и жила у небогатых приемных родителей. Ей предстояло еще учиться в вузе и, скорее всего, вместе с этим работать. Ей тогда только что исполнилось восемнадцать лет, но она была вполне дальновидной, с серьезными черными глазами в тени густых черных ресниц. Но Константин не видел в отсутствии любви помехи для вступления в брак. Он тоже не требовал от нее нежных чувств… А развелись они из-за ссоры. Кто бы мог подумать, что Татьяна такая сентиментальная: она забеременела, а он не хотел так рано становиться отцом; она не сказала и слова против – сделала аборт, а потом высказала ему все свое раздражение и то, что с ним жить больше не будет. Однако, две ниточки их судеб так и не смогли отвязаться друг от друга…
Константин не выдал раздражения, ночью обнимая Татьяну – молча, сквозь боль от ранения, заштопанного врачом, жарко целуя ее, чувствуя и счастье полета, и страх приближающегося падения, - когда, потеряв твердую почву под ногами, на время обрел невесомость, но уже видел неотвратимое приближение земли – уже не опоры, а губительной, разрушительной твердыни реальности… Без будущего, без красивых слов, без уверенности в завтрашнем дне или хотя бы в этом мгновении – что Анизова думала о нем, а не о ком-то другом, что чувствовала хотя бы десятую долю его волнения…
Когда вернулся из срочной поездки Федор, Константин рассказал ему о готовящейся новой сделке с Тихим. Ему показалось, что друг был чем-то озабочен: Федор нервно дернулся, когда Константин похлопал его по плечу… Или он почувствовал боль?
***
Анизова полетела на вертолете с другом Калладова одна, так как он сам был в командировке в Испании – он так ей сказал. Впервые она о ком-то скучала…
Анизова впервые набрала номер Голубева, давно занесенный в записную книжку: она просила его приехать в этот раз не раньше часа ночи…
Голубев все понял – и приехал даже раньше обычного. Он увидел во дворе машину профессора Калладова – того мужчины, с которым встретил Анизову несколько дней назад, о котором узнал очень мало: имя, фамилию, отчество, место жительства и работы. Ему показалось странным, что ничего более об этом человеке не было известно – ни в кругах его коллег, ни его соседям.
У Голубева был ключ от квартиры Тани – когда-то их общей. Он ворвался и с возмущением, но без удивления, обнаружил их там вдвоем, полураздетых, в мягком свете лампы, неотрывно глядящих друг на друга, хотя и без физических соприкосновений, но этот взгляд был настолько цепким и плотным, что более мерзкого зрелища ревнивец и представить себе не мог бы – лучше бы они обнимались, закрыв глаза, прервав это позорное пожирание друг друга взглядом…
Свет был тусклым, эмоции били через край, однако Голубев, с присущей ему наблюдательностью, не мог не заметить светлый крестообразный шрам на запястье Калладова. Сомнений быть не могло…
В одно мгновение разъяренный Голубев набросился на профессора, забыв о своем недавнем ранении. Ненависть многих лет наконец-то дала себе выход в этом неистовом порыве…
«Никогда больше не приходите сюда – живым вы не уйдете!» - срывающимся голосом прохрипел Голубев, отпустив Калладова, когда оба уже были в крови. Даже несмотря на то, что Голубев был ранен и теперь его рана открылась, преимущества были на его стороне: внезапное появления и справедливая (с его точки зрения) ярость – ярость не только ревнивца, но и та, что сдерживалась годами.
Когда профессор, он же – Тихий, контрабандист, вновь съездивший с Испанию за товаром, продать который он намеревался Голубеву (сделка была назначена на следующий вечер), удалился, Константин хмуро взглянул на Анизову. Как ни в чем не бывало, она заперла дверь и посмотрела на него тем взглядом, который он всегда ощущал на себе в ее присутствии. Ему не только не хотелось отомстить ей за намерение изменить ему (какая измена? Они ведь ничего друг другу не обещали!), но и даже просто спорить с ней. Татьяна увернулась от его объятий, достала из аптечки бинт и наложила повязку на его рану, предварительно разорвав ткань рукава рубашки, пропитанной кровью. Снимая с него рубашку, Татьяна вдруг загорелась неподдельной страстью – и обняла его, как будто и не собиралась только что так же обнять другого мужчину…
4.
