История с географией

Я с детства человек увлекающийся. Не знаю, откуда это у меня. По крайней мере, не от родителей – людей спокойных, не приверженных каким-либо маниям вроде филателии, рыбалки или футбола. Меня всю жизнь бросает из стороны в сторону – то в одно хобби погружусь с головой, то в другое. В детстве, например, сильно увлекался географией. Расскажу случай, с этим связанный.
Жил я в шахтерском поселке городского типа с соляной шахтой, учился в пятом классе. И в то время была радиопередача «По просторам любимой Родины», в которой загадывали разнообразные загадки географического толка, и нужно было вовремя, до определенного срока, отослать в Москву ответы. Победителей награждали разными приключенческими книжками, которые купить в магазине не представлялось возможным даже по очень серьезному блату.
Вышло так, что этой радиоигрой с моей подачи заинтересовалась дочка директора шахты Маргарита, которая жила в соседнем доме. Она была старше меня на пару лет и на голову выше. Но поскольку я был из «приличной семьи», как выражалась ее мама, то дружба наша не вызывала у родителей Марго каких-либо нареканий и даже в какой-то степени поощрялась.
Надо сказать, что наша фанатичная преданность игре послужила цементирующим фактором взаимоотношений, и эти взаимоотношения для человека со стороны могли бы показаться родственными, даже братскими. Конечно, будучи еще практически детьми, мы не были способны глубоко проникнуть в психологизм этих отношений, да это и не пришло бы нам на ум. Поэтому наша «близость», если вообще этим словом можно охарактеризовать общение подростков, не имела ни рамок, ни запретов, как, впрочем, и каких-либо безумных, экстраординарных желаний или устремлений. То есть, нас ежеминутно, крепко связывала интуитивная нить, делавшая наши отношения легкими, прозрачными, лишенными каких-либо обязательств.
Общаясь довольно плотно в области географии, доискиваясь до ее, как нам тогда казалось, неимоверно интересных, глубинных тайн, мы частенько оставались наедине то у меня, то у Марго дома. Конечно, ее жилище было не чета моему. Все-таки директор шахты это главная фигура в поселке, и поэтому имеет право на блага и комфорт. Сейчас я понимаю, что по тем временам подруга моего детства жила не бедно, и то, что можно было в Союзе купить пускай и за большие деньги, у нее имелось. Так вот, одним из благ, которого не могло быть у простого смертного в ПГТ с соляной шахтой, являлась стопка американских журналов «Плейбой». Они всегда лежали вразброс на одном и том же месте в родительской спальне, а именно на журнальном столике, оснащенном настольной лампой – опять же, скорее всего импортной, невероятной красоты, которую ей придавал стеклянный абажур очень похожий на гигантский изумруд.
Журналы можно было рассматривать сидя вдвоем в огромном кожаном кресле, тоже конечно далеко не советском. Помню, мы садились лицом к лицу, касаясь лбами, и когда Марго слегка наклонялась, ее мягкие, чуть вьющиеся волосы, укрывали нас, создавая своеобразный полог, в полутьме которого мы могли всматриваться друг в друга до опьянения; действо с каждой минутой приобретало какую-то все большую, многослойную плотность, и когда свет от настольной лампы, проникал внутрь, создавая триумфальный контраст, как у Караваджо на его картинах, я мог испытывать истинное счастье, полное удовлетворение… Я назвал бы наши тогдашние отношения платоническими, если бы имел впоследствии хоть какой-то опыт на этот счет, однако чего-то подобного за всю жизнь мне, к сожалению, испытать так и не удалось.
Так вот, в один из зимних дней мы сидели в упомянутом уже мною кресле, слушали радиолу, а конкретнее американские буги-вуги на «ребрах». Такие граммофонные записи были любительскими и делались местными меломанами на бывших в употреблении рентгеновских снимках. Отсюда пошло и название – «ребра». Понятно, качество звучания было аховым, но выбора не было…
И вдруг Марго сказала озабоченно:
– Мне эта станция «Нюра» покоя не дает. Все-таки к какой она железной дороге относится к Восточно-Сибирской или к Западно-Сибирской?
– Да, – согласился я, – это мы так и не выяснили. А ведь письмо в ящик нужно бросить до 19.00. Иначе штемпель уже завтрашний будет. Давай напишем наугад.
– Жаль, – сказала Марго. – Всё разгадали, а из-за этой ерунды можем книжку хорошую не выиграть. А ведь еще время есть. Смотаемся в железнодорожное Управление?
Я на стенные часы посмотрел – еще и пяти нет.
– Смотаемся.
Вмиг оделись. Выскочили на улицу. А там, настоящий буран! Сугробы уже метровые намело, видимость почти нулевая. Нам же идти до Управления примерно с километр вдоль железнодорожной ветки. Уж каким макаром дошли не буду рассказывать, но я руки приморозил прилично, и перчатки не спасли. Ввалились в Управление метелью выбеленные. Кстати, нас там уже неплохо знали – частенько мы у них «паслись» в смысле информации. И пока мы пресловутую «Нюру» в справочниках искали, нам добрые тетеньки чаю вскипятили.
Дорога назад была такой же неприятной. Но вот мы уже и до поселка добрались. Бежим по безлюдной улице в хорошем темпе, и вдруг я смотрю, а Марго нет!.. Стал как вкопанный – что за черт! Нет Марго, и все! Но чудес же не бывает. Потихоньку иду назад и вижу – люк канализационный почему-то настежь открыт, крышка рядом валяется, и из этого люка стон Марго раздается. Я на живот лег, руки в люк протянул, ухватил ее за воротник шубы. Смотрю, уже и она руками за кромку люка уцепилась, хоть головы еще и не видно. Короче говоря, выбралась она из люка с моей помощью. Присмотрелся я, а она вся в крови – и лицо, и одежда. А главное, только мычит как-то странно и не говорит ничего. Я быстро сориентировался – до поселковой больницы метров сто. «Во, – думаю, – повезло». Чмокнул Марго в щечку. Говорю: «Потерпи. Тут больница рядом». И потащил ее по улице.
Прибежали. Регистраторша мгновенно дежурного врача привела, пожилого, с бородкой, невысокого роста, но крепко сбитого. Посмотрел он на нас выпученными глазами и спрашивает: «Что случилось?» «В люк упала канализационный», – говорю.
Врач Марго на руки подхватил, унес куда-то. Я сижу, как пришибленный. Смотрю и у меня руки все в крови. Причем непонятно, моя это кровь или Марго.
Через некоторое время врач вернулся. Спрашивает меня: «Где этот люк, а?» «Недалеко, – говорю. – А что?» «Понимаешь, – говорит, – она кончик языка откусила, а во рту его нет. Может она его, конечно проглотила… Тогда я уже ничего сделать не смогу. А вот если он в люке остался, его пришить можно».
Полез он в карман халата, достал спичек коробок. Говорит: «На, возьми. Там ведь, скорее всего темно. И беги, ищи кончик. А иначе девчонка немой может остаться на всю жизнь».
Прибежал я к люку, прыгнул в него, как в воду. Голову расшиб о какой-то вентиль. Спичку зажег, и сразу на снегу в пятне крови этот кончик языка увидел…
А бородатый хирург всех своих помощников на ноги поднял по телефону и операцию провел виртуозно – пришил-таки кончик, да так, что Марго через полгода даже картавить перестала.
Эта история с географией – чистая правда, хотя и не верит мне никто, когда ее рассказываю.

1980 г. (ред. 2019 г.)