Сразу оговорюсь: это не я придумала. Называть их так – воровки. Это я случайно прочла. В статье одного известного психолога. Хорошая такая статья, не заумная. Доступно так объясняется – откуда они берутся. Какие цели преследуют. Как нужно вести себя, если с ними – не дай Бог – столкнёшься. А ещё о том, что их нужно пожалеть. Воровок.

Впервые с подобным явлением я встретилась много лет назад, ещё будучи школьницей. Ещё не подозревая, что это – явление. И что мне придётся не раз сталкиваться с такими вещами. И что однажды это непосредственно коснётся меня, надолго оставив ощущение недоумения и брезгливости.

А тогда, давным-давно, мы заканчивали девятый класс. Неожиданно Тоня, скромница с косой до пояса, перестала приходить в школу – просто исчезла. Вскоре мы шёпотом, до конца не осознавая то, что говорим, передавали друг другу новость. Тонька беременна. Хорошо беременна. И будет рожать ребёнка. Современные девочки, вам не понять, как были мы, комсомолки и активистки семидесятых, потрясены случившимся. Об этом нельзя было говорить вслух. Наш классный, Фёдор, ходил с пунцовыми щеками и постоянно орал на нас без повода. Нет-нет, что вы, он был к этому совершенно непричастен. Я имею в виду, к Тониной беременности. А краснел он за свою некачественную работу в области воспитания. Не соответствовала Тоня моральному облику советского человека. Шестнадцатилетняя школьница с косичкой, с комсомольским значком на груди – и рожать? Не сумел классный руководитель донести, что не имеют школьницы такого права. А ведь деньги получал за классное руководство. И теперь – позорное пятно на всю школу. Школа, как могла, старалась это пятно смыть. На старшеклассников обрушился целый шквал тематических классных часов. Кого мы только не выслушали за эти месяцы, пока полнеющая Тоня готовилась стать матерью! Юристов, гинекологов, инструкторов райкома комсомола. Их почему-то я особенно запомнила. Особенно одного. Пялился всё время на мою парту, вернее, на то, что под партой. На мои ноги. Губа не дура – мини-юбки тогда в моде были, если кто помнит. А рост у меня – метр восемьдесят. Рожа масляная – и туда же: про моральный облик строителя коммунизма.

Это я сейчас так легко говорю об этом. Тоне тогда было не до смеха. Она предпочитала не выходить без особой нужды из своей тесной двухкомнатной квартиры. По двору она проходила как сквозь строй. Соседки на лавочках замолкали, лишь она появлялась на крыльце подъезда. Демонстративно поджимали губы. Страшнее других была бабка Арина. Она плевала вслед. Вслед юной женщине, несущей в себе новую жизнь. Господи, прости нас, грешных! Не знаю, как бы пережила Тоня этот ужас, если бы не Саша, отец её ребёнка. Рослый красавец, отслуживший в морфлоте. Каждую свободную минуту он проводил с ней. Можно сказать, поселился в их доме. Сопровождал на прогулке, оберегая каждый шаг. Соседки в его присутствии не так громко шипели, а бабка Арина ни разу не осмелилась плюнуть. Нас он принял очень дружелюбно и просил появляться почаще, чтобы Тоня не скучала в его отсутствие.

Мы дружили с детского сада. Мы – пятеро. Мы умели дружить. О том, что умеем дружить, мы узнали, когда Тоня забеременела. Потому что все остальные, кроме меня, навещали её тайком от родителей. Вот так-то. Потому что нет ничего аморальнее, чем родить ребёнка в неполных шестнадцать. Будучи ученицей девятого класса. И каждый родитель стремится оградить своё чадо от подобных контактов. Девочки лгали родителям, изворачивались, но продолжали навещать Тоню, рассказывать школьные новости, делиться своими секретами. Только моя мама, единственная из всех, знала, где я бываю. Мало того, ни разу я не пришла к Тоньке с пустыми руками. Она аккуратно заворачивала гостинцы для будущей мамы и её малыша, бережно укладывала в мою бездонную спортивную сумку. Неизменно ворчала, стараясь навести там порядок. Это ей не удавалось, и я долго потом пыталась выудить мамино угощение из-под очередного растрёпанного тома Диккенса, классически-синих тренировочных штанов, шиповок и прочих полезных вещей, с которыми никогда не расставалась. С небольшой поправкой: Диккенса иногда сменял Золя или Драйзер, такой же растрёпанный от прикосновений сотен рук любителей зарубежной классики. Помимо гостинцев, мама передавала разные полезные советы, в которых так нуждалась Тоня. Потому что Тонина мама была очень далеко. И уже очень давно. Это грустная история. Я не хочу её сейчас рассказывать. С шести лет Тоню воспитывал папа. Непослушными пальцами наглаживал нарядные платьица с рюшами, заплетал косички. Учил стряпать блины. И водить мотоцикл. Вот так. Заменял обоих родителей. Но не мог научить тому, чему одна женщина может научить другую, когда пришло время стать матерью.

