1.

Я лежала в своей маленькой комнатке, свернувшись клубочком, накрывшись теплым, мягким бамбуковым одеялом. Мысли ядовитым роем впивались в мой воспаленный мозг. «Я люблю тебя! Я люблю тебя! Я люблю тебя!» - пульсировало в голове. Мне казалось, я могу повторять эти три слова вечность. «Неужели и правда, конец?» Сердце бешено колотилось. Я с силой зажмурилась и уткнулась лицом в уже мокрую от слез подушку. Мне все еще не верилось, что моя сказка окончена, что прочитана последняя страница, что когда-нибудь нужно будет начинать писать новую повесть. Я лежала в забытье. Я была сломлена. Сломлена духом. И сейчас, будто, стояла перед огромной, выложенной булыжниками стеной, которую нельзя ни обойти, ни перелезть, ни разрушить, и не знала, куда двигаться дальше. Жизнь, которая бурлила страстями, улыбками, планами и подвигами, вдруг затихла дьявольским беззвучием.
Было шесть часов утра, и, царившую в доме тишину, нарушала только февральская метель, которая завывала какую-то совсем незнакомую мне мелодию. «Нужно вставать и собираться на работу», – напоминала я себе шепотом. Но тело, будто не хотело слушать мои команды. Я протянула руку и зажгла небольшой светильник, стоявший на светло-ореховой тумбе рядом с кроватью. Комната озарилась мягким, приглушенным светом. Окна были занавешены плотными лавандовыми шторами, так, что я могла только слышать, что творится на улице. С большой неохотой я вылезла из-под одеяла и села на край кровати. Голова болела от почти бессонной ночи. Непередаваемый словами ужас от потери кого-то очень нужного, бушевал, словно ураган, у меня внутри. Мне хотелось закричать, чтобы выплеснуть всю свою не глушимую боль.
Причина моей боли банальна. Но разве любовь бывает без страданий, даже взаимная? Так чего же я терзаюсь? Почему просто не поблагодарю и не пойду дальше? Поблагодарить и пойти дальше…Я думала это легко.
Время неумолимо бежало. Нужно было взять себя в руки и начать собираться на работу. В восемь часов меня ждала планерка, а я ждала ее, поскольку в эти минуты память позволяла мне хоть немного отдохнуть от грустных, непереносимых воспоминаний.
Я зашла в ванную и, взглянув в зеркало, не сразу узнала себя. Лицо распухло так, будто лежало в улие всю ночь, глаза были восполенно-красные от слез. «Так больше не может продолжаться», - неуверенно сказала я, глядя на свое жуткое отражение. «В конце концов, мне все равно придется начинать все заново».
Водные процедуры слегка взбодрили меня, и, почувствовав легкий голод, я прошла на кухню. На завтрак у меня обычно была чашка свеже-сваренного ароматного кофе с молоком и бутерброд. Я медленно жевала, уставившись в одну точку, и все думала, думала, думала. Мне вдруг отчаянно захотелось уснуть и больше не проснуться.
Отогнав жуткие мысли, я взглянула на уличный градусник, мысленно продумала свой сегодняшний гардероб, привела лицо в порядок, на сколько это было возможно, села в свой Nissan и покатила. Офис находился в сорока минутах езды от моего дома. Ехала я медленнее, чем обычно, внимание было рассеяно, ком, то и дело подкатывал к горлу. Мысли все лезли и лезли в голову, но думать не хотелось катастрофически. Я включила диск с иностранными песнями и постаралась отключить разум, оставив место только приятным фантазиям. Я представила себе бескрайнее, могучее, волнующееся море, луну, играющую своими бликами на водной глади, теплый, соленый ветер, обдувающий лицо, мокрый, от накатывающихся волн песок, следы, ведущие к закаты и чей-то силуэт. Картинка рисовалась очень заманчивой, и я задумалась об отпуске. Отпуск. Возможно, это как раз то, что мне сейчас нужно. Сбежать, спрятаться от всех, привести мысли и чувства в порядок. Мне сразу представился загадочный Тибет, с его уединенной, неизведанной природой, низким звездным небом, священными озерами и храмами.
Я взглянула на свои руки, крепко держащие руль: как давно они не свободны, эти сухие, холодные руки. Длинные пальцы давно не касались клавиш, а выпирающие сквозь кожу синие вены, придавали рукам болезненно-нервный вид.
Мое сорокаминутное путешествие изо дня в день проходило очень похоже: затор в одном и том же месте, вырванный клочками асфальт в одном и том же месте, и бесцеремонно разгуливающая на дороге собака в одном и том же месте. Но сегодня меня эти нюансы не раздражали.
Добравшись до офиса, я припарковала машину, выходя, захватила папку с важными документами и пошла на свое рабочее место. Здание, где я работаю, находится в трех минутах ходьбы от парковки, поэтому, не смотря на сильный ветер и двадцатиградусный мороз, замерзнуть я не успела.
Двадцать восьмое февраля.
Зайдя в кабинет, я бодро поприветствовала всех, устроилась, поудобнее, перед компьютером и заставила себя хоть немного погрузиться в работу. Конечно, мыслей о работе не было никаких. Внутри все сжималось, я умоляла себя не расплакаться. Старалась гнать, съедающие мое нутро мысли, делать какие-то телефонные звонки, и даже участвовать в каких-то жарких коллективных дискуссиях.
Говорить подробно о работе не вижу никакого смысла, да и, признаться, не хочу. Стоит ли говорить о том, что на данный момент времени, не несет под собой никакой эмоциональной подоплеки? А если нет эмоций, то и жизни нет. А значит либо хорошо, либо никак. Я выбираю НИКАК. Скажу лишь, что работать мне приходится по большей части с людьми, что не всегда мне хорошо дается, в силу моей природной нетерпимости к человеческой глупости.
Я взглянула на часы – семнадцать пятнадцать. Рабочий день закончен.

Я сидела в заведенной машине, припаркованной около одного из торговых центров, в который я бегала по делам, и всматривалась на пролетающий мимо снег. Домой не хотелось. В последнее время, находиться дома было слишком тяжело, воспоминания сыпались на голову, оставляя синяки и ссадины. Не взирая на то, что дома меня ждал потрясающий сочный стейк из семги, я решила поужинать сегодня в каком-нибудь общественном месте.
Я поехала в мой любимый суши-бар, который казался мне самым уютным местом для уединения.
Несмотря на то, что занять свободный столик здесь, без предварительного бронирования было большой удачей, мне повезло. Я разместилась у окна. Мне нравилось наблюдать за мирно идущими по своим делам людьми, их лицами, проезжающими мимо машинами, все это не раздражало меня, и не отвлекало от моих собственных мыслей.
- Добрый вечер, Ваше меню, пожалуйста, - вежливо поприветствовал меня официант.
- Добрый вечер. Я сделаю заказ сразу. - Молодой человек кивнул и поудобней взял ручку. - Принесите порцию "Филадельфии" и чашечку латте с корицей.
- В течение двадцати минут, приятного вечера.
- Благодарю, - не громко ответила я.
Официант удалился, а я принялась ждать обещанные двадцать минут. Я огляделась. Здешний интерьер меня занимал: коралловые мягкие пуфики и диванчики были очень удобными, из-за плетеных бежевых абажуров, свет здесь был слегка приглушенным, и даже интимным, что особенно ценилось влюбленными парами, повсюду на стенах, выкрашенных в ярко-красный цвет, черными чернилами были изображены японские иероглифы, а середину зала украшала огромная искусственная сакура с розовыми светящимися цветами. Униформа обслуживающего персонала, состоявшая из красно-кровавого цвета рубахи и чепчика, черных брюк и фартука, идеально сочеталась по стилю с общим интерьером заведения.
Я отклонилась на спинку диванчика и уставилась в окно. Перед глазами сразу возник образ Моего Человека (МЧ). Я обожала и восхищалась бесконечным оптимизмом МЧ, верой во что-то хорошее и светлое, неиссякаемой энергией и добротой, которой так мало осталось в людях. Мне никогда так не удавалось любить и ценить жизнь, радоваться даже неудачам и прощать. Прощать и не судить.
Три года исполнилось моей святой и, одновременно проклятой, любви. Три года ощущения бесконечного счастья, и наряду с этим бесконечного страха, что все это может однажды закончиться. Мысль о том, что я больше никогда не обниму МЧ, не дотронусь до его мягкой руки, разрывала мое сердце на части. Я целиком отдалась чувству, растворилась без остатка, не оставив ни единого шага на отступление. Страсть, наваждение, зависимость, невозможность даже дышать без МЧ. Я почувствовала, как по моим щеками покатились слезы. Я достала сигарету и закурила, медленно выпуская клубы дыма изо рта.
Мы расстались друзьями, а это значит, что на днях МЧ обязательно позвонит и расскажет о том, что нового и интересного произошло в его жизни. Обязательно спросит как мое настроение, не грущу ли я, и что нового и хорошего происходит в моей жизни. И я должна буду собрать всю свою волю в кулак, и бодрым счастливым голосом отчеканить последние новости, сказать, что все у меня хорошо, что я верю в лучшее и обязательно улыбаюсь. Мне ни в коем случае нельзя расплакаться, только не это. Я не могу показаться слабой, люди не любят слабых и плакс. А я слабая…я такая слабая.
Я ненавидела себя за эту самую слабость! Я должна была, во что бы то ни стало, вернуть прежнюю Алису. Девушку, которая обожала старые черно-белые фильмы, девушку, которая не пропускала ни одной премьеры в театре, восхищалась картинами Сальвадора Дали, заслушивалась Шопеном, писала стихи в свободное время, и была окружена верными друзьями. А что сейчас? Пустота. И не нужны театры, и не интересно кино, и давно заброшены друзья. Любовь, которая должна возрождать из пепла, напротив, сжала в кулак, потерла и развеяла по ветру.
Мне очень хотелось исчезнуть, чтобы никогда больше не слышать МЧ, чтобы с глаз долой, ну, и так далее. Но я не могла, иначе стала бы презирать себя за предательство.
Но, что если бы мне предложили вернуться в прошлое и начать все сначала? Я бы ничего не стала менять. Я бы по-прежнему жадно ловила, эти подаренные Богом минуты обреченного счастья.

- Ваш заказ. Приятного аппетита, – произнес официант.
Я кивнула. Филадельфия выглядела даже лучше, чем ее американская тезка. Я смахнула слезы, вытерла руки о теплое белое полотенце и приступила к трапезе. Каждый съеденный ролл бодрил меня все больше. «Человек состоит из сплошных слабостей», - подумала я, закинув в рот очередной кусочек. Запив все это чашкой ароматного латте, я глубоко вздохнула и взглянула на часы: девятнадцать тридцать три.
Просидев, в забытье, еще минут двадцать-тридцать, я попросила счет и направилась к выходу.
Выйдя на улицу, я на секунду остановилась. Ветер немного подсушил мои влажные глаза и освежил лицо. Я подняла голову наверх и посмотрела на зимнее февральское небо. Оно казалось мне настолько сильным, необъятным и бескомпромиссным, что мне захотелось попросить у него немного этой силы. Так я и сделала. Проходящий мимо парень, лет двадцати двух, удивленно покосился на меня, стоящую с задранной вверх головой и что-то нашептывающую себе под нос. Смутившись, я поспешила к машине.
«Как же я скучаю по своей глупо-счастливой улыбке».

Домой я доехала быстро. Скинув верхнюю одежду, я вошла в комнату и прислонилась спиной к стене. Я медленно и глубоко дышала. Так мне казалось, в мой мозг поступит больше кислорода, и возможно, придет какое-нибудь решение. Но десятиминутный эксперимент не дал результата. Решений не было, а боль по-прежнему давала о себе знать. Я провела взглядом по своей комнате. Кресло, диван, фортепиано, подставка для цветов, телевизор, и даже табуретка, которая использовалась вместо столика, буквально все предметы, дышали еще недавним присутствием МЧ. Я посмотрела на окно. На подоконнике стояла светло-зеленая, с прорисованными золотыми лепестками, высокая узкая ваза, подарок МЧ. Я улыбнулась. Мне вспомнились наши прогулки, походы в кино, жаркие споры, обиды и примирения, советы, которые мы давали друг другу, слова поддержки и утешения. Вспомнились наши многочасовые разговоры на кухне, за чашкой чая, или бокалом вина, на какую-нибудь волнующую нас тему, нежные взгляды, которые мы понимали без лишних слов, и не покидающее ощущение полета.
Мне стало ужасно страшно от одной только мысли, что я когда-нибудь могу забыть МЧ. Я не хочу забывать. Хочу помнить каждый жест, каждое слово, каждый взгляд МЧ, каждое прикосновение руки, слезы счастья от долгожданной встречи, каждую подаренную улыбку, и запах, этот запах счастья. Я закрыла лицо руками и медленно поползла вниз.
«В моем доме больше не пахнет счастьем».

2.

