ОТРАЖЕНИЕ


Это даже не история, не рассказ, а отражение моего погружения в некое параллельное бытие, которого и не должно быть на самом деле. Но произошедшее оставило такой неизгладимый след, что мне нестерпимо хочется поделиться.
Как обычно я был отправлен своим главным редактором в очередную командировку. А у меня принцип такой: если место, куда я еду не дальше тысячи километров, то я еду на машине, ведь такая поездка полна событий, видов, а иногда и приключений, которые становятся статьями и рассказами.
Проехав большую часть пути по пустынной безлюдной трассе, я уткнулся в затор из нескольких десятков машин. Заглушив двигатель и подойдя к скучившимся водителям, я узнал, что выше по течению реки, пересекающей эту дорогу, прошел сильнейший ливень, и эта небольшая и спокойная речушка всего за один день вышла из берегов и смыла бетонный мост. Местные водители говорили, что отродясь такого не видели и что ни легковым, ни грузовым машинам проехать никак нельзя, а если в объезд, то крюк составит километров пятьсот, не меньше! Но если на внедорожнике, то можно и по старому тракту в два брода пересечь эту речку, так как она мелкая и извилистая.
«А дорога видная вон там, впереди, свертайка в поле к лесу - не заплутаешь, не заметишь, как к городу приведет. Трактористы пьяные по ней ездят, гаишник туда ни-ни…» - добавил мужик из толпы.
Встречу мою отложить нельзя было никак, так как ехал я написать очерк о судебном заседании и через два часа я должен был быть там, хоть кровь из носа.
Сев в машину и объехав по обочине затор, я съехал с дороги на «свертайку» и продолжил свой путь. Благо у меня был не новый рамный внедорожник. Первые двадцать минут я ехал спокойно по вполне себе гладкой просёлочной дороге.
Проехав две опустевших безжизненных деревни, мне стало как-то не по себе. Уж больно мрачно они смотрелись. А еще минут через двадцать дорога испортилась, но впереди заблестела речка… Доехав до нее я одел забродники, срубил длинный шест и проверил брод. Мужик не обманул: там и вправду было по колено.
С легкостью преодолев его и с трудом забравшись в скользкую изрезанную глубокими колеями горку, я увидел перед собой красивую, но тревожную долину, дорогу, упиравшуюся в очередной изгиб речки, после которой только темная кромка леса… По левую сторону долина тонула в болотах, а по правую - огромный, нависающий над всей долиной, как гора, холм, прикрытый вековыми деревьями.
Несмотря на поджимающее меня время, я достал фотоаппарат и начал фотографировать. Привычка! Почти закончив, вдруг за спиной я услышал странный шум. Обернувшись, увидел, как только что тихая и ровная речушка забурлила и увеличилась, выйдя из берегов, потоком увлекая вместе с собой большие деревья и кусты. Запрыгнув в машину, я сорвался с места, ведь мне надо было обогнать этот поток, чтобы преодолеть второй брод. Но не успел я проехать и полпути до него, стремительно и шумно он ворвался и на ту сторону долины, в конце которой деревья и кусты, что несла река в узком месте с высокими, как будто срубленными берегами, заткнули проход…и вода начала прибывать, заливая низину.
Вернувшись назад к первому броду, я не увидел той горки, в которую с трудом заехал после брода. Там бурлила и пенилась грязная вода, ударяясь краями водоворота о холм, с каждым мгновением подбираясь все ближе и ближе…
«Еще несколько минут, и она перевалится через него» - подумал я, лихорадочно оглядываясь и перебирая варианты спасения. « Мне надо в эту гору забраться, должна же быть хоть одна тропинка, дорожка! Не может быть, чтоб не было!».
Я ехал и внимательно смотрел, как вдруг еле заметная колея, а может тропа, мелькнула в траве. Повернув на нее аккуратно, но быстро, я начал подниматься вверх. А сзади река, перескочив холм, небрежно и торопливо начала омывать долину.
«Ну вот, Робинзон хренов, один на горе. Ни туда, ни сюда… и связи нет. И вообще, где я?»
