Димка Крупицын, выпускник третьего класса, хорошист, возвращаясь на велосипеде домой, жал на все педали. Жал не столько потому, что обещал бабушке быть к обеду, к двум, а сейчас уже пять минут третьего, и даже не потому, что сзади его нагоняла тёмная туча, поблёскивающая и порыкивающая от злости на сухую землю, а по той очень неприятной причине, что передняя шина велосипеда неудержимо выпускала воздух, грозя в любой момент опустить колесо на обод.
Только что в соседнем дачном посёлке Димка встречался с Веником, который по-правильному был Вениамином, но он не обижался на кличку, и который тоже жил под присмотром бабушки. Встреча носила деловой характер: Димка поменял свою газовую зажигалку в форме пистолета на лупу в пластмассовой оправе. Веник использовал лупу для выжигания солнечным лучом узоров, но чаще — просто для прожигания дырок на всём, что ему попадалось под руку. Его бабушке в конце концов надоели дымные и пожароопасные забавы внука, и она запрятала нежелательный предмет подальше. Но разве существуют в доме такие секретные места, о которых не знает десятилетний пацан, тем более если он веник? Когда бабушка ушла по своим делам, лупа была благополучно извлечена на свет, и обмен состоялся. Как Веник станет объяснять бабушке необходимость приобретения нового огнедышащего устройства, Димка домысливать не стал. Не его это дело. У Веника своя голова, такая же круглая, вот пусть она и думает.
Перед димкиным посёлком дорога взбиралась на высокий холм, затем зигзагом длиной полтора километра спускалась к озеру. Добравшись до верхней точки, педали можешь уже не крутить: велосипед сам довезёт тебя до дома, сиди себе и отдыхай. Но на этот раз так не получилось. Как раз на самой вершине раздался характерный звук — царапанье металла об асфальт. Слезай, приехали!
Альтернативы были две, и обе Димке не нравились. Первая — подкачать колесо. Но какой в этом смысл, если в камере дырка, прокол? Вторая альтернатива — топать с велосипедом домой пешком. Тоже радости мало: пока ещё дойдёшь! Бабушка станет беспокоиться всерьёз, да и туча сзади закрыла уже полнеба, сверкает и грохочет не переставая.
«А что если... — Димке в голову пришла шальная идея. — Что если спуститься к посёлку не по асфальту, а напрямик? Получится прямо к даче! Вон она, видна отсюда. Вместо полутора километров получится метров триста. Почему бы нет? Склон вроде ровный, трава густая, мягкая, обод не побьётся. Эх, была не была!»
Димка вскочил в седло и, слегка притормаживая, направил велосипед вниз. Склон оказался круче, чем он ожидал, и совсем не гладкий: высокая трава скрывала неровности. Велосипед запрыгал по кочкам, неотвратимо набирая ход, несмотря на уже полностью заблокированное заднее колесо.
«Надо было ехать не прямо вниз, а наискосок», — пронеслась запоздалая мысль. Запоздалая потому, что как раз в этот момент переднее колесо провалилось в глубокую впадину и там застряло. От резкой остановки рама велосипеда поднялась на дыбы, и седло выстрелило Димку вперёд как из рогатки. Он заскользил по траве, оказавшейся вовсе не мягкой, а жёсткой и колючей, и напоследок ударился бедром о большой валун, который и остановил его движение.
Димка медленно поднялся на ноги и прихрамывая пошёл вверх за велосипедом. Переднее колесо согнулось, несколько спиц оторвалось, оба крыла были смяты. Саднила расцарапанная рука, болела нога. Из кармана штанов он вытащил лупу, вернее, то, что от неё осталось: стекло было разбито вдребезги, оправа треснула в двух местах. Затолкав её обратно в карман, Димка сел на камень, который его остановил, и тихонько заскулил от горя и от бессилия.
— Мальчик, ты плачешь? — раздался негромкий голос.
В трёх метрах от Димки ниже по склону стоял старик в длинном плаще с капюшоном и в сапогах. Рыбак, наверно. Слёзы мгновенно высохли. Негоже десятилетнему мужчине плакать при людях. Если уж очень надо — отойди подальше, где никого рядом нет, где никто не видит, не слышит, и реви в своё удовольствие.
— Это у меня... — пробормотал Димка, — соринка попала в глаз.
— Да-да, соринка. Покажи руку.
Старик взял мальчика за запястье, другой рукой провёл над израненным местом — один раз, второй. От царапин не осталось и следа.
— Здорово! Вы меня вылечили? Вы доктор?
— Это не я. Это время. Слышал фразу «время лечит»? Вот оно тебя и вылечило. Под моей рукой время ускорилось почти в сто тысяч раз, и для твоей царапины пять секунд превратились в пять дней. У людей такие раны заживают за неделю, у собак — за три дня. У тебя тоже всё зажило за три дня. Потому про мальчишек и говорят, что на них заживает как на собаке. Что ещё болит?
— Нога. О камень ударился.
— Это чепуха, — махнул рукой старик, — к обеду перестанет.
— Уже обед...
— И что, болит?
— Н-нет... — Димка вдруг осознал, что не чувствует боли.
— А это что такое?
— Велосипед. Я на нём катаюсь.
— Как, покажи.
Димка окинул взглядом своего искалеченного коня, медленно забрался в седло. Ни о каком катании, конечно, не могло идти и речи. К горлу снова подступил комок.
— Ему нужен ремонт, — печально сказал он.
— Тебе в глаз снова хочет попасть соринка, — заметил проницательный старик. — Ну-ка, посмотрим, чем он болеет.
Димка слез на землю. Старик поставил велосипед вверх колёсами и стал его рассматривать.
— Тривиальная конструкция, — заключил он через полминуты. — Здесь, — старик показал на заднюю втулку, — интереснее, но тоже просто. Сейчас...
Он сделал над велосипедом несколько широких плавных взмахов обеими руками, как дирижёр перед оркестром, и велосипед стал опять как новенький, как только что из магазина. Исчез даже старый скол краски на крыле.
— Крышечка ниппеля на переднем колесе не закручена до конца, — сообщил старик. — Так надо?
«Вот почему выходил воздух! — сразу понял Димка и рассердился сам на себя. — Все мои приключения из-за собственной неаккуратности! Разве трудно было проверить?!»
— Желательно закрутить, но я потом сам это сделаю, — ответил он. Димке было стыдно признаваться старику в своём упущении.
— Всё, мальчик?
— Ещё... вот! — Димка вытащил останки лупы и высыпал всё в подставленную горсть старика.
Оправу старик отремонтировал сразу, ни о чём не спрашивая. Когда дошла очередь до осколков, на его лице появилось выражение недоумения.
— Что это вообще такое?
— Это лупа.
— Не понимаю.
— Ну... увеличительное стекло.
— Что оно делает?
— Увеличивает.
— Увеличивает что?
— Всё, на что ни посмотришь.
— Хорошо. Вот новое стекло. В центре крестик, чтобы лучше прицеливаться. Увеличивает в два раза.
— Старое увеличивало в три с половиной...
— С половиной? Такого не может быть! Это противоречит законам природы! Если хочешь увеличить что-то в три раза, увеличь это один раз — получится два, потом ещё один раз — будет как раз три. А на полраза увеличить вообще невозможно!
Старик передал лупу Димке. Мальчик увидел, что в оправу вставлено простое стекло. Он поднял на старика вопросительный взгляд.
— Делать надо так, — начал объяснять старик. — Прицеливаешься на предмет, который хочешь увеличить. Потом сжимаешь ручку оправы. Предмет увеличивается, он становится в два раза больше, потому что в два раза ближе. Нажимаешь ручку второй раз — увеличение прекращается. Если второй раз нажимать не будешь, увеличение исчезнет само по себе через один час. Не пытайся увеличивать солнце...
— Я знаю, — сказал Димка, — от этого можно ослепнуть.
— Что можно и что нельзя — этому пусть тебя учат папа и мама. Я говорю о том, что возможно и что невозможно. Невозможно увеличить солнце, луну, живые существа, в том числе людей. Если ты захочешь увеличить человека на велосипеде, автомобиль с водителем и пассажирами, поезд или самолёт, у тебя ничего не получится. Всё, мальчик, мне пора.
Старик исчез. Исчез так же неожиданно, как и появился. Димка не очень-то понял объяснения старика, но переспрашивать было уже не у кого. Он встал на камень, навёл лупу на вышку мобильной связи, которая была установлена на холме, и над которой ещё оставался кусочек чистого неба, совместил крестик с верхней решётчатой антенной и сжал ручку. Ничего не произошло.
