ЖЕСТОКИЙ РОМАНС


Людмила Петровна женила на себе Тулякова из прихоти. На самом же деле, он ей нисколько не нравился: без талии, тусклый, как горящая в полнакала лампочка, а усы... разве такие усы должны быть у женихов? Так и хочется их сорвать, как делают это актёры после спектакля. Но, будучи женщиной непредсказуемой / репутацию таковой ей приходилось подтверждать не без потерь для своей гордости и чести /, Людмила Петровна решилась на опасный шаг скорее по этой причине, чем из других, более свойственных её полу соображений.


И вот, вследствие вышесказанного, в солнечное, но отнюдь не самое радостное для Тулякова утро, он опомнился в её квартире, в её постели, в её объятиях, что и зафиксировал с величайшим для себя прискорбием. С трудом оторвав голову, замороченную вчерашними событиями, от набитой спрессованным пухом подушки, Туляков не без любопытства оглядел место происшествия. Оценил мебель, рыночная стоимость которой не вызывала сомнений, на окнах — гардины с замысловатым узором, залюбовался телефонным аппаратом, ослепляющим яркой белизной и непривычным дизайном, телевизионным экраном, рассчитанным на утренние пробежки, а напоследок перевёл взгляд на Людмилу Петровну, рядом с которой увиденное теряло и смысл и цену.


На вопрос Тулякова: «Потрудитесь объяснить, каким образом я оказался на вашей территории?», Людмила Петровна зажмурилась, как кошка, поймавшая воробья, и изрекла примерно следующее:


– Вы сделали мне предложение, а я согласилась.

– Чушь собачья, – выразился Туляков. – Я вас впервые вижу.

– И какое произвожу впечатление?

– Ужасное! И запомните, я всё равно сбегу.

– Куда?

– На волю.

– Тоже мне, Степан Разин выискался. Всё предусмотрено: входная дверь тщательно заперта, а ключ упрятан в надёжное место. Не для того выходят ночью замуж, чтобы к утру овдоветь.

– Никак всю жизнь собрались держать меня взаперти?

– Не вижу другого способа... Да не расстраивайтесь так, хуже не будет. Обеспечу прожиточный максимум: еда, питье, выпивка, санудобства, телевидение, радикальная пресса, женщина, наконец, – Людмила Петровна кокетливо поджала губы. – Доступ воздуха гарантирован, лично позаботилась о вентиляции. Любой бы на вашем месте почувствовал себя счастливым.

– Вот и брали бы любого! – огрызнулся Туляков, прикрывая напускной грубостью возрастающую заинтересованность.

– Именно «любой» вы и есть. Просто повезло больше, чем другим.

– Ничего не скажешь, везение: сиди на цепи, как учёный кот.

– Во-первых, не на цепи, а на цепочке, а во-вторых, цепочка-то из чистого золота. Сможете удостовериться.


Мелькнула мысль, что, при случае, можно удрать вместе с цепочкой.

– К вашему, похитительница, сведению, я ежедневно бываю на службе, – всё ещё пытался отбиться Туляков, но скорее по инерции, чем из желания.

– И со службой уладим! – ясно было, что Людмила Петровна определила судьбу Тулякова на много лет вперёд.– Стаж сохраним, а придёт время, обеспечим пенсией. По рукам?


«Ну и баба, – восторженно подумал Туляков. – Смотреть противно, зато слушать одно удовольствие! Он ещё раз огляделся, чтобы убедиться в том, к чему начал привыкать: мебель, гардины, телефон, телевизор, интернета пока нет, но будет... С некоторых пор всё это сделалось таким же личным его имуществом, как и валявшиеся на полу брюки.


– Можно рискнуть, – буркнул Туляков. Слишком удачно всё складывалось, а как всегда при удаче, им овладевал страх, что за сладкие сны приходится расплачиваться при пробуждении.


Борис Иоселевич