Если ты шипы посеешь,
виноград не соберешь, -
М.А. Ас-Самарканди, перс.поэт.
Голубев нашел в словаре испанско-русского языка перевод с испанского фамилии Калладов: Тихий*… О продолжении сотрудничества с ним не могло быть и речи. Однако, Константин не торопился рассказывать своему другу Федору Ручкову ни об этом, ни о причине своей неприязни к Тихому. Он имитировал то, что отправляется на встречу с продавцом, вместо которого прибыл один его приятель, в одежде, черных очках и шляпе, похожих на такие же вещи Тихого. За чертой города горели лишь редкие фонари, чуть разбавляя сумрак. Готовые стрелять, друзья Голубева, спрятавшиеся в его машине, заметили мотоцикл – и выстрелили первыми.
«Мы с тобой были друзьями… То есть я считал тебя лучшим другом, - Голубев склонился над раненым Федором, сняв с его головы шлем. – Я был готов умереть за тебя! Зачем тебе было нужно?..» - но Голубев и так все понял: зависть Федора к нему, более успешному, – и он нажал на курок пистолета, нацеленного на предателя.
Разобравшись с одной помехой, Голубев решил разобраться и с другой…
***
Голубев проник в квартиру Калладова, когда ни его, ни его жены там не было. Он искал ту драгоценность, о покупке которой прежде говорил с Тихим. В квартире была лишь пушистая кошка в ошейнике от блох. Она терлась о ноги нежданного гостя, очевидно, привыкшая к всеобщему вниманию к своей персоне. На столе в кабинете профессора лежали книги – с репродукциями испанских художников, словарь русско-испанского и испанско-русского языка; на стеллаже, среди прочих книг, примечательной Константину показалась толстая книга о кошках. Это чрезмерное увлечение кошками нашло у Калладова отклик и в его деятельности: пароль контрабандиста был «кошка»…
Так и не найдя ничего нужного, Голубев собрался уходить, но не успел: в квартиру вошли Калладов и…Таня. Константин видел их в щель между створками шкафа, где он скрывался. Анизова страстно обняла Эдуарда Львовича, лишь они закрыли входную дверь… «Сколько в мире предательства! - подумал со злостью Константин, благополучно забыв, что Татьяна и он не обязались хранить друг другу верность. – Все не так, как мне казалось прежде!»
Он зарядил пистолет и, выскочив из своего укрытия, встретил Калладова, столь же быстро пришедшего в боевую готовность.
«Она не ваша собственность!» - сказал Калладов, но Анизова встала между ним и Голубевым и спокойно, будто имея дело с детскими игрушками, руками опустила дула пистолетов. Она взяла за руку присмиревшего от ее вмешательства Голубева и увела его с собой. И он тоже ничего не сказал ей после этого, как будто ничего и не случилось. В любом случае Таня не знала бы что ему ответить: она себя не понимала! Как она могла чувствовать щемящую тоску и вперемешку с этим – радость от общения с ним, к кому прежде не питала каких-то особых чувств, встречаясь с ним ради внесения разнообразия в свою жизнь? Те же чувства у нее вспыхнули и к Калладову, даже чуть раньше…
***
Отъезжая от дома Тани утром воскресного дня, Голубев заметил странную вещь: из-под сидения его машины торчал тоненький проводок. Константин заехал на тротуар, резко нажав на тормоз, остановил машину, проехав всего несколько метров от дома. Он нашел то, о чем страшное предположение появилось у него за несколько мгновений до этого: взрывное устройство, но не с часовым механизмом, а приводимое в действие с помощью пульта дистанционного управления. После первого испуга, потрясшего его до корней волос, он сориентировался, выскочил из автомобиля и стал думать о том, кто мог подстроить ему такой «сюрприз». Разгадка не заставила себя долго ждать: скрытый кустами живой изгороди, Голубев увидел, как к подъезду, откуда он только что отъехал, прибыл другой автомобиль – Калладова. Тот вышел и направился к дому.