Димка перенацелил лупу на велосипед, сжал ручку — никакого эффекта, на валявшуюся под ногами сухую ветку — то же самое. Потом он стал просто водить лупой из стороны в сторону, сжимая и отпуская ручку— ничего!
«Чепуха! — решил Димка. — Ничего не увеличивается! Старик вставил обыкновенное оконное стекло. Наверно, я плохо ему объяснил, что такое лупа, и как она должна работать. Ладно! Спасибо хоть за то, что велик починил!»
Придерживая велосипед за руль, он спустился по склону и через пять минут благополучно добрался до дома.
А ещё через пять минут пришла бабушка.
— Димочка, ты ждёшь! Сейчас, миленький, я тебя покормлю! Звонила твоя мама, сказала, что сегодня вечером они с папой приедут. У неё завтра, в субботу, день рождения, приглашено много гостей. С утра мы будем готовить, а после обеда гости начнут собираться. Я ходила к соседке, договорилась, что она нам поможет.
Сверкнула молния, гром разорвал небо, и из образовавшихся прорех полил дождь. Гроза, наконец, догнала Димку.
* * *
Никто не оспаривает целебные свойства горного воздуха. Вот только самого этого воздуха на трёхкилометровой высоте маловато. Как ни привыкай, как ни акклиматизируйся, но когда половина земной атмосферы осталась где-то под ногами, вдоволь не надышишься.
Канатная дорога, связывающая город «на равнине» с высокогорной обсерваторией доставляла персонал на верхнюю площадку за пятнадцать минут. Зато оставшиеся полтора километра до ворот обсерватории отнимали у идуших пешком не менее получаса. Можно было, конечно, подъехать на автобусе, но Дмитрий Крупицын, тридцатилетний кандидат физико-математических наук, предпочитал проделывать этот путь на своих двоих. Тем более, когда стоит такая прекрасная погода: полный штиль, снег блестит и хрустит под ногами, зимний морозный воздух приятно бодрит, хочется, как в детстве, бегать и прыгать. Да какой там бег и прыг, если даже небыстрый шаг из-за нехватки кислорода вызывает одышку?! Звёзды на такой высоте светят сильно, ровно, не мерцают. Потому и строят обсерватории в горах.
Утро как обычно началось с заслушивания отчётов ночной смены и составления для начальства суточной сводки о наблюдениях на телескопе, которым Крупицын заведовал. Сегодня начальство в лице директора обсерватории академика Остроглазова проводило расширенное совещание, на котором Дмитрию по должности было положено присутствовать и отчитываться о работе за прошедшую неделю.
Первый же протокол вызвал у начальника телескопа недоумение: примерно с половины третьего до половины четвёртого по Гринвичу было зафиксировано увеличение светимости звезды аш-дэ семьдесят пять семьсот тридцать два в пять раз. Размышлять на этой странностью времени не было: совещание начиналось через десять минут. Дмитрий скопировал страницу протокола и отправился в зал заседаний.
— Что у вас? — спросил директор Крупицына, когда до него дошла очередь.
— Аномалия объекта пятьдесят пять в созвездии Рака. Вот подробности.
Академик прочитал бумагу, нахмурился и поднял глаза на Дмитрия.
— Когда на вашем телескопе последний раз проводились регламентные работы?
— В соответствии с графиком.
— Вы не поняли вопрос?
— Надо посмотреть график, я не помню.
— Если не помните, значит, давно. Узнайте и зайдите ко мне во второй половине дня. В будущем лучше готовьтесь к совещаниям. Такие сведения хороший хозяин должен держать в голове!
Дмитрий вернулся к себе в кабинет и по интернету связался со своим американским приятелем и коллегой Бенджамином, англоязычным аналогом Вениамина — Веника. Впрочем, он его так и называл.
— Веник? Здесь Дмитрий. Хау ду ю ду?
— Дмитрий! Ты есть садист! В Америке ночь, я сплю! Что такое страшное случилось? Наши президенты опять повздорили?
— Не интересовался. Хотя, что им ещё делать? Пусть тешатся, лишь бы войну не развязали! У меня к тебе дело. Ты не мог бы посмотреть в своих компьютерах, была ли в половине третьего по Гринвичу...
— Аномалия в созвездии Рака? Была! Пятикратное увеличение яркости в течение часа. Мне не нужен компьютер. Я уже получил от босса взбучку, за то что плохо слежу за техническим состоянием телескопа.
— Всё ясно, Веник! Извини за беспокойство. Спокойной ночи!
— Погоди, Дмитрий, так это была аномалия?
— Ещё не знаю. Буду разбираться. Гуд бай!
В голове молнией блеснула догадка, пока ещё смутная, но исчезать она не собиралась, напротив, с каждой минутой крепла и обрастала доводами.
Крупицын вызвал на экран монитора карту звёздного неба и начал вспоминать.
«Я тогда закончил третий класс и получил в подарок велосипед. Так, год есть. Теперь месяц и число. У матери в субботу был день рождения, а приехали они с отцом в пятницу. Именно в пятницу всё и произошло. Хорошо, день тоже установлен. В какое время это было? Я опаздывал к двум на обед, на вершину холма забрался в десять минут третьего, потом пять минут летел кубарем вниз и приходил в себя. Со стариком разговаривал минут десять. Значит, ручку лупы я нажал примерно в четырнадцать двадцать пять. Добавим с обеих сторон по десять минут. Где в это время находился аномальный объект? Посмотрим...»
Он ввёл данные в компьютер, карта на мониторе повернулась и замерла в новом положении.
«Что ж, очень даже похоже. Но слишком неточно, надо считать».
— Привет, премудрый пескарь! — В кабинет заглянул Виктор Ларионов, начальник аналитического центра обсерватории. — На обед идёшь?
— Что, уже? Сейчас...
Дмитрий спохватился, что так и не посмотрел календарь профилактических мероприятий для директора. Наскоро выписав даты, он отправился с приятелем в столовую.
— Вить, ты мог бы определить положение объекта на небе двадцать лет назад?
— Не вопрос! Какого объекта?
— Вот этого. — Дмитрий написал данные на салфетке. — А вот дата, время и место наблюдателя.
— Постой-ка... Это, вроде как, твой родной город?
— Окрестности.
— Что-то личное?
— Да так... хочу кое-что проверить.
— Точность?
— Разрешение наших угломеров: одна тысячная процента.
— Значит, пять знаков. Промежуток времени?
— Двадцать минут, дискретность одна тысячная секунды.
— Для пяти знаков так часто не нужно, достаточно одной двадцатой.
— Тебе виднее, согласен!
— Хорошо! Сейчас поедим и зайдём ко мне.
Расчёты заняли менее минуты.
— Что это?
— Флешка с результатами.
— Я ожидал, что ты их распечатаешь...
— Двадцать пар пятизначных чисел для каждой секунды умножить на шестьдесят секунд в минуте, умножить на двадцать минут, получаем почти пятьдесят тысяч чисел или двести пятьдесят тысяч цифирей. Больше ста страниц информации. Ты всё это хочешь разглядывать? Введи их в свой компьютер, пусть он сам читает.
— Ты прав. Спасибо!
Вернувшись от Ларионова, Дмитрий написал две бумаги. В этот момент зазвонил телефон.
— Крупицын, босс вызывает, — сообщила секретарша директора.
— Да, иду.
Он посмотрел на измятый обрывок с выписанными датами регламентных работ, покачал головой и взял журнал целиком. В него вложил только что написанные бумажки.
— Ну, Крупицын, — что с твоей оптикой?
— Вот календарь, вот отчёты. Нештатных ситуаций не было.
— А аномалия была! Ладно, единичный факт в науке фактом не считается. При следующем проявлении будем разбираться. А это что такое?
— Заявление. Прошу отпуск на неделю.
— Отпуск зимой? Что-то личное? Хорошо, я не возражаю.
— Там ещё заявка. Список оборудования, которое я хотел бы взять с собой.
— С собой в отпуск? Который по личным обстоятельствам? Это запрещено!
— Запрещено завхозу, поэтому я прошу у вас.
Академик пробежал глазами вторую бумагу и изумлённо взглянул на Дмитрия.
— Ты хотя бы представляешь, сколько всё это стоит? Если что случится, ведь за всю жизнь не рассчитаешься! Что ты задумал?
— Ну...
— Ладно, расскажешь, когда вернёшься.
— Если будет о чём.
— Разумеется. На, разрешаю! Удачи!
— Спасибо!