Звук утреннего будильника скорее напоминал звуки фанфар, нежели приятную мелодию. От бессонницы, которая преследует меня последние два месяца, вставать по утрам было невыносимо тяжело. «Не поехать на работу», - мелькнула мысль. Я постаралась от нее отмахнуться. Я лежала и слушала уже привычные напевы метели за окном. «Милый, любимый МЧ, как же мне тебя не хватает. Я и не подозревала, что смогу кого-нибудь так сильно полюбить. Но я не жалею. Я ни о чем не жалею», - слова выплывали из самого сердца, вызывая у меня желание вырвать его из груди.
Сославшись на плохое самочувствие, я отпросилась с работы, устроив себе внеочередной выходной. Отключив телефон, я повернулась лицом к стене, и уснула еще на несколько часов.
Меня разбудили громкие голоса соседей. Они о чем-то яростно спорили или ругались. Едва раскрыв глаза, я взглянула на часы: одиннадцать двадцать. Сон пошел мне на пользу, я чувствовала прилив сил. Приняв контрастный душ и позавтракав, я окончательно взбодрилась и приступила к планированию своего неожиданного выходного дня. Сидеть дома или, в каком другом помещении, мне не хотелось, и я решила поехать в парк. Одевшись потеплее в первый весенний день, взяв с собой термос, несколько бутербродов и книгу, которую не брала в руки уже несколько недель, я направилась по заданному маршруту. Парк, который я выбрала объектом своего сегодняшнего посещения, находился в самом старом и, как это принято говорить, не престижном районе города, в двадцати минутах езды от дома. «По крайней мере, меня там точно никто не увидит», - подумала я, вспомнив о ложном утреннем заявлении работодателю.
Приехав, я припарковала машину около некогда центрального входа, взяла из машины плоскую параллоновую рыжую подушку, на которой собиралась сидеть, пакет с термосом и бутербродами и медленно зашагала в глубь парка.
Парк был очень старый, по форме напоминающий гигантскую проросшую картофелину. В нем давно перестала кипеть жизнь, он выглядел пустым и одиноким. Все, что от него сейчас осталось – это несколько старых, местами сломанных, лавочек, с синей облупившейся краской, четыре ржавых, давно не работающих фонаря, узкие тропинки, заметенные снегом, одна единственная качеля, и старый киоск, в котором, как мне казалось, продавали мороженное или сладкую вату, в общем, то, что очень любят дети. А теперь казалось, что все здесь заснуло глубоким, непробудным сном.
На миг я представила себе этот парк новым, свежим, живым, который с благодарной улыбкой и ощущением своей собственной значимости принимает в свои объятия малышей, их пап и мам, бабушек и дедушек. Представила, как стоит очередь из мальчиков и девочек на одну единственную качелю, как дети с радостными возгласами клянчат у родителей монеты на сладости, как дышат радостным топаньем детских ножек извилистые тропинки, как фонари освещают счастливые лица своих гостей.
Я медленно шла по узким тропинкам, в своем белом пуховике, черных спортивных штанах, которые слегка шелестели при ходьбе, белой меховой шапке, белых вязаных варежках и белых кроссовках, и искала глазами лавочку поприличнее.
Метрах в двадцати я увидела малыша, который сидел на одной из лавочек и болтал своими коротенькими, еще не достающими до земли ножками. Я огляделась, в надежде увидеть кого-нибудь более или менее взрослого. Никого не было. «Странно», - подумала я и направилась в сторону малыша. Подойдя к лавочке, я увидела перед собой мальчика, лет семи, с огромными голубыми глазами, одетого в синюю куртку, джинсы, черную шапку ушанку и коричневые ботиночки. Варежек не было, и я могла видеть красные от мороза детские ручки, которые держали игрушечную машинку. Я поежилась.
- Привет! – радостно воскликнул малыш, поднимая на меня свои небесно-голубые глаза и улыбаясь. Меня поразил и заворожил этот взгляд. Это был взгляд совсем не юного парня, а скорее мудреного опытом взрослого человека, многое пережившего.
- Здравствуй, – я улыбнулась в ответ. – Где твои родители, малыш? – мягко поинтересовалась я, подойдя ближе.
- Они на работе. Сегодня пятница и все взрослые работают, – вполне справедливо заметил парень.
- А сколько тебе лет? И как ты попал сюда?
- Мне семь лет. Я пришел сюда пешком, зима ведь. Если было бы лето, я бы приехал сюда на велосипеде! – с гордостью заявил малыш.
- Как же тебя отпустили одного? Где ты живешь? – допрашивала я.
- Я живу вон там, – малыш поднял руку и стал указывать куда-то за деревья. – Я всегда гуляю один.
- А почему ты не в школе?
- Потому что еще рано. Вот когда стрелка дойдет до этой цифры, - малыш задрал рукав куртки и показал пальцем на час дня на своих маленьких, детских часиках, - вот тогда пора будет собираться в школу.
- А как же уроки? Их, насколько я помню, надо делать ежедневно.
- Уроки я сделал вчера. Я всегда гуляю перед школой.
- Ты позволишь, я присяду к тебе? – вежливо спросила я.
Малыш закивал и подвинулся немного в сторону.
Я сняла варежки и протянула малышу.
- Надень.
Парень положил машинку на колени, молча взял варежки, натянул их на свои красные от мороза ручки, затем снова взял игрушку. В этот момент я успела заметить, что у машинки нет одного колесика.
- А почему ты не на работе? – малыш повернулся ко мне.
- Я взяла выходной, – выдохнула я. - Тоже захотела прогуляться.
- Я люблю выходные! – радостно воскликнул малыш. – Тогда папа и мама могут больше играть со мной, и мы можем пойти в кино или цирк или съесть пиццу!
Я улыбнулась.
- Как тебя зовут? – спросил парень.
- Алиса, – ответила я.
- А тебя?
- Расул.
- Красивое имя.
- В честь прадедушки.
Наступило молчание.
Мои мысли сразу унеслись куда-то в прошлое, я думала о МЧ, думала о том, как сильно и непобедимо люблю, и как страстно желаю снова обнять его и заплакать от счастья. Глаза стали влажными. Я посмотрела вдаль, чтобы не расплакаться окончательно.
- О чем ты думаешь? – неожиданно спросил малыш.
Я вздрогнула.
- Я думаю о человеке, которого сильно люблю и по которому очень скучаю, – с болью ответила я.
- А почему ты плачешь? Ведь когда любишь надо улыбаться, а не плакать! – малыш смотрел на меня с удивлением. – Мама всегда улыбается, когда говорит, что любит меня!
- Ты прав, – с умилением согласилась я.
- А этот человек, он тоже любит тебя? – продолжал парень.
- Не знаю. Раньше мне казалось, что да, – у меня сжалось сердце.
Еще пол года назад я была уверена, что меня любят также сильно, как люблю я. Меня вдохновляло это, двигало вперед, у меня был смысл жизни. А теперь я ни в чем не была уверена. Может быть, мне все это показалось? Может, я видела то, что хотела видеть, а не то, что было на самом деле? Но ведь я чувствовала любовь, я слышала слова любви, я видела слезы счастья в глазах МЧ, пусть редко, но ведь видела. Я ужасно запуталась. Подобные сомнения разрушали меня, и я чувствовала, как теряю целостность. Я все задавала и задавала себе вопрос: «Каков срок действия любви? Год, два, пять? И, может ли, она вообще закончиться? Или, настоящая живет и тлеет в сердце вечно?»
- Ты красивая, и тебя обязательно кто-нибудь полюбит. Всех должны любить, вот и тебя тоже будут, – продолжил малыш.
- Конечно, обязательно, – я заставила себя улыбнуться.
Как было объяснить парню, что мне ничья любовь не нужна, не нужны ничьи подарки и сюрпризы, не нужны ничьи комплементы, и прочее, я хотела только одного, чтобы МЧ сидел сейчас рядом и что-то говорил, говорил, говорил, а я смотрела на него и наслаждалась каждым звуком, каждым взглядом, каждым мгновеньем. Ах, как я любила слушать его голос!
- У меня есть бутерброды и чай, хочешь? – поинтересовалась я.
- Нет, – ответил малыш, не поворачивая головы.
Он взял свою машинку и принялся катать ее по лавочке. Из-за отсутствия полного комплекта колес, машинка шаркалась о деревянные рейки, издавая легкий скрежет.
- Твоя машинка потеряла одно колесо, – подметила я.
- Знаю, – равнодушно ответил парень.
- Почему ты не починишь ее? С не полным комплектом она какая-то неполноценная получается.
Внезапно парень соскочил с лавочки, повернулся ко мне и закричал: - Это ты не полноценная! С потерянным колесом! – и побежал куда-то в сторону своего дома.
Я растерялась и вслед за ним встала с лавочки, сделав шаг вперед. Пакет, который все это время лежал у меня на коленях, упал. Я наклонилась, подняла его и снова посмотрела вперед. Но мальчика уже не увидела. Я удивилась, тому, насколько быстро ему удалось скрыться из виду, преодолев оставшуюся часть парка.
«Что на него нашло?» - подумала я.
Я ругала себя за сказанные слова. Мне совсем не хотелось обидеть малыша, и я чувствовала некоторую досаду. Немного постояв, я снова села на лавочку и закрыла глаза.

«Небо. Какое черное небо. Где же птицы, где люди, где дома? Я огляделась. Вокруг только голые безжизненные деревья и снег. Меня удивило, что снег под ногами не был белым, он был серым, будто посыпанный толстым слоем пепла. Несколько секунд я стояла в оцепенении, разглядывая серую неприятную массу.
Подняв голову, метрах в десяти, я вижу лавочку, на которой сидит старуха. «Какое некрасивое лицо», – мелькнула мысль. На ней старое серое пальто, в некоторых местах изъеденное молью, на воротнике с искусственным ободранным мехом виднелась брошь в виде черепа какого-то животного, голову покрывала шаль, из-под которой виднелись белые как снег, седые волосы, на правой руке я увидела большой золотой перстень с красным, продолговатым камнем. «Боже, у нее нет левой руки! И ног. У нее нет ног!» Ужас обуял меня. Я хотела крикнуть, но не смогла. Левый рукав пальто был отрезан, а дырка зашита грубым, не аккуратным швом. Старуха что-то говорила, но слов было не разобрать. Я смотрела на нее, и вдруг поймала себя на мысли, что не испытываю к ней жалости, скорее отвращение.
Внезапный порыв ветра, сорвал мою шапку и кубарем понес ее прочь. Я хотела броситься вдогонку, но тело не слушалось меня. Я стояла и смотрела как ветер гонит шапку все дальше и дальше. Мои светлые волосы развевались на ветру и били в лицо. Я снова перевела взгляд на старуху. Она медленно подняла свою правую руку, отставила указательный палец, на котором и был надет перстень, и стала указывать на меня. Из ее карих глаз текли слезы. Я поморщилась.
Неожиданно возникшая ворона напугала меня. Каркая, она несколько секунд покружилась над старухой, а затем и вовсе села рядом с ней на лавочку. Я увидела свой белый пакет и книгу. На пакете лежали мои бутерброды, которые ворона проворно начала клевать. Крошки разлетались в разные стороны, падая на женское пальто и на землю, но старуху не смущала ее новая соседка.
«Пошла прочь! Убирайся!» – закричала я. Мне хотелось что-нибудь кинуть в нее, но под рукой ничего не было. Тогда я присела, зачерпнула в ладонь горсть пепла и с ненавистью швырнула в неприятную птицу. Пепел рассеялся прежде, чем успел долететь до вороны.
Неожиданно старуха начала хохотать мерзким, сиплым голосом, обнажая свои гнилые, кривые зубы.»

Я открыла глаза. Вокруг никого не было.
«Господи, что это за кошмар?». Мне казалось, я схожу с ума.
Я почувствовала приступ горькой обиды, мне казалось, что меня предали, вытянули все самые вкусные соки, и выбросили в урну за ненадобностью. Все события каким-то страшным, тугим коленкором сплелись вокруг меня. И мне как можно скорее хотелось все распутать.
Я вспомнила, что отключила телефон и тут же поспешила его включить, на случай, если будет звонить сестра. Я чувствовала, что она обеспокоена моим состоянием в последние месяцы, хотя тщательно это скрывала. Она старше меня на три года, имеет чудесного мужа и двоих детей. Она хочет, а самое главное, умеет правильно жить. Правильно, в моем понимании – это по совести, по своим принципам, законам и убеждениям. Ее мало волнуют надуманные страсти, несбыточные мечты и розовые очки. Она смотрит на вещи реально и никогда не летает в облаках. В общем, она – моя полная противоположность. Я обожаю ее всей душой, и не могу представить, что было бы со мной, если бы не она. Она всегда мастерски сбивает с меня лишние фантазии, возвращает с небес на землю, и вообще, ставит меня на место. Но делает это очень деликатно, я никогда на нее не обижаюсь, скорее наоборот, отношусь с благодарностью.
Мне двадцать семь. Время, когда за спиной уже должен быть какой-то фундамент, когда что-то уже должно быть сделано, ну, или хотя бы, положено начало. И я имею этот фундамент. У меня есть машина, квартира, пускай небольшая, но она моя, есть хорошая работа, которая приносит неплохой доход, есть семья, которая меня обожает и поддерживает. Почему же тогда я чувствую себя бесконечно одинокой? Потому что никакие материальные блага не приносят счастья, если нет самого, на мой взгляд, главного. И все остальное, без этого самого главного, как бы теряет смысл, становится вторичным. Раньше я об этом никогда не задумывалась, я радовалась каждой приобретенной покупке, каждой мелочи, каждому празднику, радовалась, когда в моем доме собирались гости, с любовью для них готовила самые неожиданные блюда и многое другое. А что сейчас? Сейчас я готова отдать все, что у меня есть, лишь бы только вернуть то, что потерять я оказалась не в силах.
Никогда прежде я не задумывалась и не прислушивалась к своему внутреннему голосу. Никогда прежде мои чувства не были под столь пристальным моим вниманием. Никогда и не перед кем я не обнажала своей души, скорее всегда скрывала, прятала ее ото всех. А сейчас я знала все ее уголки, все самые потаенные места, все нюансы, все мелочи и тонкости. С приходом любви в мое сердце, все мои ощущения, восприятия стали более острыми, реалистичными, тонкими. Я стала замечать какие-то знаки судьбы, стала анализировать и интерпретировать свои сны, которым раньше не придавала особого значения. Я стала гораздо больше подмечать в людях, даже в друзьях, и в некоторых из них меня коробило циничное, безразличное и даже шуточно-надменное отношение к чувствам, идущим из самого сердца. «Это так неправильно, - говорила я им, качая головой, - вот увидите, вы скоро поймете, что очень ошибаетесь».

Приехав, после прогулки домой, я нырнула в горячую ванну с успокаивающим маслом розового дерева, свечами и бокалом белого вина. Я лежала под слоем пены, в тишине и смотрела, как дрожит пламя свечи. В какой-то момент я заметила некоторое внутреннее облегчение, и даже спокойствие, и взмолилась, чтобы оно больше не покидало меня. Я прикрыла глаза и вспомнила свой странный то ли сон, то ли видение в парке, вспомнила мальчика по имени Расул, нашу с ним беседу, и почувствовала некоторое неудовлетворение. «Что он имел в виду, говоря, что я неполноценная?» - размышляла я. «А может он прав…что полезного я сделала в последние месяцы, кроме того, что истязаю себя?». У меня был период застоя, и творческого и личностного и профессионального. И выбираться из этого застоя насильно, мне казалось, было бы совсем не правильно. Я должна была естественным путем переболеть, перестрадать, выплакать всю боль из себя, пока однажды утром я не проснусь и не пойму, что я снова чувствую радость жизни и желание свернуть горы, что в сердце моем осталось одно бесконечное, спокойное чувство любви к МЧ. Что все, что я сейчас называю одиночеством, на самом деле является свободой. «Но нужно ли помогать себе в этой борьбе? Нужно ли прилагать усилия, работать над собой, пытаться превратить минусы в плюсы? Нужно ли все, пущенное несколько месяцев назад на самотек, приостановить сейчас, взглянуть на все иначе? Нужно ли протянуть самой себе руку помощи? Ведь если не я, то кто?». Я открыла глаза, и проговорила свои последние мысли вслух.
Ища ответы на поставленные вопросы, я пролежала еще минут сорок. Допив последний глоток вина, я вылезла из ванны, замоталась в белое мягкое полотенце и, взяв книгу, плюхнулась на диван. Прочитать удалось две страницы, прежде чем зазвонил телефон.
- Алло, привет! – я знала, что звонит сестра.
- Привет! И что ты притихла, не звонишь совсем даже? – в трубке раздался родной голос.
- Ванну принимала после тяжелого трудового дня, – соврала я.
- Как на работе? Как настроение?
- Все без особых изменений…потихоньку…помаленьку.
- Ну, хорошо, а мы сегодня несколько шагов без посторонней помощи сделали! – с искренней радостью восклицала сестра.
- Потрясающе! – улыбка озарила мое лицо.
Я обожала своих племянниц, часами могла с ними играть, возиться, учить чему-нибудь, читать книжки и прочее. Мне доставляло это огромное удовольствие. Своих детей у меня не было.
- И как это произошло, рассказывай! – не терпелось мне.
- Мы сидели и играли в мяч на полу. Я неуклюже катнула его, и мячик укатился немного дальше от Маруси, она сначала потянулась ручками, а потом встала и, шатаясь, медленно подошла к нему! Ты можешь себе представить!? Жаль только, что я не успела снять этот момент на камеру, – в голосе зазвучали нотки сожаления.
- Ну, ничего страшного, – успокоила я, - еще будут моменты. - С Верунькой ведь ты тоже не успела в первый раз снять?- напомнила я.
- Ты права. Приезжай к нам в гости, девочки соскучились по тебе, да и я тоже, – пригласила сестра.
- Спасибо, - ответила я, - уже поздно, давайте лучше завтра, как раз выходной будет, хорошо?
- Хорошо, - ответила сестра. – Тогда спокойной ночи, и до завтра.
- Спокойной ночи, мои дорогие, целуй девочек.
Я положила трубку и вновь взяла в руки книгу. Прочитав несколько глав, я закрыла книгу, села за свой письменный стол, положила перед собой чистый лист бумаги и решительно написала несколько слов. Через минуту было готово четверостишье. Затем еще одно, еще, еще… Я сидела сосредоточенная и скованная, шевеля только правой рукой и шариковой ручкой, и не заметила, как пролетело несколько часов. Весь лист, с двух сторон, был исписан стихотворениями, фразами, мыслями. Слова, будто продиктованные кем-то свыше, ложились на бумагу. Я испытала ужасно приятное чувство от проделанной работы, словно что-то внутри меня снова оживало. Все строки были посвящены МЧ, но я не плакала.

3.

