ОБЩЕЛИТ.COM - ПРОЗА
Международная русскоязычная литературная сеть: поэзия, проза, критика, литературоведение. Проза.
Поиск по сайту прозы: 
Авторы Произведения Отзывы ЛитФорум Конкурсы Моя страница Книжная лавка Помощь О сайте прозы
Для зарегистрированных пользователей
логин:
пароль:
тип:
регистрация забыли пароль

 

Анонсы
    StihoPhone.ru



Кампания 1942 года. Глава 118

Автор:
Глава 118.




Осенью 1941 года 382-я стрелковая дивизия, сформированная в Красноярском крае, прибыла эшелонами в Череповец, а оттуда - на станцию Большой Двор под Тихвином. Дивизия участвовала в тяжёлых боях за Тихвин, из освобождённого Тихвина выступила на Будогощь и вновь участвовала в боях, завершившихся изгнанием противника за Волхов. Пополненная
и немного отдохнувшая дивизия вошла в состав Волховского фронта.

В начале января дивизия форсировала Волхов, в середине января с 25-километрового плацдарма выдвинулась в район Мясного Бора, свернула по перекрёстку направо, повела наступление вдоль хорошей дороги, ведущей на север, и вышла к Спасской Полисти - железнодорожной станции на ветке Новгород-Чудово и одноимённой деревне. И станция, и деревня были противником сильно укреплены, немецкий гарнизон не испытывал трудностей в снабжении боеприпасами и располагал сильной артиллерией. Каждый дом на станции и в деревне был превращён в дот или дзот. Приблизиться к деревне можно было только по открытой местности. По ней и пошли на штурм Спасской Полисти стрелковые цепи 382-й дивизии.

Молодой младший лейтенант Никонов, командир штабного взвода роты связи 1269-го стрелкового полка, сформированного из закалённых сибиряков на станции Заозёрная, был зачислен в полк сразу после окончания радиокурсов и после трёх месяцев боёв имел полное право считать себя бывалым фронтовиком. Однако ничего подобного тому, что началось и потом продолжалось под Спасской Полистью и в районе Мясного Бора, ему видеть на фронте не приходилось ни до, ни после зимы и весны 1942 года.

Связисты шли в атаку при свете дня по открытой местности вместе с пехотой. Противник бил по ним из орудий и пулемётов и штурмовал с воздуха. Со всех сторон рвались снаряды, мины и бомбы, взлетали комья мёрзлой земли, ничего не было видно
в клубящейся снежной пыли. Все, кто в этом аду поднимался и бежал, сразу гибли или падали в снег с тяжёлыми ранениями. Остальные укрывались в воронках, закапывались в снег и пережидали до наступления темноты. Безрезультатные атаки продолжались четверо суток. Никого в эти четверо суток не кормили. Жажду утоляли снегом. Ночью Никонов переползал от воронки к воронке и считал своих бойцов: много ли осталось в живых. Случалось так, что человек лежит в воронке без видимых повреждений, а окоченевший - замёрз на сорокаградусном морозе. Младший лейтенант был особенно закалённым сибиряом, привык работать на морозе, случалось, что и на пятидесятиградусном, и потому сорок градусов переносил сравнительно легко. Спустя четыре дня полк отвели на исходные позиции и там покормили и обогрели. Люди засыпали прямо у костров, нередко прожигая одежду и валенки. Приходилось ползком возвращаться на передовую и сдирать то и другое с мёртвых: другой сменной одежды не было. Там же, у мёртвых, собирали патроны, которые так и не подвезли из тыла. Через пару дней всё повторилось: снова полк четыре дня безуспешно атаковал, не получая еды и ночуя в воронках на морозе. Когда вернулись на исходные позиции, людей в полку осталось совсем мало.

Оставшиеся в живых выглядели неважно. Еду, фураж и патроны из тыла так и не подвезли. Почти все полковые лошади пали. Люди заснули возле костров, завернувшись в плащ-палатки. Рано утром раздался громкий крик часового: "Немцы!"

Все выскочили из палаток, хватаясь за оружие, и заняли места в окопах. Немецкие гренадёры были уже метрах в тридцати. Первую атаку удалось отбить. Командир роты связистов приказал Никонову взять пятерых бойцов и бежать на правый фланг, откуда не вернулся связной. Пока бежали, трое из шести были убиты. Никого в живых на правом фланге связисты уже не нашли. А немцы наседали, всё ближе подползая к воронке, где залегли связисты. Никонов и его уцелевшие бойцы отсреливались. Атаку отбили, потеряв ещё одного бойца. Немцы уползли. Начинало темнеть. Никонов отправил бойца в тыл за патронами. Тот ушёл и не вернулся. Никонов один лежал в воронке в трёх метрах от большой ели, когда справа, по редколесью, из чащи на него вышли немцы. Их было двенадцать человек, они передвигались редкой цепочкой. Подпустив их поближе, Никонов открыл прицельный огонь. Немцы залегли и стали отстреливаться. Никонова, занявшего огневой рубеж за снежным бруствером, они не видели в сгущающихся сумерках и вели огонь по большой ели, ориентируясь на звуки выстрелов. Расстреляв патроны, немцы ретировались. Спустя некоторое время из леса вышла другая группа. Никонов снова стрелял с близкого расстояния, заставив немцев сначала залечь, а затем ретироваться в лес, унося с собой раненых. Стало тихо. Когда глаза привыкли к темноте, Никонов наметил ориентиры и выполз на рекогносцировку. Он насчитал в снегу двадцать три трупа в немецкой форме. Младший лейтенант вернулся в свою воронку, а из неё короткими перебежками - в штаб. Взошла луна. Возле своей штабной палатки он нашёл окоченевшие тела бойцов своего взвода. Вокруг было пусто и тихо. Немцев поблизости не было. Своих - тоже. Окоп командира полка был пуст. Мороз крепчал. Никонов пошёл по редколесью в тыл. Когда он вышел из леса на освещённую луной поляну, прогремели выстрелы. Пуля пробила младшему лейтенанту край шинели. По звуку он определил, что стреляли немцы из оставшегося позади перелеска.

