Пол под ногами трясся, качался, пытался меня сбросить. Я старался не упасть, но, все же, пару раз растянулся на животе. К тому же, ушиб плечо. Шум в голове от этого усилился еще больше. Невидимые великаны, раскачивавшие пол, на мгновение приостановились, а потом принялись за свое с удвоенной, утроенной силой и яростью. Теперь устоять было просто нереально, и я перестал сопротивляться. Меня начало швырять о стены, как мешок, куль, наполненный органами. Очень скоро все тело превратилось в оголенный нерв, полный боль, заставляющей орать так, будто тебя режут тупым железом. С каждым ударом Шум усиливался, изображение в глазах искажалось до неузнаваемости. Все текло, переливалось, светилось, рябило, мигало, прыгало, уходило из поля зрения и с оглушительным грохотом возвращалось назад. А потом внезапно, словно кто-то нажал кнопку на пульте управления, я выключился.
~
Очнулся совсем в другом, незнакомом месте. Стены, некогда серые, были в каких-то натеках коричневого цвета. Они пульсировали. Этот пульс постепенно настроился на ритм моего сердцебиения. Они стали стучать в унисон, как какой-то жуткий оркестр. Вскоре я перестал различать, что так мерно бьется: мое сердце или мир вокруг. Собственно, мне было все равно…
Я лежал на грязном, мокром полу. Судя по запаху, это был туалет. Воняло так, что дышать через ткань было не менее не эффективно, чем без нее. Начало темнеть в глазах. Это было или новое искажение, или последствия жуткой вони. Я не знал. Разум был не в состоянии понять.
Как бы то ни было, здесь оставаться было вредно для здоровья. Я поднялся на ноги и, стараясь не поскользнуться и не упасть, тем самым усилив Шум в голове, осторожно ступая, направился к белеющей в дальнем углу двери. Надеюсь, это не мираж…
Не мираж. Я прикоснулся к прохладному металлическому изгибу ручки. В голове вспышками, всполохами огня, пронеслись картины, чьи-то мысли. Окровавленные пальцы хватаются за эту самую ручку, которую я вот прямо сейчас сжимаю. Они пачкают ее красным, с силой давят вниз. Что-то щелкает, изображение начинает трястись, рябить, размываться. Затем, на короткое время, чуть дольше мгновения, наступает тьма. А потом очередная вспышка, в глаза настойчиво лезет следующее изображение, фокусируется под мое зрение: та же самая ручка, я ее до сих пор сжимаю в руке и чувствую, какая она холодная. Она мерцает в лучах искусственного холодного света. Словно под лучом фонаря. В этом холодном свете ручка сияет. Так, наверное, выглядит радость. По правде говоря, я совсем не знаю, как выглядит это чувство. Что его олицетворяет. Затем свет исчезает, но ручка еще некоторое время светится в темноте, пытаясь разгонять окружающий, неумолимо на нее наступающий, мрак. Но свет и впитанное с ним тепло медленно покидали ее. Затем ручка гаснет. Щелчок, тьма, в голове начинает проясняться.
Я подождал, пока мир в моих глазах вернется на покинутые рельсы. Это произошло не сразу, но, слава богу, произошло. Я надавил на ручку. Где-то что-то щелкнуло. Невидимый щелкунчик расколол невидимый орех. Дверь открылась, и я потянул ее на себя. Но слишком резко, быстро. Нужно было быть осторожней. Всегда нужно быть чуточку осторожней. Чтобы не вляпаться в дерьмо, которое жизнь услужливо бросает на землю, по которой ты проходишь свой путь.
В образовавшийся проем кулаком, тараном, в меня, в мои глаза, ударил поток света. Так, наверное, чувствуют себя попавшие под лавину. Поток мял и игрался со мной, как дети играют с беззащитными куклами. Мир перед глазами плясал, крутился, распадался, собирался, закручивался в спираль, разматывался и резко возвращался на покинутую ось. Я думал, что от такого количества Шума у меня лопнет голова. Словно каждую ее частичку тянули в разные стороны десятки, сотни, тысячи тросов с крюками на концах. Некоторые крюки отрывались, забирая с собой кусочки моей плоти вместе с мыслями.