* * *
Дорога к родительскому дому заняла у Дмитрия Крупицына немногим более суток. Пообщавшись с родными и переночевав у них, он утром, взял астрономические приборы, полученные в обсерватории, и отправился на электричке на дачу.
Оказавшись на своей улице, Дмитрий в бинокль внимательно рассмотрел вышку мобильной связи, поскольку для его исследований она имела решающее значение. Вышка была та же, что и в детстве. Расположение антенн на ней тоже не изменилось, во всяком случае верхняя решётка осталась на своём месте и была ориентирована в ту же самую сторону.
Посёлок был заметён снегом, пришлось расчищать дорожку от калитки до двери дома. Печку растапливать он не стал: слишком сильно было нетерпение. Не теряя времени, Дмитрий разыскал в сарае свои старые санки, погрузил на них аппаратуру и пошёл по извилистой дороге на вершину холма. На середине пути его остановила охрана посёлка: «Кто такой, откуда, куда, что везёте?» Пришлось возвращаться в дом, объясняться и показывать документы. Зато потом охранники, в порядке компенсации за задержку, отвезли его на вершину холма на машине и ещё спрашивали, не нужна ли помощь.
Помощи не требовалось. Дмитрию надо было отыскать тот камень, на который в детстве он наскочил, когда летел с горы кувырком вместе с велосипедом, а кроме него этого никто не мог сделать. Задача оказалась не такой простой, какой представлялась вначале. Первый день закончился безрезультатно, второй — тоже. Утаптывание снега ногами ничего не давало, приходилось копать лопатой, причём, разгребать снег до самой земли. Наконец не третий день после полудня камень нашёлся. Дмитрий узнал его сразу, узнал по рисунку неровностей, которые его память, оказывается, хранила все двадцать лет. Он даже удивился своим таким замечательным способностям! Не мешкая, поскольку времени до сумерек оставалось не так уж много, Дмитрий распаковал приборы и принялся за работу.
Главное, что нужно было сделать — это как можно точнее определить точку в пространстве, где находился его глаз, когда он стоял на камне и целился крестиком, нацарапанном на стекле лупы, на верхнюю антенну мачты мобильной связи. Полчаса ушло на то, чтобы правильно установить по отвесу и по высоте треногу и выставить строго горизонтально столик-основание для приборов. Закончив с этим, Дмитрий принялся по очереди ставить и закреплять на столике составные части измерительной аппаратуры. По сути, собранный агрегат представлял собой известный с давних времён секстант — угломерный инструмент, но был во много раз более точным и совершенным. Проверив правильность сборки оборудования, Дмитрий при помощи микрометрических винтов стал ориентировать зрительную трубу своего супер-секстанта так, чтобы лазерная метка-указатель оказалась точно в середине сетчатой верхней антенны вышки мобильной связи. Добившись желаемого, он нажал кнопку пуска, и на индикаторе прибора высветились небесные координаты точки, на которую была направлена зрительная труба. Дмитрий ввел эти координаты в портативный компьютер и запустил операцию поиска-сравнения. На мониторе побежали колонки цифр — данные таблицы, которую для Крупицына рассчитал Виктор Ларионов. Дмитрий ждал. От волнения у него подрагивали руки. Наконец цифры остановились. В центре экрана высветилась зелёная надпись: «Совпадение». Он облегчённо вздохнул. Его догадка, кажется, начала подтверждаться.
Кроме координат на экране светилось также время, когда аномальный космический объект проходил через данную точку небесной сферы. Это было в четырнадцать часов двадцать семь минут шесть и пятнадцать сотых секунды. Дмитрий нажал кнопку «Запомнить», и внезапно в его голове вспыхнуло осознание того, что несмотря на свою понятность и привычность, всё сейчас происходящее является чем-то нереальным, фантастическим. Если его предположение верно, тогда он только что определил с точностью до сотых долей секунды момент времени двадцатилетней давности, момент, когда он сжал рукоятку лупы, нацеленной на далёкую звезду!
Дмитрий разобрал установку, разобрал полностью, даже выдернул из земли треножник и разровнял снег, чтобы не оставалось следов и меток от предыдущей конструкции. После этого он распаковал запасной комплект приборов, собрал установку заново и повторил измерения. До темноты он успел сделать то же самое в третий раз.
Весь следующий день Дмитрий повторял и повторял свой эксперимент. Использовал один комплект приборов, второй, собирал установку крест-накрест, когда часть приборов была из основного комплекта, а часть из запасного, потом наоборот. Вечером он просмотрел результаты, которые запомнил компьютер. Разброс значений не превышал одной десятой доли секунды, что соответствовало статистической достоверности, равной нулю целых девяноста пяти сотым. Вполне достаточная достоверность, чтобы считать результат надёжно установленным.
«Итак, какие можно сделать выводы? — размышлял Дмитрий, возвращаясь вечером с санками на дачу. — В сферической системе координат точность измерений до пятого знака — это как минимум одна десятитысячная часть окружности. В каждом из двух измерений по десять тысяч, перемножаем их — получаем сто миллионов. Таким образом, вероятность появления аномалии именно в той точке, в которую я прицеливался, равна одной стомиллионной доле. Достаточное основание, чтобы считать, что именно лупа вызвала данную аномалию. Или всё это почти невероятное совпадение».
Вернувшись в дом, он растопил на кухне плиту, поставил на неё чайник с водой и стал ждать, когда он закипит.
«Что фактически произошло в ту далёкую пятницу моего детства? — продолжал он свои рассуждения. — Когда я сжал ручку лупы, луч от неё, если это был луч, полетел в точку прицеливания. Он проскочил антенну-решётку, не заметив её — по-видимому, прицел случайно оказался между соседними проволоками. Проскочил и полетел дальше. Летел до тех пор, пока не упёрся в звезду номер пятьдесят пять в созвездии Рака. Это, если верить словам старика, привело к тому, что на середине расстояния от лупы до звезды образовалась ещё одна точно такая же звезда. Она светила ровно один час, после чего погасла. Погасла, потому что исчезла. Исчезла «сама по себе», как и предупреждал старик.
Теперь о времени. Пятьдесят пятая звезда удалена от Земли почти на сорок один световой год — об этом написано во всех звёздных каталогах. Другими словами, мы видим её лучи, которые она испустила сорок один год назад. Звезда-копия находилась в два раза ближе. Поэтому мой телескоп и телескоп американца Бенджамина поймали её свет спустя двадцать с половиной лет. Свет от звезды на половинном расстоянии должен быть в четыре раза сильнее. Почему же тогда приборы зафиксировали пятикратное увеличение? Потому что вместе со своей копией продолжала светить сама звезда! Копия не заслоняла от нас оригинал во время обнаружения аномалии. Она заслоняла бы её летом, когда Земля и обе звезды находятся на одной прямой линии, как было в момент нажатия на ручку лупы. Но за полгода Земля сместилась по орбите на два своих расстояния до Солнца, а это триста миллионов километров. Зимой обе наши звезды раздвинулись, разошлись на небе и стали видны одновременно!»
Дмитрий заварил чай и, ожидая пока он настоится, слазил на чердак. Оттуда он вернулся с полиэтиленовым пузырчатым пакетом, в котором хранилась лупа.
В тот давний день, вернувшись после встречи со стариком домой, Димка пообедал, потом помог бабушке прибраться перед приездом родителей, накачал в сарае злосчастную переднюю шину велосипеда, сделал ещё что-то по мелочи. Освободившись через пару часов, он хотел было продолжить опыты с лупой, но когда достал её из кармана, увидел, что она стала непрозрачной. Димка протёр лупу сухой тряпкой, влажной, вымыл её в воде, в тёплой, с мылом — безрезультатно. Стекло оставалось матовым, сквозь него ничего не было видно, исчез даже крестик-прицел. Сжимание ручки по-прежнему ни к чему не приводило. Ничего не изменилось и на второй день, и на третий, и так до конца каникул. Лупа оставалась непрозрачной также на следующий год, и ещё на следующий. В конце концов Димка потерял к ней всякий интерес, хотел было выбросить, но потом положил в ящик с игрушками, предварительно завернув в полиэтилен, чтобы не поцарапалась — вдруг когда-нибудь для чего нибудь пригодится!
В ходе вчерашних и сегодняшних экспериментов Дмитрий получил практически неопровержимые доказательства того, что лупа по крайней мере один раз сработала. Он достал её, чтобы внимательно рассмотреть помутнение: является ли оно регулярной структурой, которое потребует в дальнейшем отдельного изучения, или это результат протравки стекла фтороводородом, что, врочем, тоже непонятно: неужто тогдашняя гроза принесла с собой кислотный дождь, и почему в таком случае оконные стёкла остались нетронутыми?
