Глава 15

Не трогайте Хабаровска...
Высоким Его мыслям нет предела.
И в этом смысле я, конечно, летописец. –
– Свою главу в историю Хабаровска, –
В жлобовское безвременье –
– Чредою мимолетностей...
Чтоб хоть по ним прослеживалась ниточка.

АКВАРЕЛИ

Тайфун остановил мероприятья. Не езжу в город − больше на диване. Смотрю, как дождь бросается в окно.

Нет газа, холодно, читать неинтересно...

Зато ответ от доброго чиновника. И даже выбор! − Курск, Башкирия. И надо ль уточнять, куда авиапочтой летит запрос −

− В обратном направлении...

А больше ничего пока не уточняю. Чуть поутихнет, в Зону. За колючкой − дразняще раздушились отдельные кусты, с замученных берез еще слетают капли.

С настырностью пристрастного бродяги рискну предположить, что на Проспекте (помните, в Воронеже?) не надо было слушать паровозы.

Трамвайный парк в дремучих тополях...

Избранник Города, скажи о них конкретно и будешь незабвенен.

− Над буграми...

Забытое высокое призванье − Москва его изрядно приглушила. Но на краю земли − опять, в ином обличии.

− Зацветшие пушистые шары?

Кольчём, залив Арсеньева − не так ли? А ведь шары из Зоны, когда солнце. На фоне сопок, тоже зеленеющих. Вот этим майским утром за колючкой.

− Где кистью трепетной я наберу огня,
Где я возьму небесной краски...

Цитирую из Фета, как свое. Вопросы классики имеют продолженье. Одна из красок − вот на пиджаке:

− Осиной кожурой.
Молекулами неба...

Не кистью, но словами. Естественными красками? Почти уже программа -

− Акварели...

Действительно, неважно, где мохнатики. Меняется лишь фон −

− И пиджаки, конечно...

Как все же нервы обострились − не доверяю розовым хвощам. А их на остановке прямо заросли, −

− Архейские леса при должном рассмотрении...

Но я не доверяю и автобусу. Невидяще обедаю в каком-то ресторане. Хотя, наверно, «Отдых». Как же так − в «каком-то», раз до темна в бутонах тополей.

− Я все о бутонах, о стенке дождя, об улице Серышева такой восприимчивой.

− Время итогам −

− В сквозных аналогиях...

Второй звонок толкнул? Но, вроде, преждевременно. И дело может быть не в аналогиях. Когда-нибудь сумеешь так отвлечься, −

− И акварель тебя вознаградит...

Вернусь в квартиру − стены в репродукциях. Промозгло, неуютно, неприкаянно. Боюсь, что даже это само уйдет из глаз, −

- Боишься даже всплеска в хвойной ванне...

А утром кругосветку − до станции Амур −

− Зеркальным половодьем, Безмолвием трампарка...

На техасские брюки подошью себе номер, чтобы знали автобусы, кто их догоняет.

− Неба ярче не раздуть...

Так что три акварели за месяц. Это можно считать − (я читал!). Неплохой результат для тайфуна, −

− При возможности выбора?

Ну, а май чародей в самом деле. Под конец телеграмма из Курска! И взыграли там-тамы (почему-то из ванны), как тогда −

− Репетицией праздника...

Значит, теперь − собирать документы? Перечень их мне отлично известен. Список трудов, заявленье. Еще (тем, кто не знает специфики ВУЗа) − характеристика, −

− Тонкая штучка...

Весь «треугольник» узнает изменника. Бросятся стаей (примеров достаточно!) и не простят, −

− Когда конкурс завалишь...

Не стал особо терзаться. Мигом добыл те бумаги с печатями, сунул в конверт (специально брал розовый!) −

− Да, заказное и ценное...

Тайна моя перестала быть тайной. Знают и пусть, мне теперь безразлично.

− Отлынишь от работы −
И день прожит не зря...

Я регулярно бегаю утрами. Оазис «Фрукты-Овощи», обгрызанная сопка. И там еще колонка, каких много, но эту не пропустишь,

− Когда бегаешь...

Нажал на ручку − пил, лицо подставив. И снова пил, как жадная корова. И хлынуло лето.

Ясно, что мир изменился...

Все больше оснований отлынить от занятий. Там кафедра сошлась, а я опять в раю. Долина лип и ильмов, а там и пирамиды. И это мой Хехцир − в домашнем варианте.

− Щебенка, осыпи...

Лианам еще рано. Тем более − дубовым обрастаньям. Так в осень забегаешь − со стороны Амура. И ветер с давних пор здесь завывает.

− Боюсь вернуть унынье...

Хехцир мой препарирован. Открыт, за исключеньем седловинки с дубовой рощей − опять же − за колючкой.

− Какие-то вертушки и скворечники...

Зимой (особенно в метели), когда там фонари ужасны временами, − ведьмы витками вокруг фонарей.

− Вконец размечтаешься...

И, разумеется, это не храбрость. Это я так − из окна наблюдаю:

− Грустный фонарик, пустыня и ветер, −

− Если стекло не замерзло...

Вот и фонарь. Где другие − не вижу. Нет никого на поверхности Зоны. Может быть, это субъект с длинной шерстью их зажигает ночною метелью.

− Лучше уйти...

Опускаюсь в предгорья. Сумерки скоро застигнут Долину. Путник торопится. Некая птица − с криком печальным его провожает.

− Небо, долина...

Прямо из Байрона? Или вот так (неизвестно откуда) − Фраза, как-будто нарочно придумана:

− «Чем сильнее дул ветер, тем плотнее человек закутывался в плащ». Быстро темнеет, скрывая детали. Впрочем, пониже − ракитовый куст? Скоро ль узнаю, зачем мне все это, путник куда и откуда?

На насыпи зажглись трамвайные огни. По-летнему должно быть − ровно полдесятого. Июньский день смещается на запад, уже не мой, −

− Умчаться бы трамваем...

«Туда, где пахнет морем, где электротабло?» Туда бы, где «шумит ночной Марсель?» Как глупо, как навязано − я б с радостью расстался и с Шоссе, с Хабаровском, −

− Едва ли не с собою...

Опустошен коротким замыканьем, свернул от рельс на россыпи котельной. Как ноги донесли и сколько раз бывало:

− Придешь домой,
Запрешься изнутри...

Но перед тем, как щелкнуть выключателем, успел заметить желтое свеченье. Рука не удержалась − так некстати.

Волшебное свеченье на столе...

− Ну, да − букет саранок, тех самых, еще утренних −

− Экстравагантность их резче в интерьере...

Примером настоящего − не где-то там в Марселе. Но если невнимателен, −

− Смещается на запад…

Совсем или не очень − вопрос необязательный. Узнаю после − так или иначе. И это моя краткая история − не далее коленки, когда бегаю.

Бродяга восхищен горячим трио джаз-гусей... Да, гуси тоже что-то выражали. Я о другом −

−У лужи у колонки,

Когда набегавшись, в блаженном утомленье, мельком и краем глаза зацепился среди кустов сигнал густейшей синевы.

− Я еще сравнивал с открывшимся мне небом...

Промчался по инерции, но тут же возвратился. Сигнал от ирисов. За проволокой Зоны. В той части, где она обращена к трамваю, −

Ну, угол к базе КАФ, непосещаемый...

