Вы можете часов восемь к ряду, не испытывая скуки, смотреть на свои туфли? Едва ли. Вот и я тоже. Зато наркоманы, как говорится в одном фильме, проделывают это запросто. Правда, с существенной оговоркой: лишь в том случае, если они находятся под дозой, когда же у них нет таковой, то скучать уже не приходится другим.
В этом я лично мог убедиться находясь с ними в одной камере на ИВС.
Хорошего я вам сразу скажу в этом мало. Привозят меня вечером с суда голодного, усталого, с нервами расшатанными до предела и единственной мыслью в голове, как здесь это называется «поймать тишину» и отдохнуть. Да только, стараниями такого вот новоиспеченного соседа, становится уже не до того, ибо все твои мучения, по сравнению с его, это сущий рай. Ты-то, по-штирлицовски, вздремнешь минут на двадцать и опять себя чувствуешь бодрячком. Ну, на худой конец, поправишься еще, стабилизирующим давление, свежезаваренным чайком. А этому-то, супчику-голубчику, ничего не помогает, его-то, как после сильнейшего желудочного отравления, постоянно выворачивает наизнанку всего. Только наденет, слезши с туалетной «чаши», штаны, как уже опять к ней возвращается и, без помощи двух пальцев, засунутых в рот, безудержным потоком туда блюет и блюет. И все это, прошу заметить, на четырех, пяти метрах полезной жилой площади, на которой по распоряжению блюстителей нашего благополучия, из числа здешней администрации, по количеству трех двухъярусных нар, нас там, фактически заживо погребено аж, шесть человек. Кто за следствием, кто за судом. На тюрьме-то, конечно, условия содержания получше, чем здесь, но когда еще туда попадешь?
Вот и приходится терпеть…
И все бы ничего, если бы не эти, только что заключенные под стражу наркоманы, которых вместо того, чтобы предварительно, для снятия «кумаров», в больницу везти, наши надзиратели, с легкой руки определяют на мучение к нам, людям, которым, в связи с арестом, в общем-то, и своих проблем хватает.
Только один немного очухается – другого приведут.
В этом отношении, даже алкоголики по приличнее будут: они хоть и буянят «с белочки» не меньше этих, но зато хоть воздух нещадно не портят, а это, с учетом того, что на окнах там наварены железные щиты, вентиляция включается редко, а кондиционеры как бы не предусматриваются совсем, уже большое дело – а так и до дизентерии не далеко!
Я и говорю, немного отдохнув и придя в себя, такому вот очередному подарку судьбы:
– Ты бы, раз уж тебя так сифонит со всех щелей, лучше бы чайку себе крепкого заварил и на голодный желудок попил… ну, на кой черт, ты эти конфеты-подушечки горстями-то жрешь? За час только, считай, килограмма два, а то и больше, их уже спорол.
А он мне знаете, на это, что отвечает:
– Печень лечу.
Как вам это, а? И вот ведь, что поражает, все «пырики», как один, полагают, что они в кондитерскую лавку попали, а не в изолятор, едрена вошь.
Жаль, что, по тюремным порядкам, их бить нельзя, а то бы я ему эту больную печень, получше любого доктора, кулаком своим полечил.
Был бы еще, действительно, закоренелый преступник, ну там автоугонщик или медвежатник, которого хоть как состоявшуюся личность уважать можно, а то ведь хулиганье дворовое, которое только и способно, что у какой-нибудь престарелой женщины сумочку вырвать. Или же на доверии, у какой-нибудь наивной девушки, сотовый телефон умыкнуть.
Вот и этот, Вася, так, кажется, его зовут, как выяснилось, познакомившись, в летнем кафе, с молоденькой спортсменкой-пловчихой, предложил ей затем, спустившись на пляж, посоревноваться, на время, кто быстрее до буйка доплывет. Ну и как даме, естественно, предоставил ей первый ход. Девушка поплыла, а он, без задержки, с горстью ее золотых украшений (которые она ему оставила на сохранение и, дабы от стремительного соприкосновения с водой, не потерять) пустился наутек.
Но это ладно, дело, как говорится, его, личное. Нам-то вот всем, запертым с ним в одну, размером с телефонную будку, клетушку, такое наказание, связанное с его неспокойным присутствием, за что, ни как не пойму?
Утром ему слегка полегчало, и он решил постираться. Бессонница, видите ли, у него.
– А тазика нет? – спрашивает он у меня. Тоже, завхоза нашел, о-хо-хо!
– Нет, – сквозь сон, поясняю ему я.
И что вы думаете, приблизительно через полчаса, поднявшись, по малой нужде, вижу как он, в нашем пластмассовом бачке, в котором мы кипятильником себе щи варим (ибо плиты у нас, соответственно, в пользовании нет, а металлическая посуда не разрешена) замочил и полощет свои заношенные, вонючие носки. Ну и там, на подходе, прямо на полу валяется что-то еще… Или в той же раковине это было сделать нельзя? Я его буквально чуть не убил, от возмущения. Едва сдержался. А так бы, не иначе, «раскрутился», на дополнительный срок.
Мама дорогая, ну за что мне все это? – только и нашелся что сказать. После чего, махнув рукой, свалился дальше спать.
Дурак дураком, ну что ему объяснять?!
Хлопает, как корова, пустыми глазами, и все…
Нервы даже не хочется уже тратить на таких.
А на утро он знаете что еще, пока я спал, натворил. Он в моей кожаной жилетке и белой рубашке, которые я себе специально на суд приготовил, на Централ, когда его назвали на этап, уехал.
Его вшивое барахло, оказывается, после стирки не высохло еще.
Ну и ехал бы в одних трусах, так и хотелось, со злости, вслед ему выпалить, как из Макарова или ТТ.
И кто только успел рассказать про тюремное братство этому больному… и даже не идиоту или дураку!
В связи с чем он и решил, что у нас тут все общее!
И почему только у нас в России, таким вот, как он, пропащим наркоманам, как в Голландии, по первому требованию, необходимую дозу не выдают – ума не приложу? Ей богу, пусть лучше сутками напролет, находясь, как тибетские ламы, в согласии с собой, на собственные туфли глядят, слюни изо рта (контрольки) пускают и сопли жуют, чем из-за этого самого сраного укола на преступление идут, а потом еще и, будучи арестованными, далеким от наркозависимости людям, всячески отравляют жизнь.
В законодательстве такое, между прочим, не прописано – это ж, полный беспредел!

Май 2010 г. Тольятти