Свет опрокинул меня, швырнул на мокрый, вонючий пол туалета. Я скользил по нему, как по люду, пока не врезался, со всего маху, ушибленным плечом, в пульсирующую стену. Дверь с грохотом захлопнулась, и меня проглотил мрак. Все источники света, бывшие здесь всего минуту назад, вдруг исчезли, потухли, умерли. Я остался совсем один, посреди моря тьмы. Уже не брезгуя, растянулся в вонючей луже на полу. Закрыл глаза и попытался собраться с мыслями…
~
-Очнись! Да очнись же!
Перед глазами чье-то лицо. Какая-то девушка с застывшим в тревоге взглядом. Я ее знаю? Смотрит на меня так, будто мы знакомы. Трясет за руки, пытаясь привести в чувства. Не видит, что я уже очнулся. Потом замечает, лицо слегка проясняется, сеточка морщин на лбу разглаживается…
~
-Дефибрилляторы на 360! Разряд!
Тело пронзает вспышка боли. Я кричу, выгибаясь дугой, насколько позволяют ремни, которыми прикован к койке. Врачи (или кто там был) не обратили на меня никакого внимания.
-Еще разряд!
Еще одна вспышка. Я пытаюсь открыть глаза. Не сразу, но удается. Вижу только черно-белые точки, копошащиеся во всем мире перед моими глазами. Сигнал искажен.
~
-Ты в порядке? Ты будто не здесь…- опять та девушка. Лицо встревоженное. Невидимый паучок успел сплести на ее лбу новую паутинку морщинок.
Я попытался вспомнить, кто она. Имею ли я к ней какое-то отношение. Но безрезультатно. Лицо оставалось незнакомым. Все мысли в голове вытеснил Шум.
-Что с тобой? Ты смотришь на меня так, будто видишь впервые…Я перестала тебя возбуждать?.. – голос дрожит, как потревоженная гладь воды. Как листик на ветру. Слышится обида и желание поплакать.
-Где я? – хриплый шепот. Горло пересохло, слова вынуждены пробиваться, доставляя боль, чтобы вырываться из моего плена, сорваться с губ.
-У себя дома, глупенький! – она улыбается. Я не успеваю за сменой ее эмоций. Слишком быстро. Во мне все еще сидит желание пожалеть ее, успокоить. Хотя ей этого уже не нужно. – Ты упал в обморок. Наверное, на солнышке перегрелся. Я очень волновалась, ты долго не приходил в себя. Хотела уже вызывать скорою…принести тебе «Красного»? Тебе нужно расслабиться.
Я не понял, о чем она говорит. Что за «Красное»? Когда я успел упасть в обморок? Я не помню, чтобы был на солнце. Я не помню даже, как оно выглядит, это солнце.
Изображение начало искажаться. Пошатнулось и пошло кругом, медленно ускоряясь. Словно кто-то крутил мир вокруг меня. Или меня вокруг мира. Постепенно все перед глазами смазалось, превратилось в одно пятно, состоящее из небрежных мазков разноцветных красок, что некогда обозначали предметы, стены, пол, потолок…
Потом все резко остановилось. Кто-то дернул стоп-кран, и изображение оказалось в режиме паузы. Диван, левая сторона которого потекла в окно, которое утекло на потолок и пол. Люстра, сталактитом упершаяся в ковер, который превратился в густую, липкую, засасывающую лужу красок. Неведомый художник будто решил подшутить над этим миром. Нарисовал все, как надо, а затем вылил на холст воду. И ушел. Но, черт подери, что я-то здесь делаю?!
Я стоял у старенького телевизора, экран которого, как мед, вытекал из деревянного корпуса. Медленно, тягуче. Он давал искаженное изображение, на котором люди, словно в королевстве кривых зеркал, бегали по черно-сине-красно-белой траве, крича что-то нечленораздельное визгливыми грубыми голосами. Я не смог понять ни слова. Правда, и не особо пытался…
-А! вот ты где! – девушка вошла в дверь с металлическим подносом в руках. На нем стоял прозрачный стакан с жидкостью, похожей на грязную воду, и две ярко-красные таблетки. Наверное, это та самое «Красное». Смутно-знакомое и одновременно совсем незнакомое. Видел впервые, но понимал, каким-то неведомым чувством, что знаю эти таблетки целую вечность.