Насчет бродяги − этим ли бравировать? Надуманная роль, ведь надо ж кем-то быть? Работал, вообще-то, но с весною приходится вносить поправки данной роли.

− Не акварели ли...

Конечно, жизнь в Хабаровске при должном знанье ценностей, приятней, чем моя. Моя история − история с корнями. Я лучше рассмотрю три способа приезда?

Один − арсеньевский, закрытый по условию. Другой, как бы сказать, − по ягоду лимонник, воспетый в кинофильме и скончавшийся, хотя не без ущерба для романтиков. Красивое вранье.

Воспитывать лимонник по-мичурински? На радость эскимосам и учению всесильному, как это утверждают?

− Нe то, чтоб я не верил...

Напротив, всей душой готов бы и так далее (смотри главу о мудрости). Но третий способ мой − по воле министерства.

− Не встретил показательный профессор...

Хотел бы почитать труды В.К. Арсеньева по стадиям − защита, до защиты. И даже после, даже и теперь.

− Что главное, не сразу угадаешь...

Любой хабаровчанин удивится, как я дошел до желтого свеченья.

Гора у бухты Ольги, Шикатан...

Увидел, как растут сараны. Но и тогда не сразу связал прекрасных с теми, что у бабок.

− Торгуют у «Гиганта» именно в июне?..

Однако моя краткая история не от саран. От синего сигнала небес над Зоной.

− Угол к Базе КАФ.

− За ирисом росой набухли кеды.

Сорока на антенне выдаст всем.

− Проклятия...

Но и меня должна предупредить, когда бежать за проволоки Зоны.

Пока бежать не надо. Мирно под антеннами. Кусты, скамейка. Даже огородик. Тут и сидеть бы, не взмотыжив клин, −

− Как йог цивилизованный поэзией...

Колчаны ирисов. В кустах − саранки, и запахом, и цветом лучшей дыни. И красные бутоны − в росах и крахмале. Из земли − всей радугой.

Свеченье от саранок. Лепестки закроют ушедший день.

− Его напоминанье...

И я опять, как йог, наполнен созерцаньем.

− Как йог, цивилизованный поэзией...

Пощелкал выключателем − свеченье все слабее. Закатный свет иссяк, и нет дневной подпитки. Мечтай уже о том, как утром будешь бегать под топольковой кроной.

Теперь пора экзаменов. Отдай им обязаловку. Чему-то научил (я вовсе не свирепствую), но вот таланты что-то незаметны. Зубрилы в лучшем случае, а я ведь так старался −

Любимые разделы сверх программы...

И хоть бы кто из близких мне по духу. Но хоть к культурной речи приобщились? Так институт меня не отпускает. Сидел на конференции (был даже председателем). Играю роль уверенно, с московским блеском школу совершенствую...

Но в первый выходной, действительно свободный, решил открыть сезон − убраться на весь день. И утром (рано-рано), конечно, тяпнуть кофе.

− Со стороны Хехцира
Туманчики срывались...

Тут еще, правда, выборы куда-то. И я поднялся затемно − скорее отвязаться. Ну, и буфет пока не растащили.

− Я, так сказать, колбасно голоснул...

Хозяин обстоятельств и никаких компаний! Как выйти в выходной − зависит от меня. Научен одиночеству (здесь вырос в этом смысле) −

− По дневнику отчетливо заметно...

Открыть сезон? Объезжу все протоки, проникну на реликтовое озеро и где-то в августе (пора цветенья лотосов!) −

− Откроются эмоции Уссури...

Последнее вообще-то хоть сейчас. Уссури − ee устье за Хехциром. Но в расписанье на морском вокзале − прочерк. Так из года в год. А в этот всюду прочерки − залило левый берег −
− Высокая вода,
Пустые дебаркадеры...
Какой-то катер, впрочем, отправляется. Мне все равно куда. Я прыгаю, как барс. Дальдизель, тайный парк. Похоже, вниз плывем? Обрывы, заслоняющие Город, имеют выражение такое −
− Отдай им душу -
Меньше не согласны...

Заросшие, заставленные лодками. Изнанкой жизни, хамством, поруганием? Отдай им все -

И башня Карамора
Едва ли шевельнет бетонными ногами...

Я уже свыкся с дальнею поездкой, но катер повернул, не доходя моста. Уткнулся в пляж. Матрос с билетной сумкой советует слезать −

− Купаться выше негде...

Здесь, впрочем, тоже мало кто купается. Теченье унесет, да и вода не летняя. Залитые кусты, песчаная полосочка. Открыл сезон Амура.

Пробираюсь в сторону моста. Там, где опора, есть участок суши, заросший тальником и чуткий к поездам, ползущим поверху.

Возможно, что сейчас, московский поезд. И кто-то тоже смотрит на Хабаровск, еще турист Великой Магистрали, готовый ехать дальше, к океану.

Туннель и НПЗ, и башня Карамора оставят след первых впечатлений. А там и Вальс кончается? Сдам вещи и в гостиницу:

Потери неизбежны....

Но я бы показал тому, кто с малой скоростью пролетами моста еще сторонний, прорехи «правды жизни», где можно распрямиться.

− На высоте проходят поезда....

Никак не вспомню что-то неотвязное.

Такой же столб с раскраской пограничников?

Ивняк такой же? Пляжик ручейковый?

Безвыходные мысли, прошлогодние...

Ну, да, конечно, столб. Действительно, такой же, но на другом конце (диаметрально). Бреди по ручейку до станции «Амур» −

− Другого ничего не оставалось...

Но синие ромашки, каземат (стрелковые ячейки каземата), глубокая долина, рельсы, горы − досталось приключение, −

− Мне бы чувствовать...

Не видеть это глупо − и здесь и дальше к Городу.

− Мне и сейчас не поздно отыграть...
Скажу, что передумал и забудется?

− Вроде рано таким мыслям...

И все равно сорвусь − основа-то неважная. И доброго чиновника другой раз не найдется. Рискну основой, если там не шутят. Под новым небом − новые возможности.

Как часто проползают поезда.

Пролеты наполняются гуденьем, верхним шумом.

− Абориген, для тех, кто наблюдает из вагона?

Едва ли не деталь. Как придорожный камень?

Его грызет «позор благоразумия», желанье смыться к черту на рога. Ну, что решать, ведь оба варианта − один другого стоит −

− Все запретные...

Мой островок обсели брекекессы. Чуть шевельнешься, хор их умолкает. И мысли прерываются, и надо все сначала.

− Чтоб не спугнуть, −
Заквакать самому?

Пусть камень придорожный, я согласен. Ведь здесь должно быть скоро замечательно. Понизится вода и тальник станет мангром.

− Амурские луга − непознанная данность...


Причем, не обязательно на катере. С той стороны − такой же столб с раскраской. Ходи хоть каждый день накачивать солидность, −

− Учиться не страдать по пустякам...

Безлюдность, автономия под сенью доминирует. Тот пляж, что от ручья, заросший ивняком, не столь масштабен, −

− Даже без экзотики....

Но я под сенью ив уже назагорался.

− «Здесь он, − здесь оно
− Здесь волшебное зерно!»

Да, башня Карамора, долгоносики. Власть фильмов довоенных (из исчезнувших). Любимый Мартинсон, его сакраментальное:

− «Я − ем − вашу дамку»...