На следующий день я проснулась в одиннадцать часов дня. Потянувшись на кровати, и, порадовавшись начавшимся выходным, я старалась культивировать в себе положительные эмоции, и скажу, что достаточно успешно. Настроение было на четверку, из пяти баллов, что являлось огромной редкостью в последнее время. Я заправила кровать покрывалом, отдернула шторы и взглянула за окно. Погода была чудесная: светило яркое солнце, снег блестел серебром, птицы весело чирикали, в предчувствии скорых весенних проталин. Я открыла окно и вдохнула свежего морозного воздуха.
В два часа дня я снова стояла возле той же лавочки, на которой вчера у меня состоялся диалог с Расулом. Мне хотелось извиниться перед ним за нелепое высказывание. Но сегодня в парке никого не было. Я присела на лавочку, несколько минут посидела, а затем пошла вглубь парка, туда, куда вчера побежал мальчишка. Несмотря на яркое дневное солнце, здесь, в парке, было достаточно темно, словно время было не два часа дня, а все шесть, что придавало этому месту таинственности, загадочности и даже волшебства. Я шла по заметенной тропинке, сворачивая то вправо, то влево, полностью подчиняясь узкой дорожке, и вскоре заметила небольшое одноэтажное кирпичное строение. Деревянная синяя дверь была слегка приоткрыта, и через небольшую щель я увидела свет. Первое, что пришло мне на ум, что это общественный туалет, который наверняка уже много лет не функционирует, но который наверняка работал в те времена, когда этот парк жил полноценной жизнью. Я подошла, слегка потянула ручку на себя и заглянула внутрь. Ничего не рассмотрев, я зашла.
- Проходи, Алиса, - ласково сказала женщина, встав из-за стола, и, поприветствовав меня, легким наклоном головы.
Я от неожиданности вздрогнула. Передо мной, признаюсь, предстала странная картина.
Посередине небольшой комнаты, площадью не более тридцати квадратных метров, стоял прямоугольный деревянный стол, за которым сидели люди. Женщина, которая заговорила со мной, выглядела приятно, на вид ей было не более сорока лет. Каштановые волосы были аккуратно уложены, серое платье с белыми оборками на груди выглядело немного старомодно, но безупречно, узкий черный лаковым ремешок подчеркивал тонкую талию. Высокий рост ее совсем не уродовал, а расправленные плечи придавали вид гордой птицы. Ее зеленые глаза смотрели на меня теплым родительским взглядом, а уголки губ были изогнуты в слегка заметной улыбке. Рядом сидел мужчина, лет сорока пяти, с густой черной бородой, густыми черными бровями, волосами в цвет бровей, которые, казалось, не причесывали недели две, в темно-синем вязаном свитере, и скрещенными руками, которые лежали на столе. Его лицо было угрюмым, из-за сдвинутых бровей, а взгляд тяжелым, несмотря на голубые глаза. Выглядел он, в отличие от женщины, совсем не дружелюбно. Я перевела взгляд дальше и увидела Расула, сидящего рядом с мужчиной. Он смотрел на меня и улыбался своей искренней детской улыбкой.
- Привет! – воскликнул он и помахал мне рукой.
Я молча стояла, обводя взглядом незнакомых мне людей. На столе стоял глиняный кувшин, четыре глиняных кружки и небольшая глиняная вазочка, в которой лежали какие-то булочки. «Как в период позднего неолита» - подумала я, разглядывая глиняную посуду.
- Добрый день, – приветствовала я всех. – Вы меня извините, я совсем не хотела мешать. Я увидела свет…я думала здесь никого нет…это так странно…извините, – спотыкалась я. Я пыталась собраться с мыслями и быстренько решить, какие будут мои дальнейшие действия. Я хотела, было, развернуться и уйти, но женщина, увидев мои смятения, продолжила.
- Мы ждали тебя, Алиса, – она говорила очень плавно, мягко, словно пропевала слова.
- Ждали? – с удивлением переспросила я.
- Да, – ответила женщина.
- Очень ждали! – воскликнул Расул. Он продолжал дружелюбно улыбаться.
- Простите, я не совсем понимаю. Я случайно проходила мимо, я не хотела мешать.
- Ты не помешала, моя дорогая, – продолжила женщина.
От слов «моя дорогая» меня передернуло. Я не очень любила, когда незнакомые люди начинают вот так сразу фамильярничать, переходить «личную черту» - так я это называла, но я продолжала стоять на месте и смотреть то на нее, то на мужчину, то на Расула.
- Присядь, – женщина плавным жестом указала мне на деревянный стул, который стоял прямо напротив нее, - не бойся.
«Ну, на маньяков они не похожи точно» - подумала я.
Я сделала несколько шагов вперед и села на указанное место.
- Меня зовут Марта, – представилась женщина, - это Марк и Расул, но с ним ты уже знакома, – она улыбнулась.
Я мельком взглянула на Марка. Он был все так же угрюм и хмур.
- Очень приятно, – кивнула я.
Мне стало интересно, зачем они меня ждали, но спросить я постеснялась. Я сидела, сложив руки на коленях, как школьница перед учителем, и пыталась понять, что тут вообще происходит.
Женщина взяла глиняную кружку и налила туда что-то из кувшина.
- Выпей воды, – предложила мне она.
- Спасибо, я не хочу пить, – отказалась я.
Она поставила кружку поближе ко мне и села на свое место, во главе стола.
- Тебе, наверное, все это кажется странным? – спросила Марта.
- Признаюсь, да, – ответила я.
- Это все Расул, – плавно начала она. – Вчера вечером он рассказал нам о вашей встрече и о том, что ты была грустная и плакала. И мы решили немного подбодрить, поддержать тебя. Если хочешь выговориться, мы выслушаем тебя. Не всегда это получается, выговориться. А иногда просто некому. А иногда не расскажешь все тайны. А тайны есть у всех, поверь мне. Расскажи, что гнетет тебя. Станет легче, вот увидишь.
- Не думаю, что хочу этого, – резко ответила я на это странное предложение.
- Извини, я не хотела обидеть тебя.
- Вы меня не обидели. Просто это мое дело и оно касается только меня.
- Я понимаю.
Зависла пауза. Я еще раз посмотрела на лица людей, сидящих передо мной. Они сидели и молча смотрели на меня, словно зрители, ожидающие какого-то долгожданного представления или что-то вроде того. Я почувствовала, что слова начинают подступать к горлу, и поймала себя на мысли, что сейчас им все выложу. Все, что прятала ото всех, все, что никогда никому не рассказала бы.
- Это так страшно…ждать…все время ждать того, кто никогда к тебе не придет больше, но кого ты так самозабвенно, вопреки всему любишь и продолжаешь ждать…- начала я.
Я рассказала все, что было у меня на сердце, в голове, на душе. Всю правду. Я сидела заплаканная, уставшая от вновь переженной боли, но с чувством некоторого облегчения, как и предсказывала Марта. В этот момент я хотела, чтобы они, после всего услышанного, рассмеялись, сказали какая я дура, и как все это глупо и бессмысленно, и что у людей бывают проблемы и посерьезнее, чем мои слезы по несостоявшейся любви. Но они не смеялись, а молчали, давая словам до конца пропитать помещение, и их самих.
- Вы, наверное, считаете меня глупой? Говорите, я не обижусь, – усмехнувшись, попросила я комментариев.
- Вовсе нет. Тот, кто любит, не может быть глупым. Ведь любить способен далеко не каждый. Ты должна гордиться собой, Алиса, – глубоким мужским басом неожиданно произнес Марк.
Его лицо сейчас уже не казалось мне таким грозным и угрюмым, хотя брови на его лице были по-прежнему сдвинуты, и по-прежнему он смотрел на меня исподлобья.
- Хм, гордиться…чем, что я выпала из жизни на несколько месяцев? Что забросила друзей? Что не могу думать ни о ком другом и ни о чем другом? Не велик повод для гордости, – парировала я.
- А как бы ты хотела, Алиса? – продолжал Марк. – Поговорить, улыбнуться, затем развернуться и с легкостью уйти, забыв обо всем на следующее же утро? Любовь и боль – слова синонимы, и ты никогда не вырвешь ее из сердца, лишь заглушишь, закопаешь глубоко внутри, - спокойно закончил он.
Я взглянула на Расула. Он катал по столу свою трехколесную машинку, объезжая препятствия в виде кружек и бурчал что-то себе под нос. «Ребенок» - с нежностью улыбнулась я.
- Всегда будь рядом с тем, кого любишь. Если не физически, то духовно. Это принесет тому человеку счастье. Хотя он даже и не поймет, что окружен абсолютнейшей защитной оболочкой от всех бед, пробить которую будет сложно любым неприятностям, – прокомментировала Марта.
- Обещаю, – ответила я и взглянула на часы. – Уже девять вечера! – воскликнула я. – Мне пора домой. Было приятно познакомиться.
Я встала, окинула всех участников взглядом, кивнула и поспешила выйти.
Кто все эти люди, и почему они мне встретились я не понимала, поэтому просто отдалась Судьбе. Я верю в Судьбу.

4.

Весь следующий день я посвятила своей сестре и племянницам. Мы приготовили большую вкусную пиццу, построили большую башню из конструктора и поиграли во множество настольных игр.
Возвращаясь вечером домой, я вспомнила о Марте и Марке, и их словах.
«Ладно, в конце концов, Марта права, надо просто любить, просто любить, просто любить, ничего не требовав взамен».
Повернув за угол очередного дома, я поскользнулась, и начала хаотично махать руками, пытаясь поймать равновесие, чтобы не упасть.
- Аккуратнее, прошу вас! – раздался мужской голос, и я почувствовала, как чья-то рука подхватывает меня под локоть.
Я, наконец, устойчиво встала на обе ноги.
- Спасибо, – кивнула я, немного растерявшись, - скользко здесь.
- Да, сейчас такое время, скользкое, – сказал парень улыбнувшись.
Я успела немного его рассмотреть. Высокий, с большими карими глазами, красивой, доброй открытой улыбкой, небольшой щетиной, в черной дубленке и черной спортивной шапочке.
- Олег, – он снял перчатку и протянул мне правую руку.
- Алиса, – я ответила на рукопожатие.
- Почему вас никто не провожает, Алиса? Уже темнеет.
- Ничего страшного, здесь недалеко.
Я повернулась, чтобы пойти дальше. Молодой человек пошел за мной.
- Разрешите, я провожу вас?
- Ну, проводите если хотите, - я пожала плечами.
- Конечно, хочу, не могу же я допустить, чтобы такая милая девушка упала.
Я повернула голову и слегка улыбнулась.
Через пять минут мы подошли к моему дому.
- Вот мы и пришли, благодарю за помощь, – вежливо сказала я.
- Жаль, - ответил молодой человек, - может…
- Мне пора, еще раз спасибо, – перебила я и зашла в подъезд.
Поднявшись домой, первым делом я подошла к окошку, которое выходило во двор и посмотрела вниз. Парень сел на заснеженную скамейку перед моим подъездом, вытащил сигарету и закурил.
«Понравилась, наверное» - подумала я про себя, продолжая наблюдать. «Симпатичный и одинокий, прям как я. Хотя, может быть, просто бабник. Может, жена и дети ждут его дома, а он тут провожает…».
Я приняла освежающий душ, смыла с себя усталость, нанесла ароматное зелье на тело и вновь подошла к окошку. Парень сидел на прежнем месте и смотрел вверх. Мне показалось, что он меня заметил, и я тут же спряталась за занавеску. Подождав несколько секунд, я осторожно приблизилась к окну. Сидит. Я открыла окно и крикнула вниз: «Олег, номер 17».
Через несколько секунд запиликал домофон. Я открыла дверь и принялась ждать звонка в квартиру, наблюдая в дверной глазок.
«Зачем я это сделала?!» - ругала я себя.
Раздался звонок, я открыла дверь и запустила гостя.
- Чего вы все сидите, не уходите? – спросила я.
- Даже не знаю, будто держал кто-то, – ответил парень широко раскрыв глаза и глядя на меня.
Мне показалось, что он говорит искренне.
- И кто же вас держал интересно? – съязвила я. – Ванная здесь, мойте руки.
Молодой человек выглядел весьма привлекательно. Стройный брюнет, с широкими плечами, хорошо подобранной одеждой, ароматным парфюмом. Выйдя из ванной, он робко остановился, ища меня глазами.
- Проходите на кухню, прошу вас. Присаживайтесь. Чай будете? Или кофе? – я стояла в белом банном халате, с мокрыми, растрепанными волосами, без косметики, и поймала себя на мысли, что выгляжу, должно быть, чудовищно. – Простите меня за мой вид, – поежилась я.
- Кофе, наверное, хотя, мне все равно. Вам не стоит извиняться, – улыбнулся молодой человек.
Он смотрел на меня своими большими карими глазами очень искренне, будто, даже преданно, как собака смотрит на своего хозяина.
Я налила две чашки только что сваренного кофе и поставила на стол, мельком успев взглянуть на его правый безымянный палец. «Кольца нет. Это ни о чем не говорит» - тут же одернула я себя.
Он молча пододвинул чашку поближе к себе.
Я достала конфеты, печенья и все, что можно было предложить к чаю и села за стол.
- Это в знак благодарности за то, что не дали мне упасть, – шутила я. Хотя на самом деле я понятия не имела, зачем пригласила его. Настроение у меня было не совсем «гостевое».
- Спасибо, – кивнул молодой человек.
- Где вы живете, чем занимаетесь?
- Километров двадцать отсюда. Здесь живут мои друзья, вот навещал. Я – сомелье. Работаю в итальянском ресторане уже 6 лет. Был женат, жена ушла к другому.
Наступило молчание. Мужчина сидел в моей кухне и медленно потягивал кофе, не прикоснувшись к угощениям.
Я сидела напротив него, в домашней одежде и сосем не презентабельном виде, и слушала его, как старого знакомого. Это было очень не похоже на меня. Я не особо разговорчива, особенно с незнакомыми мне людьми, и что заставило меня сделать это приглашение остается для меня большой загадкой. Возможно, я так закрылась ото всех в последние месяцы, что организм начал протестовать против господствующего во мне уединения.
Мы допили кофе, после чего разговорились на самые разные темы. Мы общались на редкость легко, и не заметили, как время подкралось к полуночи. За все время нашей с ним беседы, я несколько раз вспомнила МЧ. В эти моменты мне хотелось попросить гостя удалиться, даже вытолкнуть его, хотелось остаться наедине с собой, наедине с моими мыслями, но я заставила себя продолжать, продолжать, продолжать разговор.
- Уже поздно, мне пора, – приподнимаясь со стула, сказал молодой человек.
- Да, поздно, – повторила я.
Парень прошел в коридор, оделся и протянул мне правую руку.
- Было приятно познакомиться, спасибо за неожиданный, чудесный вечер, – поблагодарил он.
- Желаю приятной ночи, – кивнула я, пожав ему руку.
Его рука была мягкая, горячая и сильная.
Я закрыла дверь, прошла в комнату и села на диван.
Эта встреча совсем не принесла мне никакой радости, никакого удовлетворения, на какое-то время я просто немного отвлеклась. Однако же, в нем был шарм, настоящий мужской шарм. Ощущение спокойствия исходило от него, сдержанности и опрятности, которой так не хватает современным мужчинам и которая мною очень ценится.
Несмотря на позднее время, сон не шел. Я взяла свои последние наброски стихотворений, и принялась перечитывать некоторые, особенно полюбившиеся строки:

…Когда ты вспомнишь обо мне
Не плачь, мне слез твоих не надо,
Я и сама не плакать рада
В прохладно-серой тишине…

…К тебе навеки я душою прикипела,
И, потеряв тебя, от боли я кричу,
Прости, я так любви твоей хотела
Верни мне счастье! Сколько хочешь заплачу…

…Я проиграла, думается мне,
Ведь победившая душа не плачет,
И в этом солнечном и теплом октябре
Я для тебя, мой друг, уже так мало значу…

…Я жду тебя все так же, как тогда,
Смотрю в окно по вечерам уныло
И шепотом произношу слова:
«Господь, прошу, не дай, чтоб я забыла»…

…Мне тесно и мне хочется бежать
Из плена вырваться тягучего болота,
Не стоит меня за руки держать
Бегу, бегу, бегу я от чего-то...