~
-За наслаждение, доступное всем, без разбору!
~
-Мы его теряем! Готовьте три кубика «порошка». Живей, болваны, иначе снова уйдет!
~
-Выпей. Тебе полегчает. Это заберет твои страдания, - ее лицо…оно…на нем не было ни глаз, ни носа, ни рта. Все превратилось в сеть глубоких, похожих на зажившие порезы, морщин. Они покрывали все ее лицо и, не останавливаясь, дергались, шли волнами. Видимо, так она дышала и говорила. Чья-то злая шутка? Игра чьего-то больного воображения?
Я рванулся было в дверь, вытекающую из-за шкафа справа, но что-то сухо треснуло. Пол под ногами. Он вдруг исчез, и я рухнул в кромешную тьму.
~
-Не запивай ты этих малюток, я тебе говорю. А то весь кайф обломаешь. А деньги мы не возвращаем…
~
-Пульс слабеет! Где этот чертов шприц?! Без «порошка» этот парень не проживет и ближайшие пятнадцать минут!
-Ищем, сэр! Мы делаем все возможное!
~
Падение было недолгим. Потом меня что-то мягко подхватило. Некоторое время я просто лежал, несомый в чьих-то заботливых, нежных руках , затем снова куда-то провалился.
Тьма вокруг сменилась хаосом. Перед глазами мелькали миллиарды всевозможных цветов и их оттенков. В ушах яростно ревел ветер, словно он был на меня за что-то зол. Неудивительно, что меня снова накрыла волна Шума. Грубая, жесткая, не знающая жалости.
Мир начал мелко-мелко дрожать. Нормальное изображение в моих глазах сменялось инфракрасным. При этом в голову лезли скользкие, мокрые щупальца. Я их не видел, но чувствовал предельно ясно. Насколько позволял Шум. Щупальца ощупывали каждую мысль, каждую эмоцию, затем комкали, как неудачно исписанный листок бумаги, и выбрасывали. Я перестал понимать, что происходит, кто я, что делаю в этом странном, пугающем месте, как и зачем здесь оказался. Затем мое тело наткнулось на что-то твердое, ударилось, отскочило, снова ударилось, и только потом сознание оставило меня.
~
-Ну наконец-то! Вы там еще дольше не могли?!
Что-то вонзилось в сгиб локтя левой руки. Почти сразу же по венам понеслась обжигающая волна, прогоняя Шум. Мысли стали проясняться, становиться четче. Искажение отступало. Сигнал перестал барахлить и поступал в чистом, в первозданном виде. Я снова становился нормальным. Если «нормальный» - применимое ко мне определение.
-Открывай глаза, все позади. Ты в безопасности, - довольный мужской голос.
Я разлепил веки. В глаза ударил свет, но он не нес искажения. Мягкий ласково-холодный свет. Все оставалось четким, ничто не плыло, не рябило, никак не видоизменялось. Надо мной нависло уставшее щетинистое лицо. Как же зовут подобных ему?..Вспомнил. Мужчина. Я видел его впервые. У него были серые туманные глаза. И от него пахло пивом. Дешевым дрянным пивом из забегаловок. Неужели, он оперировал меня в таком состоянии?
-Мы думали, что не удержим тебя, - видимо, это он сказал. Я не знаю. Не заметил. – Тебя почти съело это... Если бы не тройная доза «порошка», то…все… «прощай жестокий мир»…Вы, молодежь, ведь любите подобные бессмысленные фразы?..
Он что-то еще говорил. Долго. Его губы шевелились, иногда он улыбался. Но я давно перестал слушать. Не отвечал на вопросы, которые он наверняка задавал. Но ему это, видимо, было и не нужно. Он раскрывался мне. Выплескивал мысли и чувства. Пусть. Мне все равно. Я пытался понять, что меня сюда привело. Не помнил, как оказался здесь. Не помнил, кто я. Не помнил вообще ничего. В голове была рябь вместо воспоминаний. Только что это понял. Выходит, Шум не исчез, не прекратился. Он всего лишь выжидал. «Порошок», хвалебная сыворотка, надежда всех врачей мира…не помог…
~
Мелькали, словно я смотрел на землю из быстро едущей машины или поезда, оплывшие, блестящие, бледные, восковые лица. Они были повсюду. Лица людей, слишком глубоко погрузившихся в наслаждение. Погрязших в нем. И уже утонувших. Я не хочу быть одним из них. Всего лишь лицом в бесконечном ряде. Как маски на прилавке магазина. Не хочу! Но что, если уже?..