Но тут же здравый смысл волшебство отгоняет:

− Останешься, не будет мне прощенья...
Тебе ли пропускать зеленый свет?
Лет пять на новом месте и меняй.

Встречался и с такой безрадостной теорией. И даже знаю многих практикующих, отнюдь не худших − рыцарей удачи.

И современный путник без комода...

Про доброго чиновника, неважную основу − устал от мыслей. Вроде докатился − до дикого, доселе невозможного.

Это зависть к себе прошлогоднему.

Прощаюсь с лягушатами, затихшими мгновенно. И − к насыпи −

− В цветочках повилики...

На рыжих от нефти дорожных кремнях, −

− Ставших навек гидрофобными...

Блокпост и семафоры. Даль и водокачка. И снова даль −

− Великой Магистрали...

Здесь все незыблемо. Шагай прямолинейно −

− Тебя возьмет открытое пространство...

Отсюда мелочи хабаровского быта и даже тип в том городе, погрязший и раздерганный, − чужие и случайны. Лишь ветер над лугами, −

− Лишь граммофончики Великой Магистрали...

Но даль эта опасна. По рельсам и по шпалам недалеко уйдешь −

− Ведь километров тысячи...

Конечно, затеряться тоже вроде выход.

За водокачкой надо поворачивать. Залитые луга − где вплавь, где по кустам. Попру напропалую до протоки. Вернусь пока в Хабаровск. Дальше − как получится,-

−О век − вей, вей −
Хем − байо...

Давным-давно я был в Биробиджане, командировка скудная. Запомнились дорога, портфель орехов, райская страна.

Тогда еще хотелось спрыгнуть с поезда...

Цветущие луга всегда прекрасны. Амурские − особенно из-за саран и ирисов.

− Для рая может мало?

Но вдали сияет свежестью Хехцир великолепный. Так, в основных чертах. Из поезда не выпрыгнул, но райское виденье повторилось − на Льва Толстого (угол Карла Маркса), с маршрута двадцать первого автобуса.

Заметьте, что я бегаю в раю, и у меня букеты в подтвержденье. Хотя они из Зоны и вторичны.

− А здесь оригиналы без сомнения...
Среди кустов сараны (цвета дыни), семейства ирисов (те, видно, водолюбы).
Рай должен быть таким.

− А скоро и закат с волшебным освещеньем...

А вот из-за кустов выходит белый катер, −

− Не нарушая райской обстановки...

Как по водам петляющей протоки. В лугах и островах −

− Открывшимся сезонам...

Мы долго выгребаем на теченье. Широкая, высокая вода − к тому же еще выпукла. И это не иллюзия. Представьте глобус −
− Где-то ж закругляется?

Удобно развалился на скамейке. Корабль конторы Кука, космогония? Зеркальное скольжение к Реч. вокзалу − неблизкий путь. Но катер как-то сбился. Зачем-то уклоняется с фарватера? И вдруг − к трубе котельной Арсенала −

− Железная баржа −
Кастрюля на канатах...

Нога здесь не ступала, но так ближе. Я выйду на заброшенный причал? Дорога вверх по слою мягкой пыли. Мычание коров, пейзанство откровенное. Июньский тихий вечер на задворках. Сегодня столько раз менялось настроенье, что даже этому уже не удивишься.

− Вернусь домой −
Каюта в желтом свете...

И зачеркнуть нельзя и не расскажешь внятно. Придется исходить из данности причала, из пыли на дороге −

− Толстым слоем...

А выше − там вообще какой-то заповедник. Столетний, несомненно, арсенальский, хоть вряд ли надо делать описание его домам −

− Без плана, вне событий...

Покой лишь подчеркну с особенным стараньем. И если мне позволено, добавлю − таким и должен быть любимый город, −

Чуть-чуть вневременным не только на задворках.

С тем выходом к Шоссе на остановку. Со стороны Хехцира опять ползут туманчики. День завершается под ропот тополей.

− Об этом ли рассказывать квартире, саранкам на столе?

Наверно не про это. Тогда про заповедник? Что деревянный, с резьбой? Пусть так и остается вне времени, без плана?

Но что-то надо срочно пересматривать...

Вот, разве, «тихий вечер». Туманчики Хехцира его определяют. Что именно

− Хабаровск, не Воронеж, что забыл −
− На несколько мгновений...

Но если покопаться, то сюда же −

− Закатная пыльца на конструктиве...

Крестовые столбы на улице Истомина, и будка трансформатора −

- С фарфоровыми штучками...

Дневник тогда я вел, но крайне беспорядочно. И сохранил пыльцу, как мимолетность, всего лишь потому, что больше нечего.

− Душа наверно что-то понимала?..

Тогда еще гуляющие люди. На пляже ночью, в городском саду, а ты ходи понурившись, чужой между кострами. Однако, принял порцию − прививка состоялась. Скажу и не поверю − ты был уже другим. На несколько минут спокойным и раскованным? Ведь аналогии имеют все же общее −

− На несколько минут ты был хабаровчанином?

Ропщу, конечно, чаще, чем бы надо. Но у меня обрывки акварелей. Итоги кой-какие. Я не готов угадывать.

Каюта в желтом свете, репродукции − таким я создал дом. Другого не умею. Вся неустроенность, неважная основа −

− В подвешенной квартире отразилась...

Ну, мог ли я о стульях и о прочем, когда одна задача − лишь бы вытянуть. Потери не считая, взрослея незаметно, −

− Свои проходят дни,
Меняются погоды...

Хабаровск − трудный город − в доставшихся условиях, но ведь нельзя ж так просто соглашаться. Не дико ли приехать, чтоб удрать?

И обыватель − участь непочтенная...

Опять противоречия − и то, и это правильно. И выхода не будет, пока судьба не скажет, что довольно, имею, что имею −

− В желтом свете...

Пора бы мне, конечно, хоть как-то проектировать особнячок без признака соседей. Пусть даже без совы, пусть даже без мансарды, −

− Но садик и беседка обязательны?

Вот время идиотское. Свой дом мне не построить. Разумное из жизни исключается. С дипломами, конечно, посвободней, −

− Но Курску не убрать противоречий...
И что тогда? Качнуться повторенья.
До стадии задворок надо дорастать...

Нет, пусть Судьба решает, как ей нравится.

− Я стану много тверже и уклончивей...

Из этого стандартного окна кукушка напророчила мне Зону и полную возможность ударять −

− В гонг философский,
С долей серебра...

Пока вот эти сопки. Проснусь и к подоконнику. Не выросли ли новые? Как будто они могут? − Считаю ежеутренне −

− Не выросли ли
На манер грибов...

А то, чуть что, мне Африка. Чуть что, мне Миссисипи. Жду чуда здесь −

− Давно подозреваю...

Что там, я буду сравнивать все наоборот. Заложена основа на Амуре.

Есть у меня традиция отметить терминатор. Не календарный, а погодный. Ну, летний день, но, чтобы настоящий −

− День у моста я все же не считаю...

Действительно, намерзся до причала − какой там терминатор на протоках. А настоящий признаю сегодня −

− Опять на переезде НПЗ...

Я, как обычно, еду отрешенно. Почтовый ящик пуст многозначительно.

