Глава LIX

Когда смолкли разрывы бомб и звук сирены возвестил отбой воздушной тревоги, полковник Баграмян не без сожаления покинул комнату телеграфисток и вышел во двор, заполненный клубами пыли и едкого дыма от горящих автомобильных шин. Возле разбитых грузовиков стонали раненые, им уже оказывали помощь санитарки. Дымились расщеплённые взрывами стволы деревьев. К счастью, штаб уцелел. Баграмян прошёл через двор в помещение штаба и оказался в своём кабинете. Здесь стояла удивительная тишина, какая бывает обычно после грозы. Вскоре эту тишину нарушил телефон: полковника вызывал к себе начальник штаба фронта.
Пуркаев был расстроен: он уже успел получить из Москвы ответ на переданную Баграмяном телефонограмму. Жуков в очередной раз отчитал командование фронтом за «нерешительность», и Пуркаев немедленно транслировал недовольство Москвы вниз по инстанциям. «Завтра на рассвете отправитесь к Потапову и лично проследите за исполнением переданных ему директив, к которым я только что добавил ещё одну: расширить фронт контрнаступления влево путём выдвижения 15-го стрелкового корпуса на юг по шоссе Коростень-Житомир. На обратном пути заедете в штаб Киевского укреплённого района, оцените на месте обстановку и передадите им директивы об организации обороны с учётом ожидающихся подкреплений. К подготовке соответствующих директив приступайте немедленно. Завтра вечером жду вас обратно с донесением. А мы тут сосредоточимся на армии Музыченко, ей сейчас, похоже, труднее всего». Полученное поручение вовсе не освобождало Баграмяна от обычной повседневной рутины, связанной с руководством Оперотделом, много времени и сил ушло на то, чтобы отследить и составить схему движения эшелонов с резервными дивизиями, следующими с Кавказа. Только уже поздно вечером он заперся у себя в кабинете и склонился над картой, чтобы подготовить планы и директивы для предстоящей поездки.
Инженерные сооружения Киевского укреплённого района сооружались в тридцатые годы, когда Киевским военным округом ещё руководил Якир. Уже тогда ближние подступы к Киеву были ограждены сотнями дотов и дзотов, оборудованных пушками и пулемётами. В 1940 году, когда началось строительство укреплённых районов на новой западной границе СССР, все эти сооружения были законсервированы, а вооружение с них снято. Теперь в спешном порядке приходилось восстанавливать обороноспособность старых укреплений. Гарнизон инженерных сооружений укрепрайона, насчитывавший пять батальонов, был усилен двумя артполками, двумя бригадами воздушных десантников и личным составом двух киевских артиллерийских училищ. Хрущёв руководил работой по созданию на базе предприятий города партизанских отрядов и добровольческих отрядов ополчения. Теперь нужно было подумать о том, как оптимально организовать управление этими войсками по мере прибытия в город подкреплений. Так и не закончив составлять директиву, Баграмян заснул, уронив голову на карту, и проспал за столом до рассвета.
Трудно сказать, как развивались бы в эти дни события под Киевом, если бы у фон Рунштедта был приказ с ходу штурмовать город. Но такого приказа у командующего группой армий «Юг» не было. Бросок танкового корпуса по шоссе Житомир-Киев был в действительности подготовительной фланговой операцией в рамках плана поворота главных сил танковой группы фон Клейста на юг, с целью выхода в глубокий тыл 6-й армии Музыченко и недопущения её отвода за Днепр. План был уже утверждён на самом верху германского командования. Рано утром 10 июля, находясь в штабе группы армий «Юг» с инспекционной поездкой, фон Браухич получил телеграмму Гитлера: «Я считаю правильным и необходимым немедленно повернуть на юг передовые соединения 1-й танковой группы по достижении ими рубежа Житомир-Бердичев, чтобы отрезать противнику пути отхода в районе Винницы и южнее Буга, и, если позволит обстановка, ударом через Буг соединиться с 11-й армией. Второй эшелон 1-й танковой группы должен выставить заслон против Киева, избегая при этом штурма города». Посовещавшись с фон Рунштедтом, в 11 утра фон Браухич позвонил Гальдеру и попросил добиться у Гитлера согласия на более широкий охват: на юг танки следует повернуть не с рубежа Житомир-Бердичев, а через Белую Церковь. Мотивировка: 17-й армии не удалось сковать отступающую армию Музыченко в арьергардных боях, контакт с нею почти повсеместно утрачен; в то же время оперативные возможности 