Он не был похож на других рабочих-киргизов, и вообще производил довольно странное впечатление. Весь какой-то кургузый, ноги косолапые, множество белых пигментных пятен на смуглой коже. По-русски он говорил – ну этим-то он как раз мало отличался от собратьев, можно даже сказать говорил хорошо, лучше многих. Но в целом доверия точно не внушал, и казался довольно неприятным типом.
Вскоре опасения подтвердились. Акбар жил на участке наших соседей по даче, в сооружении которое они именовали «хозблоком». Но ввиду наших с соседями дружеских отношений приглядывал он за обоими участками. Для них, правда, он делал ещё много всякой работы, а в случае с нами его обязанности, в основном и ограничивались «приглядыванием». Иногда ему приходилось также решать проблемы с нашим газовым отоплением, но об этом позже.
Так вот, приезжаем мы как-то зимой на дачу и начинаем готовиться к приезду гостей. Вообще мы зимой на дачу почти не ездим, раза два-три за сезон. Но с гостями там бывает очень весело. Тишина, огромные сугробы, деревянный дом создаёт ощущение какой-то аутентичности. При этом в нём тепло, хотя немного местами и поддувает, и в целом неплохо налажен быт (все радости цивилизации, такие как электричество, водоснабжение и канализация присутствуют).
Наша подготовка к приезду гостей, можно сказать, сводится к решению двух вопросов – «что есть будем?» и даже ещё более важному в русском застолье – «что пить будем?» Лезу я в наш алкоголический шкафчик на кухне, чтобы провести ревизию запасов, и открываю удивительный факт – рома-то и нет! В прошлый раз, когда с дачи уезжали точно оставалась бутылка 0.7 любимого в тот период oro spicy, а теперь её нет! Чтобы понять, куда же делся ром не нужно было быть Шерлоком Холмсом – единственным человеком, имевшим доступ в дом в наше отсутствие, был Акбар, а никаких следов взлома, либо другого недружественного проникновения не было.
Так мы узнали ещё об одной особенности этого красавца – тяге к алкоголю, которую ему с трудом удавалось контролировать. Не могу похвастаться, что подробно изучал проблему потребления алкоголя в Кыргызстане, но судя исключительно по личному опыту, пьянство для киргизов и соседних с ними тюркских народов довольно нетипично. Через нас прошло немало рабочих из среднеазиатских стран, и настоящие проблемы с алкоголем были только у Акбара. Остальные либо не пили вообще, как и положено правильным мусульманам, либо позволяли себе по большим праздникам, надеясь на безграничное милосердие Аллаха. Нечего и говорить, что процент пьющих работников среди русских и наших братьев-славян несопоставимо выше.
Как потом выяснилось, Акбар вообще не был религиозен – намаз не читал, в мечеть почти не ходил (очень редко и то по настойчивым приглашениям друзей) и даже мог – о ужас! – отведать свинины.
Возвращаясь к пропавшей бутылке – ни к каким сильнодействующим средствам, типа идти бить Акбару морду – мы прибегать не стали, я человек вообще крайне миролюбивый, однако при первой же встрече сообщили нашим друзьям, основным работодателям Акбара. Те заохали, заахали, как же неприятно, однако особо не удивились. Пристрастие их сторожа к зелёному змию было уже им хорошо известно.
Как обычно и бывает в таких случаях, пристрастие это было одной из основных движущих сил в жизни Акбара. Он завязывал, потом держался, потом немного начинал себе позволять, потом тяжело пил, так, что был абсолютно неспособен исполнять свои нехитрые обязанности, приходил в себя, на какое-то время снова завязывал… Всё это сопровождалось праведным гневом работодателей, лишение зарплаты, его увольняли, выгоняли и даже иногда били. Правда, насколько я помню, обычно не сильно.
На наши с ним отношения повлиял один эпизод. В прекрасный морозный день второй половины января Акбар мне позвонил и сообщил, что давление газа в системе отопления падает, батареи остывают, дом может вымерзнуть. Он в одиночку сражается, но силы противника превосходят его собственные и он рискует пасть в этом неравном бою.
Делать нечего, нужно ехать. Что происходит, если дом вымерзает даже ненадолго мы знали достаточно хорошо – сантехника лопается, откуда-нибудь обязательно начинает литься вода, и.т.д. А кроме того, его потом очень сложно протопить снова, пока не наступит весна.