В комиссии наврал, кому-то нагрубил. И смылся просто так, −

− Хотя бы в книжный...

А тут тебе закрыли переезд. Стоим, как распроклятые. Ругаться бесполезно. Как эльфы тихим дрейфом ко мне летят пушины пересохших тополей −

− Спокойный полдень лета...

Невесть какое диво, хоть и эльфы? Тут главное как долго наблюдаешь. Стояли с полчаса, пока не протянули чумазые цистерны −

− В обе стороны...

Моя коллекция (по части терминаторов) весьма разнообразна. Анапа − кипарисы. Базарчик в Балашове, еще базар − в Кирсанове (сдыхающее торжище с живучей коновязью). Такие дни копил в командировках, еще тогда, до Дальнего Востока. Без внешних связей. Просто понимаешь − летучий Саммер Тайм. Блюз этого названья?

Стоим....

А я не злюсь. Галдеж не замечаю. Летает пух просохших тополей. Чумазые цистерны. И это полдень лета −

− Так происходит действо терминатора...

Я сразу не придал значенья переезду. Хотя мелькнула мысль, что надо бы бродить. И, кажется, бродил, пока не сдался. Жара, как в Африке. Hу, где же, кроме Африки?

− Приморский парк?

Но пляж сейчас не для меня. Мне кажется, что всякому известно о пустоте в моем почтовом ящике.

− У башенки Утеса постою...

Или внизу − у стенки парапета? Где, между прочим, самый новый парк. Туда еще недавно не пускали. Опалубки (бетонные работы) тянулись от Утеса к Грузовому. Тут было, говорят, болото невозможное. Скорей всего −

− Творение Чардымовки...

Ну, ладно, пусть построили, но вот откуда эти тополя? И даже сосны?

− Липы вполне взрослые...

К стыду, не знаю. Будто не в Хабаровске. Стою, уткнувшись в руки. Удильщикам нет дела. Амур полезен типам ненормальным. Полезно затеряться в рыбарях.

Высокая вода. Невиданно! Бетонный склон залит, не говоря о пляже.

На сколько ж это метров, не сразу и прикинуть. Где были глыбы льда, −

− Сейчас не донырнешь.

Стою без мыслей. Думаю какими-то кругами. Встряхнусь и снова где-то.

− Хехцир парадоксальный...

Его голубизной попали под сомненье координаты Курского вокзала.

Амурский мост, кораблики гуляют...

По эспланаде вдаль − как на цветной открытке. Конца не видно. Стенка тополей. И волны далеко за парапет.

Я не успел от брызгов увернуться. И брюки, и рубашку, и сандалии. Теперь сушусь −

− Развесил на бетоне...

А сам на лесенку, к затопленному пляжу.

Сижу в волнах по горло. Там ноги, я на солнце. К холодным душам быстро привыкаешь. Накроет, не без этого, но больше под лучами. И тепловой баланс не нарушается.

Глазам − один Хехцир − Хехцир парадоксальный.

− Японской тонкой кистью

Подвешен восхищать...

Ну, где еще такое? Тем более с воды −

− Хехцир неповторимый и единственный...

Поскольку я его не раз упоминаю, то отвлекусь для справки, что Хехцир − хребет между бассейнами Aмуpa и Уссури. Цепь сопок смотрится кулисою в три четверти.

Однажды я добрался до предгорий (залезть наверх автобус не позволил). Ну, островок песчаный, ну, − лимонник. Каких-либо чудес не обнаружил.

Но в городе есть точки (даже несколько!), откуда легкий очерк открывается, − с Шоссе и с дебаркадера, из окон института, −

− С перекидного мостика вокзала...

Наверно как-то связано с рельефом. Направленьем улиц. Но связывать не хочется и пусть парадоксальный −

− Хотя бы потому, что невесом…

Бывает голубым, бывает густо-синим −

− Я говорю − небесное виденье...

И так, наверно ясно: волшебство в том, что сразу отзываешься. Наверно, есть слова, но я пока не знаю. Чем дальше, тем абстрактней, −

− Тем более, в волнах...

Высокая волна, теченье сумасшедшее. Я заплывал и возвращался. Мой новый терминатор из достойных. Все кончилось, однако, покупкой чемодана − с ремнями. Вместительный. Тисненье крокодилово. Солидного − для дальних путешествий.

Не знаю, когда было мучительней − сейчас или до мая? Строку бывало ждешь недели, месяцы. А тут - прорыв (я, собственно, боюсь таких прорывов) −

− Тетрадь с недавних пор предмет необходимости...

Валяешь кое-как, мозги бы не вскипали. И я не тот, и день не остановлен? Но все же отпускает. Взыграет самомненье, что так и надо -

− По закону воли...

А ветка НПЗ уводит к эстакаде, где семафорный глаз − бормочет мегафоном. Ну, а в другую сторону (другую от Амура):

− Трамвайным вихрем,
Музыкой трамвая...

Движенье в разных уровнях, турецких буйных кленов убежденья. По мостику над рельсами, причем, его опора −

− Трамвайные пути разъединяет...

Болотина внизу − отходы НПЗ. Картина, безусловно, не парадная.

Но стиля ведь не спрячешь. Посмотрите −

− Перила мостика? А столб? А непролазность?

Ведь НПЗ, конечно, конструктивный. Он, правда, отодвинут вглубь квартала. Зато могу про сумерки чудесные.

− Про «голубые сумерки весны»...

Когда закат, виденье в небесах, уже расстался с близким здесь Амуром, стоишь у фонаря −

− Трамвай мелькнет и спрячется.

Пропал. Возник и снова −

− Только слышно...

Вот так когда-то рельсы положили. Волнами по буграм, без планировки. По слободе тянули, как попало, как я пишу об этом, −

− Стоишь у фонаря...

Ступени магазинчика глядят ночной витриной несчастно-пренесчастно.

− Мотивы все знакомые...

И я включен в картину безымянно.

Тут все на ощупь, лишь бы не пропало. Конечно, без разбора −

− Что за эльфы?

Я б вывихнул язык, не ради даже творчества.

− Пух тополей летал сам по себе...

Оставлю этих эльфов. Без них апрельский вечер так и загряз бы в путаной истории. Задворки, но картина. Отчасти киноклассика, и, главное −

− Прямехонько с Проспекта. Того, Воронежского?

Пишу, что получается. Иное успокоит, иное − еще хуже взвинтит или расстроит. С начала мая я в такой горячке. Весна на остановке −

− Мозги бы не вскипали...

Порции, впрочем, всегда одинаковы. На разворот большой тетради в клетку. Чем бы не занят, новый разворот. Мерило емкости, −

− Предел моих возможностей...

Едва ли не дрожу. Спасенье только в ванной. Насыплю порошка кедрового экстракта и пены «ботусана» − все близко по профессии. Прекрасно чрезвычайно, как будто сдал экзамены.

Но перевозбужденный выскакиваю мокрым. Чтоб записать, где пахло первым сеном. Мне это крайне важно в новом свете −

− К чему скрывать −
В портале института...

Приехавши закатом (в одиннадцать часов!), я шел от остановки куртинами и клумбами, а институт безмолвен и загадочен.

− В другой бы раз...

Квадратные колонны. Густые тени. Ртутные светила. В портале и почувствовал, что осень где-то близко. Но тут же успокоился −

− Газоны покосили...