~
Вижу какого-то мужчину. Он стоит в окружении других, уже «поплывших». Их глаза превратились в черные провалы. В них застыла исказившаяся ужасом от потери разума маска наслаждения, экстаза. Вряд ли они что-нибудь видели. Да и зачем видеть, что видеть, когда ты плаваешь в бескрайнем море наслаждения, когда буквально тонешь в болоте кайфа? А они плавали, а они тонули. Теплые воды нирваны приняли их, но пока не сомкнулись над головами льдом северных морей. Это случится не скоро. Долго, мучительно долго экстаз забирает в свои цепкие, липкие объятия…
Одно из уже «уплывших» лиц. Восковая маска с нарисованными черной краской носом, изгибами губ и бровей, черными дырами-глазами. Эта маска…она что-то говорит. Слова растягиваются так, что ничего разобрать невозможно. Кажется, будто с тех пор, как они покинули его губы и попали в мои уши, прошла вечность. На самом деле это длится всего мгновение, но воздух в этом месте такой густой и зыбкий, настолько пропитан Шумом, что даже звуки вязнут в нем. Затем кто-то словно выключает замедление, и в меня ударяет смыслом этих слов. Все вдруг становится четким. Лица из натеков краски и воска превращаются в нормальные, более-менее похожие на человеческие.
-Дааваай, парень. Паареень! Оглох, что ль?! Коли уже! Мне ш-шприц н-ну-нужен! Коли и проблемы исчезнут! Навсегда! Пооонимааешь? Нааавсееегда! Коли, и отдай этот чертов шприц мне! Ооо! Новый приход!
Его глаза, эти черные провалы в мир боли. Мир, где не исполненные мечты становятся самыми жуткими кошмарами, которые не отпускает тебя из своих цепких лап, пока не растерзают, не замучают до такой степени, пока твое несчастное сердце не разорвется. Мир, где всегда ночь и льет дождь; мир, где счастье запрещено законом. Мир, где люди улыбаются только на обложках старых, запрещенных книг. Эти глаза…эти страшные глаза закатываются. Мужчина что-то мычит, что-то непонятное, что-то животное, и падает назад, на мягкий диван. Там спят, так же, закатив глаза, еще трое таких же, «уплывших». Я стою и смотрю на эту жалкую картину, и меня снова накрывает волна Шума.
Мир неуверенно качнулся вправо-влево. Остановился. А потом просто исчез. Словно кто-то выключил свет, и помещение, все его содержимое, всех людей, находящихся тут, съела огромная пасть мрака. Я моргнул, находясь перед диваном с четырьмя телами, а когда открыл глаза, очутился посреди черноты. Словно свет забыл вернуться сюда. Под ногами что-то скользкое. Стены медленно, набирая яркость, начали пульсировать мягким коричневым светом. Опять этот туалет…
~
-Милый, иди ко мне! – ее томный от возбуждения голос.
~
-Вверх-вниз, вверх-вниз. Наслаждение течет по венам вместе с кровью. Ты чувствуешь это? Как каждый удар сердца расцветает прекрасным цветком кайфа? Это лучше самого секса, поверь мне! Ты чувствуешь это?
~
-Дорогой, брось эту гадость! Это же грязно и мерзко! – повелительные нотки в голосе моей мамы, голосе, полном сил и энергии. Наверное, он доносится из того, невыразимо далекого прошлого, где она была здорова и цвела, как цветок весною. До того, как попала в лечебницу. Передозировка…
~
-Давай еще разок? Чего добру пропадать-то? Ведь за все заплачено…
~
Снова туалет. Но на этот раз светло. Да и туалет словно бы другой. Чистый, воздух пахнет какими-то цветами. Шумит кондиционер. Пол блестит чистотой. На стенах нет никаких пульсирующих натеков цвета дерьма. Словом обычный туалет из дорогого ресторана или гостиницы.
