ЭРОТИЧЕСКАЯ САГА – 11

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ


ЖЕНЩИНА НИКОГДА НЕ КУПИТСЯ НА ТО,
ЧТО НИКОМУ НЕ НУЖНО


Агнесс, как мы видим, опередила намерения отца, в самое короткое время, преодолев все круги сексуального познания, не ощущая притом, естественного в таких обстоятельствах, страха быть изобличённой, до тех пор, пока не подверглась преследованиям Андреа. И хотя материальные доказательства её развращенности были в чьих-то руках, очень хотелось надеяться, что руки эти принадлежат Джузеппе.


На какое-то время её оставили в покое, что позволило вернуться к учёбе без того, чтобы в этом был какой-то прок. Она никак не могла сосредоточиться на уроках, но если бы даже и хотела, восторженность Элеоноры, то и дело возвращавшейся к воспоминаниям о прошедшем, да время от времени названивающая Рената, лишали её возможности забыть или забыться.


Впрочем, и сама не очень к тому стремилась. Мысли о Джузеппе не покидали её, а новость о благоприобретённом женихе, лишь прибавила душевного смятения, только усилившееся после того, как узнала, кому предназначал её отец. Воображение, обострившееся до предела, то уносило её в заоблачные выси, то больно опускало на землю, и хотя сама осознавала бесперспективность такого метания, ничего поделать с собой не могла.


Будущего мужа для Агнесс Клаудио Бульоне увидел в скромном своём помощнике Эдуардо Виттали, старательным и честным отношением к делу заслужившим его уважение, за короткий срок, превратившегося из старшего, куда пошлют, в неофициального советчика. Немалую роль, надо полагать, сыграли и собственные воспоминания о начале пути.


Но если самому приходилось долго приспосабливаться, а, сказать точнее, притираться к новой жизни, то лёгкость, с какой удалось это помощнику, не могла не впечатлить, оказав, тем самым, влияние на их отношения. Планы и замыслы, и без того роившиеся в голове Кладио Бульоне, чтобы быть осуществлёнными, наждались в надёжной подпорке, и ею стал для него Эдуардо Виттали.


Вести одновременно несколько процессов, как это вошло у Клаудио в привычку, он попросту не смог бы без него. Юноша, в ту пору только что окончивший университет, проявил необычную для начинающего юриста сноровку. Подбирал и готовил материалы с такой тщательностью, проникал в психологию событий с такой точностью, что порой Клаудио оставалось лишь следовать его советам даже в том, как обуздывать своё красноречие или распускать его, словно павлиний хвост, в зависимости от характера судьи, обвинителя и «бригады» присяжных.


Ясно было, что парня ждёт большое будущее, а, значит, был прямой смысл в том, чтобы связать с ним настоящее. В связке можно достигнуть многого, а если впоследствии будет ослаблена, самостоятельность зятя окажется не в убыток, а в подспорье. Тогда как отдать Агнесс в богатую и влиятельную, но чужую семью, значило бы поступиться своими желаниями и свободой действий, отказываться от которых никогда не входило в его намерения.


Так, или примерно так, сообразуясь с пониманием Анны, Клаудио изложил свои планы. Они лежали уставшие после бурно проведённого вечера в ресторане на дне рождения коллеги-адвоката, и, возбуждённые выпитым, занялись сексом, и Клаудио, чувствуя, что не уснёт, решил, пользуясь расслабленностью жены, верным признаком её удовлетворённости, дабы сообщить о своём намерении.


И был ошеломлён реакцией, совершенно им не предусмотренной. Оттолкнув его так, что едва не свалился на пол, она выкрикнула: «Нет, никогда»! А затем, словно спохватившись, уже спокойнее добавила: «Неужели моя дочь не заслуживает лучшего»?


– В каком смысле лучшего? – насторожился он.


– В самом обыкновенном. Эдуардо мальчишка, нуждающийся в твёрдой руке, а она девчонка, знающая о жизни только то, что ей преподносят родители. Ей нужен поводырь, а не дружок по забавам. Надеюсь, ты позволишь мне озаботиться её будущим. Если уж на то пошло, она больше моя дочь, чем твоя.


Спохватившись, что перегнула палку в своём упорстве, Анна потянулась телом к угрюмо молчавшему мужу, но тот, не ответив на призыв, повернулся к ней спиной.


ОХОТА ПУЩЕ НЕВОЛИ


По общей договорённости с отцом, Агнесс изображала из себя незнайку, а потому в её отношениях с Эдуардо / как, впрочем, и его с ней / ничего не изменилось. При встречах они старательно демонстрировали полное равнодушие, и только по блеску глаз и, изменившейся походке, сторонний наблюдатель легко мог определить, что, подобного рода притворство, даётся им не без труда.