Включаю джаз. На свет радиоламп летят ночные бабочки (и комары, конечно). Легко предположить себя в другой судьбе, −

− Как будто не меня кривляться заставляют...

Тропическая ночь, безотносительность. Там, может, джунгли Африки, китайские экспрессы. Чудесная бессонница до серого рассвета, −

− Открытого разумным начинаньям...

Кукушка, кстати, больше не вещала. Но сопки в памяти остались. Туманно там, поди, −

Доступна только Зона между ливнями...

С грибами, между прочим. Не так уж и обильными, хотя я собираю (даже жарил!). Кукушка напророчила − ее медовый голос −

− В ласковое утро,

За борт подоконника...

Только надо рано-рано.

Как всегда под влиянием Зоны, выхожу к осокорю, к разбитой березе. Осиновый пролог, и ты уже ничей.

− Проснувшийся ручей полощет горло...

Оазис за колючкой. Весь битый-перебитый. Скорей всего, вторичный (по Нечаеву). В ручье автопокрышка. Березы-инвалиды, но держатся зеленым оптимизмом. Тайга отрастает навстречу дождям. Силы природы возьмутся залечивать свалку, предгорья, колючку и прочее, −

− Только исчезли бы люди...

Да будет кедр и заросли лимонника! Как было здесь с времен долегендарных. Как полагается по замыслу Нечаева.

− Когда ползали тигры
Меж семи пирамид...

Трудно представить предгорья без свалки. Тут я рискую и сам затеряться. Вроде не место − в долегендарном?

Зато сейчас, когда бываю в Зоне, когда дожди ей дали отдышаться, что было и что будет провижу (по Нечаеву),

− Кукушка напророчила

В ручье автопокрышку...

Ведь это как понять ее медовый голос. Давили обстоятельства. Окаменеешь в общем неприятье.

Такому экзотические чары − когда уже не видеть невозможно. Когда, как кирпичом по голове. И роль моя ничтожна в этом смысле.

− Когда − как кирпичом. Нарочно повторяю...

Тут нитка обрывается, и я иду пить кофе. Дождь то шумит, то капает назойливо. И отпуск я не взял, а чтоб не придирались, сам записал себя в приемную комиссию.

Работа через день. Живу, как арестованный. Злюсь, если почту долго не приносят. Читать − не помогает, стихи не прорезаются. Из внутренних резервов − только пьянство. Поскольку тут какое-то движенье, (и даже историчность несомненная) произнесу сначала заклинанье:

− «Кокор» (из Касабланки),
«Орандж-джус»!

Оазис «Фрукты-овощи» еще с времен омёлы стал торговать заморскими соками. Красивые жестянки, очень яркие, −

− Как лотерейные билетики из Праги...

Так что, еще помимо витаминов, тут как бы элемент далеких путешествий, заморских стран, пока что недоступных.

− Я покупал в колониальной лавке...

Иное примененье нашлось в связи с тем фактом, что я свою квартиру запускал. Потек сначала кран на кухне, после − в ванной. Как стало нестерпимо, я вызвал слесарюгу. И тот свою бутылку не допил. Стоит и раздражает. Долил туда «кокора», попробовал: пикантно! И тут же озаренье −

− Закуска?

С морской капустой мелко-тертый сыр.

Гурманство нестандартное. Лирическое пьянство. Алхимик я, магистр эксперимента.

А в институте «сижу на фите». Я − «очарованный странник» комиссии. Папки, барьер раздевалки. Субъект за барьером. Видел такую картину у Бидструпа − вроде бы клерк, но пружина взведенная. Завтра, может быть, все переменится.

Сидеть противно. Самым лучшим почерком стараюсь как-то скрасить писанину. Дела держу в порядке идеальнейшем. Педантствую вовсю.

− Такое развлеченье...

Специфика комиссии сбегать не позволяла. Зато сегодня смылся, хотел в столовку, −

− Выпала Швейцария...

Восьмерка подошла − в другую сторону. Чтоб не мокнуть, сел. Круг недалеко. Не знал, что для восьмерки маршрут (к удобству дачников) недавно удлинили до Воронежей. Доехал, не заметив.

Воронежи (их несколько) − когда-то поселения, теперь почти окраина Хабаровска. Здесь сопки − только сопки, без пауз между ними.

− Фасонные, нарядом щеголяют...

Я бы еще сказал, нарядом уссурийским, хоть это ничего не объясняет.

Тогда − Швейцария, но я там не бываю. Так говорят и я за ними следом. Вообще мне дачники не кажутся швейцарцами. К тому же и военные − где только их не встретишь. Сплошная Зона занимает сопки.

− Не ездите купаться на Воронежи...

Совсем − было решил, что зря потратил время. Бреду посадкой кедра. Нашел дубину, тут же было выбросил, но спохватился −

− Это посох странника?..

Так выбрался на свалку за дорогой. Сырой холодный ветер...

− Швейцария. Дурацкое сравненье. Хотя и там наверно то же самое.

− Однако оглянись...

Набрасывай планшет? Кругом Амур, поднявшийся разливом. А горы − те вообще по горизонту. Как будто неизвестная страна.

Набрасывай планшет из данной мне Швейцарии. Примерно, час автобусом, и ты не обыватель. Ты странник −

− С суковатою дубиной, в плаще «болонья». Может быть − топограф.

До дома, верней − до моих сопок, едва ли дольше, чем автобусом. Через болота с кочками. А там − аэропорт.

− И это тоже мудрость запоздавшая...

Ну что бы мне сначала жить сознаньем, что горы здесь − кругом. По горизонту. Кусок пространства с тучами и ветром − тут, где Амур сворачивает к северу? Примерно, час автобусом.

Планшет, как у Арсеньева? И мне уже не холодно на сопке за дорогой. Пожертвовал обедом, но за это − еще одна открытая страна.

Забавно проявляется моя нетерпеливость. Лишь сейфы опечатают, я в Парке офицеров. Превыше тополей, на колесе обзора. Такое допустимо уроками Воронежа?

Но погодите, как-то беспокойно:

На высоте металл меняет свойства...

Кабинка ненадежна. Колесная конструкция шатается. Боюсь отчетливо. И мне не до обзора.

Возносишься над крышами,

Луга Левобережья...

Приехал-то под тридцать. Не Дориан же Грей, на самом деле? И это у меня седую волосину торжественно кладут на юбку.

− Для контраста...

Как это получилось, сам не знаю. Хабаровские годы как в наркозе? Наверно изменился, и мудрость запоздалая ведь тоже неспроста и тоже для контраста?

− Внизу тепло...

Спустившись с поднебесья, охвачен запахом цветущих лип бульвара. Вообще − цветов, июльской лунной ночью. Душистых Табаков, настурций и тех, бархатных

− Тропическая ночь...

Не осень (не подумайте!). Пишу с заглавной буквы «Город». Приятно сознавать, что после стольких лет я не забыл о старой сверхзадаче.

За парком (с Колесом) напластаванья замыслов. Кой-что давно понятно, кой-что неоднозначно. Ну, хоть бы эти крыши односкатные −

− Глухой торец с единственным окошком?

Ведь я знаток, а тут не без аркад, −

− Висячих галерей

С японским выраженьем...