…Мне любить тебя смысла нету,
Но так хочется в плен тебе сдаться,
И до первых лучей рассвета
В этом сладком плену оставаться…

Я перечитывала разные строки и уже больше не могла сдерживать слезы. Они катились медленно, щекоча мне щеки и падали на лист, исписанный вырванными из сердца словами нежности, преданности и любви.
Я включила компьютер и перенесла туда все, что было написано на листках, сохранила в папке с особо важными документами, еще раз перечитала, выключила компьютер и легла в кровать. В котором часу я заснула, не знаю, но вот сон, который мне приснился, я запомнила хорошо.


«Я стою в подъезде какого-то незнакомого мне дома. «Этаж вроде бы первый» - заглядываю я в небольшое окошечко, оценивая обстановку. За окном какая-то свалка из кирпичей, досок, банок и прочего мусора. «Стройка» - мелькнула мысль. Держась за перила, я, не спеша, поднимаюсь по лестнице наверх, аккуратно перешагивая через мусор, разбросанный по ступенькам. Двери всех квартир заколочены досками, крест на крест. «Дом, наверное, в жутком аварийном состоянии. Жильцы все съехали. Надо убираться отсюда» - подумала я. Я поднялась еще на один этаж – картина та же. Еще на один. Все квартиры заколочены досками. Дойдя до последнего, шестого этажа, я заметила, что люк, который ведет на крышу, открыт, видно кусочек голубого неба. Я ловко забралась на железную подвесную лестницу и вылезла на самую крышу дома. С интересом оглянулась вокруг: на крыше ничего не было, ни мусора, ни даже, казалось, пыли. Белый бетонный пол был блестяще-гладким, ровным и, на удивление, чистым. Словно его каждый час кто-то подметал. Я подошла к краю и взглянула вниз. От высоты у меня закружилась голова и я, испугавшись, отшатнулась назад. Легкий теплый летний ветер обдувал мое лицо и слегка колыхал одежду. Я принялась расхаживать по крыше, сцепив руки сзади в замок и осматривая вид, который открывается с этой точки дома. Рядом стояли аналогичные дома, окруженные похожим мусором, и абсолютно безлюдные. «Нет ни одной живой души», - констатировала я. «Наверное, все эти дома будут сносить». Несмотря на лето, нигде я не увидела ни деревьев, ни травы, ни цветов. Я не видела ни птиц, ни насекомых. Но это не показалось мне странным. В такой свалке даже мухам, должно быть, противно находиться.
Простояв, на крыше еще минут десять, я услышала какие-то голоса, доносившиеся снизу. «Рабочие пришли сносить дом», - подумала первым делом я, но ошиблась. Аккуратно выглянув вниз, я увидела МЧ в окружении нескольких друзей. Всех их я уже однажды видела в той или иной ситуации, но, не испытывала к ним никакой симпатии, скорее даже не любила их. Я почувствовала, как мои ноги стали ватными, а все тело начало бить дрожью. Я смотрела сверху, как компания, остановившись около того самого подъезда, в котором находилась я, что-то громко обсуждала и смеялась. И МЧ смеялся. Смеялся, словно мне назло. Немного постояв, компания направилась прочь от дома. Смешанные чувства отвращения, беспомощности, обиды, безвыходности и, несмотря на все это, нежности к МЧ, разрывали меня изнутри. Мне захотелось как можно быстрее спуститься вниз, догнать, обнять МЧ, сказать, как сильно я скучаю. Бежать по лестнице шесть этажей казалось мне целой вечностью, и я выбрала путь в один только шаг, который, как мне казалось, был самым быстрым.»


В беспокойстве, я проснулась. На часах без пяти минут семь, а это значит, что через пять минут зазвонит будильник и оповестит меня о том, что пора собираться на работу.
Тоска все еще присутствовала во мне, она засела глубоко внутри и никак не желала убираться прочь. Стараясь ни о чем не думать, я позавтракала, оделась и поехала на работу.
Время девять часов утра. Я бегаю по офису, решая рабочие вопросы, улаживаю некоторые не состыковки, готовлюсь к очередной планерке. Звонок мобильного телефона заставил меня на некоторое время притормозить, я взглянула на экран – МЧ. На какое-то время мое сердце замерло, в голове запульсировали две мысли. Взять трубку, услышать родной голос и вновь почувствовать то, что я так тщательно от себя гоню. Не взять трубку – весь оставшийся день терзать себя. Я держала в руках телефон и не могла решить, как поступить. Телефон замолчал, а на экране высветилось «один не принятый вызов». Сердце стучало так сильно, что раздавалось болью в висках. Я вернулась в кабинет и села на стул.
«Господи, зачем я это делаю? Зачем издеваюсь над собой? Может лучше сменить номер? Не отвечать на звонки также не выносимо, как и отвечать».
Накинув куртку, я выбежала на улицу. Шел снег, был полный штиль. На улице штиль, а в душе буря. Я зашла за угол здания, взяла телефон и, через секунду высветился последний звонивший номер. Я с горечью смотрела на цифры, которые знала наизусть. Еще через секунду я удалила последний звонивший номер.
Я старалась, я хотела быть лучшим другом МЧ, но смогу ли я им быть полноценно, когда все еще люблю?
Глубоко вдохнув, я набрала заветный номер. Гудок...гудок...
- Алло, - раздался такой любимый голос.
- Привет. Прости, не успела взять трубку, - оправдывалась я дрожащим голосом.
- Как дела? Ты на работе?
- Все хорошо! Ага, на работе, - я не могла сдерживать улыбки счастья. - Ты как, чего нового? Я так рада тебя слышать, ужасно рада.
Я стояла на улице, счастливо улыбаясь и что-то болтая. Я никогда не могла отчетливо вспомнить, о чем мы с МЧ говорили, в эти моменты моя душа улетала куда-то в сторону радуги, мысли отключались, и работало одно лишь только сердце. А, точнее, не работало, оно отдыхало в безмятежном спокойствии. Мне казалось, что все офисные работники сейчас прильнули к окнам, смотрят на мое светящееся лицо и завидуют, завидуют, завидуют. Я задрала голову вверх и, закрыв глаза, чувствовала, как снежинки мягко ложатся на мое лицо, словно сотни прикосновений МЧ.

Одушевленная, я вернулась в кабинет и с головой погрузилась в работу. Сейчас мне казалось, что я могу свернуть горы. Дел за последнее время накопилось много, и все, что я не решала за последние месяцы, я решила начать решать сейчас. В конце концов, думалось мне, если не удается построить жизнь личную, буду строить карьеру. Должно же быть хоть что-то заполнено. Единственное чего я боялась, так это вновь пришедшей тоски, на смену моему такому редкому в последнее время энтузиазму и решительности.

5.

На следующий день я встала раньше обычного, бодрая и полная решимости. Приняла душ, съела свой привычный завтрак и пораньше поехала на работу. Я не могла знать, как долго продлится это мое карьерное рвение, да и чего я хотела добиться в конечном итоге, представляла пока смутно. Возможно, это была попытка уйти от грустных воспоминаний, погрузившись с головой в какое-нибудь дело. А, возможно... Нет, это была именно попытка.
День проходил в безумной спешке, хотелось сделать как можно больше. Я навестила нескольких арендаторов, провела с ними вполне успешные переговоры, подписала зависшие договора, уволила и приняла нескольких человек и не заметила, как плавно перешла за пределы рабочих часов.
День принес мне некоторое удовлетворение от проделанной работы, я поняла, что многого могу добиться, у меня есть такие способности, нужно только захотеть.
Я уже выключала компьютер, когда в кабинет вошел мой начальник. Это была не высокая, светловолосая женщина, тридцати пяти лет, совершенно не броской, обычной внешности, таким же гардеробом и абсолютная перфекционистка в работе. Все, что она делала, она доводила до блеска, совершенства, чего непременно требовала и от нас, создавая в коллективе некоторое раздражение. Признаться, каждый из ее подчиненных относились к работе как к средству зарабатывания денег, не более. Это не было нашим призванием, ну, по крайней мере, моим точно не было. Сколько себя помню, меня влекли и завораживали театры, музеи, архитектура, кино и музыка. Но достойно прокормиться в этих сферах в нашем городе было практически не реально.
- Здравствуйте, - начала я.
- Здравствуйте, Алиса, - ответила Лидия Алексеевна.
Мне показалось, она не удивилась моему присутствию, работы было очень много, поэтому коллеги частенько задерживались после работы. Коллеги, но не я.
Я сидела на своем рабочем месте и смотрела на начальника. Она медленно подошла к окну, посмотрела куда-то вдаль, через минуту повернулась, взглянула мне в глаза, взяла стул с соседнего рабочего места и села.
Я приготовилась к неприятному разговору. "Ну, вот, стоило мне провести день как пчелке, без обеда даже, как приходит начальник с вот таким вот лицом" - подумала я.
- Как дела, Алиса? - начала она.
- Все в порядке, работаем, - ответила я, ожидая подвоха.
- Слышала, Вы провели весьма успешные переговоры с нашими арендаторами. Это сейчас очень кстати.
- Да, эти условия хоть немного, но выгоднее прежних, мы сможем получить небольшой дополнительный доход.
- Если мы сократим расходы еще хотя бы по одной статье, то сможем получить не такой уж и небольшой доход. Экономисты уже занимаются этим вопросом.
Я беззвучно выдохнула и кивнула. Я не очень любила похвалу, чувствовала себя не уютно. Хотя похвала МЧ всегда приносила мне огромное дополнительное счастье.
Наступило молчание. Мне ужасно хотелось домой, я устала и очень хотела чего-нибудь съесть. Я собиралась встать со стула, чтобы обозначить, что мой рабочий день на этом закончен, но она продолжила, смотря куда-то сквозь меня.
- Как Вы думаете, Алиса, что самое главное в отношениях между мужчиной и женщиной?
Я растерянно посмотрела на нее, пытаясь понять к чему этот вопрос. Ее лицо сейчас было совершенно отрешено от работы, на нем читалась какая-то печаль.
- Думаю, что самое главное, - это любовь. Я даже уверенна в этом, - искренне ответила я.
Немного помолчав, она ответила.
- Да, сейчас я тоже так думаю.
- А раньше, вы думали иначе? - спросила я.
- Раньше я не предавала этому большого значения. А зря.
И она начала свое откровение.

ОТКРОВЕНИЕ ЖЕНЩИНЫ

Десять лет назад я начала встречаться с одним молодым мужчиной. Мне было двадцать пять, он на два года старше. Не знаю, что повлияло на это мое решение встречаться с ним, ведь он был совсем не моего типажа: маленький, рыженький, с торчащим животиком, совсем не спортивный такой. И я даже стеснялась его что ли, когда мы прогуливались или появлялись где-то. И вот он водил меня то в кино, то в театр, то в ресторан, делал подарки, дарил цветы, и я понимала, что что-то держит меня возле него. Он угадывал каждое мое желание, все мои вкусы и предпочтения. И ничего не раздражало меня, будто знакомы мы лет двести. Возраст был, все ждали жениха и свадьбу, говорили, что поздно уже ковыряться и выбирать. А меня все его внешность смущала. Все-таки, не о таком я мечтала. И все представляла себе высокого, спортивного «мачо», с широкими могучими плечами. И, вот однажды, в парке, где мы прогуливались с подругой, я познакомилась с таким. Вернее сказать, это он познакомился со мной. Улыбался так, в общем, внешне он мне очень даже приглянулся. Мы стали общаться, и через неделю тайных свиданий, я решила порвать с одним из них. В одну из встреч, я подошла к своему маленькому, с животиком и сказала, что он не подходит мне, не гармонично мы смотримся со стороны. Помню его взгляд после этих слов, растерянный, даже потерянный какой-то, словно смысла он какого-то лишился. Я все ждала, что он мне что-то скажет, а он ничего не сказал, протянул только небольшую коробочку и сразу ушел. В этой коробочке были золотые часики и записка "Время – бесценный ресурс". И больше никогда я его не видела, и он не беспокоил меня. А с «мачо» мы сыграли свадьбу, родился Данил, вот только... только, чтобы он не сказал, что бы не подарил, и вообще что бы ни сделал, все не впопад, все не то, все не нравится, и раздражение копится и ругань. И я поняла, что нет у нас родства духовного, и что связывает нас только сын и быт. Я оглядываюсь назад и понимаю, все понимаю... вот только слишком поздно. Нет, я не жалуюсь на судьбу, я считаю себя удачливым человеком, я люблю свою работу, у меня прекрасный сын, мои родители живы и здоровы... но, спустя десять лет, я все чаще вспоминаю того, с животиком, и понимаю, что держало меня рядом с ним.

Она замолчала. Я смотрела на нее и боялась пошевелиться. Боялась спугнуть ее воспоминания лишними шорохами. Ведь я как никто понимала, как важно иногда предаться этим самым всплывающим в мозгу воспоминаниям. Я старалась даже дышать украдкой. Мне стало ужасно жаль того, с животиком, и что история эта совсем не с тем концом, с которым должна быть. Люди посылаются нам самим Богом, а мы все не видим, не замечаем, противимся чувствам, идем на поводу у общества, или у собственных ложных и не понятных принципов, и не понимаем, какое счастье теряем. Одна минута с человеком, которого любишь, приравнивается к целой вечности с не любимым. И только в старости, возможно, кто-то всплакнет, вспомнив самые счастливые романтические моменты, которым не суждено было продолжиться.
- Простите, что отняла у вас время, Алиса, - извинилась Л.А., вытирая слезу со щеки.
- Вам не за что извиняться, - растерянно ответила я.
Мне вдруг захотелось обнять ее, хотелось что-то сказать, подбодрить, но слова совсем не шли.
- Я это все к чему рассказала, что Вы абсолютно правы, важнее всего любовь. Удачного Вам вечера, Алиса.
- Спасибо, и Вам.
Она вышла, а я осталась на своем месте и думала, почему она вдруг решила рассказать все это мне, чужому человеку? Я вспомнила, как сама не так давно рассказала все Марте и Марку, и сделала предположение, что ей просто необходимо было выговориться, облегчить душу. А тут в кабинете оказалась я, вот она и решилась.
С этими мыслями я вышла из офиса и направилась на стоянку.