Что же касается Анны, обычно такой импульсивной, то вряд ли она узнавала самое себя. Её смутила противоречивость положения, в котором оказалась. Отвыкать от подчинения мужским прихотям было нелегко. Зная, что от тебя ничего не зависит, чувствуешь себя спокойнее. Но удивляться этому, значило бы недооценивать решимость женщины, в предчувствии угрожающей ей опасности. А таковая ощущалась на расстоянии вытянутой руки.


Успокоившись ровно на столько, чтобы начать поиски выхода из положения, в котором выхода могло не оказаться, Анна решила не торопить события, сообразив, что какое-то, пусть и небольшое время, у неё в запасе найдётся. А потому, первым делом позвонила предполагаемому жениху и, договорившись о свидании, с нетерпением стала ждать назначенного времени.


Её звонок не удивил Эдуардо. Анна всегда звонила сама. Таково было её условие. Сошлись они около года тому назад, но поскольку Эдуардо работал в конторе мужа вдвое дольше, она считала это время потерянным, так опьяняла её любовь юноши моложе её на пятнадцать лет. Инициатива сближения была за Анной, а он послушно шел за ней, как щенок на верёвочке.


В принципе, он ничего не имел против, тем более, что происшедшее придавало ему вес в собственном мнении. Сделаться любовником модной и богатой женщины в его возрасте было выгодно и престижно. В постели она превращала его в бога, преклоняясь, перед ним, как перед идолом. А когда выдумывала очередной способ для удовлетворения своих неутихающих страстей, ловко представляла дело так, будто инициатива исходила от него, никогда не забываясь настолько, чтобы не напомнить Эдуардо об этом.


А он упивался ощущением мнимой власти, заканчивавшейся одновременно с половым актом. Красивый до слащавости и старательный в угождении тем, от кого зависел, оказался одинаково любезен супругам Бульоне, и пил из этого источника полной мерой, сначала, правда, опасаясь возможных последствий. Но то, что могло отпугнуть другого, лишь придавало ему мужественности, которой гордился, как гусар саблей.


Притом, что никакой вины перед шефом не ощущал, при всей своей верности к нему и уважении. Не считая возможным отвергать то, что само идёт в руки, исходил из простого постулата: не зевай. Как по отношению к себе, так и к потерпевшему. К тому же, его убаюкивало спокойствие Анны. Но, как обыкновенно бывает при адюльтере, развивающемся не в стороне, а на площадке, занятой всеми персонажами, они теряли осторожность, не замечая этого. Так что, рано или поздно, могли быть захвачены врасплох, и лишь неожиданный выбор его в качестве жениха, заставил, не сговариваясь, прибегнуть к осторожности, не столько в видах спасения, сколько в разбеге взглядов на случившееся: он не возражал, она была в отчаянии.


После завтрака, дождавшись ухода Агнесс, Анна прервала молчание с первых же слов дав понять мужу, что без её согласия, окончательное решение было бы преждевременным.


Тот спокойно кивнул:


– Согласен, и готов дать тебе время привыкнуть, хотя не вижу смысла в оттяжке. Откровенно говоря, мне не понятен твой протест. Эдуардо умён, надёжен, и не вижу другого средства удержать его при себе. Тем более, что Агнесс ему нравится, и я бы удивился, будь это не так.


– Не так уж надёжен, как тебе представляется. У него ещё ветер в голове и неизвестно куда его занесёт. Я хочу для Агнесс мужа, не только стоящего на крепких ногах, но имеющего за спиной основательную поддержку.


– А разве мы…


– Мы — да, но этого мало!


– Ты можешь предложить что-то конкретно?


– Не только могу, но собиралась это сделать. Правда, не сейчас, а дождавшись, когда Агнесс закончит колледж. Кончита, дочь баронессы Фаллес, когда я была весною в опере, зашла ко мне в ложу и в разговоре, как бы случайно, проболталась, что её брат Эудженио буквально бредит нашей дочерью. И при этом добавила: «Наша семья надеется, что его бред не пойдёт ему во вред».


– А что ответила ты?


– Не сказала ничего определённого, но и не стала скрывать, что поняла намёк, вполне достойный серьёзного к себе отношения. Нам прекрасно известны их положение и связи, так что, в случае удачи, Агнесс не придётся ждать лучшего будущего, а именно на такое ожидание ты обрекаешь её, выдав за Эдуардо.


– Но Эдуардо далеко пойдёт, и этим будет обязан не только мне, но и своим успехам в юриспруденции. Поддерживая друг друга, мы прорвёмся в парламент, а уж загадывать, что может быть потом, не имеет смысла. Любое, самое верное начинание, можно сглазить, а этого я хотел бы меньше всего.


Здесь мы прервём продолжение рассказа Угольщика, поскольку виной этому стало… Впрочем, наберитесь терпения, друзья, если таковые найдутся у моего повествования.

Борис Иоселевич

/ продолжение следует /