Справа от меня стоит какой-то мужчина в черном костюме. Он мочится в раковину, хотя все писсуары свободны. На меня не обращает никакого внимания. Или не видит, или ему все равно, смотрит на его действия кто-нибудь или нет.
~
Праздничный торт прямо перед моими глазами. Шоколадный. На верху надпись, сделанная сливками. Число. Две цифры. Единица и девятка. Мой девятнадцатый день рождения.
Мои губы задувают горящие свечи. Без моего участия. Разом. Все девятнадцать. В уши ударяет гром аплодисментов. В сознание проникает Шум, начинает искажать его. Края торта начинают течь по воздуху, размазываться, как краска, на которую вылили воду. Теперь перед глазами коричневое с белыми полосками месиво. Оно движется ко мне. Медленно и неотвратимо. Я пытаюсь увернуться, встать и убежать. Безрезультатно. Здесь я выступаю лишь в роли наблюдателя. Месиво заливает мои глаза. Оно нестерпимо жжет, и я с нарастающим ужасом чувствую, как лопаются мои глазные яблоки. Я кричу, но не могу выдавить ни звука.
-С днем рождения!
Звук эхом врывается в голову, бьет пудовым кулаком по сознанию и вгоняет его в милосердное беспамятство.
~
Снова туалет. Я сижу на чем-то мягком и брыкающемся. На чем-то живом. Мои руки что-то сжимают. Чье-то горло. Я кого-то душу. Кому-то это не нравится.
Подождал, пока мир в глазах успокоится. Затем перевел взгляд на лицо человека подо мной. На того, кого я прямо сейчас пытаюсь убить.
С выпученными глазами, с открытым ртом, кряхтя и пытаясь дышать сквозь страшное объятие моих рук, подо мной задыхался тот самый мужчина, который мочился в раковину.
~
-Изменение сознания можно осуществлять множеством способов, благо современная наука предоставила нам не единицы, а десятки их. Все зависит от ваших собственных вкусов, моральных убеждений и того эффекта, которого вы хотите добиться. Например, если вы не имеете ничего против наркотиков, но при этом не хотите попадать в зависимость, если вашей целью является изменение сознания посредством искажения мыслей и чувств, если вы хотите взглянуть на мир под другим углом, то советую попробовать ЛСД. Другое название – лизергиновая кислота. Я сам лично ее пробовал. Эффект сногсшибательный! Правда есть и неприятные моменты, о которых я просто обязан сказать. Может возникнуть иллюзия раздвоения личности, мания преследования, вырасти агрессия. Но не ради ли этого, альтернативного взгляда на мир, вы пришли ко мне?
~
Чьи-то горячие губы впиваются в мои в сладком поцелуе. В рот проникает теплый мокрый язычок, начинает ласкать мой, исследовать нёбо. Все это доставляет неописуемое наслаждение. Сердце начинает гнать кровь вниз, к чреслам, готовя организм к сношению.
~
-Мы за мир без телевидения! Скажем «нет» отупению масс!
~
Детский плач. Грязные слезы. Содранная об асфальт кожа на колене. Кровь.
~
-Ну поласкай меня, милый! Такое чувство, что целую робота! Ты же меня хочешь?
~
-Вы не псих! Вы просто переборщили с психотропными веществами. Аккуратней надо было. Во всем нужна мера. Сейчас я позову того, кто вам поможем. Вам дадут «порошок». Он выжжет из вашего организма эту токсичную дрянь.
~
-Ай! Ты меня укусил, дурачок!
~
-Потерпи, дорогой, сейчас будет жечь. Это немного больно.
Колено что-то обжигает.
~
-А, вот и он. Разденьтесь по пояс и ложитесь на кушетку.
~
Она тянет меня за собой в постель. Снимает с меня рубашку, отбрасывает в сторону, расстегивает на себе лифчик, медленно снимает, дразня меня, и отправляет его вслед за рубашкой.
~
-Вот и все! А ты боялся! Ну беги, играй!
~
-Как только «порошок» окажется у вас в крови, вы почувствуете жар или даже боль в венах. Не паникуйте и не дергайтесь: это нормально, иначе «порошок» подействует не в полной мере. Помните: это вам помогает, а не убивает!
