У мышонка Тима не было папы. Когда-то он был, но теперь жил в соседнем лесу за овсяным полем, и когда, возвращаясь из школы, мышонок Тим поднимался на цыпочки и подолгу глядел за тугие колосья, то все равно его там не видел. И когда скосили овсяное поле, и на прохладную безответность леса можно было смотреть, не привставая на цыпочки, а мама купила мышонку осенние ботинки и обещала купить с аванса хоккейную клюшку, а в школе он выучил букву «Ы», то тоже его там не видел. И не знал мышонок Тим, какой его папа.
Подул ветер, закружил золотые листья, и он подумал, что его папа, как ветер, и пошел по убранному полю за золотыми листьями. Ветер кружил золотые листья, поднимая их уверенно и высоко, и мышонок стал помогать ветру, раздувая щеки и зачем-то размахивая руками. Он очень верил сейчас, что походит на папу, а всё-таки больше походил на ветер.
Что ветер? Он метнулся в высокое небо, зарябил на нем кленовым листом, и остался мышонок один на затихшем поле.
– Посижу, – вздохнул он устало и положил свой ранец на земляную кочку. И стал сидеть. Чтобы не сидеть без дела, он решил смотреть на соседний лес, уже почти не надеясь увидеть там папу. С середины поля оба леса казались соседними, и он подумал, что если бы не было поля, то папа и мама жили бы в одном лесу. И он стал думать о том, как сделать так, чтобы не было поля. Но сделать это быстро было никак нельзя. В одном случае можно, но очень долго. А потом ему стало жалко поля. Даже страшно. Было поле – и нет поля.
Выглянуло солнце, и мышонок подумал, что его папа – как солнце. А потом он решил, что его папа – как тишина, потому что было тихо. Вернувшись домой, он как бы между прочим спросил маму за ужином: кто его папа?
– Мышь, – ответила мама-мышь, потому что «мышь» – женского рода.

5 марта 1987 г.