ДАМА И ГУСАРЫ

/очерк забытых нравов/


– Обманщик! – топнула ножкой Леда Серпоуховская, урождённая княжна Гагина, – не верю ни единому вашему слову. Сначала обманули мамА и папА, а меня вытолкали на сцену, как какую-нибудь... /плачет/. А теперь бросаете на произвол неизвестно какой судьбы, в объятия старого дурака. Вы, Кольчугин, только притворяетесь корнетом, а на самом деле — злодей и пуританин.


«Её спасают прелестные ножки, непроходимая, как Мазурские болота, глупость и моё воспитание, – злость туманила неповоротливый, особенно во сне, мозг Кольчугина. – Чёрт подери воспитание, которое превращает корнета в джентльмена.- Следуя навыку, прочно вбитому в него капралом Терёхиным в пору обучения в полковой конногвардейской школе /командир — полковник Деволяй, каппелан — отец Амвросий, в миру Жорж Постромкин/, Кольчугин решительно отверг изыски взбалмошенной дамочки:


– Помилуйте, сударыня, старый дурак, как вы изволили неосторожно выразиться, ни кто иной, как сам Мироположенский, действительный статский советник, по нашим армейским понятиям — полный генерал. Такой чин имеет право на некоторые несоответствия, но надобно утратить чувство меры, чтобы упрекать его в том, что составляет предмет его законной гордости. Извольте тотчас повиниться. Сначала передо мной... Мадам, вы бесподобны, благодарю... Теперь я с полным основанием восстановлю ваше реноме в глазах старикана. Известно ли вам, легкомысленная женщина, какие возможности у действительных статских советников?


– Ах, корнет, если бы их совместить с вашими... – Ледочка повела плечиком, выглядывающим из ночной рубашки, как учил её герр Флягель, балетмейстер, обещая, что при старании она дослужится до первой полезности в руководимом им театре. Польщённый Кольчугин прикоснулся к обнажённому плечу усами:

– Мою ловкость и его возможности, не правда ли?

– Ах, Серж, вы убиваете меня своим цинизмом.

– Циник, позвольте вам заметить, означает ценитель красоты, – Кольчугин добродетельно отстранил потянувшееся к нему тело. – Извольте поторапливаться, пока старичок не забыл вас совершенно.

– А вы?

– Я, сударыня, человек бескорыстный, и буду охотно подбирать то немногое, что мне перепадёт после вашей с ним любовной трапезы.

– Не забывайте, корнет, – Ледочка придала своему личику сексуально-озабоченное выражение, – я женщина порядочная и скорее замучаю избранника ревностью, чем ему изменю.


Сказано это было уже не в постели, а на ступеньках прекрасного особняка графа Микулинского, где бал, посвящённый тезоименитству Ея императорского высочества, был в полном разгаре. Кстати подоспевший действительный статский советник избавил корнета от необходимости придумывать остроумный ответ. Брошенный среди шумного бала, как ребёнок в лесу, его превосходительство напоминал воткнутое в песок карликовое деревце. Узрев Кольчугина, он страшно обрадовался и принялся знаками подзывать к себе.


– Послушайте, корнет, – его превосходительство преодолевал отдышку, как некогда в молодости очередной чин, – бабёшка, с которой...

– Не правда ли, хороша? /Его превосходительство икнул/. Припоминайте, припоминайте.

– Как в тумане, корнет. А потому пожалейте моё нетерпение.

– Вы с нею танцевали, вашество, на прошлом бале. Падеграс и, кажется, польку-бабочку. Извольте напрячь память. Я настаиваю, да и она тоже. Она от вас без ума, вернее, без того немногого, что у неё осталось, а это опасно. Кстати, вы записаны в её книжечке на следующий танец.

– А она... не того?

– Того.

– Мне бы хотелось...

– Не вижу к тому препятствий, ваше превосходительство. Женщины, как завоёванный город, всегда у ног победителя.

– Благодарствую, – прошамкал действительный статский советник, судорожно, чтобы не упасть, хватаясь за лампасы Кольчугина. – Давно собираюсь вас предварить, что вы у меня на хорошем замечании, и я, не обинуясь, порекомендую государю, когда мы снова встретимся с ним в салоне у княгини Безобразовой, зачислить вас в гвардию. Но, умоляю, будьте со мной откровенны, полезны мне молодые дамы или...

– Никаких «или», вашество. Разве вам впервые принимать открытый бой? На войне как на войне.

– А что скажут люди?

– А то и скажут, что молодец. Враги засыпят вас эпиграммами, зато друзья не оставят в беде.


Поощрённый таким образом, действительный статский советник подполз к предмету своей роковой забывчивости и промычал приличествующие случаю слова. Не слыша музыки, он на всякий случай изготовил ногу таким образом, чтобы успеть начать круговое движение в танце и задать вопрос, мучавший его непрестанно:


– Этот молодой человек, сударыня...

– Вы о ком? Ах, об корнете! Право, ваше превосходительство, вы меня шокируете. – Ледочка изобразила смущение по методе месье Шарпантье, театрального преподавателя мимики, обещавшего, в случае бескорыстного послушания, заграничную гастроль. – Наперёд зная, что не поверите, скажу, однако, вы единственный, кому я позволила играть моим добрым именем с тех пор, как неверный мой супруг Эмпидокл Серпоуховский отбыл по туристической путёвке в Париж, просрочив её на целых два года. Согласитесь, что столь долгое ожидание чрезмерно даже для монашки. – Она рассмеялась по методе известного режиссёра сэра Гартни, обещавшего ей главную роль в пьесе известного драматурга Капустянского, – но женщина не может прожить на обещания, в которые не верит.

– Суона фанфара миа, – неожиданно изрёк действительный статский советник, и Ледочка догадалась, что его превосходительство ничего не понял из услышанного и ничего не услыхал из сказанного. К тому же в самый неподходящий момент талию его свело в болезненном поклоне и только сноровка и сообразительность дамы позволила парочке избежать позорного падения...


Её негодование усилилось, когда обернулась на храп беззаботно спящего корнета. Но изобразить негодование не сумела. Во-первых, потому, что тот, на кого направлено, всё равно не среагировал бы, а во-вторых, стала привыкать к роли лошади, которую держат в конюшне только потому, что не надо кормить.

Борис Иоселевич