Рубеж.
…Умирали пацаны страшно,
Умирали пацаны просто.
И не каждый из них был прекрасен,
И не все были высокого роста…
Ю. Шевчук «Пацаны»
Они сидели на пыльном полу грузовика и молча провожали взглядами дорогу, которая лентой выбегала за бортом машины. Жаркое полуденное солнце освещало выжженную пустыню. Грузовик рычал и трясся, собирая каждую выбоину на дороге. Раненый, что лежал на полу, время от времени тихо постанывал и просил воды. Единственным живым существом в этой свалке равнодушных человеческих тел была медсестра в, когда-то белом, халате. Она сидела, склонив свою голову, над раненым, отправляя иногда отправляя маленькие порции воды сквозь растрескавшиеся губы бедолаги.
Они уходили из этой страны, ничего не добившись. Они воевали в этой стране, даже не зная за что. «Интернациональный долг» - вот и всё, что надо было им знать. Вот исчезли в пыли пограничные посты, и люди оказались на своей Родине, хотя боль не прошла, и солнце пекло также, и всё также пыль забивала глаза и рот…

Река медленно урчала под мелодию, что лилась из-под пальцев Миши. Ночь, тихая ночь открывала небеса, показывая звёзды. Олег вышел из воды и упал на песчаный пляж рядом с костром. Растянувшись, он крикнул в темноту, откуда раздавались аккорды:
- Эй, Миха, кончай музыканить! Все купаются, а он расселся, блин, в кустах и гитару мучает.
- Отстань от него, он глотку кому угодно перегрызёт, дай только струны подёргать, - сказал появившийся у костра Алекс.
Миха тряхнул своими пышными чёрными волосами и послал всех в далёкие и неведомые никому края. Друзья рассмеялись и снова ушли купаться. Миша снова остался один, наедине с природой. Опять его пальцы побёжали по струнам, наполняя пустой воздух музыкой. Как только он переставал играть, вокруг становилось так тихо и пусто, что даже плескание и крики друзей не оживляли пейзажа.
Потом взошла луна, осветив реку и берега. Лёгкий туман, поднимающийся с серебристой водной глади, ложился в траву, выстилая призрачный дымчатый ковёр. Зрелище поля, покрытого тумана и залитого серебром лунного света, завораживало Михаила, и он начинал играть неизвестные ему самому мелодии. Переливающийся туман скользил по траве, подчинясь звукам гитары.
И тут из ночной темноты на поле выскользнула девушка. Движения её были невесомы и идеальны. На ней было простое лёгкое платье, которые сейчас уже были не в моде. Её ноги, укутанные туманом, были не видны, и казалось, будто девушка не идёт, а плывёт по полю.
Миша застыл, боясь спугнуть это видение. Ему не верилось, что может быть подобная лёгкость в человеке. Он не заметил, что прекратил играть, а всё вокруг не опустело. Все будто приобрело другое значение. Казалось, что под платье ничего нет, нет тела, только лёгкость. Казалось, что девушка вот-вот полетит вверх, к звездам и утонет в бездонном летнем небе.
Но девушка не исчезла и не улетела, а наоборот, она поплыла по направлению к Мише. Когда она подошла к нему, Миша увидел её глаза. Это были самые чистые и красивые глаза на свете. Будь они озёрами, в них бы можно было утонуть. Девушка присела рядом с музыкантом и попросила: «Играй».
Мишины руки побежали по струнам вновь. Его губы запели песню:
…И в небесной России
Есть небесный Башкортостан.
Там в небесной Уфе
Я, наверное, пьян.
Где народный герой
На небесном мчится коне.
Там в небесной новостройке
Ты приходишь ко мне.
И нам с тобой горько.

Не бойся девчонка,
Я ничего не забыл.
Все будет быстрее,
Всё будет лучше,
Чем я говорил.
Твои мысли как вода,
А вода течёт с крыш.
Не верь тем, кто скажет горько.
Это сладко, малыш,
Когда кричат: «Горько!»…
Песня умолкла, Миша поднял голову и увидел Её, уже исчезающей в лучах яркого встающего солнца. Она уплывала, качая руками верхушки травы…

В горы! Отряд полз по камням, полз по травянистым склонам. Приказ есть приказ. Уничтожить незаконное формирование в горах Чеченской республики. Мишины руки сжимали автомат, глаза следили за каждой тенью, за каждым кустиком. Вокруг были лишь горы. Зелёные склоны с белыми пятнами скал тянулись на сотни километров вокруг. Солнце начинало припекать, трава высыхала. Начинался день.
Отряд никто не прикрывал, никто не направлял. Это секретная операция, о ней никто не должен знать, кроме тех, кто её касается своим участием. Снова скалистый подъём. Перчатки рвутся, и камни впиваются в руки, рвут кожу. Зализав первые раны и ссадины, отряд снова двинулся в путь.
Вот из-за скалы показываются жилища врага. Отряд рассредоточивается и готовиться к штурму. Хлопнули сигнальные ракеты, штурм начался.
Михаил бежит вперёд к какому-то сараю, вышибает ногой трухлявую дверь и даёт очередь в тёмную прохладу дома. Вскрик и звук падающего тела перекрывает стрекот автоматов. Навстречу Мише из темноты выныривает бородатое немытое лицо. Удар прикладом, и враг повержен.
Руки за спину, и «браслеты» на запястье. Вот уже Миха бежит на помощь Алексу. Его ранило в ногу. Олег тоже спешит к раненому. Вместе с ним Михаил оттаскивает Алекса из боя и снова ныряет в гущу боя. Раздавая свинец налево и направо, Миша прорывается в самый центр огня. Штурм захлебнулся, патроны были на исходе. Отряд отступает, прикрывая раненных. Операция не удалась. Операция провалилась.
Вот отряд идёт обратно. Снова по горам, только вниз. Чем отличался уход из Афгана? Там они, как ни как, а победили. По крайней мере, они так думали.
Враг не отпустил остатки отряда. Они догнали отряд в ущелье и стали методично добивать. Сначала стреляли только снайперы, а потом среди камней замелькали бородатые морды. Уходить было некуда. Миша стрелял, стрелял не думая. И кричал. Кричал до хрипоты. С каждым его криком обрывалась чья-то жизнь. Кричал от страха. В него не попадали, он укрывался за камнями. Каменная крошка, выбиваемая автоматными очередями, больно секла по лицу. Вот осталось их уже пять. Один ранен, патронов – кот наплакал, и песня в ушах:
А на утро выпал снег.
После долгого огня.
Этот снег убил меня,
Погасил убитый век…
Теперь их стало лишь двое. Миша и Алекс. Михаил поглядел на друга, что лежал за камнем. Губы друга прошёптали: «Сыграй, как можешь сыграй,
Закрой глаза и вернись… »
Глухой выстрел раскатился по горам эхом, Алекс упал на землю с простреленной головой, не допев.
Миша стиснул зубы и прокричал: «Что, черти бородатые, думаете всё!?». Он вскочил и стал стрелять, даже не смотря куда. Слышал только, что пули часто попадали в цель. Снова выстрел. Что-то горячее ударило в грудь Мишу. Он упал на колено, выпустил последние патроны и упал на землю.
Боль сдавливала грудь. Глаза смотрели в небо, губы что-то шептали. О чём думал Миша? Миша думал о том самом дне, когда он сидел на берегу и пел песню той девушке. Он вспоминал, как она уходила, исчезая в тёплом солнечном свете, качая лёгкими руками траву. Он уходил туда, в тот день, уходил за ней…
04.11.2005