Глава 7

ЛАПА ДУХА БОЖЪЯГО

И миги длятся, длятся, длятся.
И я их принимаю сердцем обмирающим:
- Лапа духа Божъяго...

Этой весной было много небесных знамений. Опять выпадал желтый лёссовый снег - (с Ян-цзы, Хуан-хе? с тибетских нагорий?) и я не видал такие гало, такие яркие и выразительные радуги.

- Представьте, садится сразу три солнца...

Круг и обратное отраженье. Или все небо в таких же колесах.

- Край земли...

Наконец, океан, что зовется Великим и Тихим. Компас души, таким образом, склонен на юг и восточные румбы. Только вот мне (да и то в лучшем случае) - на материк, где все те же бабоны, с еще неизвестными ФИО.

Мелкие крысы, шакалы и скунсы - на добровольных началах. Эти резвятся, наверно, на ниточках, дергают те, что повыше. Хотелось бы взглянуть на узкое толковище - достойно выступают, вносят предложенья? Ареопаг не может так впрямую.

- Кто их знает...

И обличать бабонов, полагаю, бесплодное занятье. Они всюду. Уж если и дома, за запертой дверью, досадный удел проснуться не где-то, а в здешнем вечернем концерте...

Топает выродок сверху, внизу - хор голосов агрессивных. В окно тебе терзания бульдозера, а боковой включает телевизор:

- «Я люблю тебя жииизнь...»

Куда бежать от этого «люблю», от «Эй, мороз...» от «Подмосковных вечеров»? Живу среди йеху в подвешенной квартире, как мизантроп.

- Плевать на мизантропа...

Вот остров с маяком все чаще возникает. А порошки забава для доцента?

Как некий лорд (в своем средневековом замке) пускал лучи на линзы из-за шторы. А в результате - стройная теория.

Общественность ему не помогала.

Доценту хоть бы башню у моста, а то стоит бесхозная. Ее бы и освоить на весь остаток дней. В отдельной комнате иметь -

- Дым, огневое действие, реторты...

Ну, диван? В той, окнами на запад?

- Там луга...

При ясном небе на закате все дальние и дальние хребты начнут поочередно освещаться. И так до Крыши Мира, -

- Так приемлю...

Я подтяну осадный трап, настроюсь на японскую волну. И на всю ночь -

- Технологические фокусы...

Со стороны, где выемка Великой Магистрали, зашепчут долгоносики и синие ромашки:

- Это башня Кара-Мора
Так осклабилась огнями...

Это дело Кара-Мора? Это сделал Кара-Мор? «Волшебное зерно» не потеряло всхожесть, хотя чреда событий не способствует. И я всерьез боюсь последствий -

- Быть, как все...

Но у меня всегда в запасе Зона, где можно провести часок-другой. В соседстве «ведьмы» приобщиться к надосинной сини омёлы.

- Привычное спасенье с давних пор?

Выпадет время - сразу сюда. Мимо вечно дымящейся свалки. К еще отчужденным слонятам Хребта.

И мне одному в ведомом месте - военной зоны.

- Я поднимаю нитку колючей проволоки...

Хотя есть риск, что арестуют. Шпиона поведут под автоматом - ведь никому не расскажешь о поводах личного свойства?

Но нарушаю запретный режим, дерзко вторгаюсь в обитель кукушки. Снежная ванна позволит жужжать в майских кленовых висюлях. Ибо знаком парадокс:

- Калории холода...

Лес - не сосновая роща из Шишкина. И не первичный, как хочется думать.

Мне кто-то из исконных сторожилов говорил:

- Земля была пуста...

Но ведь кого признать за сторожила? Конечно, эта Роща отросла. Уверен, огради любой участок свалки, и вылезет такое же. Тайга тот час вернется -

- Лохматые березки и осинник...

Снег - по овражкам, но глубок. Чтобы нырнуть, раздевшись догола? И тогда догадка:

- Сколько голубых лучей вокруг!

И тогда само влечет к кольцевой аллейке. Статика уместна в зарослях осин.

- Чем сильнее напряженье,
Запрокинув голову...