Разъяренный Голубев не мог ничего лучше придумать, кроме как отомстить ему его же методом: он прикрепил взрывное устройство к днищу автомобиля Калладова. Сев в свою машину, он стал ждать Тихого. На его мобильный поступил вызов с засекреченного номера: звонил Калладов: «Молитесь, вам осталось жить пять минут… Впрочем, чтобы не сидеть без дела в заблокированном салоне автомобиля, я оставил там же пульт с клавишами для набора шифра. Отгадаете – будете жить… А мы с вашей бывшей женой, милой кошечкой, прокатимся…»
Никогда прежде Голубев не чувствовал такого ужаса: он сам прикрепил взрывное устройство к машине, в которую села девушка, которую он всегда любил – тайно от нее же самой, ведь знал, что раскрытие этой тайны было бы неприемлемо для продолжения их отношений. Но он больше всех любил ее – с детства. И вот теперь он должен был стать ее убийцей!
Запертый в своей машине, мотор которой он не мог завести (как-то, значит, сработало устройство, подключенное кем-то, что все это произошло именно в определенное время), не имеющий возможности перезвонить Тихому (телефон, по которому он созванивался с ним, когда они еще сотрудничали, был отключен, а последний вызов был с номера инкогнито), Голубев стал искать пульт, о котором говорил Калладов. Найдя его, он увидел маленькое табло для четырех символов шифра и кнопки со всеми буквами латинского алфавита. Калладов специально сделал так, надеясь помучить его перед смертью… Каким может быть шифр? Наверное, таким, чтобы они оба могли знать, о чем речь – иначе как бы Калладов мог надеяться, что он отгадает шифр?…
Он мыслями возвращался к фразе Калладова относительно Тани: «С вашей бывшей женой, милой кошечкой…» Голубев желал бы наказать Калладова всякими немыслимыми способами – за его связь с Анизовай!…
«Кошка» - был пароль для его встречи с Тихим, но в шифре должно было быть только четыре символа. Может быть, шифром могло быть имя Анизовой: Таня? На табло высветилась надпись: «Пароль неверный. У вас еще одна попытка». Оставалось две минуты, мысли в голове Константина пробегали с лихорадочной быстротой: кабинет профессора, его интересы: Испания, картины испанских художников, испанский язык, кошки… В итоге, измучившись от своего бессилия, Голубев набрал слово «кошка» по-испански: «GATA», что было и инициалами Тани (она как-то сама говорила ему об этом): Голубева-Анизова Татьяна Андреевна… Оставалось всего несколько секунд – код оказался набран верно… Тут же были разблокированы дверцы его машины и завелся мотор…

5.
Страх возникает
вследствие бессилия духа, -
Б. Спаиноза, нидерландский
философ-пантеист.
Не представляя, что только что избежали смерти, Таня (она не знала и о том, что ее спутник хотел убить ее бывшего мужа) и Калладов выехали за город, где их уже ждал вертолет. Но в этот раз Таня не стала прыгать с парашютом: что-то словно изменилось в ее ощущениях – ее страх стал иным. То есть он остался тем же, но он перестал быть средством для достижения ею экстаза – отрешения от всего вокруг, кроме высоты, над которой она находилась, никакие недостижимые мечты не омрачали счастья того мига, который наступал после отступления страха. То есть изменилось отношение Анизовой к своему страху. Теперь она боялась, что он придет. Нет, это было глупо… Она боялась не этого: того, что́ вызывает этот страх – возможность погибнуть.
Вот, значит, что всегда ей нравилось в этом страхе – ощущение себя на волоске от смерти от прекращения своей жизни. Но теперь она уже не стремилась к достижению этого ощущения.
Таня вцепилась дрожащими пальцами в руку Эдуарда Львовича и попросила вернуться домой. Когда он велел пилоту возвращаться, вняв ее просьбе, на глаза Тани набежали слезы: она поняла, что что-то в ней изменилось – чувство, несколько дней назад появившееся, очень слабое, теперь заговорило в полный голос. Неужели это – и есть любовь, о которой все говорят, но которой Татьяна никогда не знала? Она никогда прежде не плакала – даже в детстве, ведь и тогда не чувствовала ни жалости, ни нежности к себе, молчаливо существуя в детском доме, а потом – в доме приемных родителей, разлучивших ее с единственным родным братом, о котором она более ничего не слышала – как и о своих биологических родителях. Раз они не пытались ее разыскать, так зачем они были ей нужны? Она не полюбила бы их все равно – если бы они были живы, если бы встретились ей теперь – когда прошло столько лет после того, как они отдали ее и ее брата в детский дом, который был на шесть лет старше нее. Никто не научил ее любить, никто не любил ее… Но вот теперь она почувствовала, что любит – столь нежным и грустным было это новое чувство, сопряженное с предметом любви… Или их было двое… Таня чувствовала, что была готова полюбить весь мир – лишь бы он дал ей маленький повод для этого! Поэтому ее любовь обратилась не только на Калладова, пробудившего в ней это чувство, но и на Голубева, к которому она прежде была равнодушна. И ей было все равно, что нормой считалось любить лишь одного – она и так никогда не придерживалась шаблонов в своих отношениях к людям.