~
Она стонет. Она кричит. Она бьется подо мной. Я делаю все на автомате. Доставляю ей наслаждение. Сам ничего не ощущаю. Шум мешает что-либо почувствовать. А ей, видимо, нравится. Вся буквально истекает соками…
~
-Я же сказал: не дергайтесь! Не усложняйте процедуру. Иначе потом вам же будет хуже!
~
-Еще одним способом изменить сознание можно, принимая MDMA. Или, иначе говоря, экстази. Эффект от него слабее, чем от ЛСД. Да и используется экстази больше для расслабления и отдыха от мирских забот. Побочные эффекты весьма незначительные, но могут возникнуть осложнения с сердцем. Оно у вас в порядке, я надеюсь?
~
Волна жара катится вверх по руке, к сердцу. От него – словно осьминог –щупальцами рванулась во всех направлениях, распространяясь по всему телу.
~
Снова туалет. Я все еще кого-то душу. Посмотрел вниз. Какого хера?! Я. Я сам. Я хриплю и извиваюсь под своими собственными руками. Бесконечное убийство. Бесконечная смерть.
~
-Сколько раз кончила?
-Два, - мой голос.
Мой двойник, возможно тот, которого я душил, лежит рядом со мной, в моей кровати. На том месте, где должна быть моя подруга, которую я только что трахал. Он абсолютно голый и курит.
~
-Сдохни, тварь!
Руки сжимают чью-то шею. Опять. В том, приевшемся туалете. Я в который раз посмотрел вниз. Что, бля, за чертовщина со мной происходит?! Мои руки сжимали шею той девушки, которую я только что трахал.
~
-Полегче стало? Может, вам один «порошок» взять с собою?
-Н-нет, спасибо.
-Советую завязать с психотропными стимуляторами. Ваш мозг едва справляется. Еще чуть-чуть и разум с телом буду жить врозь. А Вы между ними. Вы меня слышите?
~
Пол перестал качаться. Я наконец-то смог встать. Шум в голове улегся, но в глазах все еще рябило. Сигнал доходил с помехами.
-Вставай!
-...итак…
-…война на Западе…
-…рогатый монстр сь…
-Сдохни, тварь!
Голоса шли отовсюду. Прямо в меня. Словно я был единственным в этом гребаном мире приемником. И зачем я только позволил вколоть себе эту дрянь? «Порошок». Даже ЛСД не давало такого эффекта, как это дерьмо. Шум, искажения. Это из-за него. Из-за лекарства. Оно пожирает мои мысли. Оно пожирает остатки моего разума!
-…апельсин очень полезен для организма…
-…новое средство от насморка…
-Помоги мне!
-Пожалуйста, не убивай меня!
Мне словно кто-то показывал телепередачи, которые перематывались с бешеной скоростью. Мелькали лица. Им была отведена жизнь длиной в мгновение. Обрывки фраз. Ошметки мыслей и чувств. Все, что от них осталось. Все, что они завещали этому миру. Эти смазанные пятна краски. Эти нарисованные люди…
-…не смей…
-…подумай…
-…бля, зачем?..
-…а-а-а-а-а!..
Я зажал уши руками и побежал. Голоса погнались за мной, как рассвирепевшие пчелы. Я растревожил их улей, убил королеву и сожрал весь мед. Я бежал, и пол снова начал раскачиваться, пытаясь меня сбросить. Что, черт подери, за тупое место?!
-…стой!..
-Warning!..
-…и…
-Danger!..
~
Я был по колено в воде. В своей квартире. Посреди плавающей мебели. Мимо проплыла, жалобно мяукая, моя кошка. Что за бред?..
~
-Психотропные вещества следует принимать очень осторожно. Если превысите дозу, то ваш организм получит такую долю токсинов, что последствия будут ужасны. Возможен летальный исход.
~
Картины сменялись с космической скоростью. И я был их центральным персонажем. Меня бросали, мной вертели, надо мной издевались так, что вскоре я устал обращать внимание на самые безумные ситуации, в которых оказывался. И все, это я знаю наверняка, было связано с моей жизнью. С ее прекрасными и не очень мгновениями. С тем, что делает людей людьми.
Может, действительно не стоило употреблять такое количество MDMA и ЛСД?..
