Глава 135.




- Народ хочет, чтобы им правили лучшие умы. Вот почему трагическая гибель Тодта, нашего министра вооружений и боеприпасов, потрясла Германию. Об этом несчастном случае болтали много разного. Всё это вздор. Пилот "Хейнкеля-111" случайно нажал не на ту кнопку, и самолёт рассыпался в воздухе.

А в общем-то наша пресса замечательная вещь, и у неё всё впереди . Наш новый закон о печати позаботился о том, чтобы народ оставался в неведении относительно разногласий в правительстве. Пресса существует не для этого. Она должна пропагандировать и развлекать. Лучший наш журнал - "Иллюстрирте беобахтер". Хороши также "Берлинер", "Мюнхенер" и "Винер иллюстрирте". Политическими репортажами из старых архивов уже давно снискал добрую славу "Кёльнер иллюстрирте". Содержимое "Лейпцигер иллюстрирте" должно стать гораздо более развлекательным. А без "Дойче иллюстрирте" и вовсе можно обойтись.

Когда-то я работал на подмалёвке у старика Альфреда Роллера, художника Венской оперы. Его сын Ульрих пошёл по стопам отца и тоже стал театральным художником. Недавно он погиб на фронте. Десятки тысяч людей могут послужить своему народу только тем, что пойдут на фронт. Но что там делать художнику? Его просто пристрелит какой-нибудь русский идиот.
А между тем у нас масса народу имеет освобождение от военной службы. И если ещё 500 человек из числа талантливой
молодёжи получат бронь, никакой беды не будет. Я видел "Мирный день" Рихарда Штрауса с декорациями молодого Роллера. Таких людей никем не заменишь. Почему мне фон Ширах, гауляйтер Вены, ничего не сообщил, когда молодой Роллер пошёл добровольцем на фронт? Я бы нашёл способ позаботиться о его безопасности.

Когда государства, волею судьбы обнаружившие на своей земле месторождения нефти, получают в своё распоряжение неиссякаемый источник не заработанных ими денег, ничем хорошим они уже не кончат. Румыния! Я с ужасом думаю о том, что с нею станет, если с маршалом Антонеску что-нибудь случится. Румынский король - просто грязная свинья. Румынский крестьянин - скотина несчастная. А остальные румыны и вовсе жалкие субъекты. То ли дело венгры! Они ещё большие националисты, чем мы, немцы, и мне ещё предстоит подумать о том, чтобы не раздражать их и переселить наших фольксдойче из Венгрии в Румынию.

Бухарест построен на средства, вырученные от спекуляций земельными участками. Вместо того чтобы вкладывать деньги в строительство дорог и промышленной инфраструктуры, продажные румынские чиновники греют лапы, вздувая цены на недвижимость. Были и у нас в Германии такие умельцы. Матиас Эрцбергер, подписавший перемирие в Компьене в ноябре 1918 года, оказался не только предателем, но и воришкой. Узнав заранее о плане строительства новой дороги от Панкова до Берлина, он в компании таких же, как он сам, проходимцев продал участок за 3 400 000 марок, купив его перед этим за 120 000. Разразился скандал. Эрцбергер получил по заслугам. Мы, национал-социалисты, внесли в партийную программу запрет на спекуляции земельными участками. Когда мы начали строить автобаны, я прежде всего издал закон о националицации земельных участков, подлежащих выкупу у крестьян. Крестьяне получили за свои участки достаточную компенсацию из казны, а заинтересованные чиновники лишились возможности погреть руки на инсайдерской информации и недобросовестном посредничестве. Лучшие в мире дороги построены за счёт государственной власти для целей войны. Римские, прусские, французские дороги, прямые как стрела, строились именно так, и качество их таково, что римские дороги до сих пор остаются в прекрасном состоянии. Они представляют разительный контраст с просёлочными дорогами, возникшими сами собой, в процессе хозяйственного оборота, без прямого вмешательства сильной централизованной власти.

Как только мы утвердим за собой новые земли на Востоке, я протяну туда новую автостраду в полторы тысячи километров. Через каждые сто километров на ней будут совершенно новые города, и мы поселим в них полтора миллиона фольксдойче. Это будет как нить жемчуга. Разумеется, всё это будет сделано за государственный счёт.

Когда я впервые услышал в Байройте "Парсифаля", то пел ещё Клевинг, и какие у него были фигура и голос! До этого я уже слушал "Парсифаля" в Мюнхене. Это было совсем не то. Когда Бехштейн, производитель роялей, пригласил меня в 1925 году приехать в Байройт, я сначала не хотел. Меня переубедил приятель, театральный критик Дитрих Эккарт. Я прибыл в Байройт в 11 часов вечера. И началось! Днём я расхаживал в коротких кожаных штанах и чулках до колена, а вечером переодевался в смокинг или во фрак и шёл на фестиваль. Прекрасное было время! Я был ещё недостаточно знаменит, и никто не досаждал мне ненужным вниманием, зато я легко завязывал знакомства с актрисами в богемном ресторане "Ойле". В свободные от спектаклей дни мы ездили в Фихтелевы горы или во Франконскую Швейцарию. Как же я был возмущён, когда пришёл в театр на "Кольцо нибелунга" и оказалось, что партию Вотана исполняет еврей Шорр! Почему они не пригласили из Мюнхена Роде? На худой конец отдали бы эту роль Брауну. Это камерный певец, но у него превосходные вокальные данные. С тех пор я уже много лет не был на фестивале в Байройте, что само по себе достойно сожаления. Фрау Вагнер двенадцать раз писала мне и раз двадцать пять звонила по телефону. Случалось, я бывал в Байройте проездом, и всегда наносил ей визит. Это была уже тогда настоящая национал-социалистка. С Зигфридом, её супругом, мы были в дружеских отношениях, но политики он сторонился. Для того имелись причины. Эти поганые евреи едва не пустили его по миру. В молодости я слушал его "Медвежьи шкуры". Потом, уже в Берлине, - "Послушницу из Палермо". Но, говорят, лучшая его вещь - "Мариенбургский кузнец".

Простим женщинам их маленькие слабости! Я однажды наблюдал, как женщина покинула оперу со словами "Какая наглость! Я ухожу" - только потому, что в ложу напротив вошла другая женщина в точно таком же платье. Самая мягкосердечная женщина может превратиться в фурию, когда подруга отнимет у неё кавалера. Пусть уж наши милые дамы прихорашиваются и интригуют, но только не занимаются метафизикой. Что может быть ужаснее женщины, начинающей рассуждать о проблемах бытия! Ой, ой, ой...

От потери миллионов мужчин народ не вымрет. Иное дело без женщин! Вспомним древний матриархат. А дефицит мужчин, нередкий после большой войны, легко восполнят внебрачные дети.