Я направилась прямиком в парк, к Марте. Мне хотелось рассказать ей только что услышанную историю, задать вопрос, отчего люди любят одних, а по жизни шагают с другими, не любимыми? А потом жалеют и страдают.
На сей раз, Марта была одна в этом странном строении, она вытирала стол, на котором ничего не стояло, кроме одного глиняного кувшина.
Она заулыбалась, увидев меня.
- Здравствуй, Алиса, - начала она.
- Здравствуйте, - ответила я, улыбнувшись в ответ.
Сегодня Марта выглядела также, как и при первой нашей встрече - так же аккуратно уложенные волосы, серое платье, ремешок и идеальная выправка.
- Извини, сегодня некуда присесть, Марк унес стулья.
- Ничего, я постою, спасибо.
- У тебя что-то случилось, Алиса?
- Ничего серьезного, просто хотела задать вопрос, - призналась я.
- Спрашивай, пожалуйста.
- Почему она выбрала не того? Почему вообще, люди не прислушиваются к своему сердцу? Почему предают себя, а потом страдают? Зачем нужна красота, если она не приносит счастья?
Марта стояла в нескольких шагах от меня, и внимательно выслушав, ответила:
- Каждый сам выбирает себе ценности и строит свою судьбу. Она имеет то, что выбрала сама. Это ее решение, и только ее. Никогда не поздно все изменить и стать счастливым, хоть на год, хоть на месяц, хоть на день. А если стараться, то можно быть счастливым всю жизнь.
- Стараться...- повторила я.
- Именно. Люди зачастую думают только лишь о внешней оболочке. Нет, я не говорю, что красивым быть это плохо, или плохо тянуться к красивым людям, наоборот, это хорошо, но не стоит забывать о душе. Красота внешняя увядает со временем, красота же внутренняя прекрасна всегда. Она выбрала гармонию внешнюю, а сейчас ищет гармонию внутреннюю.
Я была абсолютнейшим образом согласна с Мартой. Порой, мы не верно расставляем ценности. И от этого становимся не совсем счастливыми.
- Разреши тебе кое-что показать, Алиса. Если ты не сильно спешишь?
- Нет, я совсем не спешу, - ответила я, забыв на некоторое время про голод.
Марта подошла к стене, которая была прямо противоположна столу, достала из кармана связку ключей, сунула один из ключей в какую-то щель и отворила маленькую деревянную дверь.
- Пойдем, - позвала она, протягивая мне руку.
Я подошла, взяла ее за руку, мы наклонились, проходя в низкий дверной проем, и оказались в темном коридоре. Через секунду в руках у Марты появилась свеча, которую она ловко зажгла газовой зажигалкой.
- Какая красивая зажигалка, - отметила я, успев заметить бронзовый корпус с каким-то выпуклым рисунком.
- Наследство от папы, он ее очень любил, никогда с ней не расставался, умер от рака легких, - ответила Марта.
Мне стало неловко, но я ничего не сказала.
Мы шли по узкому коридору, слегка согнувшись, так как потолок был ниже, чем наш рост. Стены были из камня, пол тоже. Сопоставляя этот коридор со строением, в котором мы находились, я никак не могла понять, как он вообще мог существовать. Не задавая лишних вопросов, я молча шла за Мартой.
Минут через десять мы подошли к еще одной деревянной двери. Марта, которая шла впереди обернулась, посмотрела на меня и спросила:
- Готова?
- Готова, - пожала плечами я, не ожидая, впрочем, увидеть что-то интересное.
Она вновь достала из кармана связку ключей, повернула одним из них в замочной скважине и отворила дверь. Я шагнула и замерла в изумлении.
Передо мной предстало большое поле, с редким, местами вытоптанным до самой земли газоном, все застроенное деревянными, покосившимися домиками, возле которых, на деревянных лавочках, сидели или прогуливались рядом, люди разного пола и возраста. Домики эти скорее походили на старые заброшенные дачи, нежели на ежедневное капитальное жилье. Я не видела даже труб, из которых бы шел дым - признак отопления в деревенских домах. Заборов вокруг домов не было, как впрочем, и посадок, которые принято делать на дачах. Все это было похоже на огромную коммунальную дачную общину, нежели на обособленные самостоятельные части. Рассматривая дома, я заметила, что, несмотря на наличие оконных проемов, стекол в оконных рамах не было. Двери уличные везде были открыты, из них то и дело, входили и выходили люди. Детей я не увидела ни возле одного домика.
- Что это все такое? - после некоторой паузы спросила я, - деревня потерянных душ? Все так странно, будто мы в другое измерение попали, - поделилась я впечатлениями с Мартой.
- Мы итак в другом измерении, правильно подметила, - ответила Марта.
- Что значит «правильно подметила»? - хихикнула я.
- Сейчас поясню. Все эти люди однажды предали свою любовь и своих любимых. Если взять их обычную земную жизнь, то все они сейчас живут там с теми, с кем живут. А здесь они обречены на вечное одиночество. Видишь вон ту женщину слева, в шелковом алом платке на голове и с камнем в руках?
Я нашла глазами человека, про которого говорит Марта, и она продолжила:
- Узнаешь?
- Это же Лидия Алексеевна! - опешила я.
- Верно. Теперь внешняя ее оболочка живет с красавцем, а внутренняя здесь обречена на вечное одиночество. И это лишь одна история одного знакомого тебе человека.
- А камень? Она держит камень? - спросила я.
- Это ее сердце, - ответила Марта.
Я обвела взглядом все это гигантское поле, усеянное домами до самого горизонта, и осознала, сколько людей, должно быть, не счастливы и одиноки.
- И что, у них у всех нет шансов спастись, выбраться отсюда? - с горечью спросила я у Марты.
- ... И с первой мартовской капелью я
В любви твоей найду свое спасенье...- помнишь? Это ведь твои строки, Алиса?
- Мои...- прошептала я. – Значит, надежда есть.

Я почувствовала боль у основания черепа, открыла глаза и медленно подняла голову. Растерявшись спросонья, я принялась смотреть по сторонам и, через секунду поняла, что просто-напросто заснула на своем рабочем месте. Я слегка нахмурилась, пытаясь сосредоточиться, сглотнула и уже абсолютно точно осознала, что мне приснился сон. Вот только начальник был наяву или тоже во сне? Или я задремала уже после того, как она ушла? Я взглянула на часы: девять вечера, пора наконец-то домой.
Я долго не могла уснуть в эту ночь, вспоминая свой сон. Он казался мне чуточку фантастическим, даже безумным, но все же, я искренне поверила, что где-то, после длинного коридора, есть маленькая деревянная дверь, за которой на огромном безжизненном поле, в полном одиночестве живут те, кто предал себя и своих любимых.

6.

В работе прошла весна, и почти пролетело лето. Все это время я несчадно работала по двенадцать часов в день. Работая в одной отрасли, вскоре я стала переключаться и на смежные участки, познавать все новые и новые направления и веяния, все это приводило к новым знаниям, умениям, которые пригождались мне изо дня в день. На сон стала отводить гораздо меньше времени, чем раньше, а все свободное от работы время я посвящала развитию своего внутреннего мира и интеллектуальной составляющей. Я много читала, причем самой разной литературы, включая на профессиональную тематику, довела до блеска и уюта, в том смысле, в котором понимаю слово уют я, свое жилище, сделав ремонт и, докупив множество новых мелочей, предварительно расставшись со старыми. Я вообще считаю, что со старыми вещами нужно не бояться расставаться, давая место новым. За это время познакомилась с новыми интересными людьми, которые привнесли в мою жизнь какие-то новые позитивные идеи, мысли, краски.
Результатом моих усилий стал рост по карьерной лестнице, и сейчас я была руководителем одного из крупных и перспективных подразделений предприятия. Рост должности повлек и рост дохода, который я, не стесняясь, вкладывала в себя и своих любимых. Многих из моего окружения удивляло то, с какой легкостью я расстаюсь с полученным заработком, ведь достается этот самый заработок большим трудом и упорством. Накопления - вот главная идея большей части моих знакомых. Я с этим не соглашаюсь и лишь улыбаюсь в ответ. На кого же тратить деньги, если не на любимых? На что копить? Да и сколько их нужно копить? А потом кризис, и ты все теряешь, и не остается ни следа, ни памяти. А улыбки и радость любимых людей останутся в памяти навсегда.
Периодическое общение с МЧ приносило мне неописуемую радость, а как только я чувствовала, что тоска вновь заполоняет мое сердце, я немедленно с головой уходила в работу или посещала очередной семинар. С появлением новой ответственной должности в моей жизни, новых обязательств и требований, времени на грусть и воспоминания у меня практически не оставалось. Нет, я ни на секунду не переставала любить и дышать МЧ, просто чуть приглушила чувственно-эмоциональную остроту.
Каждый день перед сном я непременно трижды просила благословения у Господа и с легким сердцем засыпала. Я ждала. Я все еще ждала Моего Человека.

Восемнадцатое августа.

- Здравствуйте, коллеги, - поприветствовала я всех, входя в конференц-зал.
- Здравствуйте, - донеслось общим легким гулом.
Я устроилась во главе стола, достала из черного кожаного портфеля документы, и начала очередную еженедельную планерку. В своем новом черном деловом костюме, который сидел на мне даже лучше, чем идеально, я чувствовала себя бодро, комфортно и свежо.
- Что ж, предлагаю подвести итоги очередной прошедшей недели по всем показателям. Дмитрий Николаевич, вам слово.
- Итак, - начал руководитель проектов густым басом, - за прошедшую неделю удалось завершить один крупный проект. Торговые площади в целом увеличены на двести тридцать четыре квадратных метра, таким образом, реализация объемов возросла на шестнадцать процентов, получено на пять процентов прибыли больше, чем планировалось по прогнозам.
- Считаю, что поставленная цель по расширению торговых площадей выполнена, - подытожив, заключила я. - Спасибо, Дмитрий Николаевич. Перейдем к вопросу ассортиментной линейки, Анастасия Александровна, прошу вас.
- Итак, планировалось расширение ассортиментной линейки на шесть наименований. В результате, договора заключены и в сети выведены пять, одна новинка вышла бракованной партией и будет представлена покупателю через два дня.
- Благодарю, - кивнула я.
Каждую неделю мы обсуждали разные вопросы, ставили интересные, порой трудно выполнимые задачи, спорили, смеялись, радовались победам, старались преодолевать неудачи, помогали друг другу в тех или иных вопросах, в общем, были настоящей командой. Я гордилась каждым из своих сотрудников, каждый из них был абсолютно индивидуален, со своим спектром положительных рабочих качеств, которые я лишь изредка направляла в нужное русло. Никогда прежде я не думала, что смогу руководить большим подразделением, что смогу направлять и управлять людьми, которым в дочери гожусь, что буду любимицей директората, что мне будут поручать важные стратегические задачи, с которыми я буду успешно справляться.
Я стала сильнее, мудрее, сменила апатию на целеустремленность, добилась результатов и стала по-настоящему гордиться собой. Моя семья больше не боялась за меня, за мое эмоциональное состояние, настроение, они гордились и поддерживали меня.
Останавливаться на достигнутом я не собиралась, но плюс к имеющимся уже достижениям, я планировала добавить написание книги. Каждый день я записывала в блокнот свои мысли, чувства, оценки окружающих, комментарии, знаки, и просто философские мысли, которые могли неожиданно прийти на ум. Никаких сроков я себе не ставила, наверное, я должна буду просто это почувствовать, а для этого должно было наступить то самое, мое время. А пока, я просто наслаждалась своими успехами, своими друзьями, семьей и любовью.
После планерки, во второй половине дня, у меня были назначены две встречи с поставщиками в разных концах города. Ну, а пока, у меня было несколько часов, чтобы заняться бумажной волокитой, просмотреть графики и подготовить слайд-шоу для совета директоров.
От неожиданного и громкого стука в дверь я вздрогнула. Через секунду в проеме показалась голова Дмитрия Николаевича.
- Разрешите, Алиса Константиновна?
- Входите, - пригласила я, снимая очки, давая возможность глазам немного отдохнуть. - Слушаю, вас.
Д.Н. выглядел растерянно, даже взволнованно. Он вошел без пиджака, в котором был на планерке утром, галстук тоже отсутствовал, а верхняя пуговка на белой рубахе была расстегнута. Ему было чуть больше сорока лет, а если точно - сорок два, он был давно в разводе, имел взрослую дочь, которой очень гордился, и, в которой, по его словам, находил единственный смысл жизни, единственную отдушину. Жена ушла от него, о чем он как-то раз признался, но более без подробностей. Я относилась к нему с сочувствием, было видно, что его мучит факт одиночества, хотя почему он один, остается для меня загадкой. Он был весьма привлекательным мужчиной - кареглазый шатен, с глубоким красивым, точно бархатным голосом, крепкого телосложения и опрятного вида. А, поскольку, демографическая ситуация в нашей стране с большим перекосом, я не понимала куда смотрят женщины. Красив, умен, обеспечен, нуждается в любви, а главное, сам хочет любить. За все время, что мы с ним работаем, я ни разу не видела блеска в его глазах, ни разу не видела, чтобы он смеялся или даже улыбался. Всегда его лицо было сосредоточенным, тело скованным, но результатами его работы я была более чем довольна.
- Разрешите? - спросил он, взявшись за спинку стула.
- Да, присаживайтесь, пожалуйста, - пригласила я.
Он подошел к моему столу, отодвинул стул и сел, положив руки на стол и сжав их в замок.
- Что-то случилось? - с нетерпением спросила я.
- Мне нужно с вами поговорить, Алиса Константиновна. Это личное, не касается работы. Был бы признателен, если бы вы уделили мне несколько минут после работы, когда вам удобно.
Говорил он тише обычного, и я уже не сомневалась, что его что-то очень беспокоит.
- Хорошо, - согласилась я, открыв ежедневник и подбирая подходящее свободное число. - Завтра с шести до семи, мы можем встретиться, давайте в кафе "На набережной", вас устроит?
- Да, большое спасибо, - с облегчением благодарил он.
Д.Н. встал, задвинул за собой стул так, как он стоял прежде, кивнул и молча вышел.
"О чем он хочет поговорить, да еще и после работы?" - думала я. Но, времени думать на посторонние темы у меня совсем не было, надо было закончить проект, поэтому, отбросив все лишнее, я продолжила работать.
Еще через три часа подошло время выдвигаться на встречу с первым партнером. Мы договорились встретиться в ресторане "Фелиция", поскольку оба оказались любителями итальянской кухни.
Я ехала два сантиметра в час, поскольку образовавшаяся из-за аварии двух каких-то машин пробка, не давала возможности ехать быстрее. Каждую минуту я смотрела на свои ручные часы, нервничала и все сильнее и нервознее стучала пальцами о руль. Я приоткрыла окно и закурила. Оценив ситуацию за десять минут до назначенного времени, я позвонила поставщику и предупредила, что задержусь на некоторое время. Я ненавидела, когда люди опаздывают к назначенному времени, никогда не позволяла себе этого плебейства, и очень ругала мысленно тех "чайников", из-за которых произошел этот грандиозный затор.
Наконец-то, я миновала этот жуткий коллапс и добралась до назначенного места. Вбежав в ресторан и найдя столик с ожидающим меня партнером, я рассыпалась в извинениях. Шикарный букет роз на столе немного меня смутил.
- Добрый день. О, благодарю, вас, - немного запыхавшись, сказала я. - Это было совсем не обязательно.
Мужчина поспешил встать со своего места, едва увидев меня вбегающую в ресторан, а когда я подошла к столику и мы обменялись деловым рукопожатием, он по-джентельменски отодвинул стул, куда я и разместилась.
- Благодарю, - я смутилась еще раз.
Я несколько раз глубоко вдохнула, медленно выдохнула, чтобы восстановить дыхание и вспомнить тему нашей сегодняшней встречи. Пока я устраивалась в кресле и искала место, куда бы можно было пристроить свой портфель, я успела хорошо рассмотреть своего собеседника. Общаясь с партнерами по телефону, я не редко, по голосу, представляю себе их внешность. Так вот, внешность Станислава я представляла так: не высокий блондин, может даже лысоватый, с голубыми, ничего не выражающими, бегающими глазами, с утиной походкой, покрытым испариной лбом, дешевым портфелем, парфюмом и часами, и преследующим цель продать побольше любыми путями, пусть и не самыми приятными.
Но мои фантазии не имели ничего общего с тем человеком, которого я увидела перед собой. Он оказался и вправду блондином с голубыми глазами, но не бегающими и пустыми, а горящими какой-то притягательной искоркой. Высокий, в красивом черном деловом костюме, без каких-либо испарин на лбу, дешевых аксессуаров и прочего. Напротив, он казался привлекательным, твердым, внушающим доверие. Ну, а поскольку, в этот день условия для сотрудничества предлагали мне, а я лишь их оценивала, факт наличия доверия пришелся очень кстати.
- Итак, Станислав, - с легкой улыбкой начала я, - готова выслушать ваше предложение, пожалуйста.
Мужчина взял со стола папку, достал из нее несколько листов и протянул мне.
- Спасибо, что согласились встретиться, Алиса. Это наше коммерческое предложение. Товар новый, аналогов в нашем городе пока нет. И мы предлагаем его в продажу пока только двум крупным сетям, ваша одна из них, – он протянул мне подготовленное предложение с расчетами.
Я погрузилась в изучение цифр, и не заметила, как подошел официант.
- Алиса, - позвал меня мужской голос., и я почувствовала, как мою руку кто-то тронул.
- А? - подняла голову я, и, увидев стоящую девушку-официанта, заказала себе чашечку кофе.
Наша встреча длилась не более получаса. За это время Станислав рассказал мне о новинке, ее преимуществах и возможных рисках, высказал предложение по ценовой политике и немного расспросил меня, чтобы мы хотели получить от данного сотрудничества. Встреча прошла на редкость плодотворно, и завтра я пойду к руководству с полным пакетом предложения, что не могло не радовать меня.
Расплатившись, мы встали и направились к выходу. Прощаясь, молодой мужчина протянул мне свою визитку.
- Алиса, мне очень приятно было с вами познакомиться и пообщаться. Признаться, я представлял себе вас немного иначе. Такой вредной возрастной женщиной.
Мы рассмеялись.
- Благодарю, я рада, что ваши ожидания не оправдались, - взяв визитку, сказала я. - О решении нашего руководства я вам сообщу на днях.
- Если вам будет что-то нужно, или захотите просто пообщаться, звоните, - пожимая мне руку, сказал Станислав.
- Хорошо, мне тоже было приятно, до свидания, - попрощалась я и поехала на следующую встречу.
На сей раз, я добралась вовремя. Пообщавшись с очередным партнером не менее плодотворно, и, получив пакет с коммерческим предложением, я вернулась в офис закончить бумажные дела.