Выехав с работы, расположенной в Остоженских переулках около семи вечера, глубоко в десятом часу я оказался в белом безмолвии деревни Васюнино. Дома разбросаны, и свет горит только в некоторых из них, сугробы минимум по пояс, настоящая русская зима. Точно не помню, но скорей всего это было через год после случая с бутылкой, хотя могло случиться и через один месяц и через два года. Зимой в Васюнино всегда примерно одинаково.
Пройдя от ворот по проходу, расчищенному Акбаром от снега к моему приезду, я с головой окунулся в работу. Нужно сказать, что человек, который делал нам систему отопления, и который был нам рекомендован как высококлассный специалист оказался абсолютным лапотником. Он не только допустил множество огрехов в проектировании и установке, но и совершенно не научил нас нормально за ней ухаживать. В итоге почти каждая зима превращалась в мучение. Приходилось почти как пещерным людям вести «борьбу за огонь».
К тому моменту мы уже перестали вызывать лапотника – он жил далеко и приезжать совсем не рвался, а кроме того, даже если приезжал особой пользы не приносил. Всё, что он делал с системой, мы и сами уже умели.
Наши с Акбаром действия, в основном заключались в двух операциях – закачиванием в систему незамерзающей жидкости и стравливанием воздуха. Но были и нюансы. Стравливать можно было либо из каждой батареи отдельно, либо непосредственно в топочной, через специальный клапан, так сказать, централизованно.
Закачка незамерзайки тоже была довольно нетривиальной операцией. Под трубу для закачки, находившейся сантиметрах в восьмидесяти от пола, ставился тазик с незамерзайкой. В тазик помещали насос «малыш» (для тех, кто не сталкивался – это основной бытовой насос для закачивания / откачивания жидкостей в нашей стране). К малышу был прикреплён шланг, второй конец которого надевался на трубу для закачки.
Дальше всё просто – поворачивается кран на трубе и одновременно включается насос. Жидкость начинает поступать в систему, но в какой-то момент система перестаёт принимать, давление угрожает сорвать шланг и тогда всё вытечет обратно. Поэтому необходимо вовремя закрыть кран и выключить насос. Если бы на самом насосе была кнопка вкл./выкл., закачку вполне мог бы производить и один человек, но кнопки не было (возможно, её не делают из соображений безопасности, всё же насос предназначен для работы в воде, а вода и электричество не лучшие друзья). Приходилось каждый раз втыкать и потом вытаскивать вилку из розетки. Оперировать одновременно и краном, и электрической вилкой было крайне неудобно, если вообще возможно, а вот вдвоём работа спорилась. Я вставлял и вытаскивал вилку, а Акбар надевал шланг на трубу и поворачивал кран. Говоря по совести, его работа была сложней и неприятней – ввиду сильного давления шланг всё время норовило сорвать и Акбару приходилось держать его изо всех сил. Кроме того, его часть работы была неизбежно связана с контактом с незамерзайкой, а она, вообще говоря, ядовита, не говоря уж о неприятном запахе. Так что вклад Акбара в совместный труд был намного больше моего.
Кроме самоотверженности, Акбар продемонстрировал весьма достойные инженерные навыки. Он довольно хорошо разобрался, как работает система и предложил пару полезных идей, которые помогли нам поднять давление.
Оказалось, что у него было высшее образование какого-то технического профиля. Не могу уж сказать, насколько хорошее, так как сам очень мало понимаю в инженерии. Тем не менее, стало понятно, что Акбар годен не только на то, чтобы «траншею копать».
Совместный труд объединяет, кроме того мне действительно понравилось, как Акбар работал в этот вечер. Когда глубокой ночью я ехал домой, давление в системе было в норме, батареи топились, а я с удивлением почувствовал определённые уважение и симпатию к этому странному человеку.
После этого случая, мы стали с ним разговаривать на различные темы. Часто это происходило, когда я жарил мясо на мангале. Он приходил, пытался чем-то помочь, хотя в этом и не было особой нужды, и что-то рассказывал о себе.
В своём роде Акбар был небезынтересным человеком. Он знал несколько языков – помимо русского и языков тюркской группы, к которой он относился его родной, он разговаривал по-таджикски и мог изъясняться по-памирски, а памирцы разговаривают вообще как-то по-своему и в целом народ загадочный и закрытый. Да, мы привыкли считать образованными людьми тех, кто знает английский, французский и немецкий, а не таджикский и памирский, но ведь последние выучить ничуть не легче!
Кроме языков Акбар немало знал об истории среднеазиатских народов, об их обычаях и отношениях друг с другом. Он был родом из Ошской долины, в которой на небольшой территории проживают люди нескольких национальностей и ему довелось наблюдать, как между народами иногда внезапно вспыхивает напряжённость и сколько потом приходится приложить усилий, чтобы её погасить, когда уже возникли взаимные претензии и националистические джинны повылезали из своих бутылок.