Такой эклектики модерну не осилить −

− Какой-то стиль мостил себе дорогу?

Я редко езжу в центр. Ну, разве пообедать. Кино и книжный −

− Вот весь мой круг...

«Над желтизной правительственных зданий» −

Жлобовская тоска, все то же отчужденье.

− Опять Онегин − в третьем воплощеньи?

Хотя мне помнится еще один какой-то, −

− Которому «лишь ногу отдавили»...

Все та же «правда жизни». Как в Воронеже когда-то.

Твержу, как обреченный:
− Не с тем, и не за этим...

А между тем, осколки там и сям. Я ж не придумывал, стихи нельзя придумать. Всегда есть основанья для тетради.

Я не могу сказать, где была первая зацепка. Все, что набрал (за два года?) однажды записал без хронологии, и лишь беру оттуда, вроде, по порядку. Причем, что любопытно, без сверхзадачи, что ли:

− Аттракционы, может быть экзотика. Что подвернется под руку. Критерий, правда, общий:

− Когда, как кирпичом, по голове...

Не знаешь, как сказать, и что к чему относится. Куда там до мозаики, − осколки там и сям. А остальное − область отчуждения.

Я вот ни разу не был в Планетарии. Тень от собора, злобная безжалостность. И Шолохов (с лампасами и чубом).

Я обхожу Собор тот закоулками...

Кто знал, что мне придется на лежбищах Хабаровска испытывать себя на соответствие фазаньих перьев − явному жлобовству. Проспекта и задворок,-

− Когда хоть лоб разбей...

Бульвар цветущих лип июльской лунной ночью, конечно, не способен к обобщеньям. Но что-то сдвинулось. Не свалка, а сараны? Нe Зона, а тайга? Я все-таки недаром проболтался. Сменить глаза и вровень с фонарями −

− «Все, что им нашаркали,
Все, что наиграли...»

Который раз (всего за пару дней) воспринимаю мир как на переезде. Спокойно и с доверием, как никогда в Хабаровске, −

− Отдельные моменты не считая...

Не осень (не подумайте) − дожди тому причиной, что все цветет и пахнет. И Город под влияньем. Напластаванья замыслов открыты для того, кто склонен их рассматривать.

− Ломаные линии,

Неясные углы...

Высокие дома, но узкие. Глухой торец и крыши односкатные.

− Легко было когда-то Бальмонту кокетничать...

С большим трудом (и то лишь приблизительно) за уши притяну.

− Стиль соляных амбаров?

И помещу его чуть ранее модерна, но позже коновязей и лабазов.

− Ведь я знаток...

Заметьте, что в амбаре кососкошенном мне подарили те фазаньи перья. Чтоб подписал потом распределение, не зная точно даже, где Хабаровск?

− Не только здесь...

Внизу − у Реч. вокзала. На Милицейской улице. На улице Тургенева
Хабаровск мог бы выглядеть иначе. Неполные сто лет имели свою логику. Здесь и модерн не избежал внушений. Публичный дом. На башне иероглифы. Гостиница «Д.В.» − с китайских склянок.

− Миражный мир −

Неведомый, заманчивый...

Один конструктивизм остался сам собою. Но чьё он занял место −

− «Гигант», клуб офицеров?

Я думаю, немало посносили.

− Галина Тимофеевна тому свидетель.

Герои Кина (книга «По ту сторону») застали тот Хабаровск (настоящий) еще живой и с собственною логикой.

− Ну, да − живу вдали...

Стиль соляных амбаров − стиль задворок. Запущено. Порушено. Упадок, поруганье.

− Попробуй достучаться до Хабаровска...

Наверное (живи я на бульваре) ходил бы рисовать, фотографировать. Измором взял бы Новую Пальмиру.

− Я очень перед нею виноват...

На это, правда, есть свои причины. Не замечал в Воронеже, в Москве − ну, там тем более. И не впервые я за Планетарием.

− Высокомерье чуть ли не столичное?

А между тем, давно подозреваю, что если где-то теплится еще душа Хабаровска, то здесь она − за парком с колесом.

Об этом мимолетности (сиречь аттракционы). Как, например, квартал, отмеченный аптекой. И лиственницей, что немаловажно. Засмотришься − другой какой-то город?

Другой и очень близкий. Взнесенный, одним словом. Каким он кажется с лугов Левобережья. Недаром взволновался на Театральной улице,-

− Которая осталась на табличке?

Ну, сколько можно скрытничать, пора фазаньим перьям? Стиль соляных амбаров принимается. Загнали на задворки, но разве это главное −

− Свои проходят дни,

Меняются погоды...

Не может быть, чтоб замыслы пропали. Душа плывет июльской лунной ночью. Душа Хабаровска наверно тоже грезит.

− Миражный мир −

Тут вычурность естественна...

Конечно, я не стал бы торопиться. Слова суконные. Ничтожны наблюденья. Но надо же взрослеть. И если там не шутят, то тем более, -

Специально не вернешься нюхать липы на бульваре...

Уже об этом думаю, как будто есть гарантия. Как будто на перроне (воронежском, отъездном?) −

− Такая же тропическая ночь...

И я опять о том, в чем вижу главное. Чего даже модерну не осилить, − Миражный стиль амбаров, как перья, нереальный. Не может быть, чтоб замыслы пропали... Вопрос со стороны: какое тебе дело? До замыслов и стилей?

− Вопрос закономерный...

И я бы отвечал еще недавно, что просто интересно, а почему − не знаю. Однако, мне теперь не безразлично, каким бы строил дом и кто я сам такой −

− Вне времени и места? И может быть, поэтому ищу ответ у стилей, −

− Как умею...

Ну, для начала, те же «три горы». Еще пустое место, но с тенденцией. Конечно же, − к восточным совершенствам, но и судьбы российских городов.

− Противоречия...

А город недоразвит. И львиный кус истории пустой, а то и хуже -

− Вот, разве, соответствия,
Тогда он гармоничен, −
Ведь тут экзотика в особом пониманье...

Когда тебе откроется Хехцир парадоксальный с перекидного мостика вокзала или еще откуда-то (из-за угла казармы?), вот тут и ощущаешь, что это не случайно и что вообще -

− Тут есть о чем подумать...

Наверно и другие города подводят к этой мысли, простой, как аксиома.

Но будьте справедливы - взрослею.

Ну, а Хабаровск скрытный и насмешливый. И институт, конечно? Да и квартира тоже? Вести двойную жизнь, конечно, неестественно. И я ищу опору −

− Ну, хоть «трамвайным вихрем»...

Не каждому свобода в подвешенной квартире,

− По румбам и строкам...

Кто упрекнет, что мне одно -

− Уехать...

«Позор благоразумия», мальчишество? Опять же − не встретил показательный профессор. И все-таки, живя за слободою, я смутно прозреваю смысл мимолетностей (аттракционов). Немногих городских. И тех, что на Шоссе.

− Без этого не быть мне настоящим...

Попробую, хотя и не доспело, опять о «соответствиях».

− Модерн, конструктивизм....

Стиль соляных амбаров тоже принимается,-

− А остальное - в очерке Хехцира?

Живой момент воочию провижу. Нy, разве формы глазу непривычны? Но стиль амбаров больше соответствует −

− Высоким его мыслям нет предела?