Дмитрий распаковал и поставил на стол привезённый из обсерватории микроскоп, — как добросовестный учёный, физик-экспериментатор, он всё предусмотрел, обо всём позаботился, — после чего вынул из пакета лупу. Микроскоп не потребовался: стекло было прозрачным!
Дмитрий навёл лупу на сахарницу, стоявшую на столе и приготовленную для чаепития, после чего сжал ручку.
Бумс! Сахарница упала на пол и разлетелась на куски. Крышка откатилась, сахар рассыпался. Дмитрий огорчённо посмотрел под ноги, потом на стол. Сахарница стояла на своём месте, целая и прикрытая крышкой! Разбилась её копия, которая появилась на половине расстояния между лупой и оригиналом, и под которой стола уже не было.
Лупа работала! С одной стороны, это хорошо. А с другой — плохо. Плохо то, что результаты её «работы» теперь нужно подметать и выбрасывать. Дмитрий пошёл за веником и совком, но на полпути остановился, хмыкнул и вернулся назад. Снова взяв лупу, он нацелил её на результаты падения копии сахарницы и сжал рукоятку. Пол мгновенно стал чистым! «Нажимаешь ручку второй раз — увеличение прекращается» — вспомнились слова старика. Всё правильно говорил старик. Он только напутал с терминологией, вернее, с толкованием своих слов. В его понимании увеличение — это увеличение количества экземпляров исходного объекта, то есть, его размножение, а не увеличение размеров изображения этого объекта, который сам по себе остаётся одним-единственным. Разумеется, размножение в три с половиной раза невозможно: как можно создать полштуки исходного объекта? Конечно, когда копия объекта становится в два раза ближе, она и выглядит в два раза крупнее, но это ведь совсем другое дело!
Дмитрий заметил, что после удаления следов копии сахарницы, на полу осталась вмятина на месте её падения. Это говорило о том, что копии по своим физическим свойствам и, вероятно, не только по физическим, но и по всем остальным ничем не отличаются от оригинала.
А что если в плиту затолкать копии поленьев — будет теплее? Сказано — сделано. Первая копия полена получилась сразу. Вторая «получаться» не захотела. Дмитрий подумал и отшвырнул ногой первую копию в сторону. Тогда вторая получилась. Получилась на том самом месте, где была первая копия. Значит, копии не могут образовываться в занятом пространстве, именно в пространстве, уже занятом другими копиями. Теплее стало. Даже не теплее — жарко: бесплатные копии дров сделали в доме настоящие тропики.
Продолжая испытывать лупу, Дмитрий заметил, что после отмены копии большого предмета, например, шкафа, кровати, стекло лупы на мгновение мутнеет, затем снова становится прозрачным. Немного поразмыслив, он пришёл к выводу, что лупе требуется время на восстановление, и чем массивнее скопированный объект, тем это время дольше. В самый первый раз Дмитрий скопировал звезду — грандиозный объект даже по космическим масштабам. Неудивительно, что после этого лупа «приходила в себя» несколько лет.
* * *
По возвращении в обсерваторию Крупицын подготовил подробный и обстоятельный отчёт о своих научных изысканиях во время отпуска, хотя официально этого не требовалось: поездка на дачу, как-никак, была частной. Но этого требовала добросовестность учёного, уже выработавшаяся у него привычка, внутренняя потребность доводить до сведения людей — современников, а может, и потомков — о предпринятых усилиях по установлению законов природы, по раскрытию тайн мироздания, независимо от того, успешны были эти усилия или нет. Он скрупулезно описал ход измерений, какую использовал аппаратуру, какие данные получил непосредственно и по каким алгоритмам были вычислены результаты, а также сами результаты. В резюме он отметил, что временное увеличение светимости в данной точке небесной сферы объясняется появлением на половинном расстоянии от исследуемой звезды идентичного ей объекта и исчезновением этого объекта ровно через час. Про лупу Дмитрий в отчёте ничего писать не стал и, соответственно, никаких объяснений по поводу причин наблюдавшегося феномена не привёл.
Помня об обещании, данном директору обсерватории академику Остроглазову, доложить о целях и результатах своего внеочередного отпуска, Дмитрий позвонил в приёмную, чтобы договориться о встрече. Но секретарша на одном выдохе протараторила, что академика нет на месте, что он уже три дня как в командировке, что не сказал куда поехал, к кому и по какому поводу, и что неизвестно, когда вернётся.
Директор появился через две недели. И появился не в самом добром расположении духа: был какой-то мрачный, озабоченный. Вопреки обыкновению, он не стал собирать учёный совет и рассказывать ведущим специалистам обсерватории о том, где был и что делал, напротив, заперся в кабинете и распорядился не беспокоить. Дмитрий случайно столкнулся с ним в коридоре.
— А... э... Крупицын! — Было видно, что учёный с трудом отрывается от своих дум. — Вы, помнится, брали отпуск на неделю, выпотрошили весь склад угломеров и увезли их с собой. Они вам пригодились?
— Более чем! Тот всплеск светимости в созвездии Рака был на самом деле аномалией, а не результатом сбоя аппаратуры.
— Я так и думал, что вы этим займётесь. — Директор неожиданно заговорил на «вы», что было для него необычно, а для Дмитрия непривычно. — Про аномалию я знаю. После того как вы уехали, пять обсерваторий северного полушария планеты одновременно сообщили, что получили идентичные результаты. Вот только никто не может их объяснить.
— Я могу!
— В самом деле? Интересно! Очень даже интересно! Но... — академик замялся, по-видимому, вспомнил о своих тяжёлых думах, — я сейчас занят, не до этого... Однако при первой возможности мы с вами побеседуем.
* * *
Прошло полтора месяца. «Возможность» не появлялась — ни первая, ни вторая, ни какая иная по порядку номеров.
— Вить, что с боссом? — спросил Дмитрий у Ларионова, когда однажды в конце работы заглянул в аналитический центр.
— Ты тоже заметил?
— Так ведь не заметит разве что слепой! Какой-то он сам не свой: тихий, вежливый, со всеми на «вы», не ворчит, не придирается. Образец воспитанности и деликатности!
— Да, после командировки словно подменили человека. Может, со здоровьем что? Может, и его командировка была связана с лечением? Никто ведь ничего не знает!
— Нет, здоровье у него в порядке. Лена бы сказала.
— Какая Лена?
— Вот так вопрос! Лена — моя жена, которая работает в поликлинике на равнине и которая всех нас, и тебя в том числе, каждые две недели осматривает!
— Ой, извини, забыл! Давно не виделись. Знаешь что? У моей Татьяны на следующие выходные день рождения, так вы с Леной приходите в гости. И дочку с собой возьмите. Нашим малышкам будет весело вдвоём.
— Спасибо, думаю, придём! День рождения, день рождения... — Крупицын достал записную книжку и стал листать страницы. — Какое сегодня число? Есть! Сегодня у Веника день рождения! Надо поздравить.
— У веника?
— Ну да! У Бенджамина, американца. Который был у нас по обмену опытом, помнишь?
— А, здоровенный такой, весёлый? Помню, конечно! Не знал, что вы подружились.
— Ещё бы! Он жил у нас почти месяц. В гостинице тогда не хватило мест, вот мы с Леной его и приютили. А после я у него был. С ответным, так сказать, дружественным визитом. Вить, дай какой-нибудь комп минут на десять, хочу с ним пообщаться.
— Да садись хотя бы за мой.
Через полминуты видеосвязь с Америкой была налажена. Весь экран заняла упитанная и довольная физиономия Веника, который, по-видимому, только что принимал поздравления.
— Веник! Хэппи бездей ту ю! — прогнусавил Крупицын в стиле кантри и уже нормальным голосом добавил: — С днём рождения!
— Оу, Дим! Сенкью! Спасибо! Я ждал твой звонок. Теперь я полностью счастлив! А кто рядом с тобой? Виктор?
— Виктор. Ударение в начале слова.
— Сорри, Виктор! Рад тебя видеть! Как поживает ваш профессор, мистер Остроглазоф? Он недавно был у нас.
Крупицын с Ларионовым многозначительно переглянулись.
— Нормально поживает, Веник! Весь в делах и заботах!
— Понятно! Он же координатор программы «Даймонд»!
— Что за программа?
— Как? Вы есть астрономы и вы не знаете? Профессор вам не рассказал?!
— Нет, по-видимому, не успел.
— Вряд ли не успел. Скорее всего, у вас опять всё засекретили! Почему вы из всего делаете тайну? Ведь работать открыто и проще, и выгоднее!