Тем осинник глубже тонет. Тем свободнее втекали витамины воздуха?

- Это может быть рецепт
Для сгущенья синевы...

Ветер уносит грехи ожиданий. Я получаю кукушкино зренье, маленькой радугой смысл созерцанья.

- Так голубеют глаза и тайга...

Редко польза от военных. Разве в данном случае? Зона за колючкой вроде недоступна, однако часовые и движенье по-моему лишь около Шоссе. А так - никем не охраняется. За исключеньем птиц. Ну, и омёл, конечно, рыжих ведьм.

Качаются «футболы» цвета хаки...

Моя (на письменном столе) цветет! А эти зимние -

- Расселись по деревьям...

Иные - низко. Но больше никогда не трону их воздушности. Достаточно того, что совершил.

Гуляю по тайге. Я как-то видел Зону с самолета. Она и впрямь внушает уваженье. И если заставлять себя не торопиться, угрозы недовольства отступают.

- Час вечерний...

Простора здесь хватает. Полянки и лощинки. А выступ (вероятно, в сторону хребта?) вообще впервые вижу.

- Остров за колючкой...

До лета оставляю обещанья. Миниатюр, еще не названных? Наверно будет план. Пока к нему - вот этот ветер (не новость для меня?), сухие листья, снег. Над этим смысл. И надо мною тоже.

- Стихи витают в близкой темноте...

Омёлы на аллейке? Может их воздушность? Не торопись, однако, формулировать. Вместе с омёлами на ночь качаться село с десяток птиц - скворцов.

Мне там не усидеть, но можно в гамаке. Я, собственно, давно хочу попробовать. Вот именно, всю ночь в сообществе скворцов, - хотя они, наверно, не скворцы...

Зона запретных мечтаний позволит узнать, что дано лишь скворцам и омёлам. Ну, а потом -

- Арестуют?

Конечно, вероятность незначительна. Но вдруг? Как обжигаться в снежной ванне под страхом автомата? И поведут-то в плавках, как вещдок, -

- Блокнот отнимут...

Но нарушаю запретный режим, дерзко вторгаюсь в обитель кукушки, ибо деваться мне некуда.

- Жду, что из этого выйдет...

В Роще стемнело, и я выбираюсь к Шоссе. Здесь безопасный закрытый овражек - (с ободранной мною омёлой?), остатки какой-то дренажной системы. Рваная шина, железки, -

- Еще недавно скрытые снегами...

Недавно - только чистота. Стерильность, белизна? И я бросаю шубу на сугроб -

- Бесчувственными пальцами...

Ручью - какое дело до зимы? К тому же это в Роще темнота. А здесь еще длится классический час, любые задворки преображающий в райскую страну.

- Я на трубе,

Я где-то на закате...

Майское утро и тютчевский час? Я ведь не знаю, о чем говорила кукушка. Кажется только, что и об этом.

- А остальное - до лета?

В расчете на мифический отъезд я как-то не подумал о путевке. И большая часть отпуска (а может быть и весь) придется на Хабаровск.

- Откроются эмоции Уссури...

Такая перспектива в прошлые сезоны наверняка бы вызвала протест. Да и сейчас мерещится бездолье. Хотя за семь неполных лет (неделя остается) - какой ни есть, а все же капитал. Само собой, не тот, что на сберкнижке. Хехцир и здешние Воронежи. Возможно, - Инн, -

- Когда пойдут орехи...

Достаточно одной Великой Магистрали, чтоб стать другим -

- Под новым зодиаком...

И я издалека горжусь своим Хабаровском. Откуда-то берутся теплые слова -

- Всегда с оттенком авантюры?

Не виноват Амур. Плеск волн и острова с горячими песками. О чем так прямо не умею рассказать, да и умел бы, слушать вряд ли станут.

- До лета остаются пустяки.

Правда, последнее время Воронеж что-то упорно всплывает. Как будто закрывая мне глаза на здешние трамваи, например;

- Грусти, не забывай, не отвлекайся?

Но фокус в том, что с каждым таким разом, не где-нибудь, а здесь, все больше милых черт. И вот я - старожил, -

- Дальневосточник...