Когда Саша приходил с работы, мы старались побыстрее уйти. Нам он казался недосягаемо взрослым. Недоступно красивым. Словно из другой жизни. И Тоня при нём становилась какой-то другой – словно переходила в иную возрастную категорию. И нам уже не хотелось говорить о роновской контрольной по математике, о воскресном походе в горы, о последнем выпуске стенгазеты, о комсомольском собрании. Мы вдруг чувствовали себя такими детьми и спешили по домам. Мы ещё были не готовы к тому, что принёс в Тонину жизнь Саша. Я сказала, что нас было пятеро. Подружек. И вдруг появилась шестая. Дина. Раньше она держалась особняком. Прекрасно училась. Была любимицей учителей. И всех без исключения мальчиков. За что мы, девочки, её тайно ненавидели. Да и она к нам особого интереса не проявляла. И вдруг однажды напросилась с нами проведать Тоню. Чем нас немало удивила. Мы её взяли, конечно. До сих пор не знаю, что её изначально привлекло. Любопытство? Вызов общественному мнению? Тоня была рада. Как она ни хорохорилась, всё же чувствовала себя выброшенной из жизни. Я это видела. И была благодарна Дине. Потому что, честно скажу, навещала она Тоню чаще, чем мы, старые её подруги. Повседневная жизнь оставляла нам так мало времени, так много нужно было успеть. И мы всё реже находили возможность прийти в тесную Тонину квартиру. И уже не приходили, а забегали. Все, кроме Дины. Втайне я, терзаемая чувством вины, восхищалась её самоотверженностью. Её преданностью. Тем, что она предпочитала проводить время в тишине Тониного дома, в то время как мы отплясывали на школьных вечерах, ставили спектакли, разрисовывали стенгазеты. Жили полноценной жизнью, короче.

Я напрасно восхищалась. Это была не самоотверженность. Просто Дина оказалась воровкой. Первой воровкой, которая встретилась мне, поэтому я сразу её не распознала. Нет, она не собиралась обчистить скромную Тонину квартиру. Не это ей было нужно. Ей нужен был Саша. Не торопитесь с выводами. Нет, это была не любовь. Для которой нет преград. И которая оправдывает всё. В том-то и дело, что это была не любовь. Как позже выяснилось. И даже не влюблённость. И даже не увлечение. Саша был нужен, чтобы доказать, что она, Дина, - лучше. Что она, а не Тоня достойна поклонения и восхищения. Вы недоумеваете? Это значит, что вы не воровка. И не сталкивались с ними. Поэтому вам трудно понять. Это значит, что вам повезло. Поверьте, это так мерзко. И неважно, коснулось это лично вас или совсем чужого человека. Тем более что Тоня не была мне чужой.

Однажды, сбежав с урока физкультуры, я рванула к ней. Давно не навещала. А тут ещё баскетбол. Терпеть его не могу. Хотя рост у меня баскетбольный. И спортсменка я неплохая. Второй взрослый разряд по лёгкой атлетике. Который, собственно, и спасал меня от ненавистных уроков физкультуры. Когда нужно было играть в баскетбол. Я предложила Николаю Ивановичу взаимовыгодные условия: он освобождает меня от баскетбольных уроков, а я взамен защищаю честь школы на соревнованиях по бегу. Николай Иванович согласился. Ещё бы! Ведь моё участие обеспечивало неизменное первое место и почётную грамоту родной школе. Таким образом, практически легально во время урока физкультуры я оказалась у Тони. Одна. Потому что девочки мои разрядницами по лёгкой атлетике не были и вынуждены были покорно гонять плохо накачанный оранжевый мяч по пыльному залу. Кому-то это даже и нравилось. Вот тогда-то я узнала. Про воровку. Когда я вошла, Тонино располневшее лицо, обычно такое таинственно-счастливое, было мокрым от слёз. Она пыталась понять. И не могла. Как так можно? Зачем ей это нужно? Сочувствовать, сопереживать. Тратить своё время, свои силы. Отдавать себя. А потом, словно внезапно обнаружив, что уже поздний час, уводить твоего парня - практически мужа, отца твоего ребёнка – уводить в сырую весеннюю ночь, в глухие аллеи парка. Чтобы доказать, что он ошибся. Что нужно было выбрать тебя. Дину. Что ты – таинственнее, романтичнее. Одухотвореннее. Красивее. Глубже. Загадочнее. Чтобы победить. Победить ту, которую любят. И заставить полюбить себя. Чтобы доказать. Что ты – лучше. Доказать любой ценой. Хотя он ей совсем не нужен. По большому счёту. Это я всё потом пойму. Через много лет. Когда вырасту. Прочту много умных книг. Повстречаю много людей. В том числе и воровок.