— Можно подумать, вы работаете открыто! Информация НАСА по НЛО по-прежнему секретная.
— Это из-за вас! И для вас! Для вашего спокойствия. Потому что в любом эпизоде вы отыщете агрессивный замысел, и обвините в этом нас! Можно подумать, что американцам больше нечем заняться!
— Ладно, Веник, давай оставим эту тему, у тебя, всё-таки, день рождения. В чём-то ты прав. Если академик до сих пор нам ничего не рассказал о программе «Даймонд», значит уже и не расскажет. Расскажи ты!
— Хорошо, слушайте. Так вот, та комета, которую обнаружил пять лет назад наш «Вояджер-два» и о которой тогда писали все, кому не лень, в том числе дамские и эротические журналы, оказалась совсем не кометой, а пришельцем из глубин космоса, из мрака. Когда он снизился до орбиты Юпитера, появилась возможность его исследовать. Спектральный анализ показал, что этот объект состоит из чистого углерода, а на фотографии он предстал как икосаэдр, правильный двадцатигранник, бриллиант, причём, без единого изъяна. Размеры этого алмаза составляют почти девять миль или четырнадцать с половиной километров по диагонали, а масса — более четырёх триллионов тонн. В караты это чудовище, если хотите, переводите сами, мне страшно!
Изначально Даймонд летел прямиком на Солнце. Ну и пусть бы себе летел, хотя, конечно, жалко, что такое сокровище просто сгорит. Но Юпитер, наш добрый старина Юпитер, который не пропускает во внутреннюю область солнечной системы космический мусор и тем самым охраняет наше существование и спокойствие, на этот раз сплоховал. Сплоховал дважды. Во-первых, он пропустил Даймонда, а во-вторых, перенацелил его с Солнца на Землю. Теперь эта алмазная штуковина летит прямо на нас, и если ничего не предпринять, гибель нашей планеты станет неотвратимой. Вы астрономы, и вы должны это понимать лучше других.
— Ты уверен, Бенджамин?
— Абсолютно! Мы повторяли вычисления много раз, учли даже релятивистские эффекты — всё сходится! Даймонд через три месяца и двенадцать дней приземлится в Мексиканском заливе, у южных берегов Соединённых Штатов. Вернее, приводнится. И его скорость в момент касания будет равна семи с половиной милям или двенадцати километрам в секунду. Это конец! Конец всему!
— Что-то уже предприняли или хотя бы придумали?
— И придумали, и предприняли. Полтора года назад, когда впервые была доказана неизбежность апокалипсиса, Совбез ООН в составе пяти постоянных членов, больше никого, собрался на экстренное заседание. Было решено собрать все ядерные арсеналы, оставив только минимум для сдерживания возможной угрозы от третьих стран, направить заряд навстречу Даймонду и уничтожить его взрывом. А если не удастся уничтожить, то хотя бы разломать на куски, измельчить. Вероятность успеха этой затеи мизерная, не более пяти-семи шансов из ста, но деваться некуда. В течение прошлого года с нашего мыса Канаверал, с вашего Байконура, с китайского Цзюцюаня и с других космодромов одна за другой запускались наиболее мощные ракеты, класса вашей «Энергии» и нашего «Сатурна», с атомными и водородными бомбами на борту. Потом их все собрали в пучок и направили к Даймонду. На сегодня эта термоядерная флотилия уже преодолела половину расстояния до него. Ваш мистер Остроглазов мониторит её полёт паритетно с четырьмя другими координаторами Совбеза.
Американец исчез с экрана, но вскоре вернулся.
— Сорри, парни! Меня снова пришли поздравлять. Вот вам ссылка на файлы программы «Даймонда», вот ключи доступа. Дальше сами разберётесь!
— Окей, Веник! Желаю, чтобы этот день рождения был для тебя не последним!
— Чёрт побери, Дим! Это самое приятное, что я мог сегодня услышать!
* * *
— Ну, как тебе это нравится, Крупицын? — спросил Ларионов, переписывая с экрана коды.
— Пока никак. Давай смотреть файлы.
— Ключи простенькие, нетрудно подобрать. Необъяснимая легкомысленность американцев!
— Объяснимая. Они не делают из этого секрета.
— А если об этом узнают массы, если начнётся паника?
— Паника не начнётся. Люди не верят в глобальные катастрофы, это противоречит сущности человека. Было много предсказаний конца света, но ни разу не было паники. Серьёзно человек боится чего-нибудь помельче и от этого паникует. Ну, что там у тебя, открыл файты?
— Да, смотри. Приведены таблицы расстояний, направлений, скоростей для Даймонда и для флотилии. Данные обновляются каждые пятнадцать секунд. А эта пиктограмма разворачивается в трёхмерную картинку со всеми «действующими лицами». На самом верху Юпитер, внизу Солнце, Венера, Земля с Луной, Марс и его эти, как их...
— Страх и Ужас.
— Не понял?!
— Так с греческого переводятся названия спутников Марса: Фобоса и Деймоса.
— Не знал. Спасибо, Дим. Не вижу ещё Меркурия и Сатурна.
— Они сейчас по другую сторону от Солнца, в игре практически не участвуют. Покрутить картинку возможно?
— Да, вот этими циферблатами на экране.
— А провести прямую от Марса к Земле?
— Можно, но сложнее. Давай я сам... вот! Зачем это тебе?
— Хочу кое-что проверить. Теперь отметь середину этой прямой... Смотри-ка, средняя точка совсем рядом с Даймондом!
— Дней через десять будет ещё ближе, это видно по таблицам, по динамике изменений.
— А можно прокрутить время быстрее?
— Здесь — нет. Таблицы у американцев не вычисляются, они заполняются извне. По результатам наблюдений в реальном масштабе времени. Ни ускорить, ни замедлить. Для моделирования процессов есть специальная программа. Задаёшь координаты небесных тел, их гравитационные массы, векторы скоростей в какой-нибудь момент времени, а потом сидишь и любуешься, как они крутятся-вертятся и водят хороводы. Занятие, между прочим, увлекательное само по себе, никаких компьютерных игр не надо!
— Вить, скинь эту программу мне на компьютер!
— Пожалуйста! Только сам с ней разбирайся, инструкция прилагается. А я ушёл. Мне ещё за дочкой в садик надо.
* * *
Моделирование у Крупицына не пошло. Он провозился с программой Ларионова три дня и три ночи, на четвёртый день позвонил.
— Вить, ничего не получается! Задаю начальные параметры по таблицам, запускаю. Через полчаса уже никакого соответствия. У американцев всё тип-топ, а мои небесные тела расползаются как тараканы.
— Солнце включил?
— Ч-чёрт! Спасибо!
После подсказки Ларионова всё сразу нормализовалось: вычисляемые программой моделирования параметры совпадали с данными американских таблиц до седьмого знака, до одной миллионной доли единицы. Минимальное расстояние между Даймондом и средней точкой на прямой, проведённой между Землёй и Марсом, ожидалось через неделю, около двух часов ночи. Если с помощью лупы в эту точку с половины второго до половины третьего поместить копию Марса, сила её притяжения, притяжения копии, отклонит полёт Даймонда. Насколько отклонит? Можно посчитать вручную. А можно экстраполировать параметры, посмотреть, что будет через два месяца, через три и больше.
Программа моделирования показала, что копию Марса нужно включить на пятьдесят две минуты. На девяносто первый день после этого Даймонд достигнет орбиты Земли и пролетит в стороне от неё на расстоянии восемьдесят тысяч километров — примерно в два раза выше орбит геостационарных спутников. Независимые вычисления с помощью библиотеки алгоритмов дали такие же результаты. Дмитрий вздохнул облегчённо. Теоретические изыскания закончены, осталось подождать семь дней.
В коридоре он снова встретил директора обсерватории
— А, Крупицын! Добрый день! — первым поздоровался академик, хотя его по-прежнему сосредоточеный и озабоченный вид заставлял усомниться в том, что день для учёного действительно добрый. — Всё никак не могу выкроить время выслушать вас, — извиняющимся тоном добавил он.
— Ничего страшного, это даже к лучшему. — успокоил его Дмитрий. — Я в своём отчёте обнаружил некоторые неясности, которые хотелось бы исправить, прежде чем идти к вам.
— Ну что ж, держите меня в курсе дела, — умиротворённо произнёс учёный фразу, которая ничего не обещала и ни к чему не обязывала.
«Ничего я теперь тебе не скажу, сектант, подпольщик, — решил про себя Дмитрий, — как и ты мне ничего не говоришь. Дожили! Уже американцы смеются над нашим патологическим секретничаньем!»