Не знаю, сколько еще я ехал, пятнадцать или тридцать минут, но тропа уткнулась в опушку, вокруг которой стояли, упираясь в небо, давящие необъятные деревья. В середине стоял раздвоенный дуб такого размера, что если бы в нем было дупло, то в него легко поместился бы мой внедорожник. А под дубом, прямо у его корней, стоял впечатляющих размеров валун черного цвета, треснувший пополам. Из трещины же его пробивался родник, стекающий влево в небольшую ламбушку, круглую как блюдце, в серых камнях, покрытых мхом.
Было очень красиво. Яркие лесные краски. Сказочная опушка! Но тревога не покидала меня, что-то в этом месте пугало. Его неестественность, или наоборот, первозданность, сказочность…, но деться было некуда, связи не было. Ни назад, ни вперёд идти смысла нет, - за горой опять эта река.
В машине у меня всегда есть запасы и всё, что необходимо, даже зимой. Я как-то на заваленном снегом перевале со своим дорожным набором прожил почти четыре дня, ожидая спасателей. А летом и подавно!
День прошёл и я, переполненный впечатлениями, лёг спать, а ночью мне приснился сон, что я просыпаюсь от зарева кострища. Из ламбушки выходит нагая прекрасная дева. Между костром и расколотым валуном исполняет странный, но возбуждающий танец. Проснувшись, я с удивлением обнаружил кострище. Испугавшись недоброго, попытался уехать, но тщетно: речка как будто взбесилась, долина сравнялась с болотом. Когда же я решил остаться у подножия холма, пошёл проливной дождь. Машина начала сползать вниз от обилия воды. Единственным пологим местом была та опушка, и мне пришлось вернуться обратно. Я себя успокаивал: «Ну, девка, ну, голая…и что я такого странного увидел? Ведь ничего не случилось!»
В эту ночь я решил, что не сомкну глаз. Хотя почти что завершившая цикл роста луна должна была освещать эту опушку как прожектор, но тучи, что принесли дождь, закрыли её плотной завесой, лишь изредка позволяя выглядывать из-за себя. Мгновения вспышек молний выдавали тайны окрестностей. Фары я не хотел включать в надежде и опасении, что вновь стану незаметным свидетелем странных танцев. Но ливень не отпускал, предвещая ночь без событий, и я уснул…
Проснувшись, вспомнился тот же сон, только на этот раз она танцевала, подойдя вплотную к машине, её острые груди и белое как снег тело, живое и безжизненное, а лицо всегда закрывали волосы. Она тёрлась о стёкла машины, каталась по траве и возвращалась на прежнее место. Но когда и откуда, она пришла и как исчезла, я не помнил.
Выйдя, я огляделся и увидел следы ее танца на траве и машине. Страх и возбуждение охватили меня. Когда же я лишь подумал об очередном бегстве, прогремел гром и пошел дождь. Тогда я громко сказал: «Я остаюсь!». Дождь сразу же перестал…
Выглянуло солнце, осветив опушку, которая оказалась усыпана ягодами, как будто меня пригласили к столу. Я не понимал, что меня переполняет больше: страх или интерес. Весь этот день я отдыхал, готовясь к ночному свиданию.
Когда же настала ночь и вышла огромных размеров полная луна, я понял, что сегодня что-то произойдет. Меня лихорадочно трясло, как школьника перед первым поцелуем. Конечно, как всякий нормальный мужик, я надеялся на один самый лучший и предсказуемый итог этого свидания.
Несколько часов ожидания…все это время меня трясло, отпускало и снова трясло. Тело и инстинкты не хотели слушать здравый разум.
Как вдруг кострище вспыхнуло само по себе, еще ярче осветив опушку. Я увидел выходящую из леса ту самую деву в отблесках языков пламени. Дыхание моё сбилось совсем.
Мне не хватало воздуха, и я вышел из машины, сделал вдох и обомлел. Она стояла передо мной нагая и доступная, но волосы опять закрывали лицо. Я протянул руку, чтобы отбросить их, но она отстранила меня жестом, показав: «нет, еще не время». И в тот же миг оказалась опять у ламбушки. Войдя в неё, она исчезла.
Девы не было несколько минут. Я, было, подумал, что она утонула, как вдруг заметил её танцующую у костра. Холодный пот окатил меня. Её перемещения в пространстве и воздействие на мой мозг и восприятие ужасали, а странная готическая красота завлекала, отталкивала и возбуждала: белое, как будто обескровленное тело, черные как смоль с седыми прядями волосы, никогда не видно лица… Но запах от неё живой, зовущий. Я, было, попытался пойти к ней, но там, где она указала мне, что ещё не время, подняв ладонь, как будто выросла невидимая стена. Танец подошёл к концу, и она вошла в костер. Он вспыхнул как солнце, озарив даже небо. Выйдя из него, она продолжила светиться. Костер погас. Дойдя до края опушки, она пальцем позвала меня за собой.
Послушно, как пес, виляя хвостом, я бросился за ней. Я бежал со всех ног, а она медленно шла или как будто плыла, светясь в темноте, еле касаясь ногами земли. Я никак не мог приблизиться к ней, но вдруг она остановилась у косматой, еле заметной, заваленной еловыми ветками, избы из очень старых почерневших бревен размером под стать деревьям этого леса. Дверь, слегка скрипнув, отворилась, и она исчезла в темноте. Но стоило только мне приблизиться, дверь затворилась. Попытавшись открыть пудовую преграду, я запыхался и начал стучать, услышав в ответ толи мысль, толи голос: «Жди…»
Через какое-то время дверь легко, как будто пушинка, отворилась. В темноте изба казалась больше, чем снаружи. Несколько свечек или лучин в разных углах избы еле пробивали густую темноту. Дверь захлопнулась. Холодный пот и жаркая лихорадка завладели мной.
Изба была наполнена незнакомыми запахами, окуренная странными неведомыми травами. Перед глазами всё поплыло, страх отступил. Я слышал своё дыхание и сердцебиение, и как дышит она, касаясь меня в темноте. Изредка в отблесках лучин, я видел её силуэт, он то появлялся, то исчезал. Я был опьянен или скорей одурманен.
Она нежно, трепетно и проворно снимала с меня одежды, оглаживая, подталкивая и направляя меня вглубь. Когда же я упал на кровать рядом с лучиной, то увидел её тело, в котором не было ни одного изъяна. Гладкая, как кукла, на ощупь она была тоже хороша. Не твердая, не мягкая, не холодная, не горячая…Такой мне не встречалось никогда! «Нимфа лесная что ли…?» - подумал я.
Она очутилась на мне. Её прикосновения и ласки так же сильно, как курения, погружали сознание в некое зазеркалье. Время то ускорялось, то останавливалось. Я наслаждался прикосновениями, глянцевыми изгибами её тела. Я тлел и горел желанием слиться с ней, как вдруг огонёк лучины затрещал смолой и вспыхнул чуть ярче. Она оглянулась на свет и волосы на миг покинули её лицо…
Ужас, отвращение, отчаяние, досада сквозь тягучий дурман вонзились мне в мозг. И мой могучий таран, лишь мгновение назад готовый отворить любые врата, рухнул как трухлявый пень! Через силу я простонал: «Прочь, старая ведьма…да ты себя в зеркало видела?!». Она завизжала от отчаяния, начала грубо хватать меня, тормошить мой подрубленный пень, но тщетно. Тогда она соскользнула с меня и громко-громко заплакала грубым и хриплым голосом…
Дурман чуть-чуть отпустил, и мне даже стало её жаль, ведь я сам за ней побежал. Я постучал её по спине и сказал:
-Да не надо было свет оставлять…ну, извини, телу не прикажешь… А так ты классная…и хорошо сохранилась. Может тебе макияж там…или прическу…
Она молча встала и ушла в темноту. Я попытался подняться, но не смог. Мысли бегали из края в край, - чем все закончиться?
-Надо было на сиськи смотреть, дурак! И чем только она охмурила меня: не пил, не ел, а встать не могу? А сама вон, какая шустрая!
Неожиданно из темноты с зажженным подсвечником в одной руке и огромным ножом в другой, появилась она. Я тщетно ёрзал по кровати, пытаясь встать с мыслью: «Ну, всё, конец!».
Как только она приблизилась, я прохрипел:
-Прости, давай ещё попробуем, я постараюсь…
Она, не сказав ни слова, поставила подсвечник на пол и прошептала:
-Смотри!
Протянув запястье ко мне, положила на него нож. Я крикнул:
-Нет! Не надо! Ну, правда, давай, ложись ко мне!
Но она полоснула себя по запястью. И ещё, и ещё! Раз десять! Вкус крови на моих губах... Я на миг закрыл глаза, залитые её кровью. Открыв же их, увидел, что на ней нет ни одной раны, а на мне - ни одной капли крови.
Она продолжила:
-Хочешь снова увидеть это?
Я ответил: - Нет!...Чего ты хочешь от меня?!
Отшвырнув нож в темноту, она села спиной ко мне на краю кровати и рассказала свою историю…
Ровно двести лет назад она юная, красивая и надменная дочь очень богатого купца, возжелала женить на себе сына местного помещика княжеского рода. Отбоя от женихов у неё не было и из дворян, и из купцов. Приданное было большое и красота её великая была, но молодой князь и смотреть на неё не хотел. Тогда она заставила отца с помощью подкупа, хитростей и преступлений разорить князя. После чего с помощью свах и его разоренных родителей, благодаря огромному приданному, они встретились…,но он ей сказал, что она холодная, самовлюбленная, надменная куртизанка и ушел… В бессильной ярости она побежала в лес к старой ведьме и в обмен на свою красоту и заложенную душу, получила ведьмину силу и уродство. Погубив князя, она стала изгоем. Никому не нужная, всеми забытая и гонимая, мертвая при вечной жизни…служительница мертвого, но вечного культа… И раз в сто лет, в тот самый день, когда она погубила себя, совершив обмен, если найдется тот, кто поможет открыть её врата, тот, на кого укажут или дадут согласие духи старого капища, то ей вернут её красоту, а через три дня и душу…
Она плакала, рассказывая об этом и о том, что ждала и надеялась на меня, и о размытом мосте и о взбесившейся реке, о танцах, что все это сделала она лишь для того, чтобы я вошел в неё. Дослушав рассказ, я ощутил, что силы стали возвращаться, но мне и впрямь стало искренне жалко её. Я сел рядом и сказал:
- Слушай, у тебя нет ничего выпить, что ль? Коньяк, водка, самогон, спирт? Не обижайся, но организм как-то обмануть… А тело у тебя взаправду красивей и не видал!»
Она поднялась и сказала:
-Я дам тебе отвар, что поможет поднять и то, что 20 лет не стоит. А в награду за твою доброту, я отдам тебе эти три дня. Ты будешь наслаждаться редкой красоты девой…Все три дня, но с остатком за час до истечения срока, ты уйдешь, как бы не хотел остаться и никогда сюда не вернешься…
Я выпил отвар, не надеясь на чудо, уж больно сильно я был загружен этим рассказом, чудесами, уродством, жалостью, возбуждением и отвращением - слишком много эмоций в один момент. Но мысли постепенно смешались, превратившись в густую кашу, потом стали прозрачными, затем же совсем исчезли…Остались лишь два слова, стоящие напротив и звенящие как колокольчики: «возбуждение-отвращение…,возбуждение-отвращение…» Пока они звенели, ведьма встала передо мной на четвереньки, мой взгляд упал на красивую и гладкую задницу и колокольчик, который звенел «возбуждение» зачастил, перебив другой колокольчик…
Уже через несколько мгновений я обомлел, неустанно глядя на объект вожделения, во мне закипела кровь и я почувствовал себя диким быком и вонзил в её крепостные ворота свой таран, она издала нечеловеческий вопль, разодрав ногтями левой руки покрывало и пуховую перину, попыталась вырваться, но руки мои как клещи зажали её талию и я продолжил свой ратный труд удар за ударом. Она твердела и обмякала, кричала и трясла головой, пока не ослабла и не сдалась на милость победителя, сладостно застонав и рухнув на кровать…
Утренние лучи солнца стали проникать в избу, она лежала на животе и продолжала стонать, но теперь очень нежным и трепетным голосом. Наконец, солнечный свет добрался и до кровати, её тело как будто налилось жизнью, волосы стали русыми. Я дотронулся до неё и почувствовал жар, идущий от живого тела. Она глубоко вздохнула и, повернувшись на спину, взглянула на меня…
Сердце моё заколотилось: передо мной лежала красивая, полная жизни и страсти дева, её глаза сверкали изумрудами, налитые губы искрились в солнечных лучах призывным коралловым блеском. Она улыбнулась, слегка оголив свои белые ровные зубы, и ямочки на её нежных розовых щеках заставили и меня улыбнуться впервые за эти дни. Тело же её стало другим, живым, пылким и не глянцево-гладким, как латекс, а где-то мягким, где-то твердым, как будто одна часть её двигалась и жила отдельно от другой, но все же вместе.
Гладя и оглаживая её, я неистово возбудился, мое тело трясло, когда я губами ощупывал её сантиметр за сантиметром от самых ступней. Я узнавал её постепенно, поднимаясь все выше и выше. Вернувшись к её улыбке сквозь ряд жемчужных зубов, мелькнул гранатовый язычок, призывно дразнящий меня. Несдержанно я впился в её улыбку, выдергивая губами наружу бесстыжего задиру, что только что дразнил меня. Взявши её за ягодицы, слегка приподняв её ноги, я вонзился в её открытые ворота, но они опять были заперты. Но с первого же удара ворота поддались и распахнулись, и на этот раз она издала нежный, слегка напуганный и тревожный стон. Я наслаждался ею каждый миг, тратя на сон минуты. Когда же я спал, она готовила мне отвар, не тот, что прежде, а тот, что дает силы, но не дурманит голову, ведь теперь она стала тем самым дурманом. Она хорошела с каждой минутой, становясь все желанней и красивей.
Я упивался страстью и негой, потеряв счет времени, как вдруг она встала с кровати и громко сказала: «Время истекло!» Принесла мою одежду и кинула на постель. Я возразил ей, сказав, что нам так хорошо: «Давай так жить вечно! Зачем что-то менять? Я не хочу ничего другого!» Тогда она громко крикнула: «Время уходить!» И тут дубовая дверь с грохотом распахнулась и, ударившись о стену, рассыпалась в щепки. Ворвался влажный холодный ветер с изморозью, увлекая за собой желтые листья. Я встал, схватил одежду в охапку и молча вышел на улицу. Там была осень…
Только что разбитая в щепки дверь, с глухой тяжестью затворилась у меня за спиной. Холодно… Я начал спешно одеваться, думая о том, что уже целую неделю пробыл на ведьминой горе. «Вот оденусь и вернусь в лето». Вся моя одежда была велика настолько, что прежде чем отправиться к машине, я проделал в ремне дырку. Да, выглядел я тогда как охламон. Дойдя до машины, я посмотрел на себя в зеркало и ахнул: исхудавший, обросший, поседевший…
Через час я, наконец, добрался до города, дорога была сухой, река мелкой и спокойной. В городе я узнал, что суд завершился три месяца назад , а телефон мой был готов лопнуть от пропущенных вызовов.
Вернувшись домой, я узнал, что меня уволили с работы, а когда я попытался рассказать о том, что со мной случилось, мне только посоветовали обратиться к психиатру и вызвали охрану, приказав ни при каких обстоятельствах больше не пускать меня в редакцию.
Но я все равно ни о чем не жалею…Такое случается раз в сто лет и только с одним. Хотя это сказала мне ведьма и один ли я такой?...
Не важно! Ведь и впрямь, было интересно и весело! А как известно, за развлечения надо платить.

Весна 2014 год.