Не знаю, как бы все сложилось, останься я в Москве. Или пришлось бы мне по воле министерства садиться в поезд на другом вокзале? Любой из параллельных вариантов был бы менее - не говорю удачным, -

- Отнюдь не говорю...

Закрытей был бы, кажется, не таким масштабным. Пусть там же, на Казанском, но с пунктом назначенья где-то ближе.

- Иркутск, Новосибирск или Урал?..

Программы, надо полагать, по той же схеме действий и блужданий. И все равно - сидеть мне на трубе какой-то Зоны, которая найдется для таких, как я. Цикл завершен и нужен новый, -

- Пока тебя бабон не разглядел...

А тут не отвечают на запросы. Уже привык к вниманию Судьбы. И, главное, (что правила игры вообще не дозволяют) как будто навожу мосты, не рвусь всерьез уехать.

- Ранней весной и всегда-то разброд...

Сам не заметил, как ясность пропала. Что ни подумаю, на все свой вопрос. И каждый, вроде, правильный, и каждый не приемлю, -

- Слаб мой барьер некуренью...

И что б не впасть в последнее ничтожество, едва просохло, стал приучать себя бегать. На дальние расстояния. Туда, где «слонята» хребта, «верблюды» подземные, цепь пирамид - все, что трогает сходством, когда видишь сопки с трамвая или в окно моей заслуженной квартиры, где в смысле изоляции порой - условия не лучше, чем в бараке.

Зоной держался, но сколько её нагружать? Теперь хочу гарантий понадежней:

- Сухой бурьян и севший снег...

Не очень воспаришь по бездорожью. Тем более, что бегать не умел.

- Пуды таскаю...

Зато, когда подъем, предгорья этих сопок, где некогда крутило парашют, галерник отдыхает.

Напомню, что пещеры здесь присутствуют. По крайней мере - в сопке, ближней к Базе КАФ.

- Две боковых и на вершине ствол...

Скобы, страшные туннели. Бункеры японских войн? Я так и не решился проникнуть дальше входа.

- Однажды так стою...

Внизу из-за бугра выходят две коровы. Корова и теленок, если поточней. И черт меня толкнул приветствовать мычаньем -

- Возможно интонация не та?

Теленок вдруг нагнулся и ко мне. Взревела и пятнистая мамаша! Атака настоящая? Представьте склон горы. Ни дерева, ни палки под рукой.

А то еще (и тоже ранним утром) - рукой подать от института, от телевышки, Базы КАФ, здесь, в этом тихом резервате, я видел может быть бигфута - снежного человека?

Вбегаю на горбы (по седловине между третьим и четвертым) и краем глаза замечаю, что там, где я на склоне отбивался, какая-то нелепая фигура.

Поднимется шагов на восемь-десять, наклоняется. Ну, вроде щиплет травку, хотя травы-то нет! Потом назад и снова поднимается.

Факт, разумеется, не стоящий особого вниманья. Я только рассердился - нарушен мир во мне:

- Здесь кто-то шляется?...

Где память лиан, бурундук, всякие джунгли субтропиков. Привык, чтоб никто не маячил, -

- Ведь храм...

И специально свернул на ту сторону, сразу забыв про фигуру, так и оставшуюся торчать на противоположном склоне хребта.

Здесь незаставленная даль до горизонта, который обтекается Амуром. Аэропорт - он так же далеко и даже симпатичен, как возможность -

- В арктических оттенках синевы...

Пока восточный склон не субтропичен. Внизу еще наверное промерзшее болото, где тайный смысл муссонных кочек окажется бледней, сравнительно с кольчёмскими.

- Кустики, осыпи горного щебня...

Спускаться незачем. Немного посидел на первой сопке, где у моего каменного корабля должен бы расти бушприт, и стал подниматься к лощине, что между шахтой и сопочкой, совсем небольшой, паразитной, едва ли заметной издалека. Именно тут напоролся на пугало, -

- Которое торчало...

Да, надо уточнить, что я бежал. И обернулся тоже на бегу. Чтоб плюнуть в его сторону? Не то, чтобы попасть, а сделать демонстрацию, как будто и не думал испугаться.