* * *
В ночь запланированного создания копии Марса Крупицын вывел свой телескоп из дежурного режима, — по своему служебному статусу он имел на это право, — и прикрепил к нему лупу. Точность стационарных угломеров была почти в сто раз выше тех, которые он использовал при измерениях на даче, поэтому он совместил крестик-прицел лупы не просто с Марсом, а с самым центром диска планеты. Сервомоторы телескопа непрерывно отслеживали вращение небесной сферы, так что Марс висел на ней неподвижно. Дмитрий включил секундомер и сжал ручку лупы. Время пошло. Эффект проявился немедленно: Марс скачком стал в два раза больше по диаметру и в четыре раза ярче. Через пятьдесят две минуты нужно будет сжать ручку во второй раз и тем самым ликвидировать копию. А что там зафиксируют наземные обсерватории и орбитальные телескопы, Крупицына не волновало. Паника среди астрономической братии поднимется, конечно, немалая, но тем забавнее будет её наблюдать.
Время шло. Невесть откуда возникшая на небе планета своим гравитационным полем воздействовала на космического пришельца, постепенно изменяя направление его движения и тем самым отводя смертельную угрозу от планеты Земля.
«А зачем надо уничтожать копию именно через пятьдесят две минуты? — задался вопросом Дмитрий. — Если подержать её подольше, Даймонд тем более пролетит дальше от Земли. А так чего доброго собьёт какой-нибудь спутник-ретранслятор — запускай его потом снова! А без этого ни телевизор не посмотришь, ни где сам находишься не узнаешь. Пусть копия висит весь свой разрешённый час и потом сама исчезает. Всё, решено!»
Крупицын снял с телескопа свои прибамбасы и вернул его в дежурный режим. В кабинете он спрятав лупу в сейф, после чего оделся и пошёл домой, насвистывая по дороге весёлую, беззаботную мелодию.
* * *
То, что ночные шалости Крупицына не прошли незамеченными, он понял по просветлённому лицу директора, к которому вернулось его обычное высокомерие и который уже с утра самозабвенно отчитывал попавшего под руку подчинённого, не слишком выбирая выражения.
— Рад видеть вас в добром здравии! — вежливо поздоровался Дмитрий, получив в ответ что-то нечленораздельное и угрожающее, вроде: «а ну-ка встань в очередь, сейчас я и с тобой разберусь!»
Чуть позже в компьютер Крупицына влез Веник.
— Хэлоу, Дим! — никогда не унывающий толстяк заполнил своим голосом кабинет. — Вы там копаетесь в своих секретах и ничего не знаете! А у нас, у нашей планеты, есть, оказывается, ангел-хранитель. Вчера поздно вечером он изогнул траекторию Даймонда, и теперь этот чёртов бриллиант пролетит мимо, нас даже не зацепит! Теперь он зацепит Луну, мы уже посчитали. Он пролетит по касательной, по дороге срежет лунные Пиренеи и продолжит свой последний путь к Солнцу. Фейерверк на Луне ожидается грандиозный, мы уже готовим аппаратуру для наблюдения.
«Чёрт меня возьми! — Дмитрий от досады хлопнул себя по лбу. — Ну почему не проверил часовой вариант на ларионовской программе?! Всю чистоту эксперимента, вернее, чистоту мероприятия испортил! Ладно, теперь уже ничего не поделаешь!»
Он открыл сейф и достал лупу. Стекло было мутным, лупа самовосстанавливалась. Впрочем, так и должно быть после «увеличения» массивных предметов.
Через две недели академик Остроглазов снял, наконец, со своих уст печать молчания. Он собрал учёный совет обсерватории и проинформировал ведущих специалистов о Даймонде и обо всём, что с ним связано. Правда, его изложение событий отличалось от того, что рассказывал Бернард — американский Веник. Так, например, будучи отпетым материалистом и безбожником, академик преподнёс изменение траектории Даймонда не как спасительную добродетель ангела-хранителя, а как «результат совместных усилий», не потрудившись, впрочем, объяснить, в чём состояли эти «усилия», в результате чего они остались такими же таинственными, как и ангел. Он в точности повторил слова американца относительно спектральных характеристик и размеров Даймонда, однако, в отличие от него, заявил, что это не пришелец из дальних миров, а комета, параметры орбиты которой не определены, поскольку она наблюдается впервые. Слушателям было сообщено, что минимальное расстояние от кометы до Земли составит сто двадцать пять тысяч километров, и что на излёте Даймонд царапнёт Луну, оставив след на восточной окраине моря Нектара глубиной триста метров. По-видимому, за две недели астрономы мира, из тех, разумеется, кто был посвящён в проблему, смогли уточнить прогнозы Веника, который говорил о том, что Даймонд срежет только верхушки лунных гор. Если для Крупицына, в отличие от остальных, всё сказанное было уже более-менее известно, то заключительные слова академика стали неожиданными даже для него. Поскольку «в результате совместных усилий» траектория Даймонда была изменена, необходимость во флотилии из сотен ракет с тысячами ядерных боеголовок отпала, поэтому сейчас вся эта армада постепенно затормаживается, потом будет развёрнута и отправится обратно на Землю, где снова превратится в оружие стратегического назначения, займёт свои места на боевых постах и будет бдительно охранять мир на земле.
«Вот уж дудки! — думал Крупицын, возвращаясь к себе после учёного совета. — Мир на земле будет гораздо надёжнее, если этой заразы на ней вообще не будет!».
Дмитрий снова засел за программу моделирования, переданную ему Виктором Ларионовым.
«Итак, ядерная флотилия приближается по инерции к тому месту, где пятнадцать дней назад находилась копия Марса, — размышлял он. — Через восемь дней, как показывает программа, флотилия окажется на расстоянии двадцати шести тысяч километров от точки, где в тот же момент могла бы возникнуть новая его копия. Далековато! Копия сможет только изменить направление полёта флотилии, но не захватить её. Но если даже захватит, падение ракет на поверхность планеты, вернее, на поверхность её копии будет продолжаться больше часа. К тому времени копия исчезнет, стекло станет мутным и я ничего не смогу сделать. А флотилия какой была, такой и останется. Не выход. Надо думать!»
После четырёх бессонных ночей Дмитрия озарило:
«Деймос! У Марса есть спутник Деймос! Он находится как раз на расстоянии двадцати шести тысяч километров от него. Нужно создать копию Деймоса и швырнуть на него все эти ракеты. Взорвётся одна — взорвутся остальные. Деймос, конечно, тоже взорвётся, но он же не настоящий, он — копия! Через час он исчезнет сам по себе, так что никому не будет никакого вреда. Нужно только всё как следует рассчитать».
Крупицын ввёл в программу новые данные и запустил режим экстраполяции. Через некоторое время на экране всплыла красная надпись: «Нет решения». Численные значения параметров показывали, что минимальное расстояние между Деймосом и флотилией составит двести пятьдесят километров, что оба объекта хотя и пройдут через одну и ту же точку, но не одновременно, а с интервалом в полторы минуты.
«Расхождение всего чуть-чуть — такая досада! Вот если флотилию направить немного в сторону... — размышлял Дмитрий, вращая на экране трёхмерную модель в максимальном увеличении, — ... сюда, например, она точно попадёт в Деймос. Но — нечем! Нечем? Почему это нечем? А Марс? С его мощным полем гравитации!»
Он изменил исходные данные и перезапустил экстраполяцию. Почти сразу зажглась зелёная табличка «Число решений», и побежали цифры: два... четыре... шесть... шестнадцать.
Для каждого из шестнадцати решений программа указала, когда какие копии нужно создать и когда их следует выключить. Половину решений Дмитрий отмёл сразу: в них сначала копировался Марс, а потом — спутник. Но создание копии планеты выводит лупу из строя минимум на две недели, так что ни о каком новом Деймосе не может быть и речи. Вторые восемь решений мало чем отличались друг от друга и, в принципе, годились все. В этих вариантах предлагалось в указанный момент времени создать копию Деймоса, пятнадцать минут спустя — копию Марса, ещё через пятнадцать минут новый Марс ликвидировать, и тогда через следующие полчаса произойдёт лобовое столкновение ядерной флотилии с Деймосом. С его копией, конечно. Всю эту операцию следует провести через трое суток.
В тот день Дмитрию сопутствовала удача. В дополнение к найденному решению лупа закончила своё восстановление, и стекло снова было прозрачным.