А тогда я слушала и ничего не понимала. Мой чистый детский умишко не в силах был справиться с подобной информацией. Не перегруженная жизненным опытом, я не знала, что так бывает. Я не могла поверить, что так бывает. Что ради минуты триумфа, осознания своего превосходства можно разрушить чужую жизнь. Что можно наслаждаться слезами другой женщины только потому, что предпочли тебя. Пусть только на время. Даже на короткое время. Даже на минуту. Вы тоже не понимаете? Почитайте статью, там всё так доступно объясняется. Нет, почитайте сами. Я ведь не лекцию по психологии пишу, просто поговорить захотелось.

Саша попался в эту ловушку. Терзался. Мучился. Не меньше Тони. Это я от своей мамы знаю. Потому что именно к моей маме прибежала Тоня, когда ей рассказали, что видели Сашу в парке. С Диной. Целующихся. Она прибежала к моей, потому что её мама была далеко. Именно к маме, а не ко мне. Потому что от меня толку не было. Потому что между детством и взрослой жизнью – непреодолимая пропасть. И мы были в тот момент по разные её стороны.

Дина больше у Тони не появлялась. Понятное дело. И с Сашей перестала встречаться. Нет, что вы, не совесть проснулась, куда там! Запомните – совести у воровок нет. Они почему-то искренне считают, что имеют на это право – ведь они просто восстанавливают справедливость. Не нужен ей стал Саша. Она его получила. Она доказала, что она – лучше. Вот и всё. Она пережила минуту триумфа. Не понимаете? Я тоже плохо понимала, слушая тогда маму. И даже не очень ей верила. Я не верю чужим словам. И даже чужому жизненному опыту. Мне всегда нужен свой. Желательно - чтобы меня – мордой об асфальт. И немного повозить. Хотя бы чуть-чуть. Тогда я резко умнею. И начинаю чудесно соображать. И соглашаться с тем, что мне долго и безуспешно втолковывали близкие люди.

Это я уже про свою историю. Собственно, истории никакой не было. Просто была подруга, Настя. Целых семь лет. Согласитесь, что за такой срок можно узнать человека. Я и узнала. Души в ней не чаяла, самые страшные тайны доверяла, даже страницы интимного дневника. Которые – никогда, никому, ни за что. Ленка, сестрёнка младшая, все эти годы шипела. Не нравилась ей Настя. Бывает, не спорю, только что шипеть-то? Эгоистка наша Ленка, этим всё сказано. Хотя, честно признаться, слышала я кое-что про Настю – тянулся за ней шлейф историй с одним и тем же сюжетом. Да, конечно, угадали. Но ведь меня это не могло коснуться, как вы не понимаете? Я ведь ей - душу нараспашку. Целых семь лет.

Случилось это в Новогоднюю ночь. За длинным столом мы оказались напротив. С Настей. И с Игорем – моим мужем. Мы с Игорем, прожив вместе сто лет, никогда не садимся рядом – нужно же отдыхать друг от друга. Не согласны? Так вот, буквально через полчаса лучшая моя подруга начала соблазнять моего мужа. С салатиками суетиться, губы салфеткой вытирать – ему, не себе. И голоском каким-то не своим заговорила – детски-фальшивым. Наверное, решила, что это на мужчин действует неотразимо. И всё норовила рукой коснуться: то плеча, то колена. Игорёха, похоже, не понимал, что происходит. Он у меня вообще в этих делах туго соображает. Тем более что на банкет пришёл прямиком из операционной. Тем более что это - Настя. Подруга.

Девочки, я ошалела. Глазам своим не верила. Потом начала соображать. Сообразила. Но решила досмотреть представление до конца. Можно, я опущу некоторые подробности? Нет, вы ничего не потеряете, все вы это тысячу раз видели. Предел моему терпению наступил, когда разогревшаяся компания отправилась кататься с горки. Она у нас прямо в центре города – высоченная, дух захватывает. Так вот, я поняла, что настало время прекратить этот цирк, когда Настя взгромоздилась моему мужу на колени, чтобы дружно катиться с горы. Она не успела. Скатиться. Я дама габаритная, силой меня Бог не обидел. Мне её хватило, чтобы выдернуть дорогую подругу из объятий полусонного Игоря и залепить по морде. Нет, не пощёчину – классический хук слева. Я бокс люблю. С детства.

Я пытаюсь сейчас свести свой рассказ к лёгкой шутке. Не верьте мне. На самом деле, я пережила это очень тяжело. Очень. Я поняла наконец, почему в центре Дантовой воронки не грабители и убийцы, и даже не предатели родины, а они – предатели друзей. Что вы, я не хочу, чтобы Настя попала в ад. Она и не собирается туда. Она так и пойдёт по жизни – пытаясь украсть у новых подруг их любовь, которую когда-то недополучила и на которую имеет полное право. Так ей кажется.

А Тоня с Сашей не расстались. Они смогли это пережить. Благодаря моей маме. Наверное, ей тоже в жизни когда-то встретилась воровка. Как может встретиться каждой из вас.