Отличительной чертой ситуаций, которые тебе не нравятся, которые доставляют лишь страдание и боль, является то, что вся прошлая жизнь, какая бы гадкая, противная и бессмысленная она не была, кажется, раем. Далеким, недоступным, призрачным, чужим. Таким желанным…
Я понимал, что самому мне из этого безумия не выбраться. И я понятия не имел, где можно попросить помощи. У кого? Существует ли такой человек, который способен мне помочь? На этот вопрос мне самому ответить было не под силу.
~
Вспышка света слепит глаза. Грубый голос орет в самое ухо, я чувствую, как падают на кожу моей щеки чьи-то слюни:
-Помоги себе сам, тряпка!
~
-Дорогой, ты в порядке? Дорогой? – голос ласкал слух, массировал прохладными мягкими нежными пальчиками изнывающий от усталости разум…
Я попытался открыть глаза, но тело меня не слушалось. Веки словно были приколочены гвоздями. Каждая попытка разомкнуть их доставляла жуткую боль.
-Не шевелись! – как будто я мог…- Ты еще слишком слаб. Тебе нужен покой, - обладательница чудесного голоса положила прохладную бархатистую ладошку на мой пылающий лоб. – Да ты весь горишь! – боль стала слабеть, словно одно лишь ее прикосновение исцеляло меня.
Она что-то делала другой рукой: раздавалось какое-то позвякивание, которое возникает, когда метал ударяется о металл. Я напрягся. Внутри возникло нехорошее предчувствие.
-Расслабься, - прошептал чудесный голос. – Ты практически выздоровел. Вся эта гадость, эти токсины, которыми ты себя пичкал, как курицу специями, почти вышла из твоего организма с мочой, калом и кровью. За это ты должен благодарить прежде всего «порошок». Ну а потом уже меня, - голос задорно хихикнул. – Сейчас я вколю его тебе в последний раз. Так сказать, для профилактики.
Я хотел закричать, как-то остановить ее, ведь это означало конец. Конец моего земного существования. Я был в этом абсолютно уверен. Но тело по-прежнему меня не слушалось. Единственное, что мне удалось – это выпучить в диком ужасе глаза. Но она на это не обратила никакого внимания.
Кожи на левой руке, на внутренней стороне локтя, коснулось что-то холодное и мокрое. Она протерла место будущего укола проспиртованным тампоном. Я чувствую неприятный запах. Алкоголь уже давно не в моде… Используется исключительно в медицинских целях. Не то, что раньше…
Затем кожу пронзает острие иглы. Она нажимает на поршень, и в мою вену врывается огненная волна. Она несется по всему организму, разгоняя, сжигая, забирая с собой последствия интоксикации организма. Что ни говори, но против этого «порошок» борется весьма результативно. Если бы не чудовищные побочные эффекты…
На миг полегчало. На миг я взглянул на мир четко и ясно, так, будто сигнал шел из источника, находившегося всего в нескольких шагах от меня. Ни помех, ни шумов. Кристальная чистота. Всего на один миг. На какой-то жалкий миг…
Я увидел мир во всей его ужасающей красоте. Так смотрят на изуродованные смертью человеческие тела: противно, тошнит, но взгляд отводить совсем не хочется. Мир без Шума, без этих «прикрас», вызвал у меня именно такие ассоциации: грязный, вонючий…но родной. К счастью или к горю…
Но этот взгляд, беспристрастный и незамутненный, длился всего мгновение. Ничтожное мгновение. Песчинка на пляже. Атом по сравнению с величием вселенной. Это длилось катастрофически мало, но, каким-то чудом, мне хватило и этого. А потом меня поглотила новая волна Шума. Признак того, что «порошок» действовал.
~
На этот раз искажение было слабее. Но только на первый взгляд.
Помехи заполняли изображение, за которыми кто-то менял декорации. Когда горизонтальные, постоянно вибрирующие полоски исчезли, я обнаружил, что от меня, от моего тела, ничего не осталось. Лишь голый разум, повисший в непроглядной черноте космоса.