Чтоб быть документальным в этом деле, - был страх, причем, как помнится серьезней, чем просто таковой от встречи в переулке.

- Он весь в волосах...

Трудно ручаться за то, что увидел. Рост? Много больше двух метров. Черная шерсть (как медвежья?) и жуткие глаза на волосатой морде.

Не обезьяна, не медведь, не человек?

Ходил, во всяком случае, он прямо. Как будто рвал травинки. Но в апреле? Тем более холодном и на осыпи? Я точно помню: не было травы.

Еще тогда решил было вернуться не сопочкой, дорогой, но забылось. Та половина мира так влияет.

- Вот и напоролся...

Само собой, читал о снежном человеке. Гигантские следы - находки в Гималаях. Но не больше? Могу поклясться, что до этого - не видел и не слышал описаний канадского бигфута, во многом поразительно совпавшим с обликом знакомца.

- Буквально в двух шагах…

Пожалуй, ближе иллюстрация из школьного учебника биологии: «Андриан Евтихиев - волосатый человек». Там, правда, лишь лицо, но лохмами похожее. Мы на уроках забавлялись переклейкой - эффектно выходило с Ивановым. Лысенковцем? Других не допускали.

- Вот и встретил…

Я обернулся на бегу и этого достаточно, чтоб кровь застыла в жилах. Это так. Мне до сих пор все кажется, что он - перелетит воздушное пространство по прямой. Не стерпит, что я плюнул в его сторону, -

- Вопьется...

Угольные глаза жгли мне лопатки. И честно отмечаю, что проволоки Зоны появились гораздо раньше, чем при быстром беге.

- А тот стоит...

Кое-кому рассказывал. Обычно относились, как к больному. Из конструктивного - элементарный бич. Со временем и сам засомневался. Мне уже кажется, как будто бы на Нём была одета длинная шинель. Ну, вроде той, что была у генерала Хлудова в Константинополе. Только вот фильм («Бег», по Булгакову) видел гораздо позже Хабаровска.

- Так что шинель...

В дневнике о шинели ни слова. Зато - медвежья шерсть и что летает. И ведь не зря я больше по утрам не появлялся в сопках. К чему мне вздрагивать, -

- Сбегая с облаков...

Коровы и бигфуты - дикая природа. Кого боялся больше, сам теперь не знаю. События ветшают...

Жаль, что убедили? Что сопки вытопчут. И мне настанет срок так презираемой домашней лирики. Я думаю, не так категорично. Однако был другим и отрицать не стану. Тогда еще вопрос:

- Ну, предположим, бич...

А он-то, что так пристально смотрел? С позиции бича (которого я, кстати, больше не встречал), кажусь наверное счастливцем из счастливцев. Надежно защищенном в смысле социальности и даже потребляющим экзотику, -

- В пропорции, доступной для счастливцев?

Первобытной чистотой, горным щебнем седловины возможен и обратный вариант:

- Там у него уютное убежище...

Свеча и манускрипты. Черный кофе? Бутылок кругом хватит и на бормотель.

- А в сопках при луне...

Когда цветут лианы? Учту на всякий случай, если доведут. Я ведь давно мечтаю об уставе:

- Пещерной жизни
Тибетских лам...

Хотя чего бы проще для начала? Сопки рядом. Смотрю в окно:

- Зануда поневоле?

И все же этим летом (если все в порядке?) попробую еще запретный плод. Чтоб написать стихи «Морской отлив в Нормандии», а может быть и «Сопки при луне». Иначе незачем лианы беспокоить?

- Сон лиан...

Так дорасту до пачки дорогих открыток из комода. «Морской отлив в Нормандии» ведь «Сопки при луне»? Причем не всякие, -

- Лианы не любые...

Рассказ тогда свободно потечет. Дразнить себя, пожалуй, рановато. Сухая жалоба слоновьих трав на ржавой глине - вот мой удел после работы. И лучшего сейчас не отыскать.

- Огонь гуляет по предгорью...