11-й армии, сильно потрёпанной в боях за Кишинёв и не получившей от румынских войск той поддержки, на которую изначально рассчитывали, в сравнении с оперативными возможностями танковой группы Клейста сейчас настолько незначительны, что пытаться увязать две этих силы в рамках одной стратегической операции было бы неверно и контрпродуктивно. Наконец, поправка Браухича и Рунштедта позволила бы танковой группе фон Клейста и всей группе армий «Юг» сохранить существенно большую свободу манёвра на ближайшее будущее. В час дня Гальдер доложил фон Браухичу в штаб группы «Юг»: фюрер дал согласие на все изменения, потребовав лишь позаботиться предварительно о безопасности левого фланга и тыла фон Клейста при проведении операции. Марш-бросок 13-й танковой дивизии по шоссе Житомир-Киев и стал первым этапом в наступлении на Белую Церковь. Таким образом убивались два зайца: заранее цементировался будущий левый фланг фон Клейста и одновременно расширялся на восток исходный рубеж для крупномасштабного разворота танков на юг. Переброска 16-й танковой дивизии фон Хубе на север стала вторым звеном в выполнении приказа Гитлера: обеспечить тыл фон Клейста. С выходом дивизии на северную линию фронта 1-й танковой группы чаша весов здесь стала постепенно клониться в пользу немцев. Вскоре фон Хубе с гордостью докладывал: число уничтоженных его дивизией советских танков с начала кампании перевалило за 300. Однако атаки противника с севера на этом участке не прекращались: снова и снова русские подвозили на грузовиках к передовой и с колёс бросали в бой свежие стрелковые части; нередко это делалось в спешке, без разведки, так что маршевые колонны попадали под огонь немецкой артиллерии, и развёртывание необстрелянных стрелковых частей происходило уже под сильным огнём. Потери русских были велики, эффективность контратак – незначительна. Пробиться с севера к позициям 7-го стрелкового корпуса, окружённым дивизией СС «Адольф Гитлер», Потапов не смог.
Полковник Баграмян, разыскивая штаб армии Потапова на просёлочных дорогах к западу от Киева, встретил колонну батальона 193-й стрелковой дивизии, выдвигавшуюся на исходный рубеж очередной контратаки. Ночью над дорогой прошёл дождь. Бойцы напрягали последние силы, чтобы вытащить из грязи орудия, повозки, машины. Лошадь, впряжённая в телегу со снарядами, пала от истощения, и её долго не могли отпрячь и убрать с дороги. Баграмян угостил бойцов папиросами «Казбек». Его представили лейтенанту, который ещё два дня назад командовал взводом, а теперь командовал батальоном по праву единственного офицера, оставшегося в живых. Батальон за эти два дня из 500 человек личного состава потерял половину. Каждый третий был ранен, но никто не хотел уходить с передовой в медсанчасть: предпочитали держаться вместе до конца. Лейтенант помог Баграмяну отыскать штаб Потапова. Не задержавшись долго, полковник поехал в Святошино, в штаб Киевского укрепрайона. Комендант, полковник Сысоев, встретил Баграмяна с забинтованной головой: немецкие бомбардировщики накануне не обошли вниманием и его штаб. По сведениям разведки Сысоева, противник перед полосой укреплений за истекшие сутки не предпринимал активных действий, ограничиваясь разведкой. Особый интерес разведроты противника проявили к мостам в южных пригородах Киева. Ознакомившись с планами Сысоева и познакомив его, в свою очередь, с графиком предполагаемого прибытия подкреплений, Баграмян поздно ночью вернулся в Бровары.
Явившись на расвете 13 июля с докладом к Пуркаеву, он застал у него Кирпоноса. Командующий фронтом потрясал над головой клубком телеграфных лент и ругал последними словами командарма Музыченко. Появление Баграмяна с новостями положило конец этой грозе. Выслушав краткий рапорт о поездке, Кирпонос удалился к себе. «Что случилось в 6-й армии?» - спроил Баграмян. «А!» - Пуркаев устало махнул рукой и протянул Баграмяну текст телеграммы Музыченко: тот предлагал Кирпоносу отменить приказ о контрнаступлении и перейти к обороне. Сил для успеха контрнаступления было недостаточно, а потери при контрнаступлении будут во много раз выше. «Но ведь тогда потеряют смысл все усилия Потапова!»- воскликнул Баграмян. «То-то и оно»,- ответил Пуркаев. «А Ставке не до резонов Музыченко, и приказ Жукова надо исполнять. К Музыченко уже выехал генерал Панюхов с поручением проконтролировать на месте исполнение решений Военного совета фронта».