Друзьями мы, конечно, не стали. Слишком большой была разница в статусе, возможностях, да и трудно было найти человека, менее похожего на моих друзей, чем Акбар (точно так же, как и я резко отличался от его основного круга общения).
Тем не менее, мне было интересно с ним общаться. Я начал лучше его понимать. Это был классический пример способного, но не реализовавшегося человека. Почему не реализовался, кто ж его знает. Может характер оказался слабоват, а может где-то не повезло. Говорили, что пить он начал, когда умерла жена. Видимо он так и не смог оправиться от этого удара.
Пьянство продолжало разрушать жизнь Акбара. Наши друзья его выгнали и взяли другого, правильного сторожа, который не пил и читал намаз. Акбар устроился к другим нашим соседям, потом пропал, вроде работал на какой-то стройке в Москве, потом вернулся и работал ещё у каких-то людей в деревне. Рано или поздно все его выгоняли. Ненадёжный работник никому не нужен.
Он всё время очень хотел работать у меня, но, во-первых, у нас не было того объёма работы, чтобы держать полноценного работника, а во-вторых мои жена и тёща – человек, который проводил на нашей даче больше всего времени – категорически не хотели, чтобы в летний сезон на участке проживал посторонний человек.
Поэтому два раза мы его пускали пожить в нашу бытовку, оставшуюся со времён строительства дома, но только на март-апрель. К высокому сезону, когда мы начинали проводить на даче много времени, он должен был убраться.
Иногда Акбар занимал у меня деньги, в счёт будущей работы. Я всегда давал. Многие скажут, что он чувствовал слабину и эксплуатировал её, но мне казалось тогда и кажется теперь, что в своём роде этот человек был предан мне – одному из немногих людей из нашего народа, по-человечески к нему относившемуся.
С какого-то момента дела Акбара стали совсем плохи. Почти никто не хотел давать ему работу, даже его непьющие работящие друзья-соплеменники стали от него уставать. Он решил вернуться на родину. Человек не может жить без надежды, и Акбар надеялся, что, если он вернётся всё в его жизни пойдёт на лад. Впрямую он этого никогда не говорил, но было понятно, что в его случае «жизнь пойдёт на лад» было в первую очередь связано с «Акбар бросит пить». Кроме этого он надеялся подлечить спину, с которой у него были какие-то хронические проблемы. Настолько серьёзные, что иногда он не мог пошевелиться без обезболивающего укола.
Я купил ему билет в один конец до Бишкека, хоть он и без этого был должен мне немалую, по его меркам, сумму денег. Акбар уверял, что через год-полтора обязательно вернётся и всё отработает. Я на это сильно не рассчитывал, да и не особо не хотел, чтобы он возвращался. При всём желании его нельзя было назвать беспроблемным человеком.
Время шло. Иногда соседи сообщали какие-то обрывочные сведения об Акбаре, которые получали от своих рабочих, поддерживавших с ним связь. Его приезд казался мне всё менее вероятным. Долг я мысленно списал как безнадёжный, при этом особо не расстроившись.
И вот однажды весенним днём мне позвонили с какого-то кривого номера. Ответив, я не сразу понял, что это был Акбар. Понимать его было совсем непросто. Может он опять был пьян, а может растренировался говорить по-русски. Тем не менее я смог понять, что он хочет вернуться.
Я не стал с ним разговаривать. Я сидел в красивом московском ресторане со своими друзьями, мне только что принесли стейк, и вообще было не до Акбара. Я его не послал, нет. Напротив, я вежливо попросил его позвонить на следующий день, сославшись на занятость. Заодно, будет время продумать, что ему говорить.
Акбар не перезвонил. Я немного удивился, но возникло ощущение, которое возникает, когда потенциально неприятная проблема обходит стороной.
Прошло ещё несколько месяцев, и я снова услышал об Акбаре, правда совсем не то, что ожидал. Мне сообщили, что Акбар умер в Киргизии.
Первой моей реакцией было чувство вины за то, что я тогда не стал с ним говорить по телефону. Нет, я быстро справился с ним доводами рассудка. Я и так сделал для Акбара очень немало, да и кто он мне в конце-то концов. Он не был даже близко лучшим из людей, да и вообще люди смертны.
Мне на самом деле не в чем себя винить в истории с Акбаром. Тем не менее, я периодически о нём вспоминаю с чувством потери. Думаю, именно оно подвигло меня написать эту историю.