Она была счастлива от этой любви, поэтому не хотела разрывать отношения ни с тем, ни с другим, дни и вечера проводя с Эдуардом Львовичем, а ночи – с Константином…
6.
Самое умное в жизни – все-таки смерть,
ибо только она исправляет
все ошибки и глупости жизни, -
В.О. Ключевский, рус.историк.
Спрятав машину за домом, Голубев находился в квартире Татьяны, держа пистолет наготове.
Это – война. Один должен будет умереть. Таково мужское правило. Даже у животных законы мягче: проигравший в схватке за самку соперник уходит, а победитель его не преследует. Данный людям для самосохранения мозг, развитие которого, вроде бы, должно прогрессировать с веками, но на деле этот мозг лишь способствует людям создавать и себе, и другим более совершенные способы убийства, а мог бы – совершенствовать способы преодоления опасностей, то есть способствовать продлению жизни. Древние люди бились дубинками, а теперь люди используют огнестрельное оружие и взрывчатку, обладающие бо́льшей разрушительной силой. Это – война. Это – мир мужчин, мир грубой силы, законы которой действуют даже там, где должны, казалось бы, быть только светлые чувства – в любви…
Константин любил Таню всегда – с самого детства. Она родилась у их общей матери, а их отец где-то вечно пропадал. Мальчику тогда было шесть лет – он был уже способен все понимать. Он понял, что отец сразу же невзлюбил свою дочь, убившую своим рождением свою мать – та умерла через два дня после родов – от внезапно открывшегося кровотечения. Забирая девочку из роддома, ее отец не знал, что ему с ней делать. Был зимний вечер, сгущались сумерки. Он стоял на мосту и держал над бездной притихшего в тот миг ребенка. Этот миг стал мигом рождения страха Тани (она была названа так в детском доме), после этого она никогда более не плакала, будто понимая, что ее жизнь – это только миг, отделяющий ее, на ее высоте, – от падения вниз.
Отец решил поступить гуманно - и отдал обоих своих детей в детский дом, ведь не имел навыков их воспитания, да и времени на них у него не было. К тому же, если бы он вздумал жениться снова, то зачем ему была бы эта обуза?
Константин любил Таню, маленькую, беззащитную, самую маленькую из всех в том детском доме. Когда их усыновили разные люди, мальчик не потерял ее из вида. Он узнал ее новую фамилию и новый адрес. Он часто бродил возле ее дома, чтобы, когда она выйдет одна гулять, защитить ее в случае опасности. Однажды он спас ее от злоумышленника, решившего похитить одиноко гулявшего ребенка, увлекая его разговором к своей машине. Девочка стала протестовать лишь когда он стал сажать ее в салон автомобиля. Вот тогда появление Кости спасло ее, нарушив планы похитителя. Она не узнала в нем своего брата. Позже он еще много раз защищал ее от собак или от старших мальчишек, компаниями слонявшихся в поисках приключений. Но каждый раз она видела в нем незнакомого подростка, а потом, уже став взрослой, они и не вспомнила о нем. Ее память не сохранила тех фактов о неприятном – о детстве, чтобы не травмировать ее психику бессмысленными воспоминаниями.