В районе Бердичева ситуация в течение ещё целой недели оставалась обоюдоострой. Следуя по пятам за отступающим 49-м стрелковым корпусом, немецкие танки ворвались в Янушполь, расположенный в обращённой к юго-западу вершине равнобедренного примоугольного треугольника Чуднов-Янушполь-Бердичев, и это сводило на нет перспективы контрудара с юга на Романовку, который требовали нанести Жуков и Кирпонос от Музыченко. Тем не менее в районе Бердичева продолжались упорные бои, что крайне затрудняло фон Клейсту развитие инициативы в направлении Белой Церкви. Уже после того как танки 11-й танковой дивизии немцев, прокатившись по улицам Бердичева, устремились дальше на восток, в город с разных сторон ворвались танкисты Власова и Огурцова. Генерал Власов послал в Бердичев майора Копытина во главе батальона мотопехоты с отрядом сапёров, поручив им захватить станцию и взорвать на путях 70 вагонов с боеприпасами, оставленных армией Музыченко при отступлении. Старший лейтенант Пелевин, командир лёгкого танка БТ-7, получил от Огурцова приказ захватить в Бердичеве немецкого штабного офицера и доставить в штаб армии. Майор Копытин поручение выполнил, с боем прорвался на станцию, прикрыл огнём сапёров, подготовивших состав к взрыву. Вскоре 70 вагонов с боеприпасами взлетели на воздух, а сам Копытин, которого Власов уже считал погибшим, спустя неделю вывел батальон из окружения и привёл с собой ещё две сводных роты бойцов, пробивавшихся к своим с реки Случь. Танк БТ-7 лейтенанта Пелевина, ворвавшись на улицы Бердичева, где в это время, по счастью, не оказалось немецких танков, опрокинул на перекрёстке мотоцикл, в коляске которого сидел офицер в фуражке с высоким околышем. Выскочив из танка, Пелевин в сопровождении ещё одного танкиста догнал пытавшегося убежать офицера, обезоружил и затолкал в танк. Они уже успели проехать квартал, когда выяснилось, что офицер выбросил сумку с документами. Пришлось возвращаться. Вернувшись на перекрёсток, Пелевин под огнём немецких автоматчиков выбрался из танка, отыскал сумку и вернулся с нею в машину. По шоссе, на которое выскочил из города БТ-7, в Бердичев входила автоколонна тыловых частей 11-й танковой дивизии немцев. Лейтенант приказал водителю таранить ближайший грузовик с солдатами. На шоссе началась неразбериха: грузовики сталкивались друг с другом, солдаты выскакивали из грузовиков и разбегались в поле. Минутного замешательства в рядах противника водителю БТ хватило, чтобы дать полный газ и скрыться в перелеске. Спустя полчаса пленный офицер с документами был доставлен в штаб 6-й армии.
Танк КВ, в котором находился командир роты 10-й танковой дивизии старший лейтенант Кожемячко, застрял с перебитой гусеницей на окраине Бердичева и не смог отступить со своими, когда в город вернулись танки дивизии Ангерна. Ведя огонь из пулемётов и орудия, экипаж танка сумел за ночь в боевой обстановке отремонтировать гусеницу. На следующий день танк самостоятельно вышел из окружения, подбив по дороге 10 танков противника и приведя на буксире одиннадцатый, покинутый немецким экипажем при виде приближающегося КВ. Танк Т-34 из той же 10-й танковой дивизии с заклиненной башней и вышедшей из строя оптикой ворвался на позиции немецкой противотанковой батареи и подавил её гусеницами, переходя от орудия к орудию. Все члены экипажа были ранены осколками брони от многочисленных рикошетов немецких снарядов.
В ходе недельных боёв за Бердичев 11-я танковая дивизия генерала Ангерна потеряет 2000 человек. 109 танкистов из сводной дивизии Огурцова будут награждены в июле орденами и медалями.
Тем временем продолжающиеся контратаки армии Потапова были поддержаны танкистами копуса Фекленко, получившего наконец резерв: батальон новеньких Т-34. В середине июля 1941 года на советско-германском фронте это была внушительная сила. Три десятка «тридцатьчетвёрок» несколько раз совершали рейды по тылам и коммуникациям фон Рунштедта, проникая глубоко за линию фронта. Экипаж лейтенанта Оскина в ходе одного из таких рейдов уничтожил 10 противотанковых орудий, крупнокалиберную гаубицу и три танка. Когда Т-34 загорелся, экипаж покинул танк и пробился к своим, не оставив раненого товарища, которого последние несколько километров нёс на спине командир.
В воздушных боях под Киевом истребители Люфтваффе имели численный перевес над фронтовой истребительной авиацией Юго-Западного фронта в соотношении 2:1 и 3:1, однако выросшее мастерство советских лётчиков сглаживало этот перевес, и немецкие пилоты больше не чувствовали себя безраздельными хозяевами неба. Лётчики 12-го истребительного полка сбили в эти дни в 90 воздушных боях 20 немецких самолётов.
Уже в конце июня в письмах солдат и офицеров Вермахта с Восточного фронта появились свидетельства о действиях партизан на коммуникациях в немецком тылу. Группа армий «Юг» не была в этом смысле исключением. В июле организация партизанских отрядов партийным руководством Киева развернулась в полную силу, и поток сообщений о диверсиях партизан на железных дорогах и о внезапных нападениях на тыловые части, в ходе которых потери с немецкой стороны достигали нескольких сот человек, сделались обычным явлением.
Темп немецкого наступления на правобережной Украине неожиданно замедлился.
Лишь в середине июля под усиливающимся нажимом прибывающих с запада свежих немецких частей правый фланг армии Музыченко стал с боями отступать от Бердичева в сторону Умани.