Единственным чувством была боль. Даже Боль. Словно окружающая чернота ощетинилась мириадами крохотных, тончайших иголочек, которые кололи меня, мой разум, ничем не защищенный, голый. Я закричал…по крайней мере, попытался, но не выдавил ни звука. Тела-то не было. А разуму об этом, похоже, забыли сообщить…
Иголки ввинчивались по спирали. Словно маленькие сверла. Все глубже и глубже погружались они в мое сознание. Сверлили в нем крохотные дырочки. И из тех, словно вода, из дырявой бочки, начала сочиться, вытекать моя жизнь.
Это я понял не сразу. Медленно начал слабеть, хуже чувствовать разъедавшую все мое существо боль. Сверла будто становились все тоньше и тоньше, пока совсем не исчезли. И тогда, словно кто-то отдал команду, прутья клетки-разума сломались под напором рвущегося на свободу сознания. Оно потоком рванулось из своего заточения, легко, словно его и не было, прорвало его, и я исчез.
Теоретически я остался в мире живых, но мое «я» стало той, вселенских масштабов, чернотой. А та, в свою очередь, стала мной. Сознание, словно река в сезон дождей, разлилось по космосу. И я, как индивидуальность, как личность, как уникальное существо, перестал существовать.
~
Открыть глаза. Судорожно вдохнуть. Воздух словно натыкается на преграду и не идет в легкие. Я бью себя по груди, пытаясь, тщетно, разумеется, сломать эту преграду. Она была крепче, чем я мог бы себе представить.
Я мог видеть, но дышать было нечем. Из-за недостатка кислорода в глазах потемнело, и синее, чистое небо над головой окрасилось черным. Словно в воду упала капля чернил.
~
-Дыши!
~
Прыжок. Рев ветра в ушах. Земля, зеленая и такая родная, несется ко мне с сумасшедшей скоростью. Удар. Кто-то заботливо переключает канал…
~
-Держи меня за руку! Я тебя вытащу!
~
-«Порошок» выжигает заразу изнутри. В буквальном смысле. Он наносит катастрофические, иногда несовместимые (все зависит от индивидуальных свойств организма) с жизнью повреждения. Но выбор, от чего умирать: от внезапного прекращения функционирования мозга либо от радикального действия «порошка» - принадлежит вам, пациенту. Как говорится, это ваша жизнь. Не моя.
~
Теперь кроме черно-белой ряби в глазах ничего не было. Как сломанный телевизор. Сигнал практически не проходил сквозь завесу Шума, возникшей во мне по вине «прощальной» дозы «порошка».
~
-Есть шанс, что он выкарабкается?
-…
-Доктор? Вы меня слышите?!
-«Порошок» выжег из него всю заразу. Но вместе с тем и все человеческого, что в нем было. Если оставить ему жизнь, то он будет всего лишь куском мяса: сохранятся лишь простейшие моторные функции. Таким, как прежде, он уже никогда не станет. Обратной дороги нет. Токсины, «порошок»…они ошибок не прощают… Но решить, жить ему или нет, придется вам. Все таки вы самый близкий ему человек. Хотите подумать?
-Н-нет…Я не…я не вынесу…чтобы он был рядом в виде ходячего…манекена, - голос сорвался на плач.
~
Я видел себя будто со стороны. Койка. На ней закутанный по самую шею одеялом бледный худой мужчина. Глаза закрыты. Грудь медленно, в слабом дыхании, вздымается вверх. Затем также медленно опадает вниз. Повторить.
Камера показывает белоснежную розетку с торчащей из нее вилкой. Часть системы жизнеобеспечения.
В кадре появляется чья-то рука. Смутно-знакомая. Рука тянется к вилке, хватает ее и выдергивает из розетки. Воздух прорезает вой сигнализации. Та же рука отпускает вилку на шнурке провода и исчезает из кадра. Очевидно, что она что-то нажимает на каких-то приборах. Сигнализация глохнет и палату прорезает долгий противный, режущий слух писк, сообщивший, что сердце лежащего на койке мужчины остановилось.
Чернота медленно, с краев начинает поглощать изображение, сужает его до центра экрана. Там оно на секунду замирает точкой, островком цвета, а значит, и жизни, посреди моря мрака, частью которого я стал. Это длится всего мгновение. Ничтожное, жалкое, катастрофически крохотное мгновение. Затем этот последний оплот рушится, и изображение окончательно и бесповоротно гаснет.