Душа цветет. Хабаровск тоже грезит. Упадок незаметен в лунном свете.
Уверен только ли, что сбросит наважденье, что как-нибудь, глядишь, и обойдется?

Взрослею (сколько можно?). Пишу об этом факте. Кому-то, надо думать, интересно, что можно и взрослеть, хотя хоть лоб разбей, −

− Когда вот-вот Хабаровск оборвется...

Наверно от моих рассказов впечатленье, что я все время вдумчиво гуляю. Случается, конечно, но заметьте, что в основном я езжу пообедать.

− Дожди по всей главе...

Дом и комиссия − из этой канители что извлечь? Лишь утром (рано-рано) осиновые клады − весь вымокнешь, но зато нажаришь.

− Грибы в глазах...

Один я даже высадил с родным грунтом, в большой солидной плошке. И – на «фиту» до вечера. Лишь сейфы опечатают, бежишь как от проклятья. Задержат на секунду - искусаю? Хотя бежать-то некуда.

− Дождь начался еще на остановке...

Терпимый поначалу. И я втиснулся. А ливень, между прочим, настоящий, мы даже не доехали до центра.

− Река вместо Амурского бульвара...

Пока там задом пятились, прибоем заливало. Свидетельствую - рыжие заглядывали в окна, автобус в молниях качало на волнах.

Так и вернулись. К той же остановке.

− На то тайфун...

Час давки в духоте. Конечно, без зонта. Я запишу в тетради:
- Ух, лягвам хорошо
В китайском ливне...

Сейчас я процитирую из Лидина («Великий или Тихий» - про Приморье), а почему, потом будет понятно, хотя там ритм не мой и сверхзадача смазана.
«Тучи прорывало на западе. Легкий акварельный размыв возник и стал расползаться нежнейшей синевой»...

Не надо только думать – «акварельный» название главы, и так бы состоялось. Еще с весны (естественными красками!) я только тем и занят -

– Акварелями...

Нет, не заимствовал. Когда я, весь измокший, свалил одежды в угол и, счастливый, открыл окно, – мне за нижней тучей –

– Летел размыв темнейшей синевы...

Художник несомненный в цитируемой книге, ценой 13 коп., в бумажном переплетике. Однако же бесценной, как Арсеньев, –

– Можейко, Сигунов. И Виктор Кин?

Пусть ритм не мой, но тучи громоздятся (я видел этажи – в различных освещеньях). Размыв летел, стоял, не закрываясь, –

– Конец его известен полустанку....

И я опять о том, как залило автобус, в молниях качало на волнах. Хвощи на остановке. Чудесно пахло сеном – в аллейках тополей, –

– Разросшихся при мне...

В аллейках кое-как, а вот через овраг? Ну, Терек по ступенькам, сбивающий в пучину. Но наслаждение лягушкам. И я вполне согласен подставить пузо ливню и зажмуриться.

– Это Дальний Восток…

Тучи мрачно несутся к Амуру. Я продолжу цитату – уже из конца, где введенный в оглобли романтик Приморья «слухом к ветру, лицом к непогоде».

– Акварельный разрыв...

Погодите, я стоял на том узком балкончике. Был туман – над заливом, над городом. И балкон нависал, -

– Как у Лидина...

Ну, да - Владивосток. Тревожные гудки - не ими ли манили конструктивные дома? Конечно, ими, – мостик капитанский.

Я ездил на защиту диссертации...

Пора и завершать последнюю цитату - ее я разорвал отнюдь не из-за ритма, но чтобы подчеркнуть предел единомыслия, -
– «Чтобы не пропустить ничего в дыхании несущегося с океана тайфуна».

Само собой, я горд лит. параллелями. Как всё-таки всплывают в беге времени? Ну, пусть не в беге, в чем-то заменяющем,-

− Но персонажи в общем одинаковы?

Я тоже персонаж, маститый сам собой. Когда есть параллели, удивляюсь. История с корнями, вроде штучная, но вот же сериал, −

− Но «продолженье следует»...

И я рассчитывал на новые открытия. Нашел у букиниста толстый уже том. Набросился − рассказики. Семейно-бытовые.

– Тот Лидин, вероятно, сразу умер...

Так лето «шло и старилось, и глохло». Уже конец июля приближался. Но выпал день, ничем не омраченный, −

– Куда-то на толкаемой барже...

На пляж всего лишь, только очень дальний.
– Высокая вода.
Залитый левый берег...

На кнехте (по традиции), то есть, на штатном месте. Призывна синева Хехцирского хребта. Не знаю, что типичней для Дальнего Востока. Свинцовые пейзажи или этот − с открытым ярким небом? День только разгорается и обещает быть особо африканским. Рейс пляжный, переполненный. Битком баржа и катер. Толпа на берегу.

Мы огибаем мыс, пристать нам долго некуда.

– Нрав Миссисипи в глинистых, осинных берегах...

Конечно, окунулся. Сложил одежды в сетку. Ребристые пески и острова. Иду все же к Хехциру, такому недоступному. Наполеон в песках и пирамиды. Пустыня в смысле общем и библейском.

– Из года в год - одна ассоциация...

Еще Лессепс (строительство Суэца) − трофейный фильм со стертым содержаньем. Наверно потому, что группа нильских ибисов спускается с сияющих небес.

– Египет. Нил...

Конечно, это Африка. Ребристые пески (с прибойной рябью), и ибисы. И тени облаков. В сиреневой дали дымят ладьи градирен. Вулканы рукотворные − питают облачка, которые уже больше (ближе к полдню). Расположились в шахматном порядке.

Вкушаю лотосы. Библейская истома (ну, «дольче фар ниенте» - по О.Генри). Мечтаю и дремлю в амурских эстуариях. Стою, как мудрый ибис -

– На одной ноге...

Я все-таки решил добраться до Хехцира. Но он, как завороженный, отходит к горизонту. Или Aмyp свернул, или луга расширились? Упрямиться нет смысла. Отливные пески, вся эта Африка, где слишком много неба, -

– Мираж, фатаморгана...

И мой Хехцир стал синим миражем. Жарче не бывает. В каком круизе эти эстуарии? Со времени Великого дракона рисунок гор объединяют с небом

– Плывущие в воде аэростатики...

Такие облачка – хорошая погода. Расположились в шахматном порядке – я еще утром этот факт отметил. Ладьи градирен. Пора бы и назад, а то мозги расплавятся. Ведь скоро и закат -

– Волшебным освещеньем...

Ремонт души − со спрятанной тенденцией. Амурская долина бесконечна. А те − так и стоят, раскрывши клювы. Ну, журавли они,-

– Пора бы и поверить. Может быть те же, что в первую осень прошли над общагой? Скоро они от Амура − до Нила...

Впрочем, я тоже − к закату склоняюсь. С той же бескрылой тоской москвича, ставшей лишь только запутанней.

Опять было увяз в привычных рассужденьях. Мустанги отвлекли −

– Возникли за косой...

И это рядом с городом? С промышленным гигантом? Несутся, между прочим, на меня. Махнул на них рубашкой. Что б вы думали? Мустанги с диким хохотом попадали на дюну. Рубашки не боятся. Законы прерий в этих эстуариях -

Оборжут и залягают –

На глазах у журавлей?