Слоновьи травы сами загораются? Захватит полосу ленивым вдохновеньем, и успокоится. Но струйка тайно путь найдет, -

- Едва лишь чуть просохло...

При мне один так налетел на сопку. А там монгольский дуб с несброшенной листвой. В какую-то секунду гривка почернела, -

- Лишь дым взметнулся в мощном завитке...

И я запомнил удовольствие. Во-первых, оттого, что вижу ветер. А, во-вторых, от мощи завитка. От постоянства здешних условий аэродинамики, определяющих резкое различье растительного мира на разных склонах моего хребта и, надо полагать, убавивших спортивной храбрости тому парашютисту.

Я говорил, что влиянье Амура весной стимулирует ветер. Чуть ледоход, начинается музычка.

- Дикие ноты в программе на склоне...

Только и мысли, где спрятаться.

- Листья, как порох...

Но пламя летело - в ямах внизу не успели сгореть. Там многолетние мягкие залежи. Ветер над ямой свободно взбегает. Ноты наверно имеют свой смысл. Несколько глубже, чем знаю Хабаровск? -

- В масштабе амурских утесов...

Я не готов. И вообще этот путь - странно, что кто-то его предлагает. В яме затишье, а ветер над ней. Слушать его завыванья и вопли?..

Ручей вдоль оврага уводит. Забыв про горелые листья и музыку. Не обращая внимания на начинающий строиться за Зоной трампарк.

Это пока что площадка, изрытая, как водится, неряшливо. Но все равно - еще принадлежащая природе.

Долина повернет. Ручей уйдет под насыпь. Куда теперь от кустика ракиты? Сижу на ржавом склоне, на задворках. Как в яме, глубже некуда.

- Невидимый закат за насыпью Шоссе...

И миги длятся, длятся, длятся. И я их принимаю сердцем обмирающим:

- Лапа духа Божьяго...

Когда-нибудь надеюсь исчерпать не так уж длинный ряд хабаровских блужданий.

- Как пачку дорогих открыток из комода?

И мой Хабаровск будет состоять из ряда элементов с адресами -

- Экзотики, чего ж еще...

Но этот склон из ряда выпадает. При бедности раскраски (кроме неба!) экзотика отсутствует. Скорей - наоборот? А сердце обмирает все равно.

Свободно проходят теченья натуры, нигде не встречая опоры. Боюсь, что не пойму причин. Ведь несколько минут назад (да в той же яме с листьями?) привычные оковы безнадежности.

На небе отраженья...

Картинка поражает прямотой. Навряд ли из Хабаровска найду еще такую, когда не думаешь, когда душа бездонна.

- Невидимый закат...

Переступил пределы обстоятельств? И «Лапа духа божьяго» останется для знанья в поздний след? Зачем-то эту фразу исковеркал. Но миги длятся, длятся, длятся. Нарисовать - так нечего. Детали:

- Глиняный склон,
Я на глиняном склоне...

Рядом облезлый ракитовый куст? Картинка новой пачки, которая не кончилась. Сложу её когда-нибудь в «комод»? Уж если доживу до своего солидного комода? Ведь как-то выкручусь. Должна быть справедливость, пусть не сразу.

- Быстро стемнело...

Дух божий в молчащей долине. В розовых перьях на небе вверху. И несомненно - в незримой весне, признаки коей присутствуют. Я засиделся до предела... Внизу практически уж ночь. Куда убралось солнце, -

- Иные зеркала...

Иные очертанья освещает? В чем преуспел, так это улетать до Крыши Мира. Но где-то с полдороги возвращаюсь - досматривать закат на насыпи Шоссе. Смотрю на разноцветье местных огоньков.

Может - пал на сопке с кладбищем? Может - башня Кара-Мора? Панорама с огнями - символ удачи, счастливых возможностей.

- Ну, Лиссабон - с капитанского мостика?

Мне вот достался тот рейд на Курилах. Он и сейчас здесь со мной.

- Недалеко от Амура...

Темнеют пирамиды на закате, который еще длится, надо полагать. Та сопка, где блуждают вспышки пала, известна. Мясокомбинатская? Других не узнаю. А ведь не думал, что они способны изменяться. Учи Хабаровск - прямо рядом с домом.