Почти весь следующий рабочий день я провела, как это говорится, «на ковре» у директора. Рассказав про новые коммерческие предложения, подчеркнув их очевидную выгодность и риски и, получив отмашку действовать на свое усмотрение, я записала дальнейшие указания относительно стратегического плана развития на следующий квартал и удалилась к себе в кабинет.
Я была довольна проделанной работой, но все же, что-то мешало мне радоваться от всей души. Какая-то пустота не давала мне расслабиться, держа в постоянном тонусе. Я откинулась на спинку стула, закинула руки за голову, потянулась и закрыла глаза.
Мне не хотелось думать о МЧ, но оно почему-то думалось. Ну, а если говорить совсем честно, то он ни на секунду не выходил из моей головы. Я могла есть, спать, работать, смеяться или плакать, ездить на встречи, а он все упрямо сидел и сидел там, под коркой. И я уже даже смирилась с этой постоянно сопровождающей меня, что-то тихо напевающей тоской.
Как только я начинала об этом думать, тут же теряла контроль над собой. Быть постоянно железной сложно, иногда хочется размякнуть, побыть слабой в родных, теплых руках. Глаза под закрытыми веками намокли, и мне пришлось встать и подойти к открытому окну. Плакать на рабочем месте в рабочие часы было непрофессионально, я старалась этого не допускать. Глаза подсохли, я взяла со стола ежедневник и, увидев запись «Шесть часов вечера - встреча с Дмитрием Николаевичем», набрала ему на мобильный.
- Добрый день, Д.Н., - начала я, - сегодня у нас назначена встреча на шесть часов, мне бы хотелось уточнить все в силе? – Тогда до встречи.
Я положила трубку. У меня было еще полтора часа до встречи, и я продолжила работать.
Через сорок пять минут, я взяла портфель, закрыла кабинет и направилась в назначенное место.
Приехав чуть раньше, я заняла столик в углу небольшого кафетерия, заказала чашку кофе, и, закурив, принялась ждать и кофе и собеседника. Через несколько минут я увидела Д.Н., идущего ко мне.
- Ваш кофе, - произнес официант, и повернулся к Д.Н.
- И мне кофе, пожалуйста, - повторил мужчина.
Официант кивнул и уже, через несколько секунд, принес вторую чашечку.
- Итак, - начала как всегда я, - что за срочное дело у вас, рассказывайте?
Я старалась говорить как можно дружественнее и мягче, ведь в эти часы, я уже не была начальником, а Д.Н. не был моим подчиненным.
Д.Н. сидел напротив меня весь зажатый, скованный, обхватив обеими руками горячую чашку. Я протянула руку и слегка дотронулась до его руки.
- Что с вами?
Он тот час убрал руки ближе к себе, так, что я не имела больше возможности их касаться.
- Я люблю вас, Алиса Константиновна, - неожиданно произнес он, глядя мне в глаза. – Люблю. Люблю с тех пор, как только увидел вас.
Его глаза стали влажными, руки задрожали, мое сердце сжалось. Мне ужасно захотелось, чтобы это был мой очередной бредовый сон.
Я, опешив, сидела и не знала, как реагировать на услышанное признание, ведь ничего такого в свой адрес я не замечала.
- Я понимаю, что слишком простоват для вас, и что совсем вас не достоин, но носить в себе это стало слишком тягостно, - продолжил мужчина.
- Это здесь совсем не причем, - ответила я, после паузы. – Просто я люблю другого человека, и, боюсь, никогда не смогу его разлюбить. Он постоянно в моей голове. Думаю, вы понимаете как это.
Он кивнул и опустил голову.
- Это очень ценное чувство. Но и очень болезненное порой. Поверьте, я знаю каково это, когда не взаимно. Знаю, каково постоянно тосковать, представлять и разговаривать сама с собой. Простите, я не знаю, что ответить вам.
- Ну, что вы, ничего не нужно отвечать. Мне нужно было сказать это, и я чувствую облегчение. Вы не поверите, какое огромное я чувствую облегчение.
Наступило молчание. Говорить было больше не чего. Все было сказано и понятно без лишних слов. Мне не нужно было объяснять, что чувствует человек, сидящий напротив. Мне было так жаль, что я, хоть, и не желая того, но причиняю боль этому мужчине. Я вспомнила поле, заселенное одинокими предателями, и с облегчением подумала, что домика для Д.Н. там никогда не будет. Слишком искренние у него глаза. Такие глаза не способны на предательство любви. Мне так казалось.
На следующее утро секретарь принес мне стопку бумаг на подпись. Среди них было вот это: «Безпамятов Дмитрий Николаевич. Прошу уволить меня по собственному желанию. Дата. Подпись».
Я долго всматривалась в написанные строки, а затем закрыла глаза.

«Утро. Я сижу одна в своей квартире. Раздается звонок в дверь. Я с осторожностью подхожу к входной двери, смотрю в глазок и вижу на лестничной площадке саму себя, одетую в ту же одежду, что и на мне сейчас, сидящую с подогнутыми под себя ногами, облокотившись на одну руку.
- Открой дверь.
Пауза.
- Открой мне дверь, я ведь так сильно тебя люблю, – говорила мне моя копия.
Пауза.
– Открой же дверь, я так тебя люблю, открой!…- кричали мне по ту сторону двери.
В приступе панического страха и непонимания, я судорожно схватила телефон и пыталась набрать номер отца. Пальцы дрожали и соскальзывали с кнопок. Я сделала несколько неудавшихся попыток, после чего бросила телефон и отошла от двери метра на два.
Опустив взгляд на пол, я вновь увидела себя, сидящую в той же позе, но уже внутри моей квартиры. Но почему-то ростом я была не больше пятилетнего ребенка.
- Почему ты не открываешь мне дверь? Я ведь так сильно люблю тебя, - шипело маленькое подобие меня».

Я открыла глаза. Внутри было неприятное ощущение, желудок словно переворачивался, подступила тошнота. Я встала, подошла к окну и закурила. Никогда раньше мне не снилось столько гадких снов, сколько я увидела за последние несколько месяцев. Все это настораживало меня и пугало.

7.

Я бежала под теплым проливным дождем без зонтика, накрывшись коричневым портфелем, и искала глазами такси. "Как бы мне хотелось взглянуть в ваши бесстыжие глаза, уважаемые составители прогноза погоды!"- злилась про себя я. Сегодняшний день пророчили нам теплым, солнечным и сухим. Теплый - да, солнечный - да, но не сухой! Я перепрыгивала образовавшиеся лужи, опасаясь набрать воды в свои новенькие бежевые туфли, и ругала таксистов за их отсутствие в самый нужный момент.
Наконец, меня заметили, и я была спасена. Я забралась на заднее сиденье, смахнула капли с портфеля, поправила слегка намокшую юбку и назвала адрес прибытия.
- Ошиблись, - раздался грубый голос водителя.
- Что, простите? - переспросила я.
- Ошиблись с прогнозом, в который раз за последний месяц, - низким густым басом и доброжелательной ухмылкой подметил мужчина.
- Это точно. Вот только вы улыбаетесь, а я вне себя от ярости от таких промахов, - ответила я.
- Да, бросьте, барышня, это всего лишь дождь, - с той же доброжелательной ухмылкой произнес водитель.
Я повернулась к окну и наблюдала за бегущими по лужам прохожими. "Да, бросьте вы бежать, это ведь всего лишь дождь!" - съязвила я про себя.
Дождь потихоньку утихал, и все больше людей сменили суетливый бег на обычный степенный шаг. Мы ехали не быстро, и я могла хорошо рассмотреть все, что происходило за окном автомобиля. Это была одна из центральных улиц города, всегда оживленная, яркая, полная жизни. Десятки бутиков и торговых центров манили броскими вывесками, нарядными витринами, большими скидками. Здесь можно было найти все, что нужно, а в перерыве между покупками вкусно перекусить в близлежащей кафешке. Проезжая мимо очередного торгового центра, около крыльца я заметила худощавого парня, сидящего на невысокой табуреточке и что-то рисующего. Он не был прикрыт ни козырьком здания, ни зонтом, но продолжал рисовать под все реже и реже падающими каплями. Я улыбнулась. Мне нравились сумасшедшие художники, музыканты, поэты. Я находила их самыми настоящими, не поддельными, не похожими на других, а потому самыми счастливыми. Он замысловато водил кистью по полотну, задумчиво всматриваясь в нарисованные линии. Казалось, ничего сейчас для него не существует, не имеет значения, кроме своего произведения. Этот безудержный фанатизм, болезненная преданность своим творениям, и была так привлекательна для меня. Сейчас все больше дорожат материальными благами, а души, сердца, чувства, талант - все это уходит на вторые, третьи, четвертые планы.
Через минуту мы подъехали к музею изобразительных искусств, где проходила выставка молодого начинающего фотографа. Выставка шла уже четыре дня, но мне удалось посетить ее только сегодня, в субботу. Я расплатилась с таксистом, вышла и взглянула на часы. Время было без трех минут шесть, я остановилась перед крыльцом, подняла голову вверх, осмотрела фасад здания до самой крыши (я всегда осматривала лицевой фасад здания, прежде чем войти, будто спрашивая разрешения), поднялась по ступенькам и вошла внутрь.
Холл был более чем просторный, украшенный большим количеством картин, нарисованных детьми из разных школ. Картины часто менялись, почти каждый мой визит сюда я замечала все новые и новые рисунки. Дети, пожалуй, самые талантливые и искренние из всех представителей творческой диаспоры. Гардероб был закрыт летом за ненадобностью, а отсутствие людей и лишних звуков создавали эффект вакуума. Я дошла до лестницы, ведущей на второй этаж на носочках, чтоб не стучать каблуками и поднялась. Я очень старалась не шуметь, не хотела, чтоб меня заметили и осудили за лишние, не нужные звуки.
Поднявшись, я повернула налево и вошла в тот зал, где проходила интересующая меня выставка. Зал был огромный, все стены были увешаны черно-белыми фотографиями, окна занавешены плотными темно-синими портьерами. "Какой подходящий, прекрасный, таинственный полумрак"- подумала я и сделала шаг к первому представленному снимку.
На нем была изображена какая-то старая женщина, одетая в лохмотья, стоящая на изрытой, не плодородной почве, за спиной которой виднелся полуразрушенный дом, все больше похожий на сарай. На старом, искривившемся заборе сидели два голубя - белый и черный, соприкасаясь клювами друг с другом.
"Даже когда кажется, что все разрушено и не подлежит восстановлению, спасением будет любовь. Она проходит лейтмотивом через все человеческие судьбы", - подытожила уведенное я.
Все фотоснимки были посвящены любви. Если бы меня попросили придумать заголовок для этой выставки, я бы назвала ее "Любовь как спасение". А есть спасение от любви? Нет, от нее не надо спасаться. Мне стало ужасно приятно, что эта тема находит отражения в юных умах и талантах.
Я медленно двигалась от снимка к снимку, внимательно изучая каждую деталь, предполагая, что именно хотел донести, сказать нам автор. Тема, конечно, была выбрана, как мне казалось, беспроигрышная, но в его талантливой, тонкой обработке, она мне виделась почти гениальной. Меня редко трогали работы начинающих молодых авторов, я была приверженицей гениальной старой гвардии: Рене Мальтет, Марко Онофри, Брэнсон Деку, Вассилис Тангулис, Анна Хартинг, но этот молодой человек меня здорово впечатлил. Мне даже захотелось познакомиться с ним.
Сделав еще пару шагов, я почувствовала, что наткнулась на что-то. Я резко повернула голову и увидела, что рядом стоит молодой мужчина и пристально смотрит на одну из фотографий.
"Простите", - шепотом сказала я и, сделав шаг в сторону, обошла мое внезапное препятствие.
За тридцать минут своего пребывания в этом зале я не видела, что здесь еще кто-то есть помимо меня. Мужчина все это время стоял около одной единственной фотографии и, не двигаясь, пристально смотрел на нее.
Я украдкой взглянула тоже. На снимке была изображена девушка, со слегка наклоненной набок головой, и легкой, почти невидимой улыбкой. Светлые волнистые волосы аккуратно лежали на плечах. На вид ей было не больше двадцати пяти лет. Приятное, немного грустное лицо. Естественное. Живое. Нет, не было похоже, что она позирует намеренно, скорее, случайный, редкий кадр из жизни.
Я перевела взгляд на мужчину и округлила глаза. Это был тот самый художник, который еще совсем недавно рисовал под дождем около одного из торговых центров, и который привлек мое внимание. Как же он так быстро очутился здесь? Ведь я ехала на такси, когда он задумчиво и вкрадчиво рисовал свои линии.
- Я видела вас сегодня, около одного торгового центра, - сказала шепотом я, изучая его профиль.
Мужчина плавно повернул голову, посмотрел мне в глаза и улыбнулся.
- Да, я иногда рисую там, где находит вдохновение, или там, где я вижу что-нибудь интересное для меня, - ответил художник.
Я рассмотрела его лицо. Он был не старше тридцати - тридцати трех лет, темные, почти черные длинные до плеч волосы, длинный нос с горбинкой, глубокие синие глаза. Взглянув в эти глаза, невозможно было больше отвести взгляд на что-то другое, настолько они были выразительные и осмысленно-бездонные. Светлая рубашка была расстегнута на две верхние пуговки, черные брюки слегка мятые с невыглаженной стрелкой, туфли тщательно начищены. Высокий рост, худощавое телосложение, небрежная и мятая одежда, он не был похож на современного завоевателя финансов, скорее настоящим бедным художником. Такое он производил впечатление.
- Кто она? - спросила через некоторое время я, также пристально рассматривая лицо девушки.
- Ее зовут Лия. Она - все, что у меня было, есть и всегда будет, - гордо ответил художник.
В его голосе были нотки глубокой грусти, но он старался скрыть их за своей улыбкой.
- Так это ваша выставка? - не сразу сообразила я.
Художник кивнул.
- О, я должна выразить вам свое восхищение, она прекрасна. Меня заворожили все работы! - с восторгом призналась я.
Мужчина повернул голову, коротко взглянул на меня, улыбнулся и вновь перевел взгляд на фотографию.
- Это все благодаря Лие. Если бы не она, ничего бы этого не было. Она мое вдохновение, моя муза, моя жизнь.
- Звучит очень романтично, - ответила я и шагнула к следующему снимку.
Признаться, я не сразу увидела, что там изображено, я смотрела, но думала о другом. Думала о моей музе, моем вдохновении, моей жизни, Моем Человеке.
Я медленно двигалась от снимка к снимку, внимательно изучая сюжеты, и проводя параллели между жизнями героев и моей собственной. Стоя у последней фотографии, на которой была изображена глубокая яма, я с горечью призналась сама себе в том, что до сих пор никак не могу выкарабкаться на свет из такой же, или похожей на такую же. Я стараюсь, рою землю, цепляюсь за край, и вот уже видна моя голова снаружи, но тело по-прежнему в яме. Сколько же нужно сил, чтобы выбраться?
Я повернулась и направилась к выходу.
- В моей мастерской есть еще работы, которые не вошли в эту выставку. Если желаете, можете взглянуть, - неожиданно предложил художник.
- Ой, простите, я не заметила когда вы подошли, - вздрогнула от неожиданности я и взглянула на часы. - С удовольствием.
Мы вышли из зала, спустились на первый этаж и вышли из музея.
Погода стояла чудесная. Теплый летний воздух обдувал лицо, пахло цветами и свежестью после недавнего дождя.
- До мастерской минут десять ходьбы, - сказал художник.
Я кивнула и, пройдя несколько шагов, спросила:
- Простите, как ваше имя? На афише написано Е.Ромашин.
- Егор Ромашин.
- Алиса. Очень приятно.
Художник сухо улыбнулся.
Мы шли не слишком быстро и не слишком медленно, так, что я могла вертеть головой по сторонам, изредка украдкой осматривая лицо художника. Он шел, держа руки в карманах, сосредоточенный на своих мыслях и сутулясь, словно ежился от мороза.
Через десять минут мы подошли к двухэтажному старому кирпичному дому. Я оглядела фасад: куски штукатурки местами отлетели, оставив уродливо-причудливые рисунки, деревянные окна выглядели бедно, даже нище, скамейки были измазаны и исписаны разными не литературными словами. Художник открыл дверь в подъезд, а затем достал ключи и открыл дверь в квартиру, которая располагалась на первом этаже.
- Прошу, вас, - пригласили меня жестом.
Я вошла. В нос сразу ударил запах краски, холстов и прочих атрибутов настоящего художника. Раздался щелчок, и прихожая озарилась мягким, не ярким светом. Коридор был маленький и узкий с деревянным слегка поскрипывающим полом. Из мебели здесь стояла лишь черная напольная вешалка, на которой висели зонт-трость и старая серая шляпа. В углах я заметила паутину, из чего сделала вывод, что уборка здесь не частый гость.
- Простите за беспорядок, слишком много работы, - словно читая мои мысли, смутился художник.
- Ничего, я пришла сюда не за тем, чтобы оценивать степень чистоты, - попыталась отшутиться я.
- Проходите в комнату, я сейчас, - сказал художник и прошел дальше по коридору.
Я вошла в комнату. Вот она, обитель мастера. Я огляделась. Комната была небольшая, из мебели здесь были диван, деревянный столик и стеллаж. Все было завалено рисунками, фотографиями и прочими бумагами.
- Разочарованы?
Художник стоял в дверном проеме, держа в руках разнос с двумя чашечками и вазочкой с конфетами.
- Отнюдь. Все так, как я и рисовала в своем воображении.
Художник подошел к столику, одной рукой отодвинул лежащие на нем бумаги в сторонку и поставил разнос.
Диван не был слишком захламлен, я нашла местечко, куда можно присесть, и взяла в руки горячую чашку.
- Настоящая мастерская творца. Нет, ничего лишнего, что могло бы отвлекать от самого главного, - сказала я, отхлебнув глоток горячей ароматной жидкости.
- Да. Сейчас я покажу вам работы, которые не вошли в выставку.
Художник встал и сделал несколько шагов к стеллажу. Под завалами он извлек какой-то альбом и протянул его мне.
Это был толстый фотоальбом, полностью забитый снимками. Сделав еще глоток, я поставила чашку с чаем обратно на разнос, взяла альбом и принялась с интересом его разглядывать. Все снимки были посвящены той же тематике, что и выставка. Грустные, веселые, меланхоличные, философские снимки о любви.
- Эта тема будет вечной. Всегда она будет будоражить, всегда будет находить отклик в каждом, кто коснется ее. Беспроигрышный вариант, - констатировала я, кивая головой.
Немного помолчав, я задала вопрос, который хотела задать еще в музее, но так и не решилась.
- Простите за вопрос, но что с той девушкой, Лией, вы расстались?
- Да. Она погибла год назад, сплавляясь по реке.
- Простите. Нет ничего страшнее, чем потеря любимых. Вряд ли я смогла бы это пережить, – шепотом прокряхтела я.
- Говорят, время лечит.
- А вас? Вас время лечит?
Художник запрокинул голову, положив ее на спинку дивана, закрыл глаза, скрестил руки на груди и больше не проронил ни слова.
Мне не нужен был ответ на мой вопрос, он был на поверхности.
Я нашла какой-то листок, написала на нем свой номер телефона со словами "на случай, если захотите с кем-то поговорить".
Стараясь не шуметь, я погасила свет в комнате, оставив лишь фонарь в прихожей, и вышла из квартиры, закрыв на защелку дверь.
Я долго не могла уснуть. Подтянув колени почти к подбородку, и свернувшись в свою любимую позу зародыша, я прокручивала в голове все увиденное мною за день. Меня обуяла тоска, и почти отчаяние. Мне захотелось разрыдаться, как маленькой девочке, прижаться к маме и лежать рядом.
Я чувствовала себя ужасно одинокой, и никакое множество людей вокруг не могло помочь мне. Чтоб хоть как-то перебить невыносимые мысли о МЧ, я все больше погружалась в работу, но и это временами давало сбой, и муки возвращались.


