Фото бабушки Сергеева. 1996 г.
Ведущий инженер нашей лаборатории Сергеев Виктор Григорьевич любил эротику. Ну, такой человек… Вроде уже и пенсионного возраста, а все, как говорится, туда же. Бывало, начнешь с ним разговор на производственную тему, а через пять минут чувствуешь, что уже говоришь о женщинах, причем в несколько фривольной форме. Начальство ему эту странную склонность в упрек не ставило, считая ее безобидной и не влияющей на производительность труда, да и сам Виктор Григорьевич за определенные рамки приличий в своих озорных поползновениях, в общем-то, не выходил. Как всякий, уважающий себя сексуально озабоченный человек, Виктор Григорьевич регулярно покупал «Плейбой», фотографии из которого вырезал и вставлял под стекло своего рабочего стола. Образованную фотографиями полуобнаженных девиц композицию он называл «иконостасом». И надо сказать, этот «иконостас» был вполне приличным, но не в нравственном, конечно, смысле, а в количественном. Сидит он как-то на своем рабочем месте, чай пьет с печеньем. В комнате, кроме него, еще четыре человека «работают» за своими столами. В это время в комнату входит мальчик лет пяти-шести и говорит: – Здрасьте! Меня Антоном зовут. Моя мама Марина Лебеденко. Она в вашей лабола… рабола… толии работает. А вас как зовут? Это он уже к Виктору Григорьевичу обращается, потому, наверное, что его стол находится ближе всего к входной двери. – Ну, давай знакомиться, – говорит Виктор Григорьевич, не вставая со стула, и руку мальчику протягивает для пожатия. – Виктором Григорьевичем меня зовут. Мальчик подошел, руку пожал и на картинки под стеклом уставился. Спрашивает, пальцем тыча: – А это кто? Виктор Григорьевич, чтобы сохранить лицо, говорит: – Это моя жена. – А это кто? – А это моя сестра. – А это? – А это моя… бабушка. – Какая красивая! Тут в комнату вбегает Марина, инженер-химик, недавно к нам на работу устроившаяся, хватает мальчика за руку и говорит взволнованно: – Антоша, мы опаздываем в поликлинику. Нам уже прямо таки бегом бежать надо, чтобы успеть. Прощайся с сотрудниками. Ну, говори: «До свидания!»
На следующий день, придя на работу, Марина сразу же завела разговор с Сергеевым, уже сидевшим за своим знаменитым столом: – Доброе утро, Виктор Григорьевич! – Доброе утро, коллега. – Вы знаете, ребенок ночью очень плохо спал, вскрикивал, ворочался. Утром закатил истерику: «Хочу фотографию бабушки Виктора Григорьевича!» Такого с ним еще никогда не было… Пришлось пообещать, что принесу. Не могли бы вы, подарить ему эту фотографию, или на время хотя бы просто дать… попользоваться? Виктор Григорьевич поначалу немного растерялся, а потом говорит даже несколько лукаво: – Да я с удовольствием подарю, однако сам уже не помню, что это за фотография. У меня их много. Не помню, какую именно показывал. Вы у него уточните, ну, хотя бы во что она одета эта… моя бабушка. – Так он дома сейчас, с няней, – говорит Марина. – Я сейчас ему позвоню, узнаю. Набрала номер. Говорит в трубку: – Антоша, это мама. Помнишь, во что на той фотографии бабушка Виктора Григорьевича одета? А то мы никак найти не можем. Ага… Понятно… И уже обращается к Виктору Григорьевичу как-то не совсем уверенно: – Говорит, что она в красных трусиках. Виктор Григорьевич, бросил взгляд на картинки под стеклом, вытащил фото полуголой пышногрудой модели в красных трусиках и отдал Марине. Марина посмотрела на фото и говорит: – Это ваша бабушка? – Ну да. В молодости… Люди, сидевшие за столами в комнате и наблюдавшие эту сцену, уже не могли сдерживать смех. Тут и до Марины дошел подвох. Она озорно хмыкнула и спросила: – А нет у вас какой-нибудь другой фотографии вашей бабушки, на которой она в более приличном виде? – Есть, – весело ответствовал Виктор Григорьевич, – но я не думаю, коллега, что другая фотография вашему Антону понравится…
1996 г. (ред. 2019 г.)
|