Через три дня Крупицын, как и в прошлый раз, вывел телескоп из дежурного режима и выполнил все предписания программы моделирования. Всё прошло на удивление гладко. Копия Марса силой своей гравитации изменила параметры движения флотилии ракет и копии Деймоса, направила их навстречу друг другу, после чего сама благополучно исчезла. Спустя двадцать девять минут на расстоянии ста двадцати миллионов километров от Земли полыхнула вспышка, которая через несколько секунд погасла. Невооружённым глазом она, пожалуй, даже не была видна. Но и этот мизерный по космическим масштабам термоядерный арсенал мог десятки раз уничтожить всё живое на нашей планете. Что тогда говорить о больших вселенских катастрофах и о том, насколько мы перед ними беззащитны?!
Про утрату ядерного потенциала ведущих военных держав средства массовой информации ничего не сообщили. Немного смог рассказать всезнающий Бернард — Веник. Американские и российские вояки, узнав о взрыве и не успев ещё как следует разобраться в произошедшем, тут же бросились обвинять в этом друг друга. Великобритания и Франция деликатно молчали, выжидая, кто победит в споре. И только Китай выступил в роли третейского судьи и миротворца. Общий подрыв запущенного в космос ядерного оружия мог быть произведён с одного-единственного пульта и ни с чего иного. Проверка показала, что пульт находится в первоначальном, взведённом состоянии, то есть, никакой команды он не получал и, соответственно, не исполнял. Да и по логике вещей нет никакой выгоды и даже смысла уничтожать оружие противника ценой практически полного уничтожения своего. Стороны помирились и договорились считать, что флотилия случайно напоролась на космический объект, тоже случайный, и что никто в этом не виноват.
* * *
«В целом я, всё-таки, неплохо справился с ролью космического дирижёра, — похвалил себя Крупицын, пребывая после сытного обеда в состоянии расслабленности и умиротворённости, когда хочется относиться со снисхождением и говорить приятные слова всем и каждому, а уж самому себе — в первую очередь. — С помощью своей волшебной лупы отшвырнул в сторону смертоносного пришельца, ликвидировал не менее смертоносное атомное оружие. Вот только отшвырнул не слишком удачно: прямо на Луну, которая ни в чём не виновата, но которая теперь будет расцарапана к печали и стыду человечества. Приедут к нам посланники внеземных цивилизаций налаживать контакты, посмотрят на Луну и скажут: «Что это у вас, ребята, делается? Единственный спутник — и тот со шрамом, как после войны или драки! Нужно быть аккуратнее, беречь своё имущество!» Да и самим землянам под повреждённым ночным светилом целоваться там, или серенады петь уже не та радость, что прежде.
К сожалению, исправить сделанное теперь невозможно. Повторное создание копии Марса только усугубит ситуацию: Даймонд тогда не пролетит по касательной, а врежется в Луну со всей своей дури. А откорректировать его траекторию так, чтобы она прошла по другую сторону Луны уже не получится, даже если включать копию каждые две недели. Программа моделирования это определила однозначно. Больше на Даймонда воздействовать нечем: Земля и Луна «вне игры» по правилам старика, Меркурий далеко, а от Венеры толку никакого, можно даже не считать. Или, всё-таки, посчитать? Для очистки совести, для проформы».
Дмитрий ввёл в программу моделирования текущие параметры небесных тел, указал направление поиска и запустил процедуру экстраполяции по времени. На этот раз компьютер не торопился выдавать результаты: Крупицын успел проверить протоколы наблюдений на телескопе, подготовить для начальства отчёт, сделать другие текущие дела, а он всё жужжал и жужжал. Наконец появилась жёлтая надпись «Решение частичное» и рядом колонка цифр. Программа нашла, что если создать копию Венеры, то за час она немного поднимет траекторию Даймонда, и царапина на Луне будет менее глубокой. А для того чтобы он вообще её не коснулся, требуется три с половиной часа «работы» копии Венеры. Даймонд пролетит мимо Земли через два с половиной месяца. Пятнадцать дней лупа ещё будет приходить в себя после создания последней копии Марса. В течение двух оставшихся месяцев нужно создать копию Венеры максимальное число раз. В идеале это четыре, хотя достаточно трёх с половиной. Но сделать копию полраза или один раз полкопии невозможно, это, как говорил старик, противоречит законам природы. Венера массивнее Марса в семь с половиной раз, значит лупа после создания её копии будет восстанавливаться дольше. Надо постараться сделать хотя бы две копии.
Венера успела отработать трижды. Последний раз тогда, когда Даймонд приблизился к Луне не расстояние, равное десяти её диаметрам, или на тридцать пять тысяч километров. Расчёты, произведённые после предпоследней коррекции траектории Даймонда месяц назад, говорили о том, что его соприкосновение с Луной не приведёт к катастрофе, но будет выглядеть весьма эффектно. В ожидании необычайного зрелища все орбитальные и наземные телескопы, в том числе любительские, были нацелены на на ночное светило, на лунное море Нектара и кольцо окаймляющих его гор.
Зрелища не получилось. Через сорок пять минут после самоликвидации второй Венеры ослепительно яркая точка пересекла границу лунного диска, чиркнула по вершине одной из гор, выбив из неё облачко серебристой пыли, и полетела к противоположному краю Луны, постепенно отдаляясь от её поверхности. Пять минут спустя сверкающая точка уже плыла по чёрному бархату ночного неба, совершая свой последний путь — полуторамесячный полёт-падение на Солнце, что было предначертано ранее и уже непредотвратимо.
Столь скромно обставленная встреча Даймонда с Луной обескуражила астрономов-любителей и вызвала недоумение у учёных, которые, разумеется, не знали, что час назад направление его движения было изменено. Но даже Крупицын, который знал об этом, не совсем понимал, почему Даймонд на этот раз подпрыгнул так высоко. Впрочем, долго над этим он голову не ломал.
«Подумаешь, одной тайной больше, одной меньше! Попробовал бы кто объяснить эффект самой лупы: как, каким образом она делает свои чудеса?! А с Даймондом проблема так или иначе решена и более не актуальна. Да и не до него сейчас. Вон, например, эпсилон Ориона, знаменитый голубой сверхгигант Альнилам ни с того ни с сего такое начал вытворять — за ним глаз да глаз нужен! Директор обсерватории академик Остроглазов отменил все регламентные работы на телескопе, чтобы не прерывать наблюдений. Да и мне самому, по правде говоря, уже некогда. Всё, побежал!»
* * *
Возвращаясь к себе после очередного совещания, Крупицын ещё издали заметил, что дверь кабинета приоткрыта. Это было не в его правилах: уходя он всегда запирал её на ключ.
В кабинете на стуле для посетителей спиной к двери сидел человек в длинном плаще с капюшоном и в сапогах.
— Кто вы такой и что здесь делаете? — спросил незваного гостя Дмитрий, усаживаясь за рабочий стол.
— Ты не узнаёшь меня, мальчик?
— Нет, хотя... Да! Это же мы с вами виделись там, на холме, возле дачи.
— Совершенно верно! Тебе было тогда десять лет.
— А вы за это время не изменились!
— Для меня двадцать лет — не срок. Это для тебя они солидный кусок жизни. Как вы, всё-таки, мало живёте! Но ты молодец! Отлично выполнил мои задания!
— Ваши задания? Не припомню, чтобы вы мне тогда что-то задавали, и чтобы я потом что-то выполнял.
Старик посмотрел на Димку и не отводя взгляда заговорил:
— Ты не можешь что-то помнить или не помнить, потому что ты ничего не знаешь. Все твои приключения на холме устроил я. Сначала я немного открутил крышечку ниппеля, чтобы село колесо, а потом прикинулся, что ничего в этом не понимаю. Затем я надоумил тебя съехать вниз по склону напрямик. Впадину, в которую попало переднее колесо велосипеда, и булыжник, о который ты ударился — тоже моих рук дело.
— Хорошенькое дело вы нашли для своих рук, нечего сказать! Я ведь там мог разбиться насмерть!
— Ничего страшного! Я собрал бы тебя по кусочкам и оживил, а память стёр!
— Может, тогда так и было?
— Сейчас-то какая разница? — Старик неожиданно смутился и отвёл взгляд. — Важно то, что после всего этого ты остался целый и живой. И что у тебя появилась лупа, которую я другим путём не смог бы тебе передать.
— Она сработала только один раз, на звезде, а потом на двадцать лет вышла из строя, стекло было мутным.