8.

«Уже четвертое сентября», - подумала я, глядя из окна своего офиса. Как быстро пролетело лето. Словно один миг.
Осень в этом году началась красиво: деревья благородно скидывали свои листья, которые тонким желто-красным ковром застилали асфальт, воздух был сухой и теплый, что редкость в нашем городе. Красивое и раннее «бабье лето».
Я вернулась за рабочий стол, запустила Интернет и набрала в поисковой строке: «тур на необитаемый остров». Программа тут же выдала мне десятки вариантов всевозможных экскурсий, включая экстремальные. Здесь и острова королевства Камбоджа, и необитаемые острова Ко Талу, и курорты Филиппинских, Канарских, Марианских и прочих экзотических островов. Внимательно изучив с десяток предлагаемых туроператорами вариантов, я остановилась на о.Сайпан, что в западной части Тихого океана. Рассмотрев картинки, и почитав восторженные отзывы отдыхающих, я отправила письменную заявку на бронирование тура. Мне перезвонили через пятнадцать минут, а еще через тридцать тур был оплачен Интернет-переводом с моей банковской карты. Вылет через четыре дня.
Решение об очередном отпуске я вынашивала давно, и сейчас, воспользовавшись спокойной обстановкой, воплотила его в жизнь. Нет, в отпуск мне хотелось вовсе не оттого, что я устала от работы, или чего-нибудь еще, мне просто хотелось сбежать. Сбежать из этого города, от своих воспоминаний, от мучавшей меня своей непроходимостью любви, от самой себя.
Единственное и самое важное дело, которое мне предстояло сделать перед отпуском – это купить подарок на день рождения МЧ и заказать доставку до адресата на нужную дату.


Продавец, приветливая девушка лет двадцати пяти, аккуратно заворачивала в подарочную упаковку выбранный мной подарок. Подписав маленькую открытку словами «Я люблю тебя», и, положив ее на самый верх подарка, ловкие руки продавца завершили обряд обертывания. Я назвала адрес доставки, оплатила услугу и вышла на улицу.

Утро восьмого сентября. День вылета. До самолета еще двенадцать часов.
Я приняла душ, подсушила волосы и принялась собирать вещи в поездку. Желтое платье, белая юбка, пара легких блуз и единственная пара пляжной обуви – этого было вполне достаточно.
- Алло, привет.
- Привет, моя дорогая, как ты?
- Все отлично. Я лечу в отпуск.
- В отпуск? Здорово. Когда? Куда?
- Сегодня. Сейчас. Такси уже приехало.
- Как? Ты шутишь, Алис?
- Нет, не шучу. Мне очень нужно. Очень. Понимаешь?
- Понимаю. Это как-то неожиданно. Куда летишь?
- А можно я не буду говорить сейчас, прошу? Ну, или потом, когда прилечу. Хочу ощутить себя на краю света, где никто ничего про меня не знает.
- Ну, что ж, переубеждать тебя бессмысленно. Будь осторожна, и отдохни хорошенько.
- Спасибо. Поцелуй от меня девочек.
Я спустилась, села в такси на заднее сиденье, поставив рядом небольшую сумку с вещами, надела темные очки и мы тронулись.
Аэропорты я не любила. Шум, гам, столпотворение, и эти ужасные процедуры регистрации, проверки, сканирования. Все это меня жутко утомляло. Но я мирно и повиновенно прошла идентификацию, и вот я в зале ожидания. Зал гудит, народ шныряет в ожидании своего рейса, электронное табло сменяет информацию.
Я подошла к большому, во всю стену окну и остановилась. Передо мной был открыт кусочек города: замысловатые дороги, с развязками понятными далеко не каждому водителю, постриженный еще зеленый газон с покрывающим его ковром из осенних листьев, желто-красные деревья, тропинки и такое голубое, голубое небо, которое украшали несколько кудрявых белоснежных облачков. Мне вдруг стало так тепло, так спокойно, и все благодаря банальному виду из окна, которому никто из шныряющих мимо даже и не предаст значение.
Я все смотрела и смотрела в это огромное окно. Переведя взгляд на стекло, я вдруг увидела, словно нарисованный городской пылью, чье-то лицо. Женское...показалось мне. Я начала всматриваться в картинку: приятные плавные черты, не длинные волосы, глаза опущены, а уголки губ играют слегка видимой улыбкой. Я опустила взгляд ниже, в надежде увидеть продолжение силуэта, но ниже ничего не было. Я снова перевела взгляд на лицо. Глаза теперь смотрели прямо на меня, а губы все также улыбались. От испуга я качнулась назад. Я зажмурилась на секунду и взглянула снова. Ничего нет...чистое окно, и только этот красивый, умиротворяющий осенний пейзаж.
Я подняла руку и придавила ладонь к стеклу. Посмотрела на свой отпечаток. Ты оставляешь свои отпечатки на чем-либо или ком-либо, а затем приходит "уборщица" и от твоих следов больше ничего не остается. И это, наверное, нормально, что все рано или поздно стирается, забывается, изменяется. Надо просто быть к этому готовым.
До моего рейса оставалось чуть меньше часа, и я, устроившись поудобнее в кресле, принялась рассматривать окружающих меня людей. Когда мне нечем заняться я всегда так делаю. Я сидела недалеко от пункта быстрого питания, и наблюдала, как длинная, словно дождевой червь очередь из желающих зажевать бутерброд, медленно движется к кассе.
Две молодые девушки с интересом что-то обсуждали, или даже спорили. Та, что посимпатичнее, с прямыми соломенными волосами, неловко качала головой, робко улыбаясь. Казалось, что вторая девушка ее на что-то активно подбивала или выуживала какой-то секрет, делая легкие жесты плечом в ее сторону. В результате, две девушки громко рассмеялись молодым сочным смехом, и я, глядя на них, невольно улыбнулась. Они, как и я, путешествовали налегке, о чем свидетельствовали небольшие рюкзачки на их спинах. Позади них стоял тучный мужчина, периодически вытирая носовым платком скапливающиеся капли пота на лбу, то и дело, кидая суровые взгляды на резвящихся девушек.
Объявили посадку до Мюнхена. Сидевший в соседнем кресле пожилой мужчина встал, поднял с пола свой багаж и направился к одному из терминалов. Я взглянула в его сторону и увидела газету, которую мужчина весьма не вежливо оставил на сиденье. Я бы не предала газете ни малейшего внимания, если бы не заметила на развороте знакомое лицо. Я дотянулась до газеты. Мой взгляд был прикован к фотографии и заголовку, который сопровождал статью под снимком. «В постели с врагом», а ниже фотография того самого молодого человека, которого я случайно повстречала зимой. Олег был зарезан во сне девушкой древнейшей профессии с целью ограбления в своей собственной квартире. Преступница поймана и ожидает суда. «Как многим ты поживилась? Стоило ли это человеческой жизни?», - спрашивала я, глядя на лицо убийцы.
Я взглянула на часы. Сорок пять минут до посадки пролетели быстро. Я заняла свое место у иллюминатора, пристегнула ремень и на две недели испарилась ото всех, от себя.


Через четырнадцать дней я вновь сидела на заднем сиденье такси, возвращаясь домой. Ни в своем родном городе, ни на дальних островах мне не удавалось избавиться от мыслей об МЧ. Но если в далеких экзотических местах они немного притупивались, то по возвращению в родной город вновь набирали не дюжую силу. Отпуск пошел мне на пользу. Я чувствовала легкость, прилив сил и бодрости, и даже пыталась строить планы на будущее, хотя оно по-прежнему представлялось мне достаточно размытым.
Я ругала себя за вялость и неспособность перебороть себя, и, хотя я уже почти не плакала по потерянной любви, идти дальше мне было все еще сложно.
«Все будет хорошо», - прошептала я сама себе.
- Что вы сказали? – таксист смотрел на меня в зеркало заднего вида.
- Нет, я не вам, я себе, - покачав головой, ответила я.
Я вошла домой, бросила сумку на пол и села в кресло, поджав ноги. «Привет, дом. Как ты тут без меня?» Периодически я жутко хотела избавиться от этой квартиры, от воспоминаний, но, никак не решалась сделать это. Прошлое как хвост из пустых консервных банок с грохотом волочилось за мной.


9.

На следующее утро я проснулась рано. Рассвет только-только мягким одеялом накрывал улицы нашего города. Я лежала под своим пушистым одеялом и слушала перекличку птиц. Их беззаботное щебетание вызвало у меня зависть, зависть их безграничной свободе. Я вспомнила монолог Катерины «Отчего люди не летают так, как птицы?» Если мне посчастливится прожить еще одну жизнь, пускай я буду птицей. Следующие несколько минут я перебирала всех птиц, решая какой именно я бы хотела стать.
Откинув одеяло, я села на край кровати и мысленно спланировала свой день. «Съездить к Марте, навестить художника, купить вина и рвануть с ночевкой к сестре». Когда мы собирались вместе, то непременно пили белое вино, смотрели ужасы на DVD, много разговаривали и смеялись. В эти моменты я чувствовала себя девчонкой из далекого детства, свободной, легкой, беспечной, упрямой и защищенной бесконечным слоем родительского тепла и любви. Впрочем, сейчас родительского тепла было не меньше.
Нас воспитывали в духе неразделимого единства. Когда мы ссорились, папа повторял одни и те же слова: «Дочери мои, помните, когда вокруг вас никого не останется, вы всегда будете друг у друга. Вы – две сестры, любите друг друга и не ссорьтесь». Но, будучи детьми, мы не понимали, как сильно нам повезло, что мы есть друг у друга.
Я снова вернулась под одеяло и задремала.