Наука поражает новизной. Да, не забыть огни телевышки. Овощи-фрукты, оазис тропический? Ведь неизвестно, что вспомнить захочется. Когда доживу до комода.

Мой Лиссабон - разве только унылые ноты? Вернулась первичная яркость огней.

- Потому что вдоль трамвая
Улица апреля...

И Роща, чтоб со вкусом петь? Тем более - знаю Локейера. Скажем, слова на «Скрипичное бугги»?

Займусь своей судьбой, не пожалею ног. А там, похоже, и стихов не надо? Вот эта мысль случайна, -

- Тысяча чертей!

Ритмы трампарка со временем древние тополи скроют. Приду грустить в замшелом тупичке? Солидный, успокоенный и вряд ли тот же самый, -

- Ровесник тополей,
Любитель медных ив...

Труднее поверить в кварталы. Но будут. Оголтелая линия? Вряд ли дождется красот урбанизма. Но устоится - Амур повлияет. Будет не хуже, чем в милом Воронеже.

Сторонюсь «правды жизни». Вряд ли тут что-то в дальнейшем изменишь. Так что приду и не раз? В замшелый тупичок, как в Зону или сопки, которым суждено утратить первобытность.

- Поют моторные вагоны...

Утраты неизбежны. Вот этих мимолетностей? Одна из них сейчас на авансцене.

Несбыточный бульвар, а не Шоссе...

Дело в том, что апрель отвечает за лето,-

- За трампарк
И за майских жуков...

Коплю свою коллекцию Единственного Города, где обретать солидность и взрослеть, не значит становиться идиотом. При всем почтении, дарованный Хабаровск не встроился.

- И поводы для грусти сохраняются?

Между прочим, я вроде не о том, чтоб продолжать коллекцию, -

- Не встанешь на рельсы -
Несутся трамваи...

В полюбившейся трассе намеки огней, каких-то мотыльков у призраков солидного трампарка. Как раз такое время бульвар имел в виду? Достойность вне сомнений. Я здесь не все увидел.

- Несбыточный бульвар имеет здешний смысл?

Менялась синева, искались аналогии - об этом и грустить в замшелом тупичке? Программа, что ни говори.

- Но институт...

Одна из составляющих? Казалось бы, отдай, за что идет зарплата? Но тут еще общественность - изволь варится в ней. И я уж знаю многих энтузиастов с выпученными на всю жизнь глазами.

Сам как-то защищаюсь, только время жаль. Вот ледоход промчался без меня. Недавно смотрю, а у мостика травка, -

- Бугор зеленеет,
Дождалась земля!

Конец карантина, каким бы он ни был. А разве вообще что-то было? Когда проснется интерес к далекой синеве Хехцирского хребта, тут и конец зимы. Без календарных штучек.

- И ты у ограды парка Чаир...

Она материальна, в ней возможности. Хехцира в том числе, который голубеет по причине, что между ним и небом расстоянье, заполненное своей континентальной густотой.

Пахучая вода Яхт-клуба его уже способна отражать. Амурский луг залит до горизонта. Апрель - всегда освобожденье, а от чего - не стоит возвращаться,

- Вода заметно спала...

Льдины на песке. Они, как медузы, беспомощны. Со звоном вот-вот распадутся? И в их стекленеющем сознании светится мудрая тоска.

- Сочувствую светящимся медузам...

Их мысли в кружке пива тоже преломляются. О более удачных, плывущих к океану? Но тот же пляж и Парк вверху, и башенка Утеса не позволяют долго задержаться на таких вещах.

- Подгонят дебаркадеры...

Тут пиво продают. От этого пляж полон обещаний. Ночных купаний в том числе.

- Откроются эмоции Уссури...

Хехцир наверно любопытней, чем мой домашний каменный корабль. Сцепленья субтропических лиан и островки с горячими песками? Скорей бы, в самом деле. Объезжу все маршруты - по схеме катеров Речного порта. Как раз на отпуск хватит. До костров из листьев...