— На девятнадцать с половиной лет. Я заблокировал её, чтобы ты по молодости и по глупости не сотворил чего-нибудь не того. А в рабочее состояние я её вернул, когда Даймонд уже был внутри солнечной системы, и когда пришла пора действовать. Ты тогда правильно всё рассчитал и создал копию Марса в нужный момент. Но я не мог предположить, что ты не выключишь копию вовремя, через пятьдесят две минуты, как требовали расчёты, а продержишь её весь час! В результате Даймонд полетел на Луну, и мне в последний момент пришлось самому вмешаться и поднять его над поверхностью.
— Это во время третьей коррекций? А я думал, что траекторию изменила копия Венеры!
— Чепуха! Ты же астрофизик! Астроном и физик! Подумай сам! Копия Венеры тогда находилась в тридцати пяти миллионах километров от Земли, от Луны, от Даймонда. Сила её притяжении была практически одинакова для всех трёх объектов. Стало быть, каждому их них копия Венеры сообщала одно и то же ускорение. Таким образом, никакой коррекции траектории Даймонда относительно Луны тогда не было и быть не могло!
— По правде говоря, мне тоже показался странным такой резкий его подскок, но я не стал над этим думать. Во-первых, был рад, что всё кончилось благополучно, а во-вторых, не было времени для глубоких размышлений.
— Кончилось не совсем благополучно. Верхушку одной горы Даймонд, всё-таки, срезал. Ты видел в телескоп облачко серебристой пыли? Так вот, эта пыль — крошки от Даймонда. На Луне теперь россыпи алмазов, их общая масса более миллиона тонн! Отправляйте туда свои пиратские космические корабли, гребите сокровища лопатой! А тебе на память я оставлю вот этот бриллиант. Он — точная копия Даймонда. Внутри него трёхмерная видеозапись всего того, что было связано с Даймондом, начиная от его появления на окраине солнечной системы до последней секунды его жизни перед падением на звезду.
— Но я ничего не вижу!
— Мальчик! Чтобы увидеть, нужно взять лупу и сжать ручку. Я же тебя учил!
— Да, теперь видно... Спасибо! Скажите, вы контролировали все мои действия с лупой?
— Не все. Операцию по уничтожению термоядерных зарядов ты провёл самостоятельно, от начала до конца. Я в неё вообще не вмешивался. Потому что не знал тогда, и не понимаю сейчас, зачем тебе это было нужно.
— Не хотел, чтобы опасное оружие снова оказалось на земле.
— Вы боитесь сами себя?
— Выходит, так...
— М-да... Ну ладно, вопросы есть?
— Два. Свет от копии той самой первой, аномальной зведы, шёл к Земле двадцать с половиной лет, как ему и положено. Но сама-то она возникла мгновенно, как только я сжал ручку лупы! Сжал тогда ещё, на холме, в детстве. Это значит, что скорость сигнала от лупы больше скорости света, что она вообще бесконечна?
— Нет. В бесконечной Вселенной бесконечных скоростей не бывает, иначе получится конфликт бесконечностей. Сигнал от лупы распространяется со скоростью гравитационных волн, которые в сто миллиардов миллиардов раз, или короче, на двадцать порядков быстрее скорости света. Соответственно световой год — это менее одной триллионной доли гравитационной секунды. То есть, в границах обозримой Вселенной гравитационные волны распространяются практическм мгновенно. Второй вопрос?
— Как работает лупа?
— Когда вы напишете Единую теорию поля, — правильную теорию, а не ту чепуху, которую вы сейчас называете Единой теорией, — вы увидите, что кроме уже доказанной эквивалентности массы и энергии существует эквивалентность более высокого порядка. Это эквивалентность энергии-массы и пространства. Твоя лупа — простой инвертор, приборчик, трансформирующий одно в другое. Чтобы её не могли использовать злые руки, я закрыл её на ключ, которым является твоя ДНК. Но ты можешь передать этот ключ кому-нибудь другому. Для этого надо, чтобы тот, другой, взял лупу за ручку, а ты обнял его руку своей рукой и сжал. После этого лупа будет слушаться вас обоих.
Старик поднялся со стула.
— Мне пора, мальчик! Моя миссия на Земле завершена. Внешних угроз вашей планете в обозримом будущем не ожидается, но между собой вам придётся договариваться самим. В этом вам никакая лупа не поможет.
— Помочь можете вы сами! Пока остаётся внутренняя угроза, вашу миссию нельзя считать полностью выполненной.
— Каким же это образом я могу помочь?
— Ну например, когда российский и американский президенты встретятся, чтобы в очередной раз высказать друг другу недовольство, претензии, угрозы, скажите им, чтобы они улыбнулись друг другу. Просто улыбнулись.
— Мальчик! Ты думаешь, этого будет достаточно?
— Не знаю... Но с чего-то ведь надо начать!
— Хорошо, я это сделаю!
Старик не вышел из кабинета, он исчез. Исчез точно так же, как когда-то на холме, но на этот раз исчез окончательно.
* * *
Крупицын отпустил руку жены, державшую лупу.
— Теперь, Лена, ты можешь управлять ею самостоятельно. Наведи крестик на это яблоко, например. Теперь сожми ручку лупы. Смотри: появилось второе яблоко. Но оно не настоящее, оно — копия. Если ты сожмёшь ручку снова, копия исчезнет. А если ручку не сжимать, через час она исчезнет сама по себе. Я эту копию яблока съем.
— Прежде вымой!
— Ах да, само собой... Так вот! Я его, вернее её, копию, съем, а через час она полностью исчезнет из моего организма. Вместе со своими калориями, но, к сожалению, и с витаминами.
— Калорий в яблоке совсем мало. Есть даже яблочная диета для похудения. Очень, между прочим, эффективная!
— Только не очень популярная. На любой диете сидеть трудно: невкусно и голодно. Люди, всё-таки, предпочитают привычную, сытную пищу. Потому твой диетологический центр при поликлинике и простаивает, люди обходят его стороной. Я же предлагаю обыкновенную, нормальную еду, но в которой вообще нет калорий!
— Фантазируешь?
— Вовсе нет! Идея такая. Ты в своём центре открываешь кафе. Только не вздумай назвать его диетическим или диетологическим — сразу распугаешь клиентов! В этом кафе ты готовишь не вываренную до нуля, совершенно несьедобную субстанцию, а нормальную, высококалорийную еду. Возьми, кстати говоря, себе в помощницы маму, она ведь отлично готовит! Эту еду вы предлагаете в неограниченном количестве любому желающему похудеть. Но подаёте не ту еду, которую вы приготовили непосредственно, а подаёте её копии, которые создадите вот этой самой лупой. Пусть человек не страдает от голода и от воздержания, пусть он ест что хочет и сколько хочет! Вреда ему это не принесёт. Потому что ровно через час всё им съеденное исчезнет, как будто он ничего не ел!
— Потрясающе! Дима, ты это сам придумал? И лупу сделал сам?
— Придумал сам. А лупа у меня с детства. Я её в десятилетнем возрасте выменял у приятеля за газовую зажигалку. Откуда лупа появилась у него — не знаю. У пацанов в тайниках каких только сокровищ не найдётся!
* * *
После утраты ядерных запасов в результате столкновения флотилии ракет с астероидом Соединённые Штаты Америки и Российская Федерация бросились спешно восстанавливать своё стратегическое вооружение. Но по необъяснимым причинам эти работы стали замедляться, а потом и вовсе остановились. С политической арены постепенно исчезла резкая ультимативная риторика двух держав. Военные морские эскадры и воздушные эскадрильи вернулись в порты приписки и на аэродромы постоянного базирования. Апофеозом этого беспрецедентного процесса стало российско-американское коммюнике, извещающее мир о том, что в ближайшее время состоится совместное заседание парламентов обеих стран, на котором будет принят или будет отклонён закон о полном отказе от ядерного оружия: «не иметь, не производить, не использовать». В случае принятия закон будет обязателен для каждой стороны и вступит в силу немедленно.
В качестве места проведения заседания была выбрана нейтральная территория — Швейцарская Конфедерация, её столица город Берн. Парламенты обеих стран — Конгресс США и Федеральное собрание России — уравняли по численности и по депутатским полномочиям: каждый депутат имел один решающий голос.
Утром в день заседания стало известно, что восточные государства Китай и Индия подобный закон уже приняли. Великобритания, Франция и Израиль выступили с совместным заявлением, что примут такой же закон, если он будет принят Америкой и Россией. Пакистан и Северная Корея пообещали в случае принятия закона допустить к своим ядерным арсеналам международных экспертов и специалистов для их демонтажа и последующей утилизации.
Заседание началось.
Планета Земля замерла в напряжённом ожидании.

Рига, 2014 год