Ближе к полудню я выехала согласно своему плану. Сегодня совсем мрачная погода: стальное небо без проблеска, мелкий моросящий дождь и по-настоящему осенний прохладный ветер. Деревья уже вовсю скидывают листву, покрывая дороги отжившим свою жизнь в этом году желтым ковром. Дворник, собрав упавшие листья в большой черный мешок, облокотившись на свою метлу, закурил под козырьком подъезда. Кепка на его голове была слегка сдвинута на бок, седая щетина и морщины свидетельствовали не столько о возрасте, сколько о нелегкой жизни и трудностях. Его взгляд был тоскливый, пустой, полон жалости к состоявшейся участи, не поднимая глаз на прохожих, он, словно, стеснялся себя. От него сквозило одиночеством, и в этом мы с ним были очень похожи. Я сидела в заведенном автомобиле и смотрела, как мужчина медленно, вдох за вдохом, поглощает папиросу. Докурив, он затушил окурок на тыльной стороне ладони, бросил его в мешок и направил взгляд прямо на меня. Я не сразу отвернулась. Мы несколько секунд смотрели друг на друга, после чего мужчина пожал плечами, поправил кепку, и, взяв большой черный мешок, пошел прочь. Я переключила передачу и медленно тронулась с парковки.
Через сорок минут я была в «Парке у Марты». Именно такое неофициальное название я ему дала. Заглушив автомобиль, и, захватив с собой пакетик с маленькими сувенирами для Марты, Марка и Расула, я, огибая лужицы, пересекла парк. Через несколько минут, я стояла у небольшого кирпичного строения, где не так давно и обнаружила моих внезапных странных друзей.
Дверь на этот раз была закрыта. Но не просто закрыта, она была заколочена буквой «Х» крепкими деревянными досками. Я растерянно смотрела на все строение целиком, пытаясь сосредоточиться на дальнейших своих действиях. «Наверняка они живут в ближайшем из домов», - размышляла я. «А здесь они…здесь они проводили время, наверное,…Н-дааа. Глупо как-то».
Я решила не мокнуть понапрасну, и пошла на поиски ближайших жилых домов. «Должны же они где-то жить», - логично предположила я, быстро шагая под мелким моросившим дождем. Мои предположения оказались верными, и вскоре я вышла к жилым панельным пятиэтажкам. Возле одного из подъездов, я увидела женщину в длинном сером плаще и платочком на голове, которая на поводке выгуливала маленькую собачку. Я поспешила к ней.
- Простите, могу я к вам обратиться?
Женщина обернулась и, посмотрев на меня, кивнула.
- Здравствуйте! Я ищу женщину по имени Марта. У нее есть муж Марк и сын Расул. Вы можете мне помочь?
Женщина, широко раскрыв глаза, в упор смотрела на меня, словно на приведение. Я широко раскрыла глаза ей в ответ.
- Что-то не так? - первая прервала паузу я.
- Да, как это?! – вскрикнула женщина. – Нету ведь их давно, погибли они уже как года три!
- Как погибли? Нет, этого не может быть, я несколько недель назад с ними общалась, - уверенно ответила я.
Женщина еще шире вытаращила на меня свои карие глаза.
- Девушка, я вам говорю, что погибли они давно! Как же вы могли общаться то с ними? С мертвыми что ли? Погибли они все, говорю вам! Марго, пошли домой, - дернула она поводком и собачка послушно забежала в открытую дверь подъезда. Мне ничего не оставалось, как проводить собеседницу взглядом.
Первое, что пришло мне в голову после этого разговора, что женщина явно не в себе. Одинокая среднестатистическая дама с собачкой далеко «за» бальзаковского возраста, с развитой фантазийной частью мозга.
Дождь, тем временем, все капал и капал на меня, превращая мои волосы в мокрые сосульки. Было ужасно зябко, неуютно и влажно. «Вот, блин!…», - негодовала я.
- Простите, пожалуйста! Не могли бы вы мне помочь? Простите, пожалуйста! – бежала я к старушке невысокого роста, в цветастом платке и черном пальто. Старушка остановилась, обернулась в мою сторону, и остановилась, опершись на свою палку. По ее взгляду не трудно было догадаться, что к диалогу она явно не предрасположена.
Я добежала до женщины и, немного отдышавшись, задала тот самый вопрос, что и несколько минут назад.
- Здравствуйте! Я ищу женщину по имени Марта. У нее есть муж Марк и сын Расул. Вы можете мне помочь?
Старуха еще злее сдвинула брови, передала палку из правой руки в левую, и освободившейся рукой перекрестилась. Окончив обряд, она снова взяла палку в правую руку и торопливо, прихрамывая, пошла прочь. Я слышала, как старуха что-то еле слышно бормотала, но с каждым отдаляющим ее шагом шепот становился все незаметнее. Вскоре и она скрылась из зоны моей видимости, и я вновь осталась одна.
Мне ничего не оставалось, как вернуться в свой автомобиль. По пути из парка я опустила пакет с подарками в первую попавшуюся ржавую, пустую, наклоненную набекрень урну.
Мокрая и негодующая, я села за руль, вытерла свисающую с брови каплю и прислушалась к своим ощущениям. Я ничего не чувствовала. Ничего, кроме внутренней неудовлетворенности, усталости и тишины. «Ну, нет, так нет».
Я прикрыла глаза и положила голову на руки, обнимающие руль. Я еще какое-то время слышала, как капли бьют по стеклу и металлу машины, но недолго.

«Я надела серый берет, заправила белую блузу в длинную синюю юбку и вышла из небольшого одноэтажного дома. На улице было тихо, безлюдно. Я посмотрела на небо - ни облачка. Тепло. Ветер совсем еле слышный, южный. Я глубоко вдохнула воздух через нос и медленно выдохнула. Воздух пах по-весеннему свежо и карамельно-сладко. Тишину нарушил стук, который раздавался из соседнего дома. Стук был монотонный, глухой, с равными промежутками между ударами. Я попыталась заглянуть в окно соседнего дома, откуда, по моему мнению, слышался стук. В окне не было стекла, но, несмотря на это, увидеть ничего не удавалось. Я отвернулась и посмотрела в противоположную сторону. Среди огромных зеленых просторов, я увидела знакомый женский силуэт.
- Марта!- я бросилась за удаляющейся женщиной. – Марта, постойте! Я вас искала...мне сказали, что вы...Марта!
Я бежала изо всех сил, временами пытаясь ускоряться, чтобы догнать женщину. Через несколько метров с правой ноги моей слетела туфля. Я обернулась, чтобы обуться, но, взглянув на все дальше удаляющийся силуэт, сбросила вторую и продолжила попытку догнать.
- Марта, подождите, я вас искала!
Еще некоторое время спустя, мои силы окончательно меня покинули. Тяжело дыша, я склонилась, упершись руками в колени, а затем и вовсе поджав ноги, рухнула на землю.
Силуэт отдалялся все дальше и дальше, и, как только скрылся в клубе тумана, я вновь последовала за женщиной. Я уже не бежала, а шла быстрым уверенным шагом. Через несколько метров я, также как и Марта, очутилась в облаке густого, белого тумана. Облако было настолько плотным, что вокруг ничего не было видно. Я выставила руки вперед и медленно прошла еще несколько шагов, пытаясь не отрывать босые ступни от земли, чтобы не споткнуться. Земля была уже не такой теплой, и я чувствовала, как замерзают мои ноги. Внезапный порыв ветра ударил мне в лицо. Я остановилась и изумленно посмотрела вперед. В шаге от меня земля заканчивалась, и дальше ничего не было, кроме крутого обрыва. Я неуверенно пошла к краю и заглянула вниз.
- Ого, как высоко, - сказала я сама себе.
Я смотрела вниз и не видела ничего, кроме тонких струек облаков, окутавших глубокую бездну. Пахло болотной сыростью и меня слегка замутило.
- Э-э-э-й! – крикнула я. – Э-э-э-э-э-й! – с большей силой вновь крикнула я.
Тишина, даже эхо мне не ответило. Очередной сильный порыв ветра ударил мне в лицо. Я покачнулась и отскочила подальше от края. Ужасное ощущение испуга окутало меня, и я что есть мочи побежала обратно. Я бежала в белом густом тумане, не видя ничего впереди. Земля под ногами была настолько холодной, что я уже не чувствовала закоченевшие пальцы. Я бежала и бежала, вытянув руки перед собой, но зловещий туман никак не кончался, не рассеивался. В панике мне хотелось кричать, но я берегла силы. Пробежав еще, я почувствовала, как ноги мои стали ватными, и я упала лицом к земле».

Я подняла голову и посмотрела в автомобильное окно. Капли неторопливо стекали по стеклу, оставляя за собой тонкий водяной след. Я завела машину и направилась в следующий пункт моего назначения – к художнику Ромашину.
Подъехав к дому художника, я посмотрела на его окна, пытаясь понять, дома ли он. Света не было, шторы были плотно задернуты. Я вышла из машины и направилась к подъезду. Подойдя к квартире художника, я нажала на звонок. Раздался звонкий, противный, раздражающий звук. «О, Боже!», - шепнула я, морщась от неприятного звука. Я опустила руки, затем сложила их в замок на груди, затем снова опустила. Я нервничала, мысленно проговаривала свои первые слова, которые хотела сказать одинокому творцу. Я наклонилась к двери, пытаясь вслушаться в шаги, но никаких шорохов не было слышно. Я вновь сделала короткое нажатие. «Может спит? Погода как раз располагает».
- Вам помочь? – раздался мужской голос откуда-то сзади.
Я резко обернулась. Передо мной стоял юный парень, лет шестнадцати, с еще молоденькими усиками над верхней губой, в бейсболке из-под которой небрежно торчали светлые кудрявые волосы, сером спортивном костюме и рюкзаком за спиной.
- Разве можно так пугать?! – разозлилась я.
Парень улыбнулся и слегка пожал плечами.
- Просто вы стоите у квартиры, в которой уже больше года никто не живет, вот я и подумал, может, вам нужна помощь?
- Здесь живет мой дру…художник, - поправила сама себя я, - я привезла ему подарок, не знаешь где он сейчас?
- На небесах, наверное, - серьезно ответил парень и продолжил, - ваш друг повесился больше года назад, после того, как потерял свою девушку, Лию. Вы, наверное, давно не общались, раз не знаете. Я сочувствую вам, он был хороший, рисовал все свои картины, никому не мешал, и тут такое дело.
- Нет, ты ошибаешься. Мы виделись несколько недель назад. Он показывал мне свои новые работы. Мы были вместе на его выставке, - я еще больше разозлилась на молодого человека. Мало того, что напугал, так еще и сбить меня пытается! – зачем вы обманываете? - я на тон повысила голос, - я, что, по-вашему, сумасшедшая? Мы общались не так давно, он приглашал меня к себе в гости! Кто вы такой вообще? – я кричала и в негодовании хаотично жестикулировала руками.
- Вам надо отдохнуть. Съездите в отпуск, - спокойно сказал парень, проскочил несколько ступеней и вышел на улицу.
- Не надо мне отдыхать! Я уже…! Сам отдыхай! – кричала я, стоя в пустом подъезде, перед квартирой, дверь которой мне уже никогда никто не откроет.
Я повернулась к двери и одновременно стукнула по ней рукой и ногой. Выйдя на улицу, я вновь опустила пакетик с подарком в урну. Больше этот дом я никогда не видела.
Я вернулась домой – уставшая, мокрая и растерянная. Даже немного зло растерянная. Я ни о чем не хотела думать: ни о том, куда все подевались, ни о том, что делать дальше. Я легла на диван, раскинув руки в разные стороны, и подумала о МЧ. «Где ты сейчас? Что делаешь? О чем думаешь? Все ли у тебя в порядке? Какие планы строишь? Какие трудности испытываешь? Скучаешь ли по мне? Вообще, вспоминаешь ли обо мне?». Я повернулась на бок и заплакала. Что бы я ни делала, как ни старалась не замечать чувств и идти дальше, мысли по-прежнему возвращали меня в самые счастливые периоды моей жизни.


Я не знаю, сколько я проспала, но за окном был удивительной красоты рассвет. Розовые мягкие лучи восходящего солнца, пронизывали бездонное голубое небо, освежая его и придавая ему силы и романтичности одновременно. Что-то теплое разлилось внутри меня, глядя на разрисованный заоконный пейзаж. Верхушки деревьев слегка колыхались, наклоняясь то в одну, то в другую сторону, словно перешептывались, делились друг с другом тайнами. Безмятежность нарушил грохот машины и чей-то мужской грубый голос, который, не стесняясь прохожих, стал ругаться матом.
Я чувствовала, как от голода урчит в животе, и, заметив лежащую на кухонном подоконнике шоколадку, немедленно запустила кусочек в рот.
Телефонный звонок отвлек меня подоконника с шоколадкой и вернул из воспоминаний в реальный мир.
- Алло, Алиса Константиновна, доброе утро. Это Максим Георгиевич беспокоит. Мы собрались на планерку, а вас нет. Нам вас ждать? Или…?
- Я перевела взгляд на часы, весящие над телевизором – 8:20. Нет, не ждите меня, расходитесь по рабочим местам, планерка переносится.
Я вновь вернулась к подоконнику и доела шоколад. Открыв, окно я хотела вдохнуть свежего утреннего воздуха, но, автомобильные выхлопные газы не дали мне в полной мере насладиться свежим утренним ароматом.
Идти на работу сегодня, никак не входило в мои планы. Мой план созрел одновременно с тем, как я несколько минут назад открыла глаза.
Я скрылась в гардеробной и, через несколько минут, уже стояла перед зеркалом, рассматривая свое отражение: белая юбка с нежно бежевой рубашкой в клетку, подчеркивая мою не плохую фигуру, яркий платок, повязанный набок, из-под которого виднелись кончики светлых волос, и несколько исписанных листов бумаги. Без косметики я выглядела, как мне казалось, моложе, даже немного по-детски. Я прищурилась, затем сама себе улыбнулась и вышла из квартиры.
Люк, ведущий на крышу, был не заперт. Никакие жалобы, ни в какие инстанции, не помогали справиться с откровенной безответственностью обслуживающей этот дом компании. Люк был открыт всегда, что вызывало беспокойство за детей и подростков, желающих лазить везде и всюду и, негодование за свою страну, которую очень бы хотелось сделать идеальной.
Я без труда забралась на крышу и остановилась в метре от края. Легкий теплый ветер колыхал мою белую юбку. Я медленно втянула в себя воздух и, закрыв глаза, насладилась тем, чем еще совсем недавно помешал мне насладиться выхлопной газ грузовика. Свежий летний воздух сразу проник в мои легкие и нежно обволок их. Я раскинула руки и медленно дышала, боясь упустить хоть грамм чего-то очень ценного. Это ценное была моя не состоявшаяся свобода. Я не хотела и не могла быть свободной, потому как всеми моими душевными, физическими и даже умственными ниточками непрестанно дергал кто-то очень ценный, даже не догадываясь о том.
Еще через секунду я посмотрела на пачку листов, которые я взяла с собой. В глаза бросились первые строки, сочиненные в порыве душевных терзаний и я не спеша начала бормотать их. Сначала шепотом, но с каждым последующим четверостишьем, мой голос становился все увереннее и увереннее, пока тембр не обрел сочный уверенно-громкий окрас. Я смотрела куда-то вдаль, не фокусируя взгляда ни на одном предмете, и думала только о посвященных моей любви строчках. Деревья все так же перешептывались друг с другом, но теперь мне казалось, что они шепчут строки в унисон со мной. Я чувствовала, как закапал мелкий теплый дождь, с легкостью касаясь моей белой кожи. Меня порадовало это природное явление, значит, плачет не только моя душа. Природа сегодня была на моей стороне.
Не успела я прочесть содержимое и одного листа, как вдруг услышала звонкий детский смех. Я обернулась и увидела Расула. Я на секунду замолкла в изумлении и перевела взгляд дальше. На деревянном табурете сидела Марта, все такая же элегантная, тонкая и светлая. Мои глаза заблестели, а лицо осветила улыбка не поддельной радости. Я глубоко вдохнула и хотела крикнуть ее, но Марта покачала головой, дав мне знак молчать. Я выдохнула и продолжала смотреть на своего маленького резвящегося друга и на женщину, которая была для меня не разгаданной загадкой. Уголки ее губ были сложены в едва уловимую улыбку, в глазах читалось спокойствие и умиротворенность. Ничего не беспокоило их, ничего не злило, ничего не обременяло, ничего не огорчало, в них была та беззаветная прозрачная почти не видимая дымка блаженного существования, которой так не хватало мне, но которую я всегда желала.
Выпорхнувший откуда снизу голубь, заставил меня отпрыгнуть в сторону. Я выругалась, и, вспомнив, что рядом ребенок, в смущении закусила нижнюю губу. Повернувшись, я никого не обнаружила, кроме старого деревянного табурета. Дождь капал все сильнее и сильнее крупными и все такими же теплыми каплями. Я подошла к краю крыши и посмотрела вниз на дорогу. Марта и Расул стояли и радостно махали мне вытянутыми вверх руками. Я улыбнулась и помахала им рукой в ответ. Они медленно удалялись все дальше и дальше, силуэты становились все крошечнее и крошечнее, пока я вовсе не потеряла их из виду.
Во мне больше не было печали, я широко улыбнулась и, что есть силы, бросила в небо листы, зажатые в руке. Бумажки, пронизанные мокрыми каплями, разлетелись по крыше, погрузившись в сладкий сумеречный долгожданно-безмятежный сон.


Вся наша жизнь, это череда сменяющих друг друга событий, которые рано или поздно заканчиваются. Одно лишь ясно – у любви нет конечной точки. Даже когда ты умираешь, она продолжает жить.



Я люблю тебя…