- Вода заметно спала…

Настой таежных хвой содержит горечь таянья. До отпуска остались пустяки.

Пью третью кружку, трогаю ограду. Она материальна. В ней гарантии - да, лёгкой синевы Хехцирского хребта, песчаных островов. Словом всего, что имею ввиду, когда говорю о Хабаровске.

- С городом тоже пора разбираться?

С первого взгляда - не стоит стихов. Есть кое-что, но повторенья. Так и тяну на предвзятостях?

Досталось тут пришельцу от каштанов - я ведь не все тащу, кому такое знанье. Общий баланс был всегда отрицательный. В письмах на запад ругал свой Хабаровск.

Но тут подозреваю навязанную роль. Протест таких, кого распределяют. Хотя себя, похоже, не считал отпетым неудачником, -

- Что подтверждает «Забайкальский вальс»...

И в первый же отпуск жутко расхвастался страной восходящего солнца, -

Перед столичными дамами -
С их горизонтом столичным...

Да, натрепался старательно, смешав в одну кучу колёсники, джаз с Окинавы, багульник.

- Ведь поезд пришел не в Гонконг?

Когда душа в загоне, всё сквозь вату. И удивляться этому не надо.

- Лишь парадоксом - свободный художник...

Находки - через отрицанья? Собрал уже коллекцию таких, как будто бы разрозненных, но может быть как раз объединенных.

- Спрос за издержки ведь не с Хабаровска?

В ответе личность. Мозг? Индифферентный к временно живущим. Но тех, кто греет его камни, должен вроде жаловать, -

- А я как раз такой...

По разным городам готовился к знакомству. И здесь собрал коллекцию престранных недомолвок. Все от того, что до сих пор тяну свои проблемы и не умею отвести ту зачарованность, с которой пробовал рассуждать в прошлой главе.

- Личность - собою согреть его камни...

Чтоб он изволил заметить, мне почему-то обязательно надо дойти до крайностей? А так контакта не дождешься. Лишь кое-где эскизно обозначилось, -

- А остальное в воздухе летает...

И я подозреваю, что осталось лишь что-то подвинтить, - в себе или не знаю, где уж, - и вещи предстанут в истинном смысле.

- Ждет справедливости Город...

Уж очень не похож на европейский. Продегустировал по внешним впечатленьям. Какие тут итоги? Искажено, запутано. Вот Карла Маркса - непрочитанная улица.

Аптека на углу, столовка «Светлячок»...

Сегодня лишь пройтись по книжным магазинам? И не хочу искусственно подталкивать. Пусть Парк с медузами на пляже, пусть аллейки. И спуски, и обрыв - с корявыми деревьями. И главное - весеннее раздолье, вода до горизонта.

- Пусть они...

Я трогаю ограду парка. Довольно предрассудков. Теперь мне нужен Город. От центра до предместий, чтоб думать вместе с ним, существовать, где истинно-неистинно едва ли различимы, -

- Как раз для легкомысленных стихов?

Взять, например, столовку. Непростая. Был, говорят, бордель высокого разряда. С висячей башенкой и знаки иероглифов.

- Я к башням с некоторых пор...

Предполагаю джаз колониальный. Ямайский ром. Вообще эффекты с феями, -

- Телеграфист со станции «Амур»...

Писать стихи - вот все в связи с борделем? Мечта доцента - толстая малайка. Ну, та, из кинофильма, -

- Если знает блюзы.

Тут тема обрывается. На чистом реализме? Такого не бывает. Любой искатель приключений, «бродяга всех морей и океанов» даст сто очков по части продолжений.

Кой в чем и мне судьба не отказала. Воздушные скорлупы фонарей, окон какой-то принцип, конструктивы - в конце концов всё из одной поэмы, -

- Валюты, не имеющей хожденья...

И в этой связи, и в смысле архивов, зачем, скажите, знать историю харчевни? Вдруг все не так, вдруг все неинтересно? И буду я обедать в «Светлячке» уже без дополнительного блюда.

- Знаки иероглифов...