Не обращая внимания на стрельбу, Никонов перебежал поляну и, забежав в лес с другой стороны, немедленно был остановлен окриком часового: "Стой, кто идёт?" "Свои!" - ответил Никонов и пошёл на голос в заснеженные кусты. За кустами он нашёл командира полка и с ним десяток штабистов. "Где был?" - хмуро спросил командир полка майор Красуляк. Никонов всё рассказал. "Да ты-то как остался жив?" Никонов пожал плечами: "Я и сам удивляюсь, товарищ командир полка. Наверное, повезло". Командир полка отправил лесом разведчиков проверить правдивость рассказа Никонова. Всё подтвердилось. К утру немцы ушли из занятых ими перелесков назад в Спасскую Полисть, забрав с собой своих многочисленных раненых и убитых. От стрелкового полка майора Красуляка тоже мало что осталось.

Полк отвели в Мясной Бор. Здесь поступило пополнение из Средней Азии: казахи и узбеки, все поголовно двадцатилетние необстрелянные мусульмане, не привыкшие ни к сорокаградусным морозам, ни к глубокому снегу и впервые в жизни вставшие на лыжи. Пополненный полк вернулся на передовую. Наступление на Спасскую Полисть возобновилось. На этот раз наступали несколько полков одновременно в развёрнутом строю. Полк майора Красуляка наступал слева от шоссе. От пополнений уже через полтора часа почти ничего не осталось. Когда кого-то из казахов и узбеков убивали, другие собирались вокруг павшего на молитву, и тогда взрывом мины или снаряда накрывало уже всех. Никонов и его связисты вплотную подобрались к немецким позициям. Всё вокруг было изрыто воронками от снарядов и бомб и завалено окоченевшими трупами красноармейцев, которые волна за волной шли в атаку, не имея при себе ничего кроме винтовок с примкнутыми штыками. Не было даже ручных гранат. Раненые пытались переползти через горы окоченевших трупов назад и тоже умирали и замерзали. Поддержки артиллерией не было. В небе господствовал противник. Растеряв половину своего полка, майор Красуляк прорвался к окраине Спасской Полисти и захватил водокачку и один дом. Бойцы собрались в подвале деревянного дома. Командир, комиссар, телефонист и младший лейтенант Никонов залегли в отбитой у немцев траншее позади дома. Поднять голову было нельзя.

Стало темнеть. Немцы стреляли по дому из пулемётов трассирующими пулями. Дом загорелся. Из него выскочило человек семь бойцов, они благополучно добежали до траншеи.

- Прикройте с арьергардом наш отход, - сказали командир полка и комиссар Никонову и поползли в тыл, в штаб дивизии, куда экстренно были вызваны все командиров полков.

Пока прикрывали их отход, дом так разгорелся, что сделалось светло как днём, и оставшемуся в траншее арьергарду стало жарко.

- Пора отходить. Уходим короткими перебежками от воронки к воронке.

Не потеряв никого, Никонов благополучно привёл арьергард в штаб дивизии. В переполненной штабной палатке собрались вокруг керосиновой лампы командиры шести стрелковых полков. Тут же был представитель штаба армии.

- Вон отсюда! - начальственно заорал он на младшего лейтенанта Никонова.

- Это мои люди. Пусть сидят, - хмуро заступился за бойцов майор Красуляк.

Никонов и его люди сели, потеснив остальных. Все молчали. Один из шести командиров полков задремал и стал клевать носом.

- Чего спишь! Застрелю! - заорал на него представитель штаба армии.

- Четвёртые сутки на снегу. Попал в тепло. Дремлется... - оправдывался майор.

- Больше, кажется, никто уже не придёт, - подал голос другой майор.

Стали считать, сколько у кого осталось бойцов.

В одном полку, не считая раненых и обмороженных, оказалось пять человек, в другом - шесть, у майора Красуляка - семеро. Всего от шести полков в строю осталось 35 штыков.

- Приказ полкам на завтра прежний - наступать.









Читатели (227) Добавить отзыв
 

Проза: романы, повести, рассказы