Минск

Начало шестидесятых

Нищие селились в пустых бараках поблизости и разбирали их на дрова.

Милиция гоняла.
Но они успевали разрушить и загадить жильё.


Из общежития нашу семью выгнали, потому что я плакала по ночам.
Мы снимали комнату.
Наконец отцу от предприятия выделили барак.
Дело было зимой.
Барак был промёрзшим и мёртвым.
Мы его согрели.
Залатали поломки.
Кое- как привели в порядок.

Он ожил и признал нас.

Снежные хлопья падали пёрышками.

Зима детства была как посыпанный сахарной пудрой зефир.

У бабушки лицо плачущего младенца.
Она с отчаянием вглядывается в себя.
Ничего не видит.

Она далеко.
Ей там плохо.

Вдруг спохватилась, вернулась, оттаяла.

Белизна

Тишина.

Мы – две девочки – трёх и семидесяти лет, сидели у окна, ждали чуда.

Вот оно идёт

Мелькнул за забором серый пуховый платок.
Маленькая девочка открыла калитку.
Заглянула.
Осторожно вошла во двор.
Осмотрелась.
Подошла к окну.
Сказочно красивая.
Взгляд осмысленный, загадочный.
Мы ей машем, зовём.
Уходит.
Исчезает.

Так всю неделю.

Наконец вошла на крыльцо.
Мы открыли.
Я молча взяла за руку и повела в мой «шатёр» - под стол, накрытый свисающей до пола скатертью.
В «шатре» коврик, подушка и коробка с игрушками.
Сели.
Я протянула руку:
- Белка.
- Наташа.

Она была на два года старше.
Жила в настоящем доме.
Во дворе качели.
Яблоневый сад.
Дружная семья. Везде порядок.

Была улица настоящих домов с хозяевами в поколениях, с традициями, ценностями.

Была улица бараков, где жили как беженцы, все со всеми ругались, во дворах были свалены кучи хлама.


Наташа с барачными детьми дружила, во двор к себе водила.
Правда, не всех подряд.

Другие дети из настоящих домов от барачных шарахались.

А Наташка команду из барачных набрала, верховодила.

Барачные тоже разные. Были слабоумные маломерки.
Те, у кого отцы пьяницы.
Наташке таких не надо.

Выбирала из непьющих семей, чтобы родители не рабочие, а служащие.

Социальное положение сказывалось на внешности и характере.

Шесть мальчиков и девочек – барачная аристократия – чистенькие, спокойные.

Особенно любили у Наташки в сарае собираться, когда шёл дождь.
Сарай на высоких подпорках.

Дождь стучался каплями по крыше, журчал под досками пола.

Мы его к нам не пускали.

Мы сами по себе – не барачные, не из настоящих домов.

Наташкина бабушка стелила нам шерстяное одеяло, приносила горячие пирожки и молоко.
Сидели, разные истории придумывали.

Казалось бы - живём в городе.
Но это понарошку.
Вокруг поля, пустыри.

Вскопали барачные на пустыре сотки. Засадили картошку.
Ждали хорошего урожая.
Те, что из домов только посмеивались.
Вроде уродилась картошка. Пора выкапывать.
Пришли урожай собирать, а на месте соток пруд разлился.
Были в этих местах блуждающе пруды – появится, потом вдруг уходит под землю, в другом месте появится.
Поэтому на пустырях не селились и не сеяли.
Барачные пришлые – не знали
Были целые кварталы заброшенных бараков.
Туда ходить не разрешали.
Там всякая нечисть водилась.
Туда даже нищие не заходили.

Туда только слабоумные маломерки шастали - у кого родители пьяницы.
Они на детей то не похожи - родились недоделанными взрослыми.
Говорить толком не умели.
Мямлили неразборчиво, как пьяные.

Я однажды случайно видела их странные, противные игры во дворе у заброшенного барака.
Захотелось забыть.
Не получилось.
Иногда вспоминалось по утрам.
Потом весь день было тошно.

Любопытно стало - почему в те бараки нельзя.
Хотела товарищей подбить вместе пойти.
Никто не захотел.
Пошла одна.

Заглядывала в окна. Жильё как жильё. Старая мебель. Выцветшие картинки на стенах.
Пригляделась – на стенах что- то - как варёная лапша только розовая, то ли мох, то ли грибы, то ли опарыши кишат.
В углах густая тьма как чёрная паутина. Кто - то страшный сидит там и зовёт.

Как вернулась, не помню.
Очнулась дома вся закоченевшая и мама рядом плачет.

До многоэтажек полчаса ходу.
Там магазины, парикмахерские, кафе.
Тётеньки модные ходят.
Троллейбусы, автобусы ездят.

Граница настоящего города обозначена путями.

От заброшенных вагонов нужно держаться подальше.
О них странные истории ходят.

Но когда мимо с родителями идёшь - бояться нечего.
Что может случиться, когда мама – папа рядом?


На пустыре начали копать котлован.
Блуждающие пруды вывели в бетонный резервуар.

Будут строить высотки.
Скоро все туда переедем
Барачные обрадовались.
А в настоящих домах загрустили.

Летом на улице домов Наташкин двор самый красивый - весь в цветах из райского сада – георгины, гладиолусы, пионы.
Её бабушка выращивает.
Цветы ростом выше нас.
К ним прикасаться нельзя.
Мы бабушке обещали.
Рассматривать можно сколько хочешь.
Наташка сказала, что цветы волшебные.
Когда бабушка не смотрит можно пальчиком дотронуться – и превратишься в фею.
Наташка давно так сделала.
И мне разрешила, когда мы были одни.
Она сказала, что феи могут летать.
Теперь мы будем летать вместе.


Мы завязали на локтях множество разноцветных ленточек, вышли в ведренный день на пустырь, и раскинув руки бежали пока не оторвались от земли.