Я удираю. На иву ведь не влезешь, а мустанги - ишь себе в песках катаются. По мелководью перебрался к журавлям. Вблизи они большие, немыслимо графичные. Один стоит весьма непринужденно. Да, на одной ноге.

– О чем он неподвижен? Мне кажется, я знаю. Тоже так бы думал. Другой еще картинней. Идет ко мне. Сейчас он засмеется и напишет в книжечку? Мы родственные души, взаимная симпатия. А ноги ставит - одну перед другой. И даже в перехлест.

– Закинув фалды фрака? Действительно, доцент. Кокетливо печатает -

– Я тоже так хожу перед студентами?

А между тем, вокруг уже не Африка. Хотя и там бывают испаренья - убийственное солнце и месяцы дождей.

– Мой остров обитаемый...

Доцент неподражаем − сейчас заглянет в книжечку. Прошелся пару раз и захлопал крыльями. И тут, как по сигналу, все захлопали −

− Разминая бицепсы перед долгой Африкой?

И снова неподвижны, стоят раскрывши клювы. На ветер, между прочим.

− По-ни-маю...

Они обедают, наверно, комарами? Зачем что-то ловить, раз сами в рот летят.
Зарылся в дюну думать о мустангах, про стрельчатые листья ивняка. Про журавлей, про тех, что в небе. Это неудачникам?

Ну, можно ли сильней сгустить мираж? Синеет, голубеет, струится, испаряется. Меняет формы.

– Роль моя свидетеля...

А город уже тянет...

В сиреневой дали − дымят ладьи градирен, дым от АБЗ. Там − ЖБК, а там − завод сантехники? Я всюду был − маэстро технологий. И тоже не без лирики − пыльца для акварели. Когда-нибудь (в дальнейшем) сойдутся эти линии? Или уже сошлись, а я не замечаю? Как много накопилось небывалого. И как с весны Хабаровск изменился. Допущен к журавлям.

Я соответствую. Мне кажется, я знаю, о чем был неподвижен тот философ, немыслимо графический и милый бесконечно.

– Глаза бы не смотрели на градирни ТЭЦ? -

Но это далеко. Столетье за столетьем,

– Со времени великого дракона...

Струится, испаряется, синеет, голубеет, -

– Не нарушая райской обстановки...

И я решаю вдруг, решаю окончательно − вот не ответят к августу, уеду на Уссури. Дорога на Приморье, пора цветенья лотосов.

– В конце концов, туда и полагалось?

Ну, вот теперь действительно пора. Конечно, окунулся,

А дома ждал конверт (представьте, розовый!) и в нем уведомленье, что такой-то прошел по конкурсу на должность и так далее.

Что думать до утра, ведь все давно продумано. Как будто долг отдал кому-то постороннему.

− Дорога до Шоссе...

Дорога философская... Что нового? Асфальта подложили. Катки еще стоят, как тени мыслей, и «вечер пуст, как прерванный рассказ». Я здешних мест поэт и теоретик, но миссия моя логично завершается,

− Не стой...

Еще вчера я мог бы о кукушке, как будто бы долги не все еще оплачены, для коллекции диковин здешних мест в окрестностях подвешенной квартиры. Я никого ни в чем не убеждаю. Все было много проще и значительней. Вот так −

− Светляк...

На россыпях котельной. Зигзагами летает. Поэт и теоретик здешних мест, самих зверей я никогда не видел, хотя читал у Пришвина про селеновые вспышки и дерево, усеянное ими.

− Но то, Посьет, Приморье...

Дело книжное. Как впрочем, многое по Дальнему Востоку. Но чтоб в окрестностях, −

−Действительно светляк?

Я еще здесь, на шлаках за катками. И приглядеться к Зоне. Туда нельзя, утонешь и исколешься. Похоже, опоздал.

Поэт и теоретик кончает свою миссию, которую ему кукушка напророчила. Ведь лето кончилось досрочно и внезапно. Последний довод − вспышки светляка?

Но я не ухожу. Другой какой-то вечер? Себя не узнаю. Дорога философская −

- Как далеко каткам до Лиссабона?

Такой вопрос уже не актуален. И вряд ли здесь когда-нибудь еще...

− Я о себе уже как посторонний? Кто так старался угадать, но оборвал на самом интересном. Не из стихов о феях. А в сопках сколько их? Туда теперь
подавно не успею.

Не будет акварели с цветущими лианами. Я даже не уверен в их цветенье. Смешная роль? Согласен, но мечтаю.

Как много остается нераскрытого. О чем, возможно, знает светляк этот селеновый.

- Ну что он носится на шлаках за катками?

Не буду про тропическую ночь. Она, конечно же такая, как вчерашняя. И хочется опять сказать −

− Я еще здесь...

Но права не имею. Пора кончать главу об акварелях. Закрыть ее бы чем-то посущественней. И тут не затрудняюсь, есть сюжетик. Пусть это будут туфли-крокодилы?

Сюжет, однако, требует вступленья, и даже нескольких, поскольку многослоен. Я коротко. Но совпаденья −

− Вот что удивительно?

Простое вроде дело − одеться, как хотелось бы. Однако же проблема. То есть пиджак (кофейный с крупной клеткой), то галстук (с листьями), то шляпа борсалино-

− Но вместе − никогда...

А туфли − те особенно. Беру, что попадется. Бывает и удачно. Однако не такие, что вечно раздражает. И это − мое первое вступленье. Второе − капитал. Завел себе сберкнижку (случись что, устою). Позор благоразумия.

Но я еще далек от идеала. А посему пускался в авантюры, −

− Азарта беса тешил на книжной лотерее...

Билетики из Праги, как небо путешествий. Ну, эти прахом. Впрочем, не жалею...

Надежды (беспроцентно) на пачку облигаций. Выигрывать пока не приходилось.

− Но вот сошлось...
И серия, и номер. Пятьсот рублей.

− Не символ ли удачи? Как символ и таскал ту облигацию − истратить ее буднично рука не поднималась. И здесь само событие, по сути, тоже мелкое, но я привел вступленья, чтоб не морщились.

− И с чистой совестью напомню про казармы...

Мороз январской ночью, ветки, скверик. Аттракцион, не связанный с событьем, однако проза жизни не мешает сказать еще про скверик (месячишко). Про серпик, что на буквах «Дом одежды».

Там, кроме прочего, лоточек букиниста. Мне, собственно, туда, но вдруг водоворот. Меня притерло к стеклам обувного. И вдруг тебе виденье −

− Крокодилы...

На толстой каучуковой подошве. И ранты-шестерни. Пистоны для шнурков. И надо ли про цвет − конечно, он каштановый. Я бросился в ближайшую сберкассу...

Поэму бы сложить о неприятье. О быте, о борьбе, которой нет конца. Не с ветряными − нет, вполне с реальными. Но я креплюсь. Мое предназначенье − акварельность. Не снизойду, пусть выкусят бабоны.

Я только удивляюсь совпаденьям...

Розовый конверт и туфли? Ибисы Хехцира? Глава отчетная, и мне ли заблуждаться, что меньше весит, что перетянуло.

Поеду, посмотрю. Обую крокодилы. Пошляюсь по Москве и по Воронежу. Сейчас лишь приключенье. Не надо нагружаться. До белых мух решать не обязательно.

В предчувствии такого оборота давно готовил папки к передаче. И пулей − в отпуск.