Так каждый дом на Карла Маркса. Но продвиженья более, чем скромные. Гуляешь, лежа на диване, -

- На пляже, у аптеки и в борделе...

И не могу похвастаться полетом - не то, чтоб над Хабаровском, - в пределах главной улицы. Пока я отвлечен:

- На площади там-тамы?

Ну, да - готовят праздник. Год скатился. Опять бьет барабан, хотя мне вместо маршей, куда как ближе выходы чарльстона.

- Чарльстона «Пупсик», - например?

Довольно странный праздник. Вроде и весенний. С кривой улыбкой смотришь, как инвентарь сгружают на машину. Так было много раз - за десять верст от дома. И глупо ждать -

- Регтаймы марширующих оркестров...

Так повелось - немного запоздать. Чтоб одному пешком до места сбора. Скорей пиши, пока не пропустил:

- Покрасневшие внезапно тополиные вершины,

И накопленья белых облаков...

Кто возражает против ветерка? Без демонстрации такого не бывает.

- Вдоль трамвая...

За поворотом Спиртзавода (так остановка называется) догнал коллегу. Эта - из союзников. Мы с ней однажды с мостика смотрели на гало. Реакция была вполне нормальной. Приятно говорить с нормальным человеком.

Как мизантроп, я неохотно заселяю главы. Но здесь намерен продолжать характеристику - на то свои причины, смысл их разъяснится не далее начала демонстрации.

Блокадница. Заведует одной из кафедр, делающих науку, кстати, имеющую отношение и к моим порошкам. А по сему стараюсь приобщить, находятся отличные идеи. Так что взаимная симпатия людей, уже кое-чего достигших и не утративших живого интереса к остальному, как в данном случае - небесные колеса, гало, причем, в связи и с мостиком, где скоро хор лягушек, который ей, представьте, тоже чем-то нравится:

- Ух, лягвам хорошо
В китайском ливне!

Болтаем на арго науки и поэзии. Но, как бы между прочим узнаю, что ей хотелось бы уехать.

- Понятно...

Я видел, как к ней придирались шакалы, койоты и скунсы. Пустят шакалов, как «черную метку». В принципе следует ждать продолженья. Дальше, как правило, бьют ниже пояса. И выбивают-то самых талантливых. Собственно, тех, кто создал институт, кто теперь им, бабонам, мешает. Я давно убедился. «Черная метка» - ты у них в плане. Может загаснуть, но не совсем. Способов несколько. Ей, вот, «шьют дело», -

- Значит, решили кончать?

По логике вещей, и я из этих. Вопрос лишь в том, когда ко мне вернутся. Замкнутый круг - прописка и конкурсы. Выход - тянуть сколько можно.

На этой стадии беседа имела частное значенье. Прошли два переезда, «Арсенал», портовые пакгаузы и скоро уж китайка. Тут узнаю для себя нечто новое. Фигу, во-первых, шакалам и скунсам. Драться она не желает. Второе - едет действительно, зная куда:

- Мне предложили пять мест...

Вот так сюрприз - еще выбирает. Может быть, доктор наук и знакомства? Не в докторе дело. Биться об стенку - занятье почтенное.

- Кто предложил?!

Министерство родное. А я - я действовал без шанса на успех. Кто б посоветовал узнать о новых институтах, где нет еще «своих». Суровый, как судья:

- Кому там написать?

Сейчас начнутся проволочки. Потянется резина, знаю. Но тут без дураков. Просто коллега достала из сумочки адрес и этим привела в движенье пружины заржавелых стрелок.

Пакгаузы, портовые строенья и мегафон погрузочных работ тем самым получили зеленый свет на каждом полустанке. Не думая, куда и что теряю. Поверить не успел.

Китайка, место сбора - вот реальность. Влился в колону и услышал:

- Я все-таки тебе испорчу настроенье! - сказал начальственный бабон.

Я где-то недобдел? Еще недавно проглотить бы полагалось. А так - смотрю без раздраженья, -

- Пошел...

Слегка подался в сторону и смылся, тем самым утратив возможность услышать «раз-два, тетя», -

- Военного оркестра...

И многое другое, так, к сожалению, до конца не понятое.