Константин осмелился подойти к ней снова – когда уже работал на фирме своих приемных родителей-бизнесменов, - чтобы после нескольких приглашений в кафе и в кино предложить ей руку и сердце, в придачу с изумрудным колечком. Всего лишь формальностями эти свидания считала и Татьяна – он чувствовал это. Но он и теперь не знал точно, для чего она вышла за него: его холодный разум требовал видеть в любой реальности – только негативное, а его душа, с пламенными чувствами к Тане, хотела робко воображать, будто девушка хоть немного им увлеклась. Константин столько лет до этого был увлечен лишь ею одной, единственным родным ему человеком, что не мог и помыслить, чтобы какая-то другая женщина могла быть рядом с ним…
***
Как и ожидал Голубев, с Таней появился и Калладов. Ничто уже не могло помешать Голубеву убить соперника… Профессор с опущенными руками стоял перед Константином, поднявшим пистолет. Таня метнулась к окну и распахнула его. Квартира была на пятом этаже. Таня смотрела вниз, содрогаясь от ужаса и безнадежности: она чувствовала неотвратимость того, что́ должно было случиться в этой комнате в следующие мгновения… Она хотела навсегда отрешиться от сует мира в экстазе своего огромного страха…
Первым увидел ее действие Голубев: «Не делай этого! – воскликнул он, видя, что она собирается прыгать, решив, что это – ее протест против его расправы над ее возлюбленным, кем был теперь для нее Калладов, что не вызывало сомнений. – Отойди от окна! Я уйду – я оставлю тебя, я больше не буду вам мешать». Татьяна закрыла окно – Константин опустил пистолет – Калладов выхватил свое оружие и выстрелил в него…
Таня расширенными от ужаса глазами смотрела на то, как один ее любимый убивает второго, столь же любимого. Впервые она почувствовала другой страх – не перед высотой и не за свою жизнь.
Голубев был еще жив, поэтому Калладов вновь направил на него дуло пистолета.
«Не обижай ее: она – твоя дочь, - прошептал Константин, умирая. – Не обижай мою сестру…»
Соперника больше не существовало – второй выстрел не понадобился. До Калладова медленно доходил смысл слов Константина. Он только что убил своего сына и сам был влюблен в свою дочь…
Да, он добровольно отдал своих детей в детский дом после смерти своей первой жены. Но то, чем он занимался кроме своей преподавательской деятельности, не только отнимало все его время, но и было опасным для его окружения. Калладов узнал, что его детей усыновили, но кто именно, он не знал и знать не хотел, как и о их дальнейшей судьбе. Женившись во второй раз, он заставлял себя считать себя счастливым человеком. Он был доволен своей жизнью и собой вообще… Пока не встретил Татьяну Анизову, которая только спустя пять лет после этого стала его любовницей… и почти сразу же – открылась правда, что она – его родная дочь. Эту правду открыл ему в момент своей смерти тот, кого он ненавидел из-за ревности к нему Тани, ее бывший муж, ее любовник, ее родной брат, ведь он был его, Калладова, сын, убитый своим отцом…
А Таня? Отшельница, настолько сжившаяся со своим страхом, ощущение которого было для нее подобием того, что ощущают при введении наркотика наркоманы, только с помощью него она могла хоть на время забыться, отгородиться от чуждого ей мира, в котором отсутствовали ласка, нежность, любовь, - что она полюбила это чувство страха! И она и дальше любила бы его одного, если бы в ее жизни не появился человек, не только влюбленный в нее, но и понимавший ее, готовый исполнить ее мечту (ощутить как никогда прежде ярко экстаз страха – как было при прыжках с парашютом). Просто любовь, без взаимопонимания, не дала бы результата – не пробудила бы в душе девушки ответных чувств: Таня не подпускала к себе ничью любовь, но с готовностью приняла от Калладова понимание им тех ее качеств, какие, как она всегда думала, настолько необычны для людей, что могут вызывать только неприязнь к ней. Именно эти отношения – когда первый шаг был сделан от той точки, где была самая главная слабость Тани, - от ее страха и всего, что с ним тесно связано, помогая ей его ощущать, - стало возможным рожденье любви, нежности у Татьяны, прежде не имевшей понятия о таких чувствах.
Но гармония – трио: она и двое ее любимых – была внезапно нарушена, отчего Таню охватила небывалая волна ужаса – так ужасно сорваться в пропасть тому, кто, скользя по наклонной, будучи привыкшим к медленному угасанию своей жизни, и вдруг ощутив внезапный подъем и приятный вкус этой жизни, перестав желать смерти. И в тот момент даже самый опытный психолог не сумел бы дать прогноз: что будет с Татьяной хотя бы через день – что будет с ее эмоциональным миром?
________________________________
*Callado (исп.) – тихий (читается: «кайадо»).