Нравы, царившие в захваченном дэнэеровцами здании краматорского городского совета, сильно напоминали махновщину. Кого только не было за баррикадами из старых покрышек и мешков, наполненных песком и строительным мусором. Здесь размещались и медпункт, и столовая, и пресс-центр, и курсы гражданской обороны. А еще - народное ополчение, кубанские казаки, воинский гарнизон, антикризисный совет, представители территориальной общины. Даже опальный священник из Красноармейска поселился на первом этаже. Кто здесь кем является и какое место в иерархии занимает, разобраться было крайне сложно. Однако все рычаги управления сводились к «бате». Так все называли военного коменданта.
Бывшие хозяева, чиновники краматорского исполкома, разбежались. Одни съехали из города, другие сидели по домам, третьих приютили прочие городские службы и коммунальные предприятия, выделив чиновникам комнаты для работы. В освободившихся кабинетах хозяйничали ополченцы.
«Занято!!! Спят контуженные!», - гласит надпись на дверях кабинета отдела исполкома горсовета по вопросам прессы, информации и связей с общественностью. На соседних висит табличка: «Комната занята! Не ломитесь! Взвод Капли». «Здесь живут цыгане. Не входи! На двери растяжка», - сообщает еще одна дверь.
А мне надо наверх. Там, на четвертом этаже, до захвата располагалась редакция моей муниципальной газеты. Мы занимали три комнаты. Вывезти оргтехнику и деловую документацию не успели. И теперь я хочу забрать все необходимое для работы. Если разрешат.
Я стою на первом этаже у стойки вахтера. Возле лестничной площадки, выставив вперед автомат, дремлет дежурный боец. Другой дежурный уже посмотрел мои документы, расспросил о цели моего визита, отправил какого-то ополченца получать для меня разрешение. Ждем. На вахту приводят арестанта. Его сопровождают двое вооруженных людей. Пленнику на вид около пятидесяти, выглядит задержанный достаточно бодро, его лицо не закрывает пакет, а руки свободны от наручников. Конечности даже не связаны веревками. Мужчину просто доставили в здание под конвоем. Однако с первых же слов разговора дежурного бойца с арестантом я понимаю: дела у задержанного крайне плохи.
- Ты кричал: «Подайте мне казаков, я с ними разберусь?» - Да. - Сейчас и разберемся. - Что за деньги при тебе? - Машину в ремонт сдал, еще не рассчитался.
Дежурный пересчитывает купюры. Видно, что он не привык к украинским деньгам.
- 990, 1400, - завершает счет дежурный.
- 1040 — тут же поправляет дежурного один из тех, кто доставил пленника. - Фамилия твоя как? - спрашивает дежурный у мужика. - Вовк, - отвечает мужик. - Вовка? А фамилия как? - Вовк. - Вовка. Смешная фамилия, - констатирует дежурный.
В разговор снова вмешивается один из конвоиров:
- Вовк — это волк. Только по-украински. Тем временем мне разрешают подняться на четвертый этаж. В кабинете главного редактора в черной кубанской казачьей шапке сидит человек. Я уже видел его в городе. Он один из тех лихих бойцов, которые принимали участие в захвате краматорского исполкома и горотдела милиции.
Мне известно, что в городе находятся белореченские казаки из так называемой «Волчьей сотни». Не так давно я опубликовал интервью с одним из этих казаков, носящим позывной Бабай. А сейчас я вижу командира «Волчей сотни». Его позывной - Динго.
Позже я узнаю его имя - Евгений Пономарев. Динго - потомственный казак, у него два высших образования, и он был в нескольких горячих точках.
Сейчас Динго сидит в кабинете главного редактора, общается с кем-то по скайпу и щелкает орешки. Ему крайне необходим редакционный компьютер. И это главная причина, по которой мне без лишних разговоров разрешили забрать редакционные документы, но не отдали оргтехнику. А ведь странно получается: на четвертом этаже разместилась «Волчья сотня», а в подвале — одинокий украинский Волк. И они друг другу враги.
Динго погибнет в бою с украинскими силовиками. Что станет с украинцем по фамилии